В "Потерянный рай" Надя прибыла раньше условленного времени. Все формальности обсудила с Сергеем и решила немного вздремнуть в комнате для танцовщиц, что бы отдохнуть после длительной прогулки.
Перед выступлением, девушки-танцовщицы получили детальный инструктаж. Они должны быть на своих местах ещё до того, как первые посетители начнут появляться в зале. Соблазнительно стоять, кивать и подмигивать, но не улыбаться. Ни в коем случае не строить глазки и не раздавать улыбки. Быть отрешёнными и недосягаемыми. Каждая должна исполнять свой собственный танец. Девушки должны быть не просто танцовщицами, развлекающими зрителей, а участвовать в постановке, выполнять свою, как оказалось, очень важную роль. Быть королевами этого места, населённого веселящимися демонами, и неистовыми ангелами.
Выйдя на своё место, Надя поняла, что её наряд оказался очень кстати. Она выглядела ни чем не хуже остальных девчонок. Отлично усвоила свою роль и знала что и как делать. Но предстоящий танец по прежнему вызывал в ней целый вихрь эмоций, из-за которого весьма не просто было исполнять свою королевскую роль.
Оглядев всех вокруг, Надя выяснила, что половина из танцовщиц имеют весьма посредственные артистические данные. Двигались они, возможно и хорошо, но играли просто отвратительно. У одной, от удовольствия то и дело, лезла на лицо улыбка, которую она пыталась побороть, от чего лицо кривилось и имело глуповатый вид. Другая, видимо, от скуки и нетерпения, сама того не замечая, выстукивала ритм левой ногой. А другая, и вовсе, неуклюже перекатывалась из ноги на ногу и ни малейшей грациозности и возвышенности в этих движениях не было. Но нашлись и те, несколько настоящих королев ночи, которые отлично справлялись с своей ролью. Их распущенные чёрные локоны блестели под тусклыми прожекторами, длинные стройные ноги превозносили величественные фигуры, а невероятный грим казался потусторонним. Они стояли неподвижно и смотрели сверху вниз задумчивыми глазами. Переливались латексом и звенели металлом. Двигались они с грациозностью пантеры, и казалось, готовы были по-кошачьи зашипеть, подойди кто-нибудь, ближе дозволенного, к их роскошным ногам.
Надя уже знала с кого она будет брать пример в танцах, но поразмыслив, категорически отказалась от этой идеи, потому-что теперь была уверенна, в том, что должна действовать по-своему, иначе будет казаться неестественной и не сможет никому понравится. Для встречи посетителей она выбрала себе самую простую позицию: поставила ноги шире плеч, голову держала строго перед собой, руки опустила по-швам и самым сосредоточенным видом стала рассматривать посетителей, танцовщиц и стены, стараясь, как можно меньше шевелить головой. Так она застыла, но концерт всё не начинался.
Людей уже набился полный зал, по сцене бегали работники, таская за собой провода и проверяя аппаратуру. Играла негромкая музыка, какая-то из танцовщиц пыталась под неё пританцовывать, но это выглядело нелепо. Так, словно ей просто нечем себя занять и она делает это от безделья.
Прогремели барабаны, потух свет, а когда зажёгся снова, на сцене оказалось пятеро музыкантов. В миг всё загремело и полетело сильным вихрем, сбивая всё на своём пути и Надю, в частности, с толку. Барабанный ритм не умолкал и к нему присоединились гитары. Музыканты подпрыгивали и размахивали руками, мотали головами, наслаждаясь тем, как их длинные волосы бьют по лицу и свободно развиваются по воздуху, насыщенному запахом недавно высохшей краски, дерева и пива, которое лилось рекой во рты и на пол, на спины рядом стоящих фанов.
