А из всех дней недели она ненавидела те, что проводила без него. Он оставался короткой заметкой на полях ежедневника и вечно зачеркнутым "19.00". И каждую ночь, в безуспешной попытке закрыть глаза, она понимала, что просто разучилась засыпать без его "good night" и просыпаться без нежного "morning"... Их затягивала работа, бесконечная рутина дел и те два миллиона слов в минуту, разбавленные ничего не значащими смайлами и запятыми. Она - на пике сомнений - отключала уведомления о входящих, он - вновь и вновь напоминал о себе. Пальцы стучали по клавиатуре, мысли уносились далеко прочь, а сердце - с какой-то маниакально-тахикардийной скоростью - искало подходящие слова. "Ты знаешь..." - зачеркнуто. "Сегодня я..." - зачеркнуто, нет смысла. "А без тебя..." - полнейший бред, что срочно удалить.
И она начинала любить.
Не влюбляться, а именно любить ноты его голоса, музыку его сердца и этот - какой-то мгновенный - переход от дел к личному и наоборот. И она так часто допускала ошибки, путала окончания и междометия, и просто забывала дышать, что казалось - ещё немного и вся её душа, все её естество умрет, если не ощутит его объятий.
А он продолжал писать. Что-то о контракте, где-то о делах и каких-то связях. А местами - с вопросами о ней. И этот её страх, вперемешку с сотней сомнений, все чаще превращался в слезы на кончиках ресниц и вечно зачеркнутыми "19.00" на краях ежедневника.
Он присылал очередное "good night", она в ответ - какой-нибудь смайл и, в безуспешной попытке уснуть, тихо шептала - "А ты не боишься, что я тебя полюблю?"...