ПРО МУНЮ, КОТОРАЯ 11 СЕНТЯБРЯ СОТВОРИЛА НЕВЕСТЬ ЧТО
Эта история началась с халтуры. Халтура – это такой способ выживания для тех, у кого основная работа высоколюбимая, но низкооплачиваемая. На сей раз заказчик предложил написать текст к буклету про какую-то американскую дрянь из генетически модифицированных злаков, способных избавить женщину от всех проблем, начиная от прыщиков, кончая климаксом.
Получив 300 страниц исходного материала и не особо в них вчитываясь, я ужал их до двадцати. Заказчик обрадовался и, как водится, тут же исчез. Но совсем исчезнуть у него не получилось, поскольку верстальщик буклета оказался моим знакомым.
– Я сильно извиняюсь, пришлось в Америку летать, текст утверждать, – соврал заказчик, – им таки очень понравилось!.. 200 долларов вам будет нормально?
200 долларов за один вечер работы – это более чем нормально, но при этом я подумал, что 100 баксов он все же прикарманил. Ошибся я, прикарманил он 300. Это я узнал от того же верстальщика.
Когда у русского человека появляются нечаянные американские доллары, русский невольно становится щедрым. Вот и я, помятуя о предстоящей свадьбе Муни, намеченной на ноябрь, решил послать ей небольшой подарочек. Дело оставалось за копенгагенским адресом, и я позвонил Мунькиной мамаше. На том конце провода раздались причитания:
– Пропала... уже месяц как не звонит...
– А вы ей?
– Телефон не отвечает...
– А адрес?
– Я его не знаю...
– А фамилию жениха?
– Зовут Герхард, фамилию не запомнила...
Пришлось напрячь мозги. В напряженном состоянии они выдали два варианта: а) отель, б) регата. Рижский отель, где когда-то останавливались датские химики, отпал из-за тягомотности поисков. Зато вариант с регатой тут же дал результат, поскольку в Риге остался полный список яхт – участниц «Катти Сарк».
***
Промозглым утром следующего дня я уже стучался в ворота Королевского яхт-клуба города Копенгагена, где благодаря королевскому порядку запросто получил и телефон, и адрес Герхарда. Телефон, как средство поиска, отпал, поскольку мой английский требует активного подключения мимики и жеста. Побежал по адресу, беседовать с глазу на глаз.
Консьерж долго и напряженно вслушивался-всматривался в мою речь, после чего снял телефонную трубку и застрекотал по-датски. Потом трубку аккуратненько положил и вежливо попросил никогда больше не тревожить хозяев расспросами о молодой фрекен, поскольку она нанесла семье неискупимое ничем оскорбление и исчезла в неизвестном им направлении, о чем они ничуть не сожалеют. Голос консьержа был сух, и хотя в глазах угадывалось сочувствие, дверь за мной он закрыл плотно...
Ну, и куда бы вы кинулись в незнакомом миллионном городе?
Вот и я не знал, а потому побрел вдоль канала, пока не набрел на небольшое интернет-кафе. Взяв чашечку кофе, тупо уставился в окно, за которым текла чужая жизнь, и еще раз напряг мозги. Щелкнув, мозги выдали не вариант поисков, а спасительную фамилию – Языков. Подсев к компьютеру, набрал его адрес. Языков ответил мгновенно: «Привет, а ты чего это в такую рань в Дании делаешь?» Путаясь в латинском шрифте, изложил цель пребывания. Получил ответ: «Будь у компа через час».
Языков – личность сколь талантливая, столь и загадочная. Отдавая должное его недюжинным способностям, я терялся в догадках, что и как он может сделать для меня, находясь в самой середине Соединенных Штатов. Но ровно через час получил от него сообщение: «В 12.00 местного времени будь у русалочки».
Все знают: русалочка сидит на камне в гавани. И я пошел в гавань. Идти долго не пришлось – вот она, пустынная и холодная. Гавань есть, а русалочки нет. Туда пошел – нет, сюда – тоже нет. Время близится к 12.00 – а я все еще в поисках. Наконец собрал до кучи все имеющиеся в наличии английские слова и спрашиваю у какого-то одинокого негра (раз негр, стало быть американец), сэр, а где тут girl & fish monument?
Нормальный вопрос, но американец почему-то стал озираться и что-то бормотать, из чего я понял только три слова: «террористы» и «одиннадцатое сентября». Глупый негр выпучил глаза, приложил палец к губам и куда-то побежал.
