«Procul profani!»
Вергилий, "Энеида", VI, 255-61
На протяжении веков писание стихов и прозы считалось занятием элитарным. Для этого занятия требовались широкая образованность, эрудиция и владение формой. Формообразующий элемент был очень велик: все мы помним терцины Данте, сонеты Петрарки и Шекспира, классические хокку Мацуо Басё, пушкинскую «онегинскую строфу».
Поэзия и проза – это искусство, а не поток сознания. Сознание должно быть очищено, отшлифовано медитацией или иными духовными практиками, чтобы открылся канал, соединяющий земное с небесным. Пани Эва Никадэм-Малиновская, доктор филологических наук, профессор, директор Института неофилологии (Ольштын, Польша), как-то написала мне: «Воспринимать поэтическую речь как повседневную – признак дикости». Правда, петербургский поэт Илья Фоняков написал иначе: «Нет плохих стихов – сумей прочесть!» Что ж, я читаю, вижу благие душевные порывы, но не вижу стихов.
Формообразующий принцип есть и в государстве. Никто пока не придумал ничего лучше, чем государственное оформление этноса (или группы этносов).
Вяло тусуясь на сайтах Стихи.ру и Проза.ру, я заметила, что народу, в общем-то, всё равно, что читать, но этот народ сложным вещам предпочитает простые, понятные с первого прочтения (или, ему, народу, так кажется).
А что? Сегодня любой индивид, написавший в рифму две строчки (а можно и не в рифму), или написавший «сегодня дождь бьёт по стёклам, и мне грустно», может опубликоваться в Интернете в качестве поэта или прозаика. И к нему придут сотни тысяч читателей! Хотя он, как выражается мой любимый сатирик Михаил Задорнов, даже «падежи не вяжет». Образование – ноль, эрудиция – ноль, владение формой – ниже плинтуса. Но его даже выдвигают на премии! И он не признаёт никаких авторитетов! Он сам себе авторитет!
Господа, в какую гадючью яму мы упали? Журнал «Новый мир» выходит ныне тиражом пятьсот экземпляров, а у какого-нибудь Васи Пупкина сотни тысяч читателей.
Конечно, в советское время было хуже. Большинство писало в стол и не видело выхода, что вызывало нервные, а то и психические расстройства. Печатали только тех, кто был угоден власти. Сейчас каждый может опубликовать свои опусы хотя бы в Интернете, издать бумажную книгу. Но уровень произведений катастрофически просел.
Неужели нужна цензура, как давление пластов пород, чтобы возник бриллиант? Ведь и наш кинематограф, такой блистательный во времена подцензурного Советского Союза, и наш театр – кончились. Неужели кончатся поэзия и проза? Всё больше профанов внедряется в эту сферу…
Россия сегодня – аморфное государство, не чувствующее своих границ. Где-то там Восточная Сибирь, практически не обжитая, - клюква да медведи. Мы и европейскую часть России плохо знаем. А в ней, между прочим, пустуют целые области (Ярославская, Псковская, например, - говорю как очевидец). И наши помойки не уступают по площади городам. Нигде такое не возможно, только, разве что в Африке.
Вот и растекаются по древу маловразумительной прозой и ещё более беспомощными виршами. Формообразующий принцип весьма слаб. И что тут первично – государство или слово, - решайте сами.
13 апреля 2017