Енисейские воспоминания. Новая редакция

               

         Новая редакция. Исправления, дополнения. 
               
         Пройдет совсем немного времени и колокол истории пробьет о том, что в 2019 году городу Енисейску исполняется 400 лет. Помнить исторические даты надо обязательно. В этом есть неумолимый смысл жизни. Например, вспомнить что–то интересное из жизни Енисейска, где пришлось жить и что–то там наблюдать.
         Енисейск один из тех городов Сибири, который имеет необычную историю. В ней можно выделить много вех, определяющих его судьбу. Это история его происхождения, о том, как из военного острога превратился в красивейший город Сибири, стал отцом сибирских городов. Можно много рассказывать о необыкновенных архитектурных ансамблях енисейских церковных храмов, купеческих жилых дамах, над которыми трудились многие зодчие. Заслуживает особого внимания история начала девятнадцатого века, когда на обширных просторах Приенисейского края нашли царя металлов, золото, и край захлестнула золотая лихорадка. Город Енисейск волею судьбы на несколько десятков лет стал перевалочным пунктом, через него были переброшены на места добычи золота десятки тысяч золотодобытчиков, обывателей. Это было время, когда город Енисейск стал одним из центров российской золотодобывающей промышленности. Однако осталось что–то скрыто и от истории, и от самих енисейцев, например, что–то привлекательное в его природном окружении города, какие – то на первый взгляд не очень значительные процессы, протекавшие в нем почти ежедневно.   
         Знание о сибирском городе на Енисее не может ограничиваться только историей его городского центра. Много интересного о городе можно узнать, если взять во внимание и его окрестости, к которым можно отнести, например, енисейские весенние разливы, рассказом о которых и начинаются мои очерки, посвященные 4000 – летию города Енисейска. А так же другие  очерки о жизни в нем в прошлые годы.   
            
                1

              Енисейские весенние разливы
            
         Мать природа создала много изумительного, неповторимого и красивого. К числу таких красот по праву можно отнести енисейские весенние разливы. Было это давно. И вряд ли даже старожилы енисейцы помнят то время, о котором говорится. А те места, о которых рассказывается, наверное, вследствие возникшего красноярского моря уже давно исчезли с лица земли.   
         С того места, где в центре города, речка Мельничная впадает в Енисей, параллельно ему, на юг, тянется старое русло протоки, которое заканчивается у большого дома. Дом стоит перпендекулярно протоке, у границы, отделяющей территорию Енисейской судостроительной верфи от свободного пространства. Тот, кто отстраивал дом, был большим мастером. Дом двухэтажный, высокий и удивительно ровно простоявший много лет на земле. Первый этаж построен из красного кирпича, второй – собран из оструганных лиственничных, толстых бревен, со временем покрасневших от солнца, дождей и ветров. Окна в доме широкие, светлые. В доме много квартир. Когда и с какой целью был построен этот большой дом, ни кто не знал, ибо в те далекие времена никогда не возникал такой вопрос. Однако, зная историю города Енисейска, можно было высказать предположение, что дом был построен енисейскими купцами для попечительских целей, в нем видимо, в летний период проживали дети, нуждающиеся в хорошем отдыхе.
         Вспоминая этот дом, хотелось бы еще раз сказать о той удивительной устойчивости, с которой он был построен. Если пройтись по Енисейску, то не трудно будет заметить, что все построенные в нем соборы, церкви и старинные каменные дома имеют удивительное, устойчивое их расположение. Это объяснялось тем, что, несмотря на то, что Енисейск расположен в прибрежной зоне и в его грунте не обходится без подземных источников, в давние времена любая стройка опиралась на определенные требования, которые были выработаны многолетним опытом. 
         На месте будущей стройки весной рыли длинный, глубокий котлован, заполняли его водой, куда складывали кирпич. Кирпич держали в воде месяц–полтора. И после того, как кирпич был пропитан водой, начинали его использовать в кирпичной кладке стройки. Пропитанный водой кирпич и ровно уложенный на месте фундамета дома, представлял собою единый строительный монолит, ровно удерживющий в будущем построенное сооружение. Над домом большая, крыша, по сторонам с двумя небольшими скатами, покрытая железом. Глядя на крышу, возникало впечатление, что она, закрывая весь дом, создавала как бы ему дополнительную устойчивость. 
