Баба Катя, что ли, нагадала...
Нина очень не хотела ехать в деревню, но поддалась на уговоры.
Серёга сидел за рулём важный и, казалось, прямо-таки изнемогал от этой своей значимости, вздёргивая длинный нос и солидно хмуря брови. Иногда он переводил взгляд с дороги и с противной покровительственностью подмигивал притулившейся на заднем сиденье Нине, которую просто распирало от желания на ходу рвануть дверцу и выскочить (была не была!) и невозможности это сделать, потому что дверца эта самая так легко бы не открылась. Да и весь Серёгин «жигуль», доставшийся ему не то от отца, не то даже и от деда, скрипел, побрякивал неизвестно чем и держался явно на честном слове, но хозяин был горд: а чё ему перед бабами не покрасоваться? - не мадамы какие-нибудь, чтоб на «поршаках» по жизни рассекать. В другое время Нина бы не удержалась, чтобы не пошутить на предмет Серёгиного драндулета, но рядом с Серёгой сидела его жена Лилька, как бы подруга Нины, у которой с чувством юмора всегда была напряжёнка.
«Как бы» в этом конкретном случае вполне уместно, потому что какие они подруги? Ну, работают вместе в не самом лучшем магазине, торгуют кто чем, прилавки по соседству. Но Лилька - мужняя жена, мальчишка у них с Серёгой растёт, вечный ремонт дома, никогда, кажется, не сходят с повестки дня вопросы, чем кормить, во что одеть мальца, где достать денег до получки, поскольку муженёк последние на бензин потратил. А у Нины таких проблем нет - и ей, если уж откровенно, невыносимо тоскливо и скучно слушать Лилькину ежедневную трескотню об одном и том же. Наверное, иной раз ей не удаётся состроить на лице соответствующее выражение, и тогда Лилька обрывает себя на полуслове и жалостливо говорит:
- Ой, Нинок, какая же я эгоистка... Ведь тебе уже почти тридцать, а ты одинокая. Каково ж тебе слушать про моё счастье! Серёжа, он хоть и дурак дураком, но всё-таки мужское плечо рядом, а для женщины - это главное. Что ж мне с тобой делать? Ты бы хоть молодым парням-покупателям как-то так вот улыбалась, может, кто и клюнул бы.
- Я не на рыбалке, а на работе, - прохладно отвечала ей Нина, а Лилька обиженно отворачивалась, однако минут через десять не выдерживала и возбуждённо шептала ей:
- Ты только не горюй сильно-то, придумаем что-нибудь.
Не сказать, чтобы Нина как-то особенно страдала без этого «мужского плеча», лила по ночам слёзы в песенную героиню - подушку и проклинала своё существование. Небольшая, но своя квартирка у неё была, специальное торговое, пусть и не высшее, образование тоже, владелица магазина хвалила за аккуратность и честность. А в свободные дни Нина часами занималась художественной вышивкой, тратя на исходные материалы чуть не всю зарплату, дарила свои работы, побывали они уже и на городской выставке. Но семьи, конечно, не хватало, особенно ребёночка. Однако она не относилась к женщинам, которые рожали «дитя для себя», спарившись с любым подвернувшимся мужичком. Нина, что называется, покорилась судьбе и терпеливо ждала, что же будет дальше.
Зато Лилька была не из тех, кто покорно сидит на бережку. И дня три назад жарким шёпотом сообщила как уже решённое:
- Едем к бабе Кате! Серёга увезёт.
- Куда-куда?
- Тут за городом, близко, деревня. Баба Катя - ясновидящая... Она тебе всё скажет. Мне её одна знакомая посоветовала. Говорит, не бабка, а прямо... этот... оракул.
- Лиля, какой ещё оракул? Да, может, я и не хочу ничего знать!
- Всё, хватит! - даже и прикрикнула слегка Лилька. - Не хочу... К ней очередь, дурища ты такая! Я еле уговорила принять тебя, мол, редко выходные бывают.
Нине стало неудобно, что вот Лилька старалась, хлопотала, а она теперь кобенится, - и согласилась, послушно кивнула.
Деревня была полузасыпана снегом, и Серёга завертел головой, пытаясь увидеть название улицы.
- Туда вон рули, где машины стоят, - уверенно сказала Лилька.
И не ошиблась. Городские валили к бабе Кате, и им пришлось ещё часа полтора сидеть в «жигулях», дожидаясь своей минуты. Наконец Лилька, сбегав на разведку, отчаянно замахала от калитки. С похолодевшим сердцем Нина, как агнец на жертвенный костёр, поплелась к дому. Баба Катя, оказавшаяся совсем не старой, а вполне моложавой и суровой женщиной, встретила их в просторной комнате и сразу же рявкнула на сунувшуюся следом за Ниной Лильку:
- А ты выйди! Чего надо-то?
