– Здравствуйте. Проходите. – Пригласил гостей, хозяин квартиры.
– Привет, Гоф. – Сказал Могила. – Ты знаешь, что местные тебя считают наркоманом?
– От них можно ждать чего угодно. – Сказал тот, своим тенором.
Что бы проще было описать этого странного мужчину, нужно представить себе червя. Большого серого червя, с бледной тонкой кожицей, через которую просвечиваются его зеленовато-серые внутренности. Он лазит где-то в зловонных отходах. Своими маленькими чёрненькими глазёнками, которые хорошо выделяются на его белом теле, изучает очередной съестной объект. Вся его жизнь, вся его работа, и единственная его великая и незаменимая функция – еда. Переработка отходов. Он поедает эти ядовитые, для большинства живого, вещества, что бы выпустить из себя уже менее токсичные, а для некоторых организмов, питательные. У человека, глядя на это мерзкое создание, вся его сущность, вся его жизнь, его место обитания, его великая функция, вызывает только омерзение. Человек понимает, что это создание, без которого жизнь была бы невозможна, достойно уважения. Но физическое, подсознательное отвращение преобладает перед моральным. И единственное, что чувствует человек, глядя на это белое тельце с маленькими круглыми глазёнками – это отвращение.
Примерно такие же ассоциации возникают у людей, глядя на Гофа. Конечно, это был на вид, человек. С руками и ногами, с головой и туловищем. Но все его члены по отдельности, и вся сущность, целиком, вызывали отторжение. Глядя на его редкие, полуседые волосы, нельзя сказать, что он стар, но и молодым это трухлявое тело назвать нельзя. Его неестественно бледная кожа, через которую,видны множество голубых жилок и даже, трубочки красновато-синеватых вен, казалась бесформенной. Складывалось впечатление, что она сейчас же может изменить форму и там, где у него грудная клетка может вылезти маленькая ручка, или ножка, или просто бесформенный вырост подобно громадной бородавке, которых кстати, на его теле было большое количество.
Короткие руки и ноги, тонкие и слабые, походили на детские. Голова непропорционально велика, деформированной формы, с неестественно большим лбом и острым затылком. Маленькие глазёнки были чёрного цвета. Казались, они постоянно перемещались на этом широком лице. Складывалось впечатления, что их ничто не держит на месте и они становились то выше, то ниже, при чём, каждый глаз отдельно. Они находились на большом расстоянии, что и придавало эффект "блуждающих". Внешность этого человека была настолько неприятна, что даже лысина его не блестела, а казалась жирной и шершавой, как шкурка червяка. Маленький нос и тонкие губы, крупный тупой подбородок, который плавно переходил в шею и отсутствие скул, только усиливали впечатление амёбоподобной бесформенности.
Казалось, он может просто, по среди дороги, распластаться лужей, по неимении черепа и скелета, или поменять местами голову и руку, ведь у него внутри только слизь и мягкая бесформенная жижа. Борода и усы у него не росли совсем, а если и росли то такие же белы и мягкие как и его бесформенное тело.
Кроме того, стоит отметить что от него всегда плохо пахло, если он проходил мимо, то за ним ещё некоторое время, волочился терпкий аромат пота, мочи, немытого тела, и ещё невесть какой гадости. А если он заходил куда-нибудь в закрытое помещение, то его непременно нужно было проветривать, и беда тех комнат, где не было окон, люди оттуда старались как можно быстрее и незаметней уйти. Но это не было большой проблемой, потому, как Гоф, практически никогда не покидал своей тесной зловонной квартирки.
Обитал он в одном из старых районов города. Такие районы располагаются ещё не на окраине города, но по трухлявости старых зданий, дырявых дорог и переполненных мусорных баков, здесь чаще всего встречаются мирные пенсионеры, шпана, алкоголики и люди без определенного места жительства.
Здесь давно сформировавшаяся каста людей, для которых те самые облупленные, чуть дышащие, кишащие паразитами дома, побитые растениями аллеи, и вековые деревья по обочинам дороги, есть самыми милыми сердцу пейзажами. Здесь редко бывает патруль общественного порядка, что позволяет женщинам с серыми лицами и мужчинам с мешками под глазами, пить палённую водку прямо у подъезда. Молодым людям, с вечно орущими, беспокойными детьми и беременными барышнями, распивать пиво в беседке по вечерам. И всегда скандалить, или веселится – что именно не важно, главное что бы это происходило очень громко. Что бы в этом принимало участие, как можно большее количество людей. Тихим бомжам, незаметно шарить по свалкам и подъездам, в поисках пропитания и ночлега. И только мирные бабушки и дедушки, стараясь до сумерек справится со всеми делами, вечером, сильнее вжимаются в кресла перед телевизорами, орущими на полную громкость, что бы перекрыть крики за окном, и обычную бойню супругов за тонкой стенкой. И боятся даже выглянуть через окно, и не дай бог, кто-то снова среди ночи станет ломиться к ним в дверь.
