День первый. Центральный дом работника искусств.
"Там какой-то мужчина очень просит, чтобы ты вышла к нему в коридор". - сказала мне однокурсница Таня, заходя в гримерку. Когда такое слышишь, особенно после того, как концерт вышел хорошим, и ты в нем была хороша, становится как будто немного холодно и страшно. Конечно, ведь за те несколько минут, в которые ты нарочито спокойно кладешь расческу перед зеркалом и идёшь к двери, в твоей голове с невероятной скоростью проносятся следующие ослепительные десять лет твоей жизни, что пройдут после встречи с человеком, который ожидает тебя сейчас за дверью. Ведь этот человек - продюссер, и сейчас он, наконец, позовёт тебя в твоё долгожданное, несказанное будущее, которого ты боишься, но к которому, в общем то, давно готова...
Короче, вышла. В коридоре стояла Машка, которую мы зовем "Рыжая", потому что она рыжая. Рыжая разговаривала с плотненьким, бородатым, невысоким мужчиной в кожаной куртке. " Он" - поняла я. Подхожу.
- Здравствуйте.
- О! Дарья, ну наконец! Вас то мне и надо! Мария пригласила меня на концерт вашего курса, и я не пожалел, нет, я не пожалел не секунды! Я уже сказал Марии, что сегодня приехал наш дорогой друг - тенор из Милана, Евгений Болотский, и ему для исполнения прекрасного дуэта моего, кстати, авторства, нужна партнерша, это и будете вы!
Машка, с которой мы вообще то близкие подруги, смотрит мне в переносицу отсутствующим взглядом и молчит. "Тааак" - думаю я.
- И вообще, я хотел бы познакомить вас, Дарья, с уникальными музыкантами, профессионалами класса люкс, блестящими импровизаторами. Дело в том, что ваш голос - это алмаз, требующий огранки. Я приглашаю вас с Марией послезавтра на открытую репетицию в одно замечательное место, где я подробно вам все расскажу. Вы согласны?
- Простите, как вас зовут и кто вы?
- Ах, да, простите, я забыл представиться!
Так получилось, что у меня два имени. Потому что я долгое время жил в Канаде. Но потом мне пришлось, в силу определённых обстоятельств вернуться в Россию. Итак, зовите меня Юджин. Я представляю продюсерский центр Иосифа Давыдовича Кобзона, который располагается на пятом этаже гостиницы Пекин. Мы сейчас организуем одно благотворительное мероприятие, средства от которого пойдут в подшефные нам дома малютки. На это мероприятие должен был приехать сам Иосиф Давыдович, но у него, к сожалению, сейчас воспаление лёгких. Зато точно будут Третьяк с женой, вы знаете Третьяка? Жириновский и другие селебрити. Благословит все батюшка, отец Всеволод Чаплин. Вы согласны нам помочь? Вам ни в коем случае нельзя упустить этот шанс. Вас обязательно там заметят.
Смотрю на Машку. Машка смотрит мне в переносицу. "Точно, гипноз" - думаю я.
- Простите, а как вы попали на наш концерт?
- Я же говорю, меня Мария пригласила.
Рыжая, молча, кивает головой. Круг замкнулся.
- Дарья, я вас через Марию тогда найду. У меня есть её телефон. Кстати, остальных ребят я тоже приглашаю в качестве гостей. Там будут шеф повара из японского ресторана Тануки. Первоклассные суши, шампанское. Вы едите суши? Или может быть вам приготовить что-то особенное?
-Нет, спасибо.
- Ну, значит, до встречи! Целую ручки.
Мужчина действительно целует нам руки, и, семеня толстенькими ножками, уходит.
- Маша, - говорю, - это что такое было? Кто это? И почему я о нём ничего не знаю?
- Дашуль, он меня за руку у входа поймал, сказал, что продюссер, я и пригласила его к нам на концерт.
- А телефон зачем дала?
- Не знаю.
- Чё делать будем?
- Давай по ходу разберемся.
- Ладно, вдруг, правда, судьба.
- Не, ну а чё, Дашуль?...
День второй. Королёв.
В полдень следующего дня Рыжая написала в вотсапе, что продюссер звонил четыре раза и просил мой телефон. Можно она его, нупожалуйстанупожалуйста, даст, а то ей уже надоело. Гори сарай, дай.
Через пять минут:
- Аллоу! Дарья! Приветствую! Я хочу уточнить некоторые детали по завтрашнему дню. Дело в том, что это будет даже не сколько репетиция, сколько творческая встреча музыкантов и просто талантливых людей. Могу вас уверить, они мастера своего дела, работали с самыми известными эстрадными звёздами. Особенно прошу вас обратить внимание на Валерия Чижикова-Ухорского, который много лет сотрудничает с театром Маяковского.
- Простите, я вчера плохо расслышала, как вас зовут. Вы не могли бы ещё раз представиться?
- Да, конечно. По канадскому паспорту я Юджин Эйвори, а по русскому Евгений Китайгородский. Можете звать меня Евгений, если Юджин неудобно.
- Спасибо, Евгений. А вы не могли бы обозначить, какова все-таки конечная цель нашей встречи?
- Конечная цель нашей встречи - это ваше большое будущее, для которого вам нужно будет завтра приехать к часу дня на станцию Волоколамская, где я буду вас ждать. Там находится концертный зал, где будет проходить наше благотворительное мероприятие. Вы, вместе с Евгением - тенором из Милана- попробуйте звук, осмотритесь. Все будет великолепно.
- Простите, Евгений, вы что-то говорили про дуэт. Не могли бы вы прислать мне его ноты, потому что я предпочитаю не работать с листа.
- Да, конечно, все пришлю. Значит завтра в час дня на Волоколамской?
Была не была.
- Да, хорошо.
- Всего доброго.
-Всего хорошего.
Открываю карту метро. О, ужас. Волоколамская - предпоследняя станция синей ветки. От центра 30 минут. Совершенно незнакомые люди. Кожаная куртка, гостиница Пекин, двусторонее воспаление легких, Всеволод Чаплин. Я дура. Он уже знает мой телефон. Внутри головы я отчётливо вижу, как меня заталкивают в машину и везут куда-то. А если нет? А если это просто работают перестроечные архетипы и он, на самом деле, мой добрый гений?
Собрала мозг. Вспомнила все произнесенные имена. Пошла гуглить. Про Юджина Эйвори ничего. Про Евгения Китайгородского только то, что он в каком-то там году окончил МГУ, что уже обнадеживало. Про тенора из Милана Евгения были даже видеоролики, где он поёт средь Миланского рынка арию Калафа из оперы Пуччини "Принцесса Турандот" и на него ошалело зырят миланцы. Про Чижикова-Ухорского тоже кое-что писали. Блин, а в мальчике, что-то есть, как говорится. Раздумья прервал звонок. Звонил Евгений.
-Аллоу! Дарья, тут некоторые изменения. Перед тем, как мы посетим концертный зал, нам нужно будет пойти в студию. Попробуем звук. Вы пристреляетесь к дуэту. Только вы не волнуйтесь, это домашняя студия у Валерия Чижикова-Ухорского в квартире. Но вы ничего такого не думайте, ему шестьдесят лет и никаких поползновений сексуального характера, уж будем называть вещи своими именами, он предпринимать не собирается. И, да, я озвучил вашу просьбу о нотах. Вы только поймите меня правильно, это люди такого высокого класса, у них, знаете, есть такая гордость и, я бы даже сказал, некоторая профессиональная спесь, но они, поверьте, могут себе это позволить. В общем, у них нот нет, они сказали, что на месте подберут для вас именно ту тональность, которая позволит распуститься цветку вашего голоса в лучшем виде. Я очень надеюсь на вашу молодую покладистость. Всего доброго. Завтра в час.
Рыжая в таких случаях всегда констатирует: "Где-то я точно свернула не туда".
Рассказала всё мужу.
-Какие-то аферисты.- заключил он.
-Хорошо, - говорю тебе, - рассуждать. У тебя работа найдена. Все, примерно, понятно, а мне как её искать? Никто мне на блюдечке её не поднесет. Да, вот, такие странные вещи люди говорят. Ну а кто их знает? Тенор, вон, настоящий. И Чижиков-Ухорский тоже. Может он и правда без поползновений, а студия у него из экономических соображений дома. Ты тоже, между прочим, дома работаешь.
Крыть мужу было нечем. Решили, что поедем вдвоём. Нет, ну а что? Во-первых, если они порядочные, они же всё правильно поймут, а мнение непорядочных нас не интересует как-то. А во-вторых, муж мой тоже талантливый и на гитаре всего Высоцкого переиграл, как-нибудь уж впишется в формат встречи.
Завтракали молча. Муж посматривал с некоторым даже укором. Один взрослый человек тащит другого взрослого человека, у которого выходной и несколько неразобранных съёмок висит, невесть куда, чтобы непонятно что, и мало ли чего не...
- Ладно, - говорю, - последняя попытка не ехать. Я сейчас его испытаю. Скажу, что приеду не одна, а с кем, уточнять не буду. Если у них нехорошее в планах, то это сразу по реакции будет ясно.
Звоню.
-Здравствуйте, Евгений!
- О! Приветствую, Дарья! Рад вас слышать!
- Я хочу уточнить один вопрос. Вы же не будете против, если я приеду на встречу не одна?
-Ой, нет, что вы, конечно, никто не будет против! Приезжайте! Вы, вероятно, будете с Марией? Она же ваш агент?
- Ээээ, кто Машка? Агент?
- Ну да, Мария. Это же она прорежиссировала тот концерт, на котором я был? Она у вас в ГИТИСе работает?
-У нас в ГИТИСе? - я тупо смотрю на сугроб за окном, куда писает собачка, и думаю, где я, где ГИТИС, и что у этого человека с головой?
- В общем, я понял, вы приедете не одна, я вас всех жду. Всего доброго.
По моему лицу муж понял, едем.
В автобусе я думала, как вот так бывает иногда в жизни, что ты, вроде свободный человек, делаешь какие-то нелепые дела и принимаешь несуразные решения. И почему-то отказаться ты ну никак от них не можешь. Наверное, это и есть древнегреческий рок. На том и порешила.
Приехали мы согласно правилам хорошего тона - без пяти минут час. Никого не было.
- Так, ждём, максимум, пятнадцать минут и валим.- решил муж.
Час. Никого нет. Пять минут второго. Никого нет. Десять минут. О боги! Из подъехавшего поезда, всё-таки выходит Евгений.
- Здравствуйте, мои дорогие! Здравствуйте, Дарья. Это у нас кто?
- Здравствуйте! Это у нас мой муж. Его зовут Алексей.
-Очень приятно! Алексей, а вы кто?
Леша с тоской смотрит на рельсы.
- Он фотограф.
- Ой, надо же, как хорошо получилось! Алексей, мне потом с вами нужно будет очень серьёзно обсудить один вопрос. А пока мы ждём нашего Евгения, тенора из Милана. Вот видите, учится человек прекрасному. Это, кстати, наш продюсерский центр его туда определил. Только вы с ним об этом моменте не говорите, пожалуйста, а то музыканты - люди гордые, может ведь и обидеться. Мы и вас, Дарья, туда отправим.
Продюссер хитро подмигивает мне.
Тут я решаю больше не сопротивляться, принимаю правила игры и отдаюсь всецело этому сумасшествию. Тем более, что мой рыцарь со мной.
-Конечно, - говорю, - но ведь сначала нас ждёт благотворительный вечер. Расскажите, пожалуйста, об этом мероприятии поподробнее.
- О! конечно! Вообще, знаете, хочется начать с того, что мы живём в весьма непростое время. Но надо всегда оставаться открытым. Вот я, например, сочиняю, кроме всего прочего, песни. Если бы вы только знали, сколько у меня украли песен. Ну, например, знаете песню Юры Шевчука "Что такое осень"?
- Неужели ваша?
Продюссер медленно опускает веки и утвердительно трясет головой.
- Когда я рассказал об этом Иосифу Давыдычу, он сказал мне просто: " Женя, прости и отпусти и тебе станет легче". Я так и сделал. Я не закрылся, понимаете? Меня многому научила Америка. Там тебя ждёт успех, только если ты открыт. Не случайно у Америки с Канадой прозрачные границы. Наш продюсерский центр имеет филиал в Нью-Йорке. Я там часто бывал. Помните как Лайза Минелли пела про Нью-Йорк? - Китайгородский начинает петь, Леша озирается по сторонам - между прочим, хочу напомнить, что Лайза то имеет одесские корни, впрочем, как и я...
Тут из вагона выходит тенор Болотский. Он выше меня, молод, но лёгкая проседь, теноровый животик, все резонаторы на низком старте.
-Добрый день! - радуется продюссер. - Вот мы все в сборе! Наконец, можно идти. Только сигарет зайдем, купим.
И мы пошли.
- Ребята, - говорил продюссер по дороге,- я хочу вас предупредить, что Валерий, в студию к которому мы сейчас направляемся, дико талантлив, в следствии чего, он, как бы это выразиться, несколько оторван от реалий быта и норм человеческих отношений. Пусть вас не смутит, если он нас встретит одетым в домашние шорты или вовсе в халате. А вот там за крышами вы можете наблюдать здание гостиницы "Митино", где располагается наша концертная площадка. Сегодня вечером мы туда обязательно сходим. Один момент, я куплю сигареты.
-Слушай, ты не знаешь чё там по деньгам?- спросил меня тенор, когда Китайгородский зашёл в магазин.
-Слушай, да вроде ничё. Благотворительный же вечер.
Для тенора эта информация была, видимо, откровением. Он меленько заморгал одним глазом.
- Так, ладно, разберемся.
- Ребята, а вот и я. Итак, продолжим. Дарья вот спрашивала меня, чему же посвящён наш вечер. А посвящён он будет Татьяниному дню. Пирожки, студенты. Соберутся выпускники МГУ. Вольная, импровизационная программа. Будут Третьяк с женой, Жириновский, батюшка отец Всеволод Чаплин, Иосиф Давыдович должен был быть, но у него двустороннее воспаление лёгких, однако, мы на связи, и я обещаю, что передам ему все видео с концерта, который снимет ваш, Дарья, муж. А вот мы и пришли.
Мой муж, а вот мы и пришли.
Типовая московская многоэтажка. Мы поднимаемся на третий этаж. Коричневая, деревянная, солидная дверь. Звоним. Идут. Открывают.
- Ну вот! Я вас не обманул! Валера в шортах. Здравствуй, дорогой!
Валера выше Китайгородского ровно на половину Китайгородского. Он, действительно, в шортах, причём весьма несвежих. Голова его имеет бакенбарды и усы с бородой в стиле императора Вильгельма ll в старости.
- Батюшки, какое милое лицо! - орет Чижиков-Ухорский, глядя на меня.
- Здравствуйте, благодарю.
- Благодарите отца и мать.
- За констатацию.
- Принято. Проходите.
Проходим. На удивление, приятная однокомнатная квартира, но накуренно так, что всё немного во мгле: огромный красный угол с явно старинными иконами и рушниками, к потолку подвешена лампада красного стекла, на противоположной стене казачья папаха, нагайка и сабля, везде вышивки в рамах, два аквариума с мутной водой и кем-то внутри, большая библиотека. На балконе новенький блестящий шоссейный велосипед, как раз такой, о котором мечтает муж. Точно, рок. Смотрю на мужа. Глаза его становятся маслянистыми. Я улыбаюсь. Как поется в одной популярной сейчас песне: "между нами тает лёд".
-Смотри, жилище настоящего холостяка. - шепчет он мне. - Может он и шахматами увлекается? Мне начинает нравиться этот бредок.
Здесь надо сказать, что мой муж имеет две одинаковых по силе страсти. Это велосипед и шахматы. Он всегда в курсе всех главных велосипедных и шахматных событий. Альберто Контадор и Серёжа Карякин - альфа и омега спортивной жизни нашей семьи. Я знаю, сколько у Альберто травм, где он их получил, все взлеты и падения его головокружительной карьеры, знаю, что у Серёжи жена тоже шахматист и имеет разряд, но среди женщин шахматистов первые все равно китаянки и индуски. А какой уж импульсивный и дерзкий парень этот Карлсен, как он журналистов то уделал, ай да, ай да.
- Господа, проходите на кухню. Сейчас мы испьем чаю, и за чаем я, наконец, как положено представлюсь.
Чай на столе. Хозяин в проёме двери, его нога стоит на табурете, подпирая хорошую акустическую гитару.
- Прошу любить и жаловать! Валерий Чижиков-Ухорский, ударение на букву "У", музыкант-любитель с сорокалетним стажем, композитор, виртуоз вариативной формы. Я сорок лет пишу вариации и ещё не устал. Сразу к делу. Дарья, Женя сказал мне, что на концерте вы чудно пели романс " Ночь светла". Сейчас я исполню его вместе со своими вариациями, пожалуйста, подпойте мне. Мы поём романс. Играет он весьма недурно. Тенор в лёгком смятении. Все это время Китайгородский безостановочно говорит с кем-то по телефону на балконе, курит. До меня долетают все те же фамилии Третьяка с женой, Жириновского, батюшки отца Всеволода Чаплина.
- Я тоже пойду покурю. - решает тенор и уходит.
- Так вот, Дарья, вообще то, я хотел бы, наконец, записать альбом на темы известных испанских танцев. Там везде трехчастные формы, весьма благодатные в отношении сочинения вариаций. Мне очень нужен женский голос для соку. Я сейчас понял, ваш идеально подходит. Вы согласны?
- Конечно, давно хотела попробовать себя в испанской музыке.
- Прекрасно, я сейчас продемонстрирую демо версию чернового варианта.
Чижиков-Ухорский уходит в зал. Через несколько секунд из колонок, стоящих под потолком, начинают вылетать звонкие, быстрые, рассыпчатые, как бисер, гитарные наигрыши. На кухню возвращаются Китайгородский с тенором. За ними Чижиков-Ухорский. Под звуки классической испанской гитары происходит следующий диалог:
Тенор: я бы хотел получить, наконец, информацию о завтрашнем концерте, у меня очень мало времени.
Китайгородский: конечно, я понимаю, как раз сейчас я веду переговоры с мультиинструменталистом из Рязани, который будет вызван специально для вас.
Тенор: он играет на фортепьяно?
Китайгородский: он играет на флейте пикколо, губной гармошке и саксофоне.
Тенор: поймите, я не пою под саксофон. Академисты не поют под саксофон. Это моветон. Мне нужен пианист.
Китайгородский: Жень, можно на ты? Я понимаю, музыканты - люди ранимые. Не хочешь под саксофон, споём под гитару несколько романсов и дуэт с Дарьей.
Тенор (горячась): я не пою дуэтов под гитару! Я пою серьёзные арии из опер! Я же ноты все принёс! - достаёт из рюкзака пачку нот, трясет ими - Вот они!
- Валера, посмотри. - командует Китайгородский.
- Евгений, ты смеешься надо мной? - спрашивает Чижиков-Ухорский. - Я тебе сейчас что тут арию Каварадосси на шестиструнке подбирать буду?
- Дарья, если бы вы знали, как же тяжело работать с творческими людьми - наклонившись ко мне, со вздохом интимно говорит Китайгородский - Жень, сейчас я найду для тебя пианиста, дай мне полчаса. Валер, можно я твой телефон возьму, на моём деньги кончились?
- Евгений, ты меня подводишь под черту.
- Ладно, ладно. Не пыли.
Китайгородский уходит на балкон.
- Слушай, - обращаюсь я к тенору, - что-то мне подсказывает, что с пианистом не все будет гладко. Если для тебя принципиально важно это выступление, я могу подогнать тебе за умеренные деньги человека.
Тенор на денежные расходы явно не рассчитывал.
- А он хороший? - косясь, спрашивает он.
- Консерва.
- Ладно, посмотрим. Может все образуется.
Может и образуется.
-Дарья, нам сейчас необходимо выбрать романсы для завтрашнего выступления. Пройдемте к компьютеру. - приглашает меня Чижиков-Ухорский.
Мы проходим к компьютеру в зал. Валерий открывает ютьюб. Справа перечень просмотренных ранее страниц. Читаю заголовки: "Что задумала Маргарет Тэтчер против России", "Роль казачества в русско-турецкой кампании", " Судомоделирование сегодня", "Тайны питьевой воды".
- Дарья, я думаю, что нам с вами нужно определить пять вещей. Этого будет достаточно.
- А не много ли?
- Дарья, три поём, два в уме, на случай бисов. Вообще, конечно, как принимать будут, за свою долгую исполнительскую карьеру я уяснил одно, надо уметь импровизировать и чувствовать желание публики. Вот я однажды двое суток играл для воров в законе. Они, просто напросто, не отпускали меня. Вы представляете, я даже похудел от игры. Там кстати, присутствовал автор песни "Постой паровоз, не стучите колеса". Мы так были восхищены друг другом. Я сразу решил написать на его песню вариации. Все придумал. Третья часть, между прочим, в ритме вальса. Набираю его, а мне говорят: " Вы знаете, а он помер". Вот так, Дарья, бывает, жил человек и помер.
Мы на некоторое время задумались.
Короче говоря, в результате отбора, спора, препирательств с обеих сторон было выбрано четыре романса:
"Ночь светла",
"Только раз бывает в жизни встреча",
" Луны волшебной полосы",
"А на последок я скажу".
В зал заглянул муж.
- Простите, я вот хотел поинтересоваться, у вас такой замечательный велосипед на балконе стоит, вы какое-то отношение к велоспорту имеете?
- О! Самое прямое! Я им занимаюсь. В прошлом году я предпринял велопутешествие по горному Крыму. Также я недавно вступил в один занятный велоклуб. Мне сначала понравились эти ребята, мы поехали с ними по Подмосковью, но потом мне пришлось столкнуться с некоторой странностью. После дневного пути, мы остановились на ночевку у реки. Развели костёр, достали гитары, тут я был на высоте, конечно. Сидим, поём, выпиваем, закусываем. Расслабление и позитив. Как вдруг они вскакивают, срывают с себя одежду и бегут с воплями в воду. "Валер, - кричат, - давай, ты тоже должен! Это, - кричат, - инициация такая!" Вот у меня, наверное, тогда такое лицо было, как у вас сейчас, Алексей.
- И что дальше?
- Что. Из клуба пришлось выйти. И на утро поехать обратно одному. Не готов я был к этим дионисиям ни морально, ни физически.
Из-за угла тенор показывает мне на часы. Да, пора. Появляется Китайгородский.
- Валера, на проводе наш старый друг Маркус, он, возможно, будет завтра, хочет тебя поприветствовать.
Чижиков-Ухорский выхватывает трубку:
- О! Маркус! Я проверил ваш перевод стихотворения, там есть неточность в третьей срофе, но, вообще то, он гениален. Ja, ja, aber wir werden diese Fehler f;r eine Flasche Bier beseitigen - ревет он в трубку, оглушительно хохоча.
Тенор, я и муж ошалело смотрим не него. Перед нами вдруг образовался чистопородный баварец. Не хватает только коротких клетчатых штанишек и шляпы-пирожка с полосатым пером фазана.
- Так, Валера, - подскакивает к нему Китайгородский, - я чуть не забыл про наш дуэт. Значит так, ребята, текст мой, музыка одного талантливого, оригинального уличного бродяги музыканта, мелодии, которого хоть и несколько примитивны, но искренни и берут за душу. Он, к сожалению, безвременно погиб, и в память о нем я и хотел, чтобы завтра прозвучал этот дуэт. Валерий, вот диск.
- Женя, опять ты со своим блатняком. Ты же знаешь, как я не люблю это все.
Чижиков-Ухорский вставляет диск, из колонок звучит какой-то скрежет. Диск явно испорчен.
- Женя, ты видишь, даже моя техника отказывается это жрать.
- Да как же так? Да как же так? Да я же дома только сегодня утром слушал. Как же жаль то, как жаль. Ребята, прочтите хотя бы текст.
Китайгородский бежит в коридор.
- Валерий, а может быть вы и шахматами увлекаетесь? - не выдерживает мой муж.
В этот момент в воздухе комнаты как будто что-то замыкает.
- Увлекаюсь ли я шахматами? - сверкает очами Чижиков-Ухорский, чуя свою власть. - Сейчас я покажу вам, как я увлекаюсь шахматами.
К шкафу подвигается табурет и, вращая глазами, хозяин, как демиург, творящий мир, начинает с высоты метать на стол коробки с шахматными наборами. На моих глазах рождался эпос! Мне кажется, именно так должен был выглядеть Прометей, когда дарил людям огонь. Следом за коробками уже на диван летят шахматные доски разных мастей и размеров. Муж, как ягуар, прыгает к коробкам. Открывает одну, вторую, третью. Хватает из коллекционного индийского набора, за которым он полгода охотился, две шахматы, зажимает каждую в кулак, разводит руки по сторонам, поднимает лицо вверх и вопит:
- Валера, с этого надо было начинааать!
Это был катарсис.
Потом они пятнадцать минут трогали, гладили, нюхали шахматные фигуры, обсуждали красоту линий и гармонию пропорций. Расстались, обменявшись телефонами. Все это время тенор, уже десять минут как одетый, всячески выражал своё нетерпение и стремление покинуть в конце концов это место. Мы тепло распрощались и уже на пороге, видимо, для очистки совести, Чижиков-Ухорский спросил так, между прочим:
- Может кто-нибудь судомоделированием занимается?
- Вообще то, я клею модели фрегатов. - отозвался тенор, замерев с занесенной через порог ногой.
- Нет! - твёрдо сказала я, и мы пошли на свежий воздух.
- Друзья, теперь мы идём в наш концертный зал. Ну, то есть, как зал... В общем, сейчас вы всё увидите, - ворковал Китайгородский, семеня мимо припаркованных возле подъезда автомобилей - у нас на эту площадку большие планы.
Чтоб вы знали, гостиница Митино - это бывший митинский радиорынок, со всеми вытекающими. Внушительное здание, облицованное серой плиткой, видно со всех концов района Митино.
Радиотовары в больших количествах там продают и сейчас.
- Вот здесь, - указал Китайгородский пальцем на место у входа, - завтра будет стоять молодой негр из модельного агенства, с которым мы сотрудничаем. Он каждой входящей даме будет дарить белую розу. Ну или красную. Посмотрим. Пройдемте к лифту. Наш этаж четвёртый.
Мы покорно прошли за ним.
Когда двери лифта открылись на нужном этаже, первым, что мы увидели, была огромная надпись на противоположной стене, составленная из деревянных букв: "Ресторан "У Лукоморья". Мы стояли и смотрели на неё, в то время, как Китайгородский куда-то юркнул. Мы остались одни. Кроме ресторана, идти было некуда. И мы отправились туда, не торчать же в коридоре.
Вероятнее всего, ресторан " У Лукоморья" являлся когда-то жемчужиной митинского радиорынка, и в неизменном виде теперь был унаследован гостиницей. Это был настоящий портал в девяностые. Никакого тебе ламината на полу и фальшивого камня на стенах, только кафель и вагонка, из которой до сих пор не вышел сигаретный дух. Да, это был тот самый декор, попадая в который, не так-то просто сразу определить - это кафе или баня. Сходство с последней усиливали деревянные столы с лавками, похожими на полати, стоящие вдоль стен. Смысловым зерном интерьера являлся огромный дуб из папье маше, красующийся в центре зала и стволом уходящий прямо в потолок. Дуб был величав. Дуб был живописен. Он имел всё, что указал про него поэт: шикарную крону, исполненную из зеленого пластика бутылок, на ветке под потолком колыхала серебряным хвостом сисястая русалка, ствол был обвит настоящей цепью, на цепи сидел большой кот, глаза которого мигали нам недобрым красным огоньком.
- И где тут, извините, петь? - сотряс перестроечный воздух тенор.
- Вероятно, под дубом. - ответил муж.
Проходящая мимо официантка-узбечка пожала плечами.
- Ребята, фух, еле нашёл вас! Вообще то, нам не сюда! - кричал, забегая в зал Китайгородский
- Слава Богу! - выдохнул тенор.
Но радоваться было рано.
Мы вернулись на исходную точку к лифту. Китайгородский указал на незамеченную нами ранее дверь.
-Вот!- гордо сказал он - банкетный зал "Touch", что по-русски означает "прикосновение". Чувствуйте себя, как дома.
Банкетный зал " Прикосновение" имел дизайн в стиле лофт и был гораздо больше, чем "У Лукоморья". Шторами он был разделен на разные зоны. Зона для кофе брейка со столиками на две персоны, зона для бизнес ланча со столами для целой компании, бар и детский уголок, отгороженный от общего помещения стеклянными большими дверьми. Как раз там сейчас сидели три широких спины, две из которых были облачены в кожаные пиджаки. При нашем приближении, они замолчали. Две спины обернулись на нас. По моему телу пробежала мурашка.
- Здрасьте, - поздоровался с ними Китайгородский. - Ребята, петь будете вот тут, - указал он на нишу в стене, где висел плазменный телевизор. - По-моему, удобно.
- Я не вижу инструмента - прошипел тенор.
- Жень, я тебе обещал? Обещал. Погоди, дай в себя прийти.
Тенор сверкнул глазами, но промолчал.
- Значит так, завтра, - начал инструктировать нас Китайгородский - встречаемся мы в пять часов. Само мероприятие начнётся в шесть. Я сниму для вас отдельный номер, который будет вашей гримеркой. Вы, Дарья, напомните вашим однокурсникам, что мы их ждём, на вас, Алексей, видео и фото концерта.
У мужа вытянулось лицо.
- Все для вашей жены, между прочим. Материалы лягут на стол Иосифа Давыдовича. За сим я с вами прощаюсь, дорогу к метро найдёте. Мне ещё нужно решить кое-какие проблемы.
- Женя, а чем ты занимаешься в Милане? - спросила я тенора по дороге к метро.
- Мы вместе с женой, после ГИТИСа поступили туда на стажировку к одному маэстро. Вот учимся сейчас у него. Я по жилищным делам в Москву прилетел.
- А ты откуда этого Китайгородского знаешь?
- Да я неделю назад у него на Шаболовке сигарету стрельнул. Разговорились, познакомились. Он меня спеть на каком-то концерте позвал.
Занавес.
"Ну, нет, Дашуль, я тебя в это втянула, поэтому я поеду" - решительно сказала мне утром по телефону Рыжая в ответ на мой честный рассказ о наших приключениях и предложение не ехать вместе с нами на грядущее вечернее мероприятие. Мой мужественный друг!
Из всех ребят, кроме Маши, с нами отправился только Давид Хачатрян, или просто Дава, который соблазнился обещанной японской кухней. Ха-ха.
Мы встретились в вестибюле метро. Давид, одетый в новые джинсы, уже успел где-то сесть на жвачку, и теперь его тыл был украшен резиновым белым пятном в форме медузы. Все то время, что мы ждали опаздывающую Рыжую, он пытался отодрать резинку от ткани, но она только клеилась к пальцам, образуя досадные нити. Вечер начинался достойно.
Когда мы пришли в кафе, там было почти пусто. Все имеющиеся в наличии люди сидели за стеклянными дверьми в детской комнате. Всего их было пятеро. Сам Китайгородский, двое молодых мужчин весьма пригожего вида. Один из них громко рассказывал о своих планах открыть ультра модный массажный центр на Волоколамском шоссе, ибо он "замахался мять спины звёздам на дому". Рядом, сидя на маленьком салатовом диванчике, широко раскинув ноги, облаченные в тренировочные брюки, закинув вверх головы и шеи с острыми кадыками, спали два киргиза в дутых пуховиках, похожих на матрасы. Большой стол перед ними был завален горой продуктов: вакуумными упаковками крабовых палочек, соленой рыбы, пакетами риса "Красная цена", пластиковыми контейнерами с салатами из морской капусты, плавлеными сырками "Волна", хлебом и большим количеством пачек майонеза.
- Тэкс - сказал Давид, увидев все это.
-Здравствуйте, ребята, - всполошился Китайгородский, - рад вас видеть! Хочу познакомить вас с двумя замечательными врачами: остеопат Василий и костоправ Михаил, если что, обращайтесь, контакты я вам дам. А это наши повара, знатоки японской кухни. Отдыхают, набираются сил перед работой.
- Здравствуйте, очень приятно. Вы вчера обещали, что будет гримерка, - сказала я, - нельзя ли нам в неё пройти?
- Ребята, не волнуйтесь, гримерка обязательно будет, но позже, когда приедет человек с деньгами, пока же, - на этих словах Китайгородский кладет на стол руку и сдвигает продуктовую гору на один край, - пока же предлагаю вам расположиться здесь. Мы не будем вас смущать и сейчас уйдем. Господа повара, взбодритесь, артистам нужно переодеться. Давайте выйдем. Растревоженные киргизы, поднимаются и, суетясь, выходят.
- Эх, говорил мне батя, что лучшие суши - это шашлык - вздыхает Дава.
Мы с Рыжей начинаем краситься, я надеваю парадные лаковые лодочки. Подтягивается тенор. Через некоторое время в комнату начинают вносить большие картонные коробки. Рыжая заглядывает в одну из них. В коробке пирожки. В другой тоже пирожки. Во всех коробках пирожки.
По залу начинают от одно пустого столика к другому фланировать какие-то люди, чинно переговариваясь между собой.
Появляется Чижиков-Ухорский с гитарой. Он в полосатом костюме, под пиджаком винного цвета рубаха, кончики усов закручены кверху.
- Здравствуйте, Дарья!
- Здравствуйте! Репетнём?
- Легко.
Мы с Валерием удаляемся, чтобы найти тихое место для репетиции. Рыжая и Дава остаются в зале. Мы идём мимо входных дверей, между гостей, выстроившихся в две шеренги, мечется Китайгородский. "С минуты на минуту, с минуты на минуту" - причитает он. Чижиков-Ухорский берет меня под руку и влечет к дальнему ряду пустых столиков.
Я кротко повинуюсь. Мы выбираем крайние места и начинаем репетицию, в самый разгар которой ко мне, крадучись, со спины подходит Рыжая, выжидает, когда Чижиков-Ухорский, закатив глаза, уходит в свой очередной импровизационный транс и, наклонившись к уху, говорит своим елейным голосом:
- Дашуль, я не хочу тебя пугать, но по-моему здесь будут проходить какие-то поминки.
- В смысле, поминки?
- Дашуль, ну помнишь в коробках пирожки были? Их сейчас всем раздают и ещё какой-то батюшка пришёл, и все за ним по залу ходят. Я хотела тебе план предложить. Давай ты сейчас скажешь этому Китайгородскому, что нам в половину восьмого надо кровь из носу уходить. Вы быстренько споёте, че надо, и мы уйдём уже отсюда.
- Давай я попробую.
На часах было без пятнадцати семь.
На горизонте появился тенор.
- Я знал, что именно этим все кончится, Валерий! - восклицал он. - Конечно! Никакого пианиста! И никакого пианино!
Валерий бросил играть и разомкнул глаза.
- Евгений, я ведь сам только гость на этом празднике жизни. Ничего не решаю.
На тенора было жалко смотреть. Он был сейчас похож на четырехлетнего мальчика, которого весёлые нарядные родители оставляют на вечер бабушке, а сами идут в гости, где будут петь, танцевать и есть пироженые. Ещё минута и он вполне бы мог, как тот четырехлетка, зарыдать, сесть на пол, и бить кулаками по паркету. Лицо его было багрового цвета.
- Жень, попробуй фонограмму скачать - сочувственно предложила я.
- Да, да, точно - ухватился за соломинку тенор. - Может тут и вай-фай есть.
- Вот и славно! Пойдемте к готям - пригласил нас Чижиков-Ухорский.
Когда мы вошли в зал, там как раз делали групповое фото с прибывшим отцом Всеволодом Чаплиным. Рядом с батюшкой, мирно сложившим ладони на внушительном животе, стоял Китайгородский. Лицо его сияло, благоговейная улыбка подпирала умильные розовые щечки. Он был счастлив. Казалось, что он вот-вот прильнет доверчиво и тихо к плечу батюшки. Вокруг, тесно, по-родному вжавшись друг в друга, стояли гости. Ах, какая это была идиллия, ах какая это была пастораль, друзья мои! Ах, продолжалась бы эта минута вечно! Даже повара из ресторана Тануки опустили свои ножи на разделочные доски и немо, не моргая смотрели на эту картину. Тут, завидев нас, Китайгородский хлопнул в ладоши:
- Дарья, Мария, Евгений, милые мои, ну где же вы все ходите? Вы видите кто приехал к нам?! Кто, так сказать, почтил нас?! Сейчас отец произнесет слово! Отче, мы ждём.
Отец Всеволод смущенно заулыбался, отделился от группы гостей, кашлянул и сказал бархатным голосом:
- Спасибо за тёплый приём, я очень рад был заглянуть. Евгений сказал, что у вас тут какое-то мероприятие, я его благословляю. А теперь мне пора.
Он быстро направился к выходу, за ним посеменил Китайгородский.
- Фух, Дашуль - толкнула меня локтем Рыжая, - значь не поминки.
В дверях вновь появился Китайгородский.
- Евгений, нам с вами нужно кое-что обсудить. - сказала я, подходя к нему. - Как я вижу, к положенному часу ваши гости не собрались, а нам с ребятами в половину восьмого нужно ехать. Мы предлагаем вам спеть прямо сейчас для тех, кто есть в наличии, пока мы ещё располагаем такой возможностью.
- Ну, Дарья, ну дорогая моя, ну что же это вы меня без ножа режете! Мы так готовились все! Просто пробки! Пробки в Москве! Владимир Вольфович в пробке, Третьяк с женой в пробке! А вообще мы все ждём Александра ...ского! Вот увидите, как только он переступит порог этого кафе, все сразу наполнится шумом, людьми в красивых одеждой, музыкой и цветами!
- Хорошо, мы подождем пока петь, но я вас осведомляю, что в половину восьмого мы собираемся и уезжаем.
- Я вас понял - со вздохом ответил Китайгородский.
Я пошла к ребятам рассказать, что нам осталось продержаться полчаса.
- Чую, суши мне сегодня вкусить не светит, - сказал Давид, - с паршивой овцы хоть чашку каппуччино.
Он направился к барной стойке. Мы все присели к окну на длинный диван лицом к залу, словно зрители в партере. Давид принёс на подносе пять чашек: себе, Рыжей, тенору, моему мужу, который к тому моменту подтянулся к нам с работы, и мне.
- А знаете, ребята, - тихонько зашептал вдруг тенор, - Китайгородский сказал, что мы тут все ждём появления Александра...ского. А этот вот ....ский - бывший директор Черкизовского рынка. И быть здесь в момент его появления мне бы хотелось меньше всего.
- Я себя чувствую так, как будто по телевизору Дом-2 показывают, а я пульт потерял. - сказал Давид.
К нам приблизился благообразной наружности высокий мужчина с проседью, в сером полосатом шерстяном костюме.
- Здравствуйте, ребята, - сказал он, пристально глядя на Рыжую. - Что, скучаете?
- Да вот, кофе пьем.- ответила за всех Машка.
- А вы знаете по поводу чего праздник то?
- Да, но не точно... Скорее, нет... не знаем. - переглянулись мы.
- А вы вообще с Евгением давно знакомы?
- Не, не очень. Четыре дня.
Мужчина засмеялся, как обычно смеются в старорежимных оперных спектаклях: весомо, отчетливо, с опорой на диафрагму.
- Ну теперь я понял, почему у вас такие лица. Ничего, вы привыкните, это его организационный стайл, - сказал мужчина и сделал широкий жест рукой, как бы предлагая обозреть происходящее. В зале туда-сюда ходили гости и персонал, повара стучали ножами, за стеклянными дверьми группа людей начала выпивать.
- А вы давно знаете Евгения? - спросила я.
- Да, весьма. Мы вместе учились.
- А чем вы занимаетесь?
- Я занимаюсь установкой технического оборудования на предприятиях по производству водочной продукции. Буквально на днях приехал из Италии, - ответил он вглядываясь в Рыжую.
- Ясненько - нервически хохотнула Машка.
- Я возьму его на себя, - шепнул муж, допил кофе и встал. - Мммм, неужели итальянцы пьют водку?
Они отошли немного в сторону. Мужчина стал оживлённо рассказывать мужу какое сырьё они там используют, какие трудности и препоны, связанные с климатическими особенностями далёкой страны, ему приходится преодолевать.
Тем временем за стеклянными дверьми шла жизнь. Туда подтянулись почти все гости, слышался звон рюмок под гитарные переливы Чижикова-Ухорского. Голоса становились громче, интонации страстнее и вдруг все смолкло и кто-то запел "То не ветер ветку клонит". В голосе чувствовалась неподдельная слеза. Певец явно попал в души слушателей. В конце все громко захлопали, после чего пространство кафе наполнилось диким рёвом баяна. На нас обрушились частушки про Семеновну. От неожиданности и абсурдности происходящего мы стали смеяться, сначала тихо, а потом в голос. Но кульминацией этой мистерии стал момент, когда на середину зала выбежала вырвавшаяся у кого-то из рук маленькая лупоглазая собачка в юбочке. Она заходилась в неистовом визгливом противном лае, бегала от стола к столу, а за ней розовой змеей шуршал и бился длинный узкий поводок.
- Бэси, Бэси ко мне, дура тупая, ко мне я сказала! - орала из гостиничных недр какая-то девушка.
- Господи, где я нахожусь? - воскликнул тенор, снял очки и начал натирать их стекла полой пиджака.
- Это Митино, сынок - ослепительно улыбаясь, ответил подошедший к нам мужчина в сером костюме.
- Валим! - скомандовал Давид.
Мы подхватились, забежали за вещами, и не прощаясь ни с кем, дабы не прервать весь этот экстаз и не быть растерзаными, вышли вон, испарились, скрылись с глаз. Переодеваться пришлось возле лифта. Но никто не роптал.
На следующее утро Китайгородский позвонил раз пять. На шестой его номер был отправлен в чёрный список. Потом позвонила Рыжая:
- Подруга, - сказала она, - запиши телефон. Мне с него только что продюссер звонил. Старый то я ещё вчера забанила.
- Ты с ним говорила?
- Не, я когда поняла, что это он, сказала, что мне совершенно ничего не слышно и положила трубку.
Машкин звонок пришёлся как нельзя кстати, потому что через пять минут этот номер уже высветился на экране моей мобилы. Просто не представляю, что ещё от нас захотел бы этот человек, подними мы трубки. Нам и Митино хватило с головой.