Я искал себя в Любимой. В ней было столько - блеск серых глаз, высокая грудь, упругие бёдра, и та счастливая гримаска боли, что появлялась, когда я был глубоко внутри. Там я нашёл любовь, и верность, гордость и обиду, и всё-всё, чего только можно было желать. В ней было всё - не было лишь меня. Я искал себя в своей первой, и в следующей, и в той, что была после. Та, первая, была матрёшкой - каждая, что была после, была похожа на неё. Но в каждой следующей, любви, верности и прочего всего-всего было меньше. И я искал, встречал, и влюблялся. Я откупоривал всех до единой, пока последняя не открыла мне пустоту. Я протянул руку и пошарил в темноте. Зажёгся ночник, и я увидел их разом - свою первую, и всех остальных. Они сидели за столом, и были похожи, как сёстры. И на столе был голяк.
Я искал себя в рассказах и стихах. В глаголах и междометиях, пассивных залогах, инверсиях и атрибуциях диалогов. Нагромождения слов выдавали несуразность мыслей. А высоко в небе плыл в синем вагоне Венедикт Ерофеев с двумя ангелами на руках. Ангелы сосали волосатую грудь Ерофеева, и, опьянев, выбегали в тамбур поссать.
Я искал себя в кровавых драках, светских беседах, и дружеских объятьях. В канцелярских казённостях, аплодисментах, и вежливой ненависти. Мне не давали отпуск, и я потребовал расчёт. Меня позвали в кассу. Хозяин был ласков. Он предложил сесть. На столе танцевала босоногая стрипка с небритым лобком. Хозяин угостил сигарой, мы выпили Джемесон, и нам под столом сделал педикюр некий голубоглазый шатен. Хозяин ногою придвинул тяжёлый портфель. Я застегнул ширинку, взял портфель, и вышел. Когда я открыл его, все купюры были фальшивы.
Я щетинился ёжиком, брал узелок и уходил в туман. Я вернулся лошадью - алкоголь и барбитураты сделали своё дело. Лошадь хотела стать медвежонком, и совсем забыла про свой узелок.
Я искал себя во времени. Я пел с Нероном, а выйдя от него, встретил Джордано и мы вместе пошли гореть на костре. Мы смеялись, пили холодный Гиннес, и требовали поддать паркУ. Но, банщик-инквизитор был скрягой, и экономил дрова. Я погрузился глубже, и встретил свою ревность - она была старше, и опытней. И очень хороша собой. Она понравилась Нерону, и он возжелал присутствовать при случке. Я сказал, что боливар не выдержит двоих, а он обиделся и ушёл. Она была хороша. Мы курили кальян и занимались сексом без презерватива. Но тут данайцы взяли Трою, и я сбежал. Я погружался всё глубже, пока не ударился лбом о преграду. Я бился головой о стену, и в кровь разбил свой лобок о твердь начала времён. Я понял, что ни когда не найду себя. Я сел, и заплакал.
Я заливался слезами и бежал в храм. Я заходил за алтарь и раздавал автографы. Собрались святые. Я оглох от оваций. А один святой проснулся и восстал из гроба, чтоб посмотреть на меня. Потом я вышел. На паперти сидел Спаситель и курил гашиш. Ноги его были босы и по локоть в крови. Увидев меня, он закашлялся, и покрутил пальцем у виска. И я совсем сник. Но тут явилась Пресвятая Дева. В глазах её была любовь, а в руке - нож. Она подошла и зачитала мне мои права. Затем взмахнула ножом, и перерезала пуповину. Она улыбнулась и шлёпнула меня по ягодицам.
Я вскрикнул и задышал.