Один Гофф, оставался непричастным к этому вечному переполоху. В своей тесной двухкомнатной квартирке, с низкими потолками и обвисшими обоями, он с утра и до утра сидел в медитации, или читая книги, или записывая что-то своим мелким ровным почерком в толстые тетради, которых у него было очень и очень много. Что в этих тетрадях? Даже единственные друзья – два гота, не могут об этом сказать наверняка. Одна из двух комнат была наполовину заполнена этими тетрадями, которые лежали громадными стопками, просто на полу, без полок и шкафов (мебель в этой комнате отсутствовала). Казалось, это был склад для тетрадей и книг. Правда, все тетради были только в этом месте, а вот, в книгах его тесная квартирка просто утопала. Начиная от новой, блестящей, недавно вышедшей беллетристики и заканчивая полными собраниями трудов Ленина.
Если бы в его квартире побывал кто-то посторонний, у него не осталось бы сомнений в психических отклонениях её хозяина. Грязной, пыльной, паутинной. Лишённой либо каких признаков жизни, с голыми окнами и лампами, висящими на длинных проводах. С маленьким, засаленным кухонным столом и узкой кушеткой с матрасом, это место было жутким. А всего ужаснее было то, что в этом неживом месте обитало существо от которого самого несло неживым, застывшим духом. Существо не просто отталкивающее, но омерзительное.
Если бы хоть кто-то узнал о том, кто такой, на самом деле, Гоф. Какой силой обладает, какие невероятные возможности имеет, какие функции выполняет, – непременно спросил бы: почему он так живёт? Почему он в таком теле, в таком месте, среди таких людей в такой ужасной обстановке? Может, ему это нравится? Может, ему всё равно? А может быть, он это ненавидит, но по какой-то загадочной причине вынужден так жить? Ответ на все эти вопросы, на самом деле, очень прост: Гоф – это прежде всего, дух, сгусток энергии, материальное человеческое тело необходимо ему только для того, что бы наблюдать за мирской жизнью изнутри. То есть, быть в самом эпицентре людского мира, видеть человеческими глазами, слышать человеческими ушами, осязать внешний мир через призму человеческих ощущений, что бы не ошибиться в расчётах, пропорциях и субстанциях. Что бы не нарушить социальный и природный баланс жизни. И как существу духовному, ему невероятно чуждо всё материальное и телесное.
Он сменяет одну телесную оболочку на другую каждые 40-50 лет (больше он в таких условиях не живёт). Короче говоря, моется он крайне редко; ест раз в двое-трое суток, когда начинает чувствовать недомогание, что мешает продуктивной деятельности. Спит каждую ночь, но тратит на этот процесс не больше 3-х часов. Этим объясняется его рахитическое телосложение, отсутствие волос, выдвинутый круглый лоб, нездоровый цвет лица, и большие тёмные мешки под глазами. Ну, и конечно же, та вонь, и та грязь в его лачуге. Всё это, из-за элементарной нехватки здорового отдыха и питательных веществ. Из-за полного игнорирования потребностей своего организма.
Место обитания он выбрал исключительно для маскировки, что бы не привлекать лишнего внимания. Заделаться под наркомана или алкоголика, в месте, где количество маргиналов на один квадратный метр сильно превышает количество обычных людей.
– Ты, в прошлый раз говорил, что есть какие-то проблемы и был очень занят. Может, нам не стоило сегодня приходить? – Спросил Стрём, когда они расположились в маленькой комнатке среди множества книг. Могила, тем временем, пошёл на кухню, приготовить чего-нибудь поесть, и начал громко материться о беспорядке, спотыкаться и греметь посудой.
– Нет, не мешаете, я наоборот хотел вас видеть. У меня есть одна просьба.
– А что там стряслось? Надеюсь, всё в уже в порядке?
– О, нет. Всё плохо. И становиться хуже. Кое-что удалось исправить, но в этой ситуации, трудно что-либо спрогнозировать.
– И что стало причиной? Блин, Гоф, ну у тебя и вонь! – Сказал Стрём, поспешно открывая окно.
– Случайность. Фатальная случайность, из-за которой, мне, скорее всего, придётся лишить одного человека жизни.
– Лишить жизни? Ты имеешь ввиду, убить? Кого?! Зачем?! Я не ослышался?!