         Таким выглядел дом, о котором говорится. Дом своей основательностью и той тишиной, какая висела над ним, вызывал интерес к нему, особенно весной, когда разлившиеся плесы почти вплотную подступали к нему. В зимний период от обильно выпавшего снега вокруг дома появлялся огромный снежный вал. В зимние морозные дни в доме топили печи, и над кирпичными трубами висел столбиками синеватый дымок. В наступившие весенние дни жители дома выходили на уборку. Они собирали появившийся за зиму мусор, а граблями разравнивали почву. И после первых летних дождей территория вокруг дома приобретала исключительный привлекательный, зеленый вид. Весеннее половодье останавливалось метров за сотню перед домом. Очевидно, дом стоял по отношению к уровню разливов немного выше. Скорее всего, строители знали о весенних разливах и при постройке дома около него сделали небольшое земляное возвышение, чем он и спасался от внезапного весеннего половодья. Разливющаяся вода весеннего половодья не угрожала стоявшему дому.
         Сразу от дома на юг простиралась широкой полосой параллельно левому берегу Енисея и уходившая далеко, почти до деревни Пашина, необозримая территория. Ее просторы были так велики, что глазом охватить было нельзя. Это было огромное луговое пространство, которое весной заполнялось талой водой, приобретая вид разливов. 
         Луговые разливы. Некоторые писатели их называют еще плесами. Особенно тепло и с любовью рассказывает о плесах в районе реки Ока советский, русский писатель Константин Паустовский. Выдающийся художник Иссак Левитан, завороженный красотами волжских разливов, даже написал  известную картину под названием «Золотой плес», изобразив в ней пейзажное настроение природы. Автору этих строк в жизни тоже приходилось бывать на разных весенних разливах в Красноярском крае. Бывал на весенних разливах Богоявленского болота в Дзержинском районе, на разливах близ Усть-Тунгусского болота близко с Енисейском, на плесах вдоль реки Чулым в Ачинском районе. Между болотными и луговыми разливами большой разницы нет. Их сходство, в буйном половодье.
         Как образуются весенние разливы и что в них интересного, увлекательного. Зима в том году в городе Енисейске началась рано, первого  ноября. Снег сыпал всю зиму, не переставая до середины апреля, часто сопровождаясь сильными метелями. В домах, приютившихся по всему бугру вдоль старой протоки, выпавший зимой снег на подоконниках лежал до середины окон.
         В том году вслед за снежной зимой, стремительно накатывалось весеннее тепло. Знаток красот природы, ее весенних проявлений русский поэт Федор Тютчев писал:
         
            Весна идет, весна идет!
         И тихих, теплых, майских дней
         Румяный, светлый хоровод
         Толпится весело за ней.       

         Уже в начале мая солнце так сильно пригрело, что лед в реке растрескался, произошло его естественное, стремительное движение. На Енисее начался ледоход, вызывавший всегда необыкновенное, приподнятое  настроение енисейцев. Еще совсем недавно Енисей со своим необозримым снежным пространством вдруг превратился в бушующее ледовое движение. Огромные глыбы льда, синеватые, зеркально блестевшие хрусталем в ярких лучах солнца, подхваченные быстрым течением воды, наталкиваясь друг на друга, устремляли свое плавание вниз по течению. Ледоход на Енисее неизгладимое зрелище. В дни ледохода енисейцы выходили на берег Енисея и с большим восхищением смотрели на это чудо природы. Более двух недель плыли по Енисею нескончаемым потоком огромные глыбы синего льда.    
         В эти же дни от сильно припекавшего весеннего солнца, быстро таял снег, выпавший за долгую зиму на той огромной луговой территории, которая превращалась в заливные луга. Толща снега, образовавшаяся зимой от обильных снегопадов и достигавшая местами полутора метров, весной под лучами сильно припекавшего солнца, превращалась в ноздреватую массу, становилась талой водой и оседала на поверхности земли, промерзшей за зиму. Географически Енисейск считается северным районом, где земля за зиму превращается в мерзлоту, ко времени весеннего половодья земля не успевает оттаивать. Замерзшая до твердого монолита земля, не пропускала сквозь себя появившуюся воду от таяния снега. Вода держалась на отвердевшей от зимних морозов земле. Возникало весеннее половодье, заливая все вокруг. В самый его разгар, луга были похожими на необозримое море. Это напоминало огромные просторы Финского залива на Балтийском море.    
         Ранннее утро. Енисейск спит безмятежным сном. Над городом обозначился утренний серый рассвет. Тихо. Не слышно не единого звука. Алексей Брусницын вышел из Куйбышевского поселка, находившегося на южной окраине города, и направился вдоль тракта в сторону разливов. Пройдя две сотни метров по тракту, свернул в сторону, где находился упоминаемый двухэтажный дом. Луговина здесь уже была охвачена весенним половодьем. Глубина воды при входе в разлив чуть скрывала ботинки, постепенно при преодолении разлива вода увеличивалась, достигая колен. 