Нужно было начинать танец, но Надя потерялась. Была слишком захвачена зрелищем, она совсем забыла с чего начинать. Потом переняла несколько движений от девушки рядом, сделала собственные неуверенные шаги, и дальше уже вспомнила всё, что запланировала раньше. Со всех сил стараясь соблюдать ту роль, которую ей предстояло выполнять. Пытаясь успеть за ритмом и уловить мелодию, которая среди этого бесконечного гула едва была различима. Весь этот сумбур дезориентировал её, сбивал, волновал. Музыка гремела слишком громко, била по ушам и отдавалась болью в голове. Ритм постоянно менялся, ликующая толпа слишком агрессивно себя вела.
Грохот и звон, в котором нельзя было разобрать ни слов, ни мелодии, отбивался от стен и вибрировал в каждом из людей, находившихся в зале. Всё ходило ходуном, люди ревели от диких эмоций, музыканты бесились, как могли, и орали со сцены нечленораздельные звуки, нечеловеческим голосом, а звериным рыком, и потусторонним воем. Ничего нельзя было разобрать. Это походило на массовый обряд экзорцизма и она с трудом находила в нём себя.
Остальные танцовщицы смело поддавались влиянию атмосферы, хотя, Надя была уверенна в том, что они так же ничего не могли разобрать в этих громогласных звуках. Надя, большей частью, наблюдала, изучала этих странных людей, пыталась понять, что с ними происходит, от чего их так трясет и бросает в пляс. Она уже почти привыкла к тому что здесь происходило, как по близости сцены, прямо у её ног, началась массовая заворушка. Кучка молодых парней разной комплекции, толкали и с разгону били друг друга, чем попало и куда попало. Надя решила, что началась драка, но они делали это с сумасшедшими улыбками на лицах, выражавших ярость и удовольствие. Тех, что вылетали из условного круга, толкали обратно и они летели назад, к своим единомышленникам, которые снова его толкали и они снова вылетали, откуда его возвращали обратно и всё это по-кругу, пока кучка изрядно не напотеется. Или кому-то не попадут в глаз, или пока не выбьют зуб. И всё это с сумасшедшими улыбками на лицах и дружелюбными объятиями после пляски. На протяжении концерта тут и там происходили подобные схватки, более или менее массовые, продолжительные и короткие, агрессивные и безобидные, с синяками и пролитым пивом, но все с невероятным усилием и радостью на лицах.
Надя смотрела на них сверху своим надменным, невозмутимым взглядом и радовалась, что находится на достаточном расстоянии от них, и они не могут её задеть, как тех, невезучих девчонок, которых старались не трогать. Но законы физики имели другие намерения и толкали их, сваливая на стоящих рядом зрителей, запуская "эффект домино", когда целая толпа, плотно стоящих людей, наклонялась, а потом с ещё большей силой толкала того же бедолагу с невезучей девчонкой обратно.
Это странное явление, которому Надя не могла найти ни объяснение, ни название, её забавляло на протяжении всего концерта, так, что она часто забывала о громкой музыке и своей неуверенности. Но не смотря на всё это, она продолжала танцевать. Часто не впопад, иногда робея от неудобного и откровенного наряда. Иногда отвлекаясь на неугомонную толпу, а чаще, просто исполняя свою роль, через боль в ушах и голове, через усталость от непривычки и голода, вспоминая о том, что ей необходимо сделать это хорошо. Несмотря ни на что, она обязана понравиться этим сумасшедшим людям, иначе у неё не будет иного выхода, как немедленно уехать домой к родителям.