– Совсем охренели вы со своим одиннадцатым сентября! – крикнул я ему вслед, но он, по-моему, не расслышал.
– Привет, – раздалось сзади, – он тебе правду сказал – русалочку месяц назад скинули в море.
Я обернулся. Передо мной стояла Муня. Вернее ее позеленевшая и исхудавшая тень.
– И скинули именно 11 сентября. А еще точнее – в час ночи. И скинула я.
В Копенгагене, как известно, есть район, где совершенно открыто продаются наркотики. Это первое, о чем я подумал, забыв даже поздороваться с Муней, которая смотрела куда-то мимо, и глаза ее блестели нездоровым блеском.
– Тут недалеко есть кафе, пойдем, посидим?
Муня молча кивнула.
***
В кафе она рассказала такую вот историю.
Все у нее было хорошо. Был внимательный жених, его не менее внимательные родители, большой дом, машина, прислуга. И была хорошая работа, где Муню сразу сильно зауважали. Вечерами она ходила в оперу и на всякие «пати», где все на них с Герой смотрели с заметным восхищением, где Гера и познакомил ее с человеком, о котором прежде много и восторженно рассказывал, именуя его не иначе как коллега Бройлер – гениальный ученый-химик.
Муня по этим рассказам представляла коллегу Бройлера стареньким, лохматеньким и кудахчущим в легком маразме, но он оказался крепким денди в ярком шелковом гастуке, с длинными ухоженными волосами и с тонкой усмешкой в уголках подвижных губ. С бройлером его роднили лишь странные, всегда полуприкрытые глаза.
В тот проклятый день она пришла домой пораньше.
Принесла пакеты с подарками, купленными на свои первые деньги, предвкушая, как разложит их в гостиной перед приходом Геры и его родителей. Но горничная сказала, что молодой господин уже дома. Обрадовавшись этому, и не успев заметить легкого испуга в глазах прислуги, Муня пробежала анфиладу комнат, выставила вперед руку с подарком, сделала торжественное лицо и тихонько толкнула дверь кабинета.
Посреди кабинета в кресле сидел коллега Бройлер, а на подлокотнике пристроился Гера, палец которого скользил по бройлерову подбородку и влажным губам, от чего те сладострастно змеились. Глаза Бройлера были совсем закрыты, а его рука была засунута туда, где у Геры... Впрочем, дальше – чистое порно, о чем писать воспрещается.
У Муни так глубоко перехватило дыхание, что она громко икнула. Подарок упал.
Она начала пятиться, потом повернулась и пошла, потом побежала. Вдогонку несся вопль жениха. Он вопил о том, что Муня ничего не поняла, что она теперь живет в свободном мире, что они тут ушли далеко вперед, а она из отсталой страны, где всегда были одни запреты. Потом и он понесся за ней, визжа и умоляя вернуться, скатился вслед по лестнице, больно схватил, развернул. Глаза его были оловянного цвета.
Муня еще раз икнула, и что есть силы саданула коленом туда, где (как бы это опять же поаккуратнее сказать?..), где еще не совсем увял нефритовый стебель, взращенный похотливой ручонкой коллеги Бройлера. Гера отпрянул, ударился о стену и медленно сполз, завалившись набок. Консьерж открыл Муне дверь, опустив в поклоне голову. А может потому опустил, что хотел скрыть одобрение в глазах...
Муня, ничего не видя, ходила по городу до самых потемок, сидела в парке, пока туда не набилась шпана, снова ходила, ходила пока не вышла к морю, где подсвеченная прожектором мерзла на сильном ветру русалочка. Муня разлепила спекшиеся губы и прошептала:
– Все это из-за тебя, будь ты неладна!
И в тот же миг налетел шквал, русалочка кивнула головой, качнулась назад, вперед, да и бултыхнулась в воду...
(Я, как и вы, тоже не поверил... Но кто хочет убедиться в том, что Мунька не врала, а она никогда не врала, может сделать это здесь, здесь или здесь… да и где угодно).
Муня в ужасе бежала до тех пор, пока не добежала до вокзала. Скорчилась в кресле и замерла, мозги отключились. Очнулась оттого, что рядом присел какой-то цыган, стал подергивать ее за рукав и шепотом предлагать «экстази».
– Идиот, я ничего не жрала с самого утра, а ты тут со своими «колесами»... – отвела руку Муня, забыв перейти на английский.