         Над плесом висит тусклая дымка тумана, который как вдаль, так и вширь скрывает его видимость. Ощущается ласкающая свежесть холодка, идущая от воды. Потянуло легким ветерком. Вода в плесе зарябила серебристостью. Но вот выкатилось солнце, и яркий солнечный свет поглотил все вокруг, и гладь плеса засверкала бликами разных цветов. Вода смирилась, и опять разлив превратился в зеркальную гладь. А еще через какое–то время солнечные лучи согревавшие воду плеса, поглотили его мертвую тишину и зыбь. И казалось, что ничто не изменит этот чудесный круговорот в природе.   
         День оказался жарким, солнце изрядно пригревало. Алексея уходил все дальше и дальше вглубь разливов, его подталкивало стремление не только увидеть, но и почувствовать весенний плес, который превосходил все ожидания. Перед ним лежала простиравшееся на несколько километров луговое пространство, залитое весенним половодьем. Первоначально в этих огромных весенних разливах казалось что–то жуткое, трудно поддающееся восприятию. Но постепенно, преодолевая шаг за шагом половодье, Алексей к нему адаптировался, и оно уже не казалась таким  страшным, как первоначально.
         В енисейских весенних разливах наблюдалась некая особенность, какую видеть на разливах в других местах не приходилось. На разливах близ Усть–Тунгусского болота, например, в период весеннего таяния снега, скопившаяся вода на поле, старается пробить русло и уйти в болото. На енисейских разливах этого не наблюдалось.
         Вода, образовавшаяся на поверхности почвы от таяния снега под лучами горячего солнца, оставалась на своем месте и никуда не вытекала. Объяснялось это особенностью, которая позволяла скапливаться воде в местах разливов. Если посмотреть на карту конца девятнадцатого века, 1898 года, то можно увидеть, что между Енисейском и деревней Пашина в то время в русле Енисея был большой поворот, создававший углубление в виде чаши, вода в которой через почву сообщалась с водой на луговых весенних разливах.
         Когда установилась жаркая погода и вода в Енисее пошла на убыль, было видно, что на месте луговой территории еле заметное почвенное углубление в виде лощины. Какое–то время вода в период весеннего половодья в Енисее и на луговых разливах в лощине удерживалась на определенном уровне по принципу сообщающихся сосудов через песчаный грунт. Начинала падать вода в Енисее, падала и на луговых весенних разливах.      
         Весенние разливы своей неохватной далью все сильнее увлекали  Алексея. И он, не останавливаясь, продвигался вперед. Вода в разливах  достигала уже до колен, была холодной, и это сразу почувствовал Алексей. Он был обут в обычные рабочие ботинки. А они не могли защитить его ноги от холодной воды. Пришлось терпеть разлившуюся по луговине холодную воду. Ходьба по весенним разливам продолжалась уже долго. Висевшее в зените солнце своими яркими лучами и освещало и прогревало всю округу.
         Алексей долго бродил по весенним разливам, видя в них необыкновенные красоты природы. Бродить по весенним разлитым плесам, стало для него какой–то страстью, он видел в этом какое–то увлечение, понятное только ему. И только к вечеру, на закате солнца, уставший, но радостный, Алексей вернулся в город. Каждый раз, появляясь на весенних разливах, Алексей получал от матушки природы не только величайшее впечатление, но и неописуемую  радость.
         Посещая весенние разливы, Алексей понимал, что это индивидуальный путь проникновения в природу, познания и ощущения каких–то ее затаенных красот. Но именно такой способ дает возможность узнать о природе больше, чем она познается обычным способом.   Он был не одинок в подобном понимании природы.
         В литературе можно найти много примеров, когда автор старается проникнуть в тайны природы. С удивительной, проникновенной любовью пишет о парижских лесах, Эмиль Золя в своем рассказе «Лес». А какому страстному описания подвергает Антом Павлович Чехов унылое пространство, известное как русское раздолье, в своей повести «Степь». Американский писатель Луис Ламур в своих книгах ярко и неотразимо повествуется о горах, лесах, долинах и речках. Не меньшей радости, чем эти писатели, испытывал Алексей, посещал весенние разливы до тех пор, пока не увидел, что вода в них пошла на убыль.
