Революция застала Николая Степановича Гумилева за границей, где он занимался восточной литературой, переводил, работал над драмой «Отравленная туника». В мае 1918 года он вернулся в Петроград, где перед взором поэта предстали апокалиптические картины крушения Российской Империи.
Все происходило так, как предсказал великий Лермонтов:
Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь…
…
И зарево окрасит волны рек:
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь — и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож:
И горе для тебя! — твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон;
И будет всё ужасно, мрачно в нем,
Как плащ его с возвышенным челом.
Даже высокий лоб Ленина смог разглядеть сквозь толщу времени поэт-провидец!
В день рождения Лермонтова 15 октября 1920 года, в голодном, холодном, застывшем от ужаса, но все же пронизанном поэзией Петрограде Гумилев, чуть ли не единственный из поэтов Серебряного века, кто сохранил верность Вере, Царю и Отечеству, отправляется в Знаменскую церковь, чтобы отслужить панихиду по болярину Михаилу. Примерно тогда же, уже предчувствуя свою судьбу, он пишет одно из самых трагических стихотворений «Заблудившийся трамвай».
В нем есть такие строки:
Верной твердынею православья
Врезан Исакий в вышине,
Там отслужу молебен о здравьи
Машеньки и панихиду по мне.
Они прямо обращены к нам. Чем быть Исаакиевскому собору? Музеем со стадами туристов или Храмом с Пастырем и паствой, где будут молиться о Машеньке-Руси и ее верных сыновьях?
Духовные потомки тех палачей, с «лицами как вымя», которые растерзали Гумилева, желают первого, но на сей раз им не удастся восторжествовать.