Всех поэтов Юлька считала небожителями. Как у них складно получалось сказать о сокровенном таким языком, что стихи задевали за живое. Если удавалось купить, или выпросить на вечер сборник любимого поэта, то это были для неё счастливые минуты полного погружения в загадочный мир поэзии. Много стихов она знала наизусть, а самые любимые переписывала в заветную тетрадь. Наконец- то позади школа, впереди неизведанная, интересная жизнь. Первая любовь пришла и тихо ушла со слезами в подушку. А в заветной тетрадке появились её первые стихи, которые она считала блажью влюблённой дурочки. В первый рабочий отпуск Юля, по просьбе мамы, поехала навестить сестру, которая уже много лет жила в сибири. Поездка закончилась тем, что во время отпуска она нашла работу и домой вернулась только за расчётом. Мама была против отъезда, но и не препятствовала. Юлька уложила в небольшой чемоданчик пару платьев, бельё и заветную тетрадь. На следующий день поезд увозил её навстречу новой жизни. Работа в школе - интернате старшей пионервожатой была почти круглосуточной. Только после девяти вечера, когда объявляли отбой, в жилом здании воцарялась тишина. К ребятам приходили дежурные воспитатели, и Юля уходила в свою комнату, которую ей выделили для проживания. Через полгода интернат расформировали, в здании стало тихо и пусто. Комнаты первого этажа занимали те, кто продолжал работать в школе. За стенкой, в такой же небольшой комнате, жила учительница русского языка и литературы. В свой тридцатник , Зинаида Тимофеевна не была замужем, обладала громким голосом, фигурой Венеры и лицом породистой лошади. Смех её, особенно в присутствии жениха, тоже очень напоминал лошадиное ржание.
Работа в школе, готовка на общей кухне постепенно сблизили их. Иной раз, в свободные вечера, за чашкой чая беседа касалась поэзии. Зинаида с интересом слушала, как Юля читала стихи любимых поэтов. О том, что в заветной тетрадке есть стихи собственного сочинения, она ни кому не говорила. В один из таких вечеров, Зинаида вдруг предложила познакомить её со своим другом юности, знаменитым поэтом города. На вопрос, почему она никогда не упоминала о нём, та уклончиво ответила, что редко его видит, но в это воскресение он будет здесь. Его отец работает в школе завхозом и их комната в другом крыле здания. Вживую поэтов Юлька никогда не видела, и конечно для неё это было событие. Она с трепетным волнением ожидала эту встречу. Зинаида так и не смогла толком сказать, о чём он пишет, и отделалась от неё общими фразами:
- Душа компаний, играет на гитаре и поёт свои песни. Стихи часто печатаются в районной и областной газетах, издана книга. Он среднего роста, плотного телосложения, симпатичный. Да сама скоро увидишь.
Встреча была назначена на восемь вечера. Перебрав немудрёные наряды, Юля остановилась на маленьком чёрном платьице, с длинными узкими рукавами и круглым воротничком, украшенным бусинками искусственного жемчуга. Скромно и нарядно решила она. Поправила причёску, придирчиво оглядела себя в зеркале. За стенкой послышался раздражённый голос соседки. Зинаида в чём- то настойчиво убеждала приехавшего к ней жениха. Юля вышла из комнаты, заперла дверь и постучалась к соседке, зайдя, поздоровалась с Иваном. Зинаида суетилась у стола, складывая в хозяйственную сумку хлеб и тарелки с едой. Сунула в руки жениху бутылку с вином, коротко бросила на ходу, - Пойдёмте, он ждёт.
Они остановились у приоткрытой двери одной из комнат. Зинаида просунула голову в проём, и изменившимся до неузнаваемости голосом, пропищала:
- Юрочка, а мы пришли.
Они вошли в полутёмную комнату, и Иван щёлкнул выключателем. Юрий нехотя поднялся с тахты накрытой застиранным байковым одеялом. Кивнув в ответ на приветствие, он придвинул к тахте небольшой стол, на котором стояли графин с водой и несколько стаканов, и оседлал один из табуретов. Зинаида доставала из сумки тарелки с закусками и вилки, приговаривая:
- Юрочка, я же знала, что у тебя ничего нет. Не обижайся. Вот салатики, а вот горяченькие котлетки с картошечкой.
Иван втиснул между тарелками бутылку и, придвинув табурет к столу, сел. Юля присела на край тахты. С плохо скрываемым любопытством она разглядывала изрядно помятую личность знаменитости. Жирные волосы, свисая прядями, касались плеч, а когда он наклонял голову - закрывали одутловатое лицо, обросшее неопрятной щетиной. Серый свитер грубой вязки, с растянутым воротом, дополнял нелицеприятный образ поэта. Зинаида, попросив Юльку продвинуться дальше, села рядом. Трясущимися руками Юрий откупорил бутылку с вином и, налив в свой стакан, передал её Ивану. Юля мысленно отгоняла первое неприятное впечатление, которое он произвёл на неё. Мало ли какие обстоятельства вынудили его предстать перед друзьями и незнакомой девушкой, в таком неприглядном виде. Юрий молча выпил вино, и снова потянулся к бутылке. Жидкость забулькала в стакан, и он залпом осушил его. За столом возникло неловкое молчание.
- Это она?
Спросил он, ткнув пальцем в сторону Юльки. Зинаида заискивающе захихикала.
- Юрочка, я же тебе говорила. Это Юлечка, почитательница твоего таланта.
Юля хотела сказать, что она не знакома с его творчеством, но вместо этого попросила его почитать стихи. Ей показалось, что он её не услышал. Иван, с сосредоточенным видом, занимался расковыриванием котлеты, как будто искал в ней зарытый клад. Неловкое молчание затянулось.
