Митя Гартман был намного старше меня. Я его встретил в восьмидесятые в период богоискательства, поветрия, которое охватило многих советских граждан в эпоху заката коммунизма. Как выяснилось, Митя сочетал в себе гремучую смесь крови: отец немец, мать еврейка. Отца, впрочем, он не помнил, его расстреляли в тридцать седьмом. Одно время он носил фамилию матери, но позже вернулся к фамилии отца, которого при Хрущёве реабилитировали. Все эти подробности на момент нашего знакомства имели для меня значение в смысле понимания Митиного характера. Рос он в маленьких городках, так как в больших городах не имел права жить, как сын врага народа. Школу он окончил худеньким слабым заморышем, что легко можно было понять по фотографии, которую он мне показал. Митя пытался поступить в медицинский институт, но не прошёл и отправился служить в армию. Там его дразнили жидом, от матери он унаследовал еврейские черты, и поколачивали. Митя однако не сдался, а начал усиленно тренироваться в секциях бокса и вольной борьбы. Через полтора года он избил своего главного обидчика до полусмерти и чуть было не загудел под трибунал. Приезжала мать и как-то его отмазала.
После армии Митя закончил педагогический и преподавал химию и биологию в школе. Преподавал он в украинском провинциальном городке. Школьники его уважали. Главным образом, они ценили его способность навалять по первое число при необходимости. Задохлик навсегда остался в прошлом на старой фотографии.
Митя пытался написать диссертацию, нашёл руководителя и почти даже её написал, но руководитель внезапно погиб в результате несчастного случая.
Митя вообще вёл довольно странную и не укладывающуюся в мои представления жизнь в окружении специфического народонаселения маленьких провинциальных украинских городков, точнее, посёлков городского типа. С западными понятиями о пригородах они ничего общего не имеют, что русскоязычным объяснять не надо, а на иных я не рассчитываю. Там он пользовался уважением, громогласно поучал окружающих и считался правильным и умным. Митя много читал, интересовался историей и любил поговорить о прочитанном и как он это прочитанное понимает. Ученики и их родители его слушали открыв рот, а вот мне и моим друзьям эти его рассуждения казались частенько утомительными и лишними. Ещё Митя играл на гитаре и мог петь бардовские песни. Не могу сказать, что это опять-таки приходилось мне по душе. Одним словом, я начал потихоньку Митю избегать и увиливать от общения. Есть, точнее была, у меня такая скотская привычка: чуть что не по мне, немедленно ретироваться. Ну и доретировался до того, что сижу теперь почти в полном одиночестве. Впрочем, неважно. Митя к моменту моего с ним знакомства развёлся с женой, у которой остался их сын. Позже он забрал сына к себе. Жена преподавала в школе английский язык и Митя подучил английский с её помощью. Митя оказался способным к языкам. К тому же у него была хорошая память и очень приличная работоспособность. Осваивать любой новый предмет, он считал, возможно только по книгам. То же самое касалось и его богоискательских увлечений. Помню, взял он у меня двухтомник «Индийсклй философии» Радхакришнана и умудрился его законспектировать. Я эту книгу хорошо если просмотрел. При этом пока я разбирался с одной главой или школой, я забывал чем она отличается от предыдущей. Мне на такие книги больше нравится смотреть, чем их читать.
Когда сын подрос, Митя забрал его к себе и всегда приходил в гости вместе с ним. Мальчик внешне и мимикой походил на Митю. Митя очень его хвалил и считал надеждой семьи. "Надежда" оказалась через несколько лет изрядным хамом и отношения у Мити с сыном испортились. Они то ссорились, то мирились. В конечном счёте, они вместе уехали в Израиль. Митя к тому времени второй раз женился и вроде бы удачно. В Израиле он окончательно разругался с «надеждой семьи» и даже в гости к нему ходить отказался. К тому времени сын уже женился и жил самостоятельно.
Богоискательство Мити закончилось иудаизмом и чтением лекций на библейско-исторические темы в синагоге. Митя прилично выучил иврит и порывался даже читать специальную богословскую литературу. Он давно на пенсии. Жена уважает его познания и следит за тем, чтобы он не переутомлялся и вовремя ложился спать. Любовь Митина к радостно-риторическим восклицаниям, которые наводили на меня оторопь в Харькове, ничуть не уменьшилась в Израиле, что по-моему говорит о здоровом оптимистическом взгляде на жизнь, совершенно мне не свойственном. В одном из писем из Израиля, к примеру, Митя делится осенившим его недоумением: «Чёртов парадокс христианства! Тысячи антисемитов со всего мира съезжаются в Израиль целовать пятки убитому еврею!»
Митя прожил нелёгкую жизнь и вышел с честью из всех её испытаний. Так что я охотно прощаю ему несколько скорополительные выводы о парадоксах цивилизации. Жизнь как жизнь. Трагедия, комедия, и всё прочее. Что было до неё и что последует после, мне, и не только мне, неизвестно. Хотя находятся глупцы, в том числе и среди моих знакомых, которые думают, что знают это, и даже книги советуют читать, где об этом «до и после» доходчиво и авторитетно повествуется.