Всегда оказываешься здесь, когда хочешь послушать чужие разговоры. Вот они льются из окон домов, похожих на только что прибывшие издалека большие корабли, и рассеиваются над пустой залитой грязью дорогой.
Окна не шепчут. Они по-утреннему бодро говорят, рассказывая о событиях, которые тебя не касаются. Можно подслушивать их перемешивающуюся болтовню, сколько пожелаешь. Тут никто не осудит за то, что берёшь чужое.
Главное, чтобы никто не мешал слушать. Но вот из темноты появляется женщина, похожая на тумбочку, которую кантуют невидимые грузчики. И что она тут забыла? Сейчас настало время для таких, как я. Время для тёмных людей, для насмешливого зла, для всего дурного и отталкивающего.
Свет из окон похож на простыни, изрисованные событиями. Они вспархивают, ложатся на термодинамическую стрелу времени, словно на бельевую верёвку, и пропадают, возвращаясь в мир переговаривающихся событий. Но мы с тобой по ту сторону, где ничего не происходит. Можно только приходить сюда иногда по ночам и подслушивать, воровать звуки и свет из окон.
Оттуда, где пропала женщина, появляется шатающийся алкаш. Мгла несёт его, словно пакет с мусором, навстречу, и ты представляешь, как двинешь ему в челюсть, если он заговорит с тобой. Не со зла, а за осквернение. За присутствие, за надругательство над горделивой благородной красотой, покорно следующей за тобой в ожидании непонятно чего. Оставалась бы ты лучше дома в своём западном крыле, куда с приходом апреля снова начал проникать юный предзакатный свет, призывающий к войне.
В конце пути нас снова ждут тусклые светильники на покосившихся пустых бараках. Они уже не говорят, а гудят, как большие железные пчёлы. За ними, кажется, начинается ад. Но он не жаркий, не освещённый пламенем. Тот ад бескрайний, тёмный, холодный и пустой. Ты бы рад и в него заглянуть, но не вырваться из этого странного места, где ничего не происходит. Тут нарушается второй закон термодинамики. Тут энтропия не может победить необъяснимый порядок. Тут чистилище. Тут Бог – лишь солнечные пятна, ползущие по стенам твоего западного крыла. И стоит попросить у мглы вечную жизнь, чтобы это никогда не заканчивалось.