Нине жестом показала на стул у двери, сама села на диван у окна, пристально всмотрелась на сжавшуюся от страха «пациентку» или «клиентку» (как они там называют своих посетителей?) и сказала:
- Чего трясёшься? Ты - сирота, ничего особо хорошего у тебя в жизни нет, плохого тоже. Болячек серьёзных не вижу. Зачем приехала?
- За... замуж не получается, - охрипшим голосом пробормотала Нина.
- Сильно хочешь? - засмеялась баба Катя. - Ну, ненормальная. Дам тебе заговорённой водички. Будешь пить утром и вечером. Иди. Деньги положишь в кухне на стол. Сколько не жалко.
- И это всё? - удивилась невольно Нина.
- Иди, я сказала! - рассердилась баба Катя.
Нина испуганно вскочила, юркнула в дверь, дрожащими руками положила на стол тысячную купюру и выбежала на улицу.
- Ну, что, что? - буквально схватила её за пуховик Лилька прямо на крыльце.
- Да ничего, - пожала плечами Нина. - За каким надо было сюда мотаться?
И прикусила язык: дверь открылась, баба Катя не глядя, молча сунула ей банку с водой и исчезла.
- Нагадали женишка? - весело спросил Серёга, заводя колымагу.
- Не твоё дело, - оборвала его Лилька. - Ты езжай давай да на дорогу смотри.
- Фу-фу, какие мы таинственные, - Серёга обиделся и до самого города не проронил ни слова.
Нина воду пила и смеялась над собой. Над тем, что вкус её казался не совсем обычным, будто и впрямь заколдованным. Лилька, встречая утром в магазине, смотрела жадно-вопросительным взглядом, однако помалкивала, чтоб, наверное, не спугнуть события.
А потом Нину окликнула на улице грузная, тяжело дышащая женщина с пакетом в руках:
- Ниночка, здравствуй, ты не помнишь меня?
Нина всмотрелась и покачала головой.
- Ну да... - грустно согласилась женщина. - Я как заболела... так сама себя уже не узнаю в зеркале. Я Вити Ковалёва мама, в одном классе вы с Витей учились.
Витя... Был такой мальчик в классе, не очень заметный, после школы уехал вроде на Дальний Восток, поступил в мореходку, а больше Нина ничего о нём не слышала, да и забыла, признаться.
- Вернулся Витя, - женщина достала из кармана пальто скомканный платок и поднесла к глазам. - Списали его с корабля подчистую.
- А что случилось? - вежливо поинтересовалась Нина.
- По нездоровью... Полгода пролежал в госпитале. И всё... Я ведь к тебе за помощью, Нина. Хотела домой зайти, но Бог дал - встретила. Витя-то приехал не один, с девочкой...
- С девочкой? А я...
- Ты послушай... Мне трудно говорить - задыхаюсь прямо. Он женат там был, в Находке, и как заболел, а может и раньше, жена его с другим сошлась, с капитаном вроде, Витя-то штурманом был. Вот... Его выписали, она ему билет на поезд купила, вещи собрала и дочку Машу с ним же отправила.
- И сколько же Маше лет?
- Четыре годика... - женщина уже не могла удержать слёз. - Тяжело мне с ней, не справляюсь одна. В детский садик устроить невозможно - нет мест. И Витя, боюсь, запьёт, мрачный такой, всё работу ищет. По морю тоскует. Водки купит, сидит на кухне и плачет. Ему женщина рядом нужна. Хорошая, как ты. Я ж тебя помню. Знаю, что ты одна. Соседки твои сказали...
- Вы, что же, хотите, чтобы я с вашим Витей... Ну, нельзя же так! Я ведь даже не представляю, какой он сейчас. И вообще...
- Ниночка, а ты зайди к нам, зайди, мы же рядом живём. Помоги мне с Машей, с ней ведь и гулять надо, и постирать когда, и приготовить повкуснее, и поиграть. Я ведь и платить тебе согласна. Присмотритесь с Витей друг к другу...
Нина совсем растерялась. И вот так взять и отказать этой плачущей женщине она не могла, и сразу сказать «да» - тоже.
- Знаете, что, - сказала, - дайте мне ваш номер телефона. Я позвоню сегодня же.
- Позвони, Ниночка! - обрадовалась женщина. - Меня Наталья Ивановна зовут. Очень ждать буду, очень.
Дома Нина привычно взяла со стола банку с «бабкатиной» водой, подумала и медленно вылила в раковину...