– Девушку по имени Надя. И это вполне серьёзно.
– Надя? Зачем?! Что она могла сделать?!
– Ничего. Говорю, случайность. Ей просто не повезло.
– Знаешь, Гоф, мне всегда казалось, что ты ведёшь какой-то фанатичный образ жизни. А теперь! Теперь ты уже заявляешь, что тебе нужно убить человека!!! Гоф, очнись! Как это ей могло не повезти? Что это за глупости? Я тебя не узнаю.
Гоф, молча, смотрел на Стрёма и внимательно его слушал. Стрём продолжил:
– Знай, мы твои друзья и если есть какой-то способ избежать этого – мы готовы помочь. Но, в другом случае, я вынужден буду обратиться за помощью. Гоф, пойми, пусть ты что-то натворил, на тебя кто-то давит – пойди в милицию объясни ситуацию, заплати штраф, отсиди пару лет, если нужно, но убивать! Это, брат, перебор!
– Думаю... Вот уже столько месяцев думаю. Но видимо, ей ничем нельзя помочь. Я не ввязался ни в какую ситуацию, и проблем с законом у меня нет... Всё равно, тебе не понять, да и сказать всего я тебе не могу. Просто так надо. Если она останется жить, может случиться катастрофа. Кстати, я об этим и хотел с вами поговорить. Для начала, что бы решить насколько всё плохо, мне нужно хотя бы с ней поговорить.
– Что мы здесь можем сделать?
– Вы можете очень много, на самом деле.
– Сделаем всё что угодно, только не нужно никого убивать!
– Для тебя это не приемлемо, я понимаю.
У Стрёма перевернулось всё нутро. Он не верил своим ушам. Его друг, более того, даже в какой-то мере его гуру, собирался убить человека. А вдруг, это та самая Надя, которую они встретили в парке? Может, она себя так странно вела именно потому, что ввязалась в какие-то дела? В любом случае, он думал, что Гоф влез какие-то криминальные переделки. Что ещё может заставить простого человека, без вразумительных объяснений, заявить о том, что он намерен убить другого?
Сердце его бешено колотилось, дыхание сбилось, хотя он неподвижно сидел на месте. И с каждой минутой, всё яснее понимал, что это на самом деле, и что Гоф не шутит.
С соседней комнаты приятно запахло жареной картошкой.
– Стрём!!! Расскажи Гофу про взрыв!!! – Послышался голос из кухни, перекрикивающий трещание и шипение раскалённой сковороды.
– Очень аппетитно пахнет. – Монотонно сказал Гоф. – Вижу, у вас тоже, что-то произошло. Вы с Могилой сегодня какие-то взвинченные.
– Думаю, это связано с той девушкой, о которой ты рассказал.
– Вы её знаете?
– Не уверен, но мы познакомились с очень странной Надей. Хм, она нас обозвала такими же, как и все. Закатала истерику, обвинила в том, что нас не существует, и ещё кучу всего. Могила решил, что она сумасшедшая, но мне так не показалось. Я думаю, что с ней просто что-то случилось, что-то ужасное. Гоф, ты сможешь ей помочь? – Умоляюще посмотрел на него Стрём.
– Говорит, что вас не существует... Знаешь, вполне вероятно, что она и в самом деле сумасшедшая, но возможно, это именно та Надя, которая мне нужна. Мне необходимо больше информации о ней.
Гоф поднялся со своего места, подошёл ближе к другу и сосредоточенно закрыл глаза. Стрём говорил:
– Она с белыми волосами, хорошо воспитала, умеет красиво говорить и ходить. Сама очень привлекательна. Это она?
– Скажи, о чём она ещё говорила.
– Говорила, что её уволили с работы.
– Это не то.
– А, вот, ещё она говорила что-то про сон, про то, что всё вокруг не правы, про то, что мы слепы и ничего не видим, ну и в этом духе...
– Приведите её ко мне! И чем раньше - тем лучше. – Повелительным тоном, таким не подходящим для его вида, сказал Гоф.
– Стой! У меня есть условие. Ты не будешь никого убивать.
– Я не могу ничего обещать.
– Я найду и приведу её к тебе при одном условии, что ты не станешь её убивать!
– Ты, слишком много внимания, проявляешь к этой особе.
– Я бы с любим другим человеком так поступил. Нельзя прост так взять и убить человека!
– Нет. Не в этом дело. Здесь другое... Твоё отношение к ней повлияет на моё решение. Лучше скажи как есть.