Так прошёл её первый танец, слишком выматывающий и неопределённый. Тяжёлая музыка повлияла на неё как-то по особенному, никогда она не испытывала таких эмоций. И теперь не могла разобрать, нравятся они ей или нет. Она совершенно не могла понять и сориентироваться. В её голове творился такой же беспорядок, как и несколько минут назад, на сцене. Всё происходившее было слишком жёстко для того, что бы она могла понять какие эмоции остались после концерта. Казалось, эта музыка (которая по её мнению, ничего общего с музыкой не имела) пыталась в ней что-то оборвать, надломить, а то и просто переломать и разбить вдребезги. Иногда она сама хотела заорать, что бы это прекратить, а иногда и от того, что в ней так сильно наболело. Казалось, вмиг нахлынули все воспоминания и все обиды. И всё, что она могла сделать – это напугать их сильным криком, вытолкнуть их из своей души этим диким плясом. Но это были минутные слабости, после которых приходило осознание бессмысленности ситуации и её роли в ней. Надю с детства учили, что криком ничего не исправишь,учили сохранять спокойствие и гордость, с достоинством проходить через жизненные трудности. Её учили сохранять в себе всю злость. А здесь от неё избавлялись. И в ней периодически зарождалась борьба с собой, в которой побеждал стереотип. И этот бешеный ритм, эта неразбериха, не могла её поглотить целиком, и освободить от самой себя, как бы сильно не рычали со сцены бородатые мужчины, как бы быстро не били барабаны, как бы громко не звучали гитары.
Со сцены Надя шла последней, когда большинство танцовщиц уже были в подготовленной для них комнате.
– А ты думаешь, ей больше всех надо? А Танька? Светка? Что им не нужно?! Все мы в такой ситуации – кому повезло, а кому нет! У Таньки тоже малая в садик пошла и мужа нет. Ей не меньше Олечки твоей надо!
– Я про то, что выскакивают всякие малолетние проститутки, повилять жопой, а те, кто действительно достоин...
– Да не ори ты! Ещё услышит кто...
– И танцевать в добавок не умеет!
– Ладно тебе, не умеет. Двигается так-себе, не уверенная какая-то. Зато играет хорошо.
– Откуда она вообще взялась эта...
Надя подойдя к двери, услышала разговор. Думала вовсе не входить, догадавшись о ком идёт речь, но потом её что-то подтолкнуло, какая-то уверенность и злость, зародившаяся во время концерта, заставила её открыть дверь и застать ссорившихся врасплох. Она вошла молча, с серьёзным видом, несколько девчонок провели её презрительными взглядами.
– Тебя спрашивал администратор. Зайди к нему. – Обратилась к Наде высокая смуглая девушка с крупными чертами лица – одна из тех танцовщиц, которые понравились Наде. Судя по голосу, это именно та, которая её только что защищала.
– Спасибо. Я зайду. – Ответила она смуглой и обратила внимание как на неё скалится и с презрением смотрит половина девушек. – А вы не очень-то ухмыляйтесь. Мы с Серёжей хоть и не долго знакомы, но он меня слушает! Могу сделать так, что бы завтра вместо вас танцевали те самые. Танька и Светка. – Решительным тоном и с безукоризненной улыбкой, соврала Надежда.
– О, наш администратор, оказывается, предпочитает школьниц! Слышь, Оля – ты в пролёте! – Рассмеялась та самая язвительная – невысокая светловолосая девушка, со смазливым лицом.
– Да, она врёт! Нашла кому верить. – Отозвалась, по-видимому та самая Оля, которая в пролёте.
– Что скажешь, как тебя там? Дура? Ой, прости проговорилась! – Снова рассмеялись.
– А вдруг не врёт... – Снова вступилась за неё смуглая. Светловолосая встрепенулась, сделалась серьёзной и замолчала.
Надя отметила у себя в уме, что её не уже трогали это оскорбления. Конечно, оставался неприятный осадок, но теперь, они скорее, злили, а не обижали. Всё это от того, что Надя не воспринимала всех этих людей всерьёз. Она уже поверила в нереальность того, что с ней происходило, соответственно, и людей считала такими же нереальными, с нереальными мыслями, словами, обидами. Всё здесь для неё были ненастоящими, а значит и ненависть их ненастоящая.
Надя не стала ничего отвечать, она просто рассмеялась и ушла прочь, так и не смыв косметику с лица. Они пришла к Сергею, что бы забрать деньги и получить удовлетворительный отзыв по поводу выступления.
Пошла череда подготовок и выступлений, новых костюмов и впечатлений. Достатка и блага, которые ей давал хороший заработок и частое пребывание в клубе, отвлекающим её от всех событий и переживаний, которые выпали на судьбу несчастной девчонки.