- Юля, а ты почему не выпила? Ну – ка, пей быстро!
Зина подвинула к ней стакан с вином.
- Я не буду. Вы извините, Юрий, но может вы что – нибудь почитаете? Пожалуйста.
А он, игнорируя просьбу Юли, смотрел, как подруга юности с притворным аппетитом доедала салат. Переведя взгляд на Ивана он, пощёлкал пальцем по пустой бутылке, после чего снова молча, уставился на Зинаиду. Те, переглянулись, как по команде поднялись и пошли к выходу. Юля хотела выйти вместе с ними, но соседка жестом остановила её.
-Я сейчас вернусь, только деньги дам.
Юрий нетвёрдой походкой пошёл следом и, повернув ключ в замочной скважине, выдернул его и сунул в карман брюк. Вернулся, и не глядя на Юлю, взял её стакан с вином. Оно, забулькав, исчезло в его утробе. Рывком отодвинул стол и плюхнулся рядом. Испуганная Юлька с такой скоростью подскочила с тахты, что это было больше похоже на катапультирование в сторону окна. Юрий уставился на неё долгим, пристальным взглядом. И в этот момент она поняла, что никто не вернётся, её просто заманили в ловушку. С его разлепившихся губ слетело грязное ругательство.
- Иди сюда! Иди, пигалица, приголубь и вдохнови поэта, - он похлопал ручищей по пружинному матрацу тахты.
- Я ласки хочу!
Юля лихорадочно осматривала рамы окна. Одна была намертво замурована, другая заперта на верхний шпингалет. Юрий приближался к ней, и Юлька поняла, что не успеет заскочить на подоконник. На улице ни души, первый этаж, но довольно высоко – всё это в доли секунды пронеслось у неё в голове.
А он, с красными от перепоя глазами, покачиваясь, был уже рядом. Почему- то, в этот момент Юлька вспомнила деревенского быка, от которого улепётывала в детстве. Но здесь бежать было некуда, и она инстинктивно вжалась в высокий подоконник. Его ручищи опустились ей на грудь, а запах перегара и ещё чего- то тошнотворного пахнули в лицо. И она, толи от страха, толи от отчаяния резко оттолкнула его. Юрий попятился и, падая, зацепил и опрокинул стол. Перелетел через табурет и со всего маху ударился затылком о стену. Всё это происходило, как в замедленной киносъёмке. Юлька ухватилась за ручку вмурованной рамы и, поставив одну ногу на батарею отопления, вскочила на подоконник. Шпингалет легко сработал, и первое окно двойной рамы открылось, а второе распахнулось само, как будто его толкнули снаружи. Юрий, цепляясь за стену, снова приближался к ней. Юлька с силой оттолкнулась от окна и, пролетев над бетонным отмостком, приземлилась на газон. Шпильки мягко вошли в землю. Скинув туфли с ног, она с силой выдернула их из газонной грязи и босая рванула в темноту безлюдной улицы. А в след ей, из чёрного проёма окна нёсся трёхэтажный мат и догоняющее её эхо - « Ду-у-ра-а-а!»
С Зинаидой, после этого случая, она не общалась. Да и та избегала её. А через месяц их расселили, и Юля перешла работать в другую организацию. След поэта тоже затерялся. Только однажды они столкнулись нос к носу в редакции районной газеты, но он сделал вид, что незнаком с ней. Юля, отдала редактору подборку своих новых стихов, и ушла на собрание клуба самодеятельных поэтов, который работал при редакции.
Шли годы, она давно уже была семейным человеком, дети выросли. Мечта о литературном институте, куда ей когда - то давали направление, была похоронена под обломками жизненной прозы, но увлечение поэтическим словом не покидало её. Юлю приглашали на творческие встречи и авторские вечера, на презентации. Вышли в свет несколько её поэтических сборников. Муж относился к этому с иронией, всех поэтов пренебрежительно называл стихоплётами. А на подколы знакомых отвечал всегда одной фразой: «Чем бы дитя не тешилось». Однажды, проходя мимо бабулей сидящих на скамейке у подъезда, в ответ на привычное - «Добрый вечер» - Юле сказали, что её поджидает кавалер. Они указали на противоположную скамейку. Там сидел незнакомый пожилой мужчина. Пуговицы рубашки в области живота были расстёгнуты и оттуда, как глаз циклопа, выглядывал пуп. Обрюзгшее лицо выражало самодовольное презрение ко всему, что его окружало. Юля подошла, поздоровалась.
- Мне сказали, что вы меня ждёте? - Мутные заплывшие глазки обшарили её с ног до головы. Он, молча, достал из кармана брюк носовой платок и промокнул потную лысину. Неторопливо убрал со скамейки не допитую бутылку с пивом и, похлопав ладонью по доске, заговорил.
- Присядь, уважь старика, давно не виделись. От нахлынувших воспоминаний она отшатнулась и отступила назад.
- Ну, ну! Не бойся. Значит узнала!
Они не встречались более двадцати лет, время потрепало его основательно.
- Всё цветёшь, пигалица Юлия! Книги издают…
Юля растерянно молчала.
- Не желаешь разговаривать со мной? А я почитываю твои стихи. Откуда это в тебе, а? Поделись секретом, подари ключик к тайне.
Юля посмотрела на часы.
- Торопишься? А у меня уже давно не пишется. Исписался…
- Юрий, вы извините меня, я правда тороплюсь, дома ждут. А, ключик вам ли не знать - это жизнь.
- Жизнь, говоришь? Да она - дерьмо! Дерь – мо!
Он стал подниматься со скамейки и Юльку, как в ту встречу, обдало тошнотворным запахом застоявшегося перегара. Он уходил, слегка покачиваясь, цепко держа в руке бутылку.