Цыган поднялся и на чистейшем русском предложил:
– Ну, так пойдем, поедим.
Цыгана звали Миша, он был родом из Гомеля. Накормив Муню, добрый Миша дал ей телефон Чезаре, владельца небольшой макаронной фабрики на окраине Копенгагена. Так Муня стала еще одной невольницей у датского итальянца, тайком фасуя его «левые» макароны, а датский гомельский цыган стал владельцем половины ее мизерной зарплаты. Такой вот грустный финиш...
***
– А как ты узнала, что я жду тебя у русалочки.
Муня удивленно вскинула брови:
– Не поняла... А кто же мне SMS-ку прислал?
Она включила мобильник, на котором светилось: «Ja v Kopengagene. V 12.00 zhdu u rusalochki.»
– Понял. Это Языков!
– Удивительно... С твоего номера… А как он мой номер узнал? Я же этот мобильник только два дня как купила. Старый в канал выкинула, по нему Гера названивал каждые пять минут…
И тогда я понял, что всего за час величайший из великих хакеров Владимир Языков сумел аккуратно взломать все секретные файлы всех телефонных компаний Дании, но нашел-таки номер Мунькиного мобильника!
– У меня есть 200 долларов, на самолет нам не хватит, но на автобус – вполне...
– Нет. Я не могу. Я не могу вернуться... такой.
– Но ведь мама...
– Вот ты ей все и объяснишь, ладно?
Мы подсели к компьютеру, отослали несколько бодреньких сообщений друзьям в Ригу, в Москву и в Пушкинские Горы, и пошли бродить по Копенгагену. Несмотря на холодный октябрь, город был еще зелен, но уже мокр и пронизан ветром, гонявшим по каналам зябкую рябь. Чтобы молчание нас совсем не задавило, я плел и плел какие-то байки, чувствуя, что они сыплются в пустоту...
– Здесь я живу, – сказала Муня. Нет, не там, а вот тут, – и она указала на баржу, причаленную у парапета. – Давай прощаться, мне надо немного поспать, у меня ночная смена.
– А может?..
– Нет! Да не волнуйся ты, не пропаду я. Выкручусь. Ну, всем привет!
***
В понедельник, придя на работу и просматривая новостные сайты, прочел, что копенгагенскую русалочку только что вернули на место, отреставрировав ей слегка поцарапанное личико и заменив совсем проржавевший стальной штырь, на котором она, пардон, сидела.
Написал Языкову подробное сообщение, рассказав про Мунькину одиссею. Расспрашивать его о чем-либо не стал, зная наперед, что не ответит – такая у него теперь там работа...
А дальше произошло следующее.
На другой день в Копенгаген рейсом из Нью-Йорка прилетел высокий здоровенный блондин славянской внешности, проехал прямо на макаронную фабрику, сунул в нос охраннику устрашающее удостоверение, вошел в цех, на глазах у всех невольниц взял Муню за руку, сказал ей несколько слов (а именно: «Ша, не дергайся и не чирикай!»), остановил подбежавшего было Чезаре, рявкнув что-то про Интерпол, усадил девушку в поджидавшее такси и увез в американское посольство. В машине блондин приковал Муню к себе наручниками, и они прошли прямо к консулу. Тот медленно стал подниматься из-за стола:
– What... what does it mean, sir?
– September eleventh, sir!
И на стол консула легло то самое удостоверение. После чего для арестованной мгновенно была выписана виза, и машина с дипломатическим номером понеслась в аэропорт.
А еще через час красавец-боинг нес Муню и Языкова над просторами Атлантики в сторону США, точнее в штат Кентукки, а еще точнее – в маленький и уютный пригород Луисвилля. Муня с Языковым смеялись и пили шампанское. Муня держала бокал в левой руке, а Языков в правой. Но не потому, что две другие их руки были скованы наручниками, а просто потому, что ребята крепко держались за руки.
Когда боинг долетел до середины океана, Муня посмотрела Языкову в самую глубину его глаз и попросила:
– Никогда больше не называй меня Муней, ладно?
Муня... Так ее в раннем детстве прозвали, поскольку именно так она выговаривала слово «мама». Munja – был и ее ник, которым она подписывалась на многих форумах, где шалила, где многим была известна. А вообще ее звали Наташа.
Cледующий рассказик с названием «Баян №4. Про Муню, которая закрыла грудью Америку» -- ЗДЕСЬ: http://www.liveinternet.ru/users/5814203/post368748883/