Когда Надя выходила из клуба, туда уже активно начали сходиться посетители. В коридоре обсуждали демонов, украшающих стены, всюду слышался смех и вспышки фотокамер. Удивительно, но теперь это место приобрело совершенно другой характер. В одиночестве и тишине, коридор наводил ужас, но теперь, когда здесь всё время шныряли люди, демоны не казались такими злыми, коридор таким длинным, освещение таким мрачным... Возникало ощущение, что демоны на стенах такие же посетители, как и остальные. Они настолько гармонировали с этой публикой, в большинстве своей, наряженной и накрашенной не хуже этих демонов. В цепях и коже, с разукрашенными лицами и волосами, сложенными в самые необычные причёски и самых необычных цветов. Их яркие одежды...
Складывалось впечатление, что Надя попала в какую-то параллельную реальность — все здесь были в коже и металле, в пирсинге и цепях. Всё здесь было таким необычным и не похожим на то, к чему она привыкла. Всё здесь напоминало ей Стрёма и его бледное лицо. Казалось, что она попала в их удивительный мир. Мир, который она никак не могла понять, о котором раньше даже и не догадывалась, а теперь так стремилась постигнуть в чём его суть и привлекательность... Да, её это влекло, всё это уродство и загадочность, вся эта отпугивающая агрессия. Странно, но ей это уже нравилось, хотя она ещё не понимала, каким образом это могло произойти.
Выйдя на улицу, прохладный вечерний воздух, ударил ей в лицо. Она тут же пришла в чувство, вернулась в свой обычный мир. Она даже не сразу поняла, что теперь находилась на свежем воздухе, в том мире, который она так страстно ненавидела. Временное опьянение, среди всей этой мистики, адского пламени и необычных людей, заставило её забыть о своём несчастье. И только теперь она начала приходить в себя, воспринимая этот странный клуб, как временное укрытие от внешнего мира, и от самой себя в нём.
Был вечер, прохладный и приятный. Возможно, даже слишком прохладный, так, что Надю бросало в дрожь от порывов ветра. Но ещё холоднее ей было от чувства голода, которое опустошало её до крайности. Делало Надю ещё более одинокой, ещё более несчастной. Ей так сейчас хотелось оказаться в тепле и уюте, с тарелкой горячей еды. Раньше она всё это имела в изобилии и никогда не задумывалась, что может мечтать о самой обычной овсянке, что горбушка ржаного хлеба станет для неё предметом самых больших желаний.
– Подумать только! И это всё в двадцать первом веке, в большом городе, среди массы людей, которые могут получить самые лучшие яства, просто так, стразу, зайдя в любой ресторан, которых здесь было уйма. И в каждом из них сидели люди, и от каждого пахло уютом и едой.
Теперь от нормальной жизни, от всех этих людей её отделяли какие-то прозрачные стёкла, занавески и деньги, которые раньше для неё ничего не значили. Она их всегда воспринимала, как бумажки разных цветов, с портретами исторических деятелей и цифрами. Это же, просто-напросто, деньги – думала она – а чего её лишает их отсутствие... И только от них зависит, что она будет сегодня есть, и будет ли она вовсе есть. Во что она будет одета и будет ли она вообще одета... Раньше она об этом не задумывалось, а теперь ей это казалось абсурдным, таким же абсурдным, как и этот ненавистный ей мир с душным солнцем и с необычайно злыми и циничными людьми. Раньше зарабатывание денег, то, что родители ходили на работу было для неё просто данностью, казалось и быть иначе не могло, просто так надо. А зачем? Для чего они это делали – она этими вопросами не задавалась, пока не прочувствовала на себе всю важность и непреклонность этого закона.
– Деньги, деньги, деньги... возможно они завтра будут, возможно завтра я смогу зайти в любой из этих ресторанов и сесть на ровне со всеми этими людьми. Но что сейчас?
Ведь это теперь её тело ныло от голода, голова кружилась от голода, все мысли были в тумане от голода. Еда – это единственное о чём она могла думать, еда – это единственное о чём она могла мечтать. Но всего этого не будет, если она завтра не выступит как надо. А как она выступит, если уже сейчас она готова свалиться без сил? И это будет завтра, завтра вечером. Как прожить ещё сутки без еды? Её охватил ужас. Ещё сутки без еды и она ни куда уже не сможет идти, ничего не сможет делать. Нужно было что-то решать.
Позвонить Эдуарду... И за еду терпеть его напыщенное лицо, слушать его озабоченные бредни, избегать его приставаний? Противно и гнусно. А потом ещё неделю игнорировать его звонки, что бы он наконец-то понял, что ей от него нужен был один только салатик с кальмарами и жульен. Позвонить маме. Она не откажет, поможет. Но гордость. Обида. Да и толку всё равно от этого нет – деньги она сможет получить только завтра. А сегодня...
Надя засунула руку в карман и сосчитала находящуюся там мелочь.
– Купить хлеба, поесть хоть чего-то, а там дальше, придумаю, потом буду искать выход. На голодный желудок всё равно ничего на ум не приходит.
Ей казалось, что от пустого желудка она вся была пуста. Ничего в ней не осталось, только усталость и отчаянье наполняло её тело.
На все эти деньги она купила половину булки белого хлеба, два яйца и у неё осталось ещё пять копеек – весь её капитал, за который и коробок спичек не приобрести. Села на скамейку, подальше от человеческих глаз и впилась зубами в эту сочную, булку. Невероятно, каким вкусным, каким ароматным, каким целебным может оказаться самый обыкновенный заурядных хлеб. Это было настоящее счастье, это было исступление. Ни за что не поверит тот, кто ничего не ел целые сутки. Съела одну половину, и всё время покушалась на вторую, но удержалась – это нужно растянуть до завтра. Таким образом, она ободрённая, отправилась в путь.
Теперь она знала, что от парка до её жилья было четыре часа пути, предостаточно времени, что бы снова проголодаться и обдумать массу вопросов. В первую очередь, она занялась планированием времени. Дома она предположительно будет в двенадцать. Перекусит и включит музыкальный канал, для ознакомления с танцами. Займётся костюмом, для этого у неё есть кожаные штаны и изящная цепь от старой сумки "клатч". Этого будет достаточно. На это у неё пойдёт часть ночи и утро. Что бы в клубе быть вовремя, выйти нужно после обеда – лучше раньше чем позже. Такими были её мысли по пути к дому.
Странно, но ей совершенно не хотелось думать о том, как она завтра будет стоять полураздетая на этом стенде. Извиваться на потеху бородатым мужчинам. Как будет реагировать на их похотливые взгляды. И сможет ли она вовсе подняться в своём весьма откровенном наряде на этот высокий стенд.