– Я тебе говорю о серьёзных вещах, о жизни человека! А ты… глупости это… Но, стой! – Не много поразмыслив, сказал Стрём. – Да, ты прав по поводу моего отношения к ней. Так что, перед тем, как привести её к тебе, я должен быть уверен, что ты не причинишь ей вреда.
– Ты должен мне верить. Я обещаю, что не буду лишать её жизни. Но если не смогу найти другого выхода (такой вариант я не могу исключить полностью), буду вынужден это сделать. Но прежде я тебе об этом сообщу.
– Я хочу присутствовать при вашей встрече.
– Ни в коем случае. Тебе нельзя знать всего.
– Чего, всего?
– Того, о чём я тебе не расскажу ни при каких условиях.
– Гоф, ты заводишь меня в тупик...
– Так, что ты скажешь? С вашей помощью, или без неё, мне всё равно придётся с ней встретиться. Это неизбежно. Она причина всех проблем.
Стрём медлил, долго обдумывая свой ответ.
– Опять ты про это… Когда она в первый раз..
– Стрём! Тащи вино! – Раздался дотошный крик из кухни.
– Бля! Щас! – Раздражённо, крикнул он в ответ.
– Стрем!
– Да, отстань, Могила, не до тебя!
– Единственное, что я могу тебе обещать - это приложить максимум усилий на поиск способа решить проблему, сохранив её жизнь.
– Ты рассказал о взрыве? – Спросил могила, когда они уже уселись на стопки книг, с горячей сковородой жареной картошки, так, как, тарелок никто не нашёл и с бутылкой дешёвого красного вина, которую парни купили по дороге к Гофу.
– Нет. – Ответил Гоф.
– Могила, зачем надо? Не до этого. К тому же, глупость.
– Не, а что, прикольная теория, думаю, Гоф одобрит. Короче, Примерно так. Некоторые из восточных философий утверждают, что душа человека, переживает различные реинкарнации, таким образом, очищается и возвышается, пока не дойдёт до совершенства и не соединится со вселенским духом, с которым соединяются все достигшие просветления души. Так вот, этот самый вселенский дух, рано или поздно может переполниться и тогда случиться великий взрыв, который уничтожит вселенную и всё человечество вместе.
– Говорю же, глупость. Однажды вывалил просто, что в голову пришло... А Могила запомнил и теперь всем рассказывает... – Оправдывался, раздосадованный Стрём.
– Для человеческого восприятия вполне приемлемо.
– Это, как? – Спросил Могила, которого так интересовала эта теория.
– В действительности, глупость только по той причине, что этот, как ты его назвал, "вселенский дух", как и Вселенная, бесконечен, а значит, может вместить в себя бесконечное количество душ. Но для человеческого мозга понятие бесконечности есть ни что иное, как парадокс, поэтому, такой итог, как его переполнение и взрыв – вполне логичен для человеческого мировосприятия.
– Вообще-то я выдумал это, как сарказм... – С виноватым видом, сказал Стрём.
– А жаль. Я бы не против внести свой вклад в уничтожение этого мира. – Растянул задумчивую улыбку, Могила.
– Работай над собой и когда-то, в далёком будущем достигнешь просветления… Короче, Могила всё в твоих руках! – Ответил Стрём.
– А что ты скажешь по поводу книги, которую я тебе давал? – Спросил Гоф.
– О, извини, я снова забыл тебе её вернуть. Я ещё на прошлой неделе её дочитал.
– Можешь оставить её себе, у меня она есть в памяти, а тебе может пригодиться.
– Много там всякой фигни, честно говоря, непонятной, даже фантастика какая-то про космос, инопланетян, рассах. Многое я не понял, со многим не согласен категорически, но кое что заставило задуматься.
– Это хорошо. Это тот эффект, который должен быть от хорошей книги. – С обычным видом, сказал Гоф, даже оживившись. – К чему пришли твои мысли?
– Ну, если существует два времени: сейчас и вечность – единое пространство, где находится и прошлое и будущее, как там написано, то, наверное, мы расплачиваемся и за те грехи, которые ещё совершим в будущем, не только за те, которые в прошлом… – Глаза у Стрёма горели, ему казалось, что он прощупал истину.
Но Гофф не спешил с ответом, он болезненно улыбнулся (иначе никогда не улыбался, у него в отличии от остальных людей, на все случаи жизни улыбка была одна – томная и бледная), и медленно проговорил:
– Когда прошлое и будущее – это единое пространство, то разве может быть иначе?
Стрёму этот ответ показался язвительным, но он не подал виду и ничего не сказал. Он знал, что Гофф лишён гордыни и никогда ни над кем не насмехается. Этот тон у него вышел случайно, именно из-за его неумения правильно подбирать слова и интонации.