         Весна того года прочно вошла в свои права, как всегда свидетельствуя о весенних изменениях в природе. Недели через две ледоход на Енисее пошел на убыль. И вдруг, неожиданным образом, вода в реке начала резко подниматься. Через два дня вода из Енисея хлынула через старую протоку и затопила всю территорию, на которой находились судостроительная верфь и ее жилые постройки. Уровень воды, как в старой протоке, так и на разливах заметно повысился. Затопление Енисейска весенними водами не было какой–то новизной. Это часто повторяемая весенняя картина. Известно, что в давние времена Енисейск часто топили весенние воды. Особенно памятно было большое наводнение 1937 года. Наводнение было таким сильным, даже центр города был затоплен. Об этом до сих пор свидетельствуют начертанные белой краской линии на домах с надписью 1937 года. Весной же этого года наводнение опять отрезало центр города от жилой части судоверфи, попасть туда и обратно можно было только на лодках. Наводнение возникло вследствие ледохода, создавшего большой затор льда, который задерживал проникновение в Енисей воды рек Тасеево, Ангара  Разгулявшееся наводнение держалось примерно до середины июня. А потом мигом изчезло. Еще совсем недавно, луговина, залитая весенним половодьем, теперь пригреваемая горячим солнцем, покрылась неузнаваемо густой травой, напоминающей бархат. Все это манило енисейцев побывать на природе, на месте весенних разливов. И генетическая память сработала. Енисейцы вспомнили рассказы своих старожилов. Оказывается в прошлые времена в конце июня енисейцы на месте разливов устроивали воскресные праздничные гулянья. Решили провести их и в этот раз. Погода в тот день выдалась на редкость удивительной. Тишина, безветрие, горячие лучи солнца ласково прогревали зеленую луговину, а она все еще дышала запахами весеннего  половодья.
         За неделю перед тем, как енисейцы соберутся на воскресное гулянье на месте весенних разливов, Алексей отправился туда. Ему было интересно увидеть, что стало с той луговой территорией, которая еще совсем недавно была залита весенним буйным половодьем. Мертвая тишина царила над луговиной. Раскинувшиеся луга переливались бархатной зеленью в теплых лучах солнца. Покрытая травой земля, еще была влажной от недавно сошедшего половодья, дышала свежестью. Местами, в маленьких лунках, на солнце зеркально искрилась оставшаяся вода, нередко из травы взлетали со щебетом пичуги, уже облюбовавшие эти места для своего обитания. Было ясно, на вчерашних весенних разливах скоро начнется другая жизнь, не менее значительная, чем она было тогда, когда все кругом было залито весенним половодьем.
         В тот день, уже утром часам к десяти енисейцы стали собираться на месте весенних разливов. Отойдя от двухэтажного дома метров на двести и не сговариваясь, выбрали ровную поляну и на ней расположились. Группы были разные: по два, три, пять, десять человек, места на зеленой траве хватало всем. На телегах на место праздничного сбора енисейцев прибыло несколько подвод. Каждая из них представляла собою какой–то буфет, какую–то столовую. Большой буфет был завезен столовой судостроительной верфи, находившейся ближе всех. На белых скатертях платформ телег было выставлено много напитков, в основном русского кваса, разной стряпни: пышные, румяные булочки, шанежшки, выпеченные с творогом, разной сибирской ягодой, кренделя, конфеты.
         За те долгие годы, которые упали на период страшной войны, енисейцы сильно соскучились по общению между собой. И сейчас, на зеленом поле весенних разливов, они пытались реализовать все упущенное в прошлом.  В одном месте, кружочком расположились ребята из клуба судоверфи, баянисты Николай Федоров и Владимир Кремер, аккордеонист Виктор Гаевский и саксофонист Дмитрий Миронов.
         По внешнему виду ребята между собой были разными. Николай Федоров русский парень, коренастый, интеллигент, бывший плотник–судостроитель, виртуозно игравший на баяне, считавшийся руководителем художественной самодеятельности в клубе судоверфи. Владимир Кремер немец, тоже плотник – судостроитель, невысокого роста, с веснушками на лице, не уступавший в виртуозной игре на баяне Николаю Федорову. Виктор Гаевский поляк, выделявшийся среди всех своей цивильной, изящной одеждой. Выделялся, конечно, не только одеждой. Он завораживающе играл на аккордеоне. Этот загадочный музыкальный инструмент, напоминающий русскую тальянку, был завезен советскими солдатами, которые вернулись с войны из европейских стран. Аккордеон, мелодичный, музыкальный инструмент. На нем многие хотели научиться играть, но не у каждого это получалось. У них не было музыкальных способностей. Среди ребят музыкантов особым уважением пользовался Дмитрий Миронов, бывший узник ГУЛАГа, в котором отбыл срок десять лет, но не потерял любви играть на этом сложном, привлекательном музыкальном инструменте.
         И, несмотря на внешние и национальные различия, у ребят было много общего. Они несли в себе признаки особой совести и честности, всегда отличались большой активностью. На них крепко держалась музыкальная часть художественной самодеятельности клуба судоверфи. А судоверфь в те времена считалась одним из главных социально–экономических звеньев жизни Енисейска. И сейчас, на зеленом лугу, ребята заразительно и по праздничному исполняли на своих музыкальных инструментах разные песни, фокстроты и вальсы, создавая необыкновенную атмосферу праздника.
         Среди пришедших на праздник были в основном молодые девчата и ребята с судостроительной верфи. Было много молодежи, пришедшей и из центра города. Большую группу составляли студентки Енисейского учительского института, которые присоединились к молодым ребятам с судоверфи. А это были судостроители, кузнецы, электрики.   
         Распределившись маленькими группками, они включились в праздничную атмосферу, которая располагала к поднятию радостного настроения. И ничто не предвещало какого–то взрыва. И вдруг, призошло то, чего никто не ожидал. Внезапно вспыхнула драка. Позднее, гулявшие шутили, какой праздник без драки. А призошло все по причине элементарной банальности. На праздничном гулянье встретились студентка учительского института Татьяна и плотник–судостроитель Николай Нижегородцев. Они недавно познакомились. Их сближал возраст, им было по девятнадцать лет. Татьяна была привлекательной девушкой. Не высокого роста, смуглая шатенка, голову обрамляли волнистые, шелковистые волосы, одевалась скромно, но привлекательно, ходила в коричневом шерстяном платье. Николай внешне тоже не уступал Татьяне. Он был высоковатый. Ежедневная физическая работа на стапелях судоверфи, енисейский свежий воздухе, уже сделали его заметно возмужавшим парнем. У него были ровные, прямые, красивые черты лица, и друзья шутили, что он похож на итальянца. Голову окружала шапка  волос с завитушками. Одевался он модно, чем предвосхищал многих своих сверстников. Он носил красивую, пошитую из хорошей шерсти комбинированную с молниями куртку, отутюженные брюки, и добротные, как говорили в те годы, штиблеты. На груди куртки выглядывал клинышек бело – голубой матросской тельняшки.
         Николай жил на берегу речки Мельничной, в двухэтажном доме, это в центре города. Его часто можно было видеть, идущим по его центру. Татьяна и Николай где–то здесь на переходе и познакомились. Дом, в котором жил Николай и учительский институт, располагавшийся в здании бывшей енисейской городской женской гимназии, находились близко. Их встреча и знакомство были определены видимо, их судьбами. 
         Оказалось, что Татьяну преследовал парень, старше и ее и Николая лет на десять. Он работал шофером в авиапорту, от которого до места праздничных гуляний было очень далеко. Но это не остановило его, и он пришел сюда. Он был похожим на некоего крепыша, краснолицый, рыжеволосый. Появился на воскресном празднике, надеясь на расположение Татьяны, решил, что, гулянье то место, где можно присоединиться к ней. А она этого не подозревала. Шофер заметил, что Татьяна находится в сообществе с Николаем.  И это его взбудоражило, толкнуло на то, чтобы устроить драку, которая в те давние времена считалась способом разрешения возникающих недоразумений. 
         Стычка между шофером и Николаем вспыхнула мгновенно. Николай подошел к тому буфету, который представляла столовая судоверфи. Он покупал в качестве угощения для Татьяны квас и конфеты. Тут же рядом оказался и шофер. Он только что совершил покупку на буфетной телеге. Николай, получая покупку, почувствовал сильный толчок в спину. Мгновенно обернувшись, он определил, что его толкнул шофер. В его движениях было что –то хулиганское, а глаза блеснули холодностью взгляда и стремлением что–то совершить. Николай не смог снести неожиданного толчка в спину и не раздумывая долго, заехал шоферу в нос. Шофер мгновенно ответил, разбив нос Николаю, из которого струйкой потекла кровь.
         Шофер не подумал о том, что драка для него могла бы закончиться более плачевно. Услышав шум, ребята корабелы с судоверфи, друзья Николая Нижегородцева, Герман Ромашов, Федор Ярмальчук, Рудольф Финк, тут же выросли, словно из–под земли и быстро растащили чужака из аэропорта и своего друга. Они не были теми, кого воспринимали как трех героев богатырей из былинной русской сказки. Хотя внешне тройка этих ребят была как на подбор. Высокие, сажень в плечах, физически здоровые и крепкие, они часто выступали в качестве усмиряющих сторон. К сожалению, Татьяна и Николай не успели, как следует по молодости нагуляться, вскоре расстались. Николай ушел служить в армию, а Татьяна, окончив институт, уехала куда–то по направлению работать.
         Енисейцы в тот памятный день долго праздновали свой выход на места весенних разливов. К вечеру, когда косые лучи солнца опустились на луговину, скользя по ее зеленой поверхности, они покидали ее огромные просторы, напевая свои излюбленные песни. Несмотря на случай драки, Алексей не утратил своего желания бывать на месте весенних разливов. 
         Время не стояло на месте, оно неумолимо бежало вперед. Подскочила и середина лета. Наступила солнечная, теплая августовская пора. Запахло сенокосом. На тракте, проходившем через город, было заметно, как с  утра на лошадях люди выезжали в разные стороны, на свои деляны для заготовки сена.
         Алексей поймал себя на мысли, что надо побывать в местах весенних разливов и посмотреть, как они теперь выглядят, в разгар лета. В середине августа, в воскресный день, он отправился туда. Он шел тем же путем, по которому бродил весной, когда преодолевал водную гладь весенних плесов, на которых ничего не осталось от весны. Кругом полосы скошенной упругой  зеленой травы, шуршавшей под ногами ботинок. Но теперь вместо большого плеса Алексея окружал сплошной зеленый ковер. Он добрался до середины весеннего плеса и остановился напротив большого зарода, сметанного из душистого сена. Алексей привалился одним боком к зароду и стал вдыхать этот чудесный, целебный терпкий запах скошенной травы. Таких зародов, как этот, по всей территории весенних разливов было много. Они были большими, даже внушительных размеров, сено в них было толково сложено. Луговая трава была покрыта росой, и ботинки Алексея быстро раскисли, в них хлюпала вода. Но он на это не обращал внимание, а был поглощен окружающим пейзажем. Снизу бархатная, сверкающая росой трава, сверху, огромная, уходившая за горизонт голубая чаша неба. От сена, сметанного в зароды, исходил необыкновенный запах душистого сена.
         Кругом солнечная сушь. Небо чистое, никаких признаков, что может зарешетить дождь. Но часто бывает все наоборот. Где–то далеко, за горизонтом, послышался гром, видимо там уже хлынул дождь. «Дойдет ли он сюда», - подумал Алексей. И не думая о складывающейся ситуации, как вдруг  почувствовал, что откуда–то с Енисея подул легкий ветерок, на синем небе появилась серая тучка. Из нее брызнул сначала мелкий дождь и, разойдясь, полил, как из ведра. Ливень громко барабанил по верху зарода. Дождевая вода сбегала струйками вниз. Чтобы, не вымокнуть, Алексей сильно вжался в зарод и стал ждать, когда закончится внезапно обрушившийся ливень. А ливень как начался внезапно, так быстро и закончил извергать свои дождевые потоки. Кругом вся местность наполнилась необыкновенными запахами дождя. Серая тучка, еще совсем недавно цеплявшаяся за синий краешек неба и извергавшая поток дождя, быстро исчезла. Нагретые перед дождем горячим солнцем, окраины луга сначала закурились еле видимыми белесыми полосками, местами превращаясь в густые, белые клубы. Но вот опять солнце появилось на синем небосводе и стало наверстывать упущенное, разбрасывая свои горячие лучи по всей зеленой луговине. Огромная луговина, только что смоченная проливным дождем, задышала испариной. Такой пейзаж мест весенних разливов в августовскую пору оставался в памяти и навсегда.
         Вечерело. За Енисеем, над полоской епишинского густого леса, полыхала красным огнем вечернняя заря. Прошло совсем немного времени, заря потухла, луговина утонула в сером сумраке, над ней поплыл вечерний, освежающий холодок. Алексей покинул зарод, под которым сидел, когда лил дождь и преодолел путь до двухэтажного дома, где начиналась граница весенних разливов. В город вернулся поздно вечером, когда в окнах домов ярко мерцали вечерние огоньки.
         Наступила глубокая осень. Подскочил конец октября. Дыхание осени сильно чувствовалось. По ночам изрядно холодало, земля покрывалась белой солью хрупкого инея, временами сверху падали снежные пушинки. Воздух наполнился гулкой слышимостью. В ближайшие день–два грянет матушка зима. Алексей любил осеннюю пору, особенно переход от осени к зиме. Еще в детстве, живя на золотом прииске, в такой период пропадал целыми днями на природе. Правда, в обозрении осенней природы между золотыми приисками и Енисейском была большая разница. Окружение золотых приисков воспринимал как завораживающие красоты природы. Но там осенние  красоты приходилось обозревать с высоты большого хребта, а здесь, в Енисейске, обзор намного меньше, лишь только по горизонтали. Алексею сильно захотелось побывать на месте весенних разливов и увидеть своими глазами, как они выглядят наступившей осенью.
         В конце октября – начале ноября плотницкая работа судостроителя на стапелях, происходит уже в условиях похолодания. Алексей во второй половине октября основательно готовился встретить осенне–зимние холода. Скопил необходимую сумму из заработанных денег и в один из воскресных дней отправился на енисейский городской рынок, где можно купить необходимую обувь и облачение. За один день ему удалось купить, добротные, кожаные, с высокими голенищами сапоги, на каблуках которых были прибиты металлические подковки. Купил и свитер, связанный из толстой пряжи со стоячим воротом. А еще ему повезло на покупку трофейного немецкого морского бушлата, который оказался не только теплым, но и привлекательным. На нем имелись в два ряда стеклянные пуговицы, покрытые желтым цветом с изображением якорей. Вот в таком теплом одеянии Алексей отправился в поход по местам весенних разливов. Он шел долго, не спеша, иногда останавливался, подробно рассматривая все вокруг, вспоминая, каким были места, залитые весенним половодьем. К середине дня он добрался почти до деревни Пашина.
         Хорошо была видна деревенская черная пашня, близко подступающая к деревне. За пашней раскинулась опушка густой березовой рощи. Белые березы, уже очистившись от багряного листопада, скрывали в своих объятиях маленькую церквушку, поблескивющую серой круглой макушкой. Все вокруг дышало наступившей осенью. Алексей считал глубокую осень самым красивым периодом года и пытался запоминать разные ее оттенки и даже те, которые не поддавались визуальному запоминанию. В осеннем пейзаже было все, и радость и печаль. О необыкновенных признаках осени метко выразился любимый, русский поэт Александр Сергеевич Пушкина. И вот сейчас, находясь на природе, где все дышало осенью, Алексей по памяти сразу же вспомнил его стихотворение.
            Уж небо осенью дышало,
            Уж реже солнышко блистало,
            Короче становился день,
           Лесов таинственная тень
            С печальным шумом обнажалась,
            Ложился на поля туман,
            Гусей крикливых караван
            Тянулся к югу: приближалась
            Довольно скучная пора;
            Стоял ноябрь уж у двора.

         Алексей осмотрелся вокруг. Все виделось так, как описал подобную картину Пушкин. Единственное чего не хватало, паривших в небе гусей. Где–то вдалеке, у кромки черной пашни, было видно, как синяя полоска тумана расстилается по земле. Насмотревшись этих красот природы, он отправился обратно. Пройдя какую–то часть пути, он остановился около зарода. Зарод был такой огромной величины, и Алексей представил, сколько сена было скошено и собрано с весенних разливов. И ему захотелось обойти его вокруг. Обходя зарод, Алексей задержался у его середины.
         Он вырыл в подножии зарода огромный лаз, а его низ уложил слоем сена, на которое бросил свое уставшее тело. Через какое–то время Алексей почувствовал, что в стоге сена очень тепло. Надышавшись терпкостью запахов и теплом сухого сена, свежестью воздуха, Алексей безмятежно и крепко заснул.
         Проснулся от какого–то непонятного ощущения, ему показалось, что вокруг зарода что–то происходит.
         Выглянул из лаза и ужаснулся, над стогом кружил густой снег. Падающий с неба снег с каждой минутой все густел сильнее. И вот уже рядом не видно ни зги, одна густая снежная завеса. Тепло зарода, терпкость запахов душистого сена и необыкновенные запахи падающего снега слились. Это природное сочетание было удивительным.
         У Алексея в широком кармане бушлата лежала половинка ржаного, серого калача. Он достал калач и подкрепился. Ощущалось, что калач уже очерствел. Но именно это было особенностью енисейских ржаных калачей. Очерствев, они становились хрустящими, очень вкусными. «Как хорошо на природе уплетать черствый, ржаной калач под запах падающего снега», - подумал Алексей. Через какое–то время Алексей покинул лаз зарода и отправился обратно в город. Он шел медленно, по каким–то признакам сравнивал впечатления, полученные от посещения весенних разливов и сейчас, когда кругом сыпал густой снег. Эти впечатления по насыщенности эмоций почти совпадали. При подходе к городу он оглянулся. За его спиной, по тому месту, где весной разливалось весеннее половодье, сейчас была видна тропа, проложенная в рыхлом снегу. Алексей остановился, глянул куда–то вдаль. Перед ним раскинулась неоъбятная территория, которая еще совсем недавно, была залита весенними разливами.
         Обозревая взором любопытных глаз луговину, Алексей представил, какую он ее видел за все время. Весной луговина была залита бескрайним половодьем. Летом на ней росла сплошь густая зеленая трава. Осенью на ней тоже трава, но уже сильно пожелтевшая, скошенная. В наступившую зиму луговина представилась засыпаемая снегом. В этом круговороте виделось необыкновенное чудо природы, к которому Алексею счастливо прикоснулся.       Взглянув в необъятную даль, он подумал, придется ли еще в жизни прикоснуться к красотам мест весенних разливов. Внутренний голос подсказывал, что может и не придется. 
         - Прощайте, енисейские весенние разливы! – крикнул Алексей,
вложив в голос всю свою энергию. Голос где–то рядом отдался гулким эхом и был поглощен свежевыпавшим снегом. В возгласе было что–то печальное. И этой печалью оказалась следующая весна. Алексей навсегда покинул Енисейск, любимый город своей юности.
         Окидывая взором глаз территорию, на которой он сейчас находился, представил будущую весну, повторяемость круговорота в природе: луга, занесенные толщей снега, тепло солнечных лучей, пронизывающих снежную массу и ее буйное таяние. А за всем этим весенние разливы, которые вызывают у человека своей величественностью необыкновенное чувство огромной радости. Он подумал, что кто–то из енисейцев, как это делал Алексей, появится здесь, на  весенних разливах. И будет им счастливо радоваться. На всю жизнь  Алексей сохранил в своей памяти раздолье и красоты енисейских весенних разливов, как нечто необыкновенное и причудливое в сибирской природе.

                2               
               
                Енисейская песчаная коса
               
               
         Чем ближе приближается историческая годовщина города Енисейска, тем сильнее хочется рассказать что – нибудь забытое из его жизни.
         Построенные на Енисее Красноярская и Шушенская гидроэлектростанции изменили внешний традиционный вид реки. Эти изменения коснулись и города Енисейска, раскинувшегося на левом берегу реки. В те давние времена, о которых пойдет речь, Енисей, протекая мимо Енисейска, выглядел всегда таким, каким его определила природа. Глубокой осенью, накануне ледостава, мощный наплыв воды, протекал почти беззвучно, тихо, не нарушая той тишины, которая готовилась опуститься на город в связи с наступлением зимы. Пройдет месяц, и реку скует толстым льдом, а густой снег утопит его в своих снежных объятиях. И до начала мая месяца эта ледово–снежная масса будет охранять покой Енисея. И только изредка по его безлюдному ледово–снежному пространству проскочит одна, другая подвода, да пройдут гуськом неутомимые горожане, направляясь по неотложным делам из Енисейска в деревню Епишину, стоявшую на крутом правом берегу Енисея.
         Но вот наступает майское тепло, лед, лежавший неподвижно несколько месяцев на Енисее, расколется, и поплывут его ледовые глыбы, сверкающие сине–голубым хрусталем, закрывая всю ширь могучей сибирской реки. И так будет продолжаться, недели полторы, две. В дни ледохода енисейцы считали за счастье выйти на берег Енисея, взглянуть на плывущие по нему огромные  глыбы льда, вдохнуть свежего необыкновенного воздуха, идущего от плывущей ледяной массы. Но вот Енисей очистится от ледохода и по его волнам заскользят пароходы, перевозившие разные грузы и пассажиров,  стремящихся оказаться на неизведанном енисейском севере.   
         Пройдет еще месяца полтора и левый берег Енисея изменит свой обычный вид, начнется другая жизнь, характерная для любителей летнего отдыха. Вдоль левого берега Енисея, почти через весь город Енисейск появится большая песчаная коса. Что такое коса? Придерживаясь принятых взглядов, можно сказать, что коса, низкая и узкая полоса суши, причлененная одним концом к берегу, а другим выступающая в сторону моря, реки, озера. Где начиналась енисейская коса, где она проходила и что собою представляла?
         Енисейск в те давние времена начинался с южной стороны территорией, принадлежавшей Енисейской судостроительной верфи. На верфи круглогодично строили деревянные баржи. Они были разной длины, 30 – 80 метров.
         Со стороны Енисея территория судостроительной верфи включала в себя остров, протоку, и ее берег, на которой и возводились баржи. Вода основного русла Енисея и протоки в конце острова сливалась, образуя некий конус. В этом месте возникало быстрое течение. Вынос песка течением воды усиливался. Ниже от места слияния воды русла Енисея и протоки метров за пятьсот образовывалась песчаная коса. Напротив начальной точки косы, на правом берегу находилась большая площадка, служившая местом погрузки пиленого леса. Лес распиливали на брусья и доски круглосуточно на лесозаводе Енисейской судостроительной верфи. Распиленный лес подвозили к площадке и укