С Аней я одно время сталкивался в массажном салоне в аэропорту Чикаго. Она у нас работала маникюршей. Аня – русская из Ташкента. Её родители при советской власти занимали должности в правительстве Узбекистана. Возможно, именно по этой причине у Ани такая неблагоприятная карма, что-то вроде семейного проклятия. Такие мысли приходили мне в голову, глядя на неё. Ане на вид лет сорок с небольшим. Но выглядит она старше из-за нездоровой полноты и землистого цвета лица. У неё проблемы со щитовидной железой.
Появившись у нас, Аня моментально начала встраиваться в нашу жизнь. Я всегда держусь в стороне и стараюсь не вникать в подробности отношений. Аня наоборот моментально погрузилась во все сплетни и дрязги. Через некоторое время она и со мной начала разговаривать. Поскольку русских у нас мало, я волей-неволей оказался вовлечён в её обстоятельства. Обстоятельства эти показались мне нерядовыми и я уже с интересом начал всматриваться и вслушиваться в подробности Аниных дел. У Ани муж и двое сыновей девяти и шестнадцати лет. Муж страдает тяжёлой формой язвенной болезни желудка с кровотечениями, но по какой-то причине операцию, резекцию желудка, делать нельзя. Через месяц после Аниного появления у нас, муж залился кровью дома и едва не умер. Младший девятилетний сын догадался обложить ему живот льдом пока подоспела скорая помощь. Ещё через пару месяцев после больницы мужу сломало запястье и отрезало палец на работе какое-то механическое устройство, не вовремя пришедшее в движение. Муж работал диспетчером автоколоны. Дальше началась судебная тяжба с автоколонной, которая не хотела оплачивать полностью лечение и возмещение ущерба. Попутно Аня сама лечилась от гипертонических кризов и проблем со щитовидной железой. Я оторопело наблюдал её борьбу на всех фронтах, включая и разборки с нашими бабами и менеджером. Хозяин однако зауважал Аню и всегда спрашивал её мнение о новых работниках. Потом заболела раком Анина мать в Ташкенте. Аня отправилась к матери. В Ташкенте узбекские националисты едва её не укокошили, но она вернулась на работу вовремя.
Вскоре после Аниного возвращения сошёл с ума старший сын. Во всяком случае, так мне поведала Аня, рыдая. Когда я расспросил её подробней, то понял, что никакой шизофрении, которую подозревала у него Аня, на самом деле нет, а есть возрастная психопатия и на редкость сволочной характер. Что до последнего пункта, я Ане ничего не сказал, но оказалось, что это-то ей как раз хорошо известно.
Постепенно ко мне в голову начала закрадываться мысль, что Аню кто-то заколдовал. На Украине в таких случаях говорят: «пороблено». Заколдовал или нет, но Аня вскоре оформила все бумаги и купила дом. При этом, то есть в течение всего прошедшего времени, она постоянно простужалась, кашляла, сморкалась, маялась горлом, не могла повернуть шею или поднять руку, просила меня делать ей лечебный массаж, и как я потом увидел, не только меня. То есть боролась за жизнь всеми доступными способами. Вдобавок к действительным болезням, Аня ещё и отличалась мнительностью и читала медицинскую энциклопедию в поисках объяснения подозрительных симптомов. Я глядел на неё с ужасом и восхищением. Мне бы никогда не справиться с таким количеством проблем. Каждая захудалая житейская неурядица ввергает меня в панику и депрессию.
Квинтэссенцией моего восхищения Аней явилась поездка на три дня Аниной семьи на отдых в Вискансин. Там дети ходили на рыбалку с отцом и катали Аню на лодке. Аня вернулась счастливая. – Дети подросли, - рассказывала она мне, - и катали маму на лодке. – Глаза Анины блестели и серое нездоровое отёчное лицо озарялось радостной улыбкой.
Ещё через пару месяцев Аня неожиданно со всеми переругалась и уволилась. Работающая у нас ещё одна русская, рассказала, что Аня нигде надолго не задерживается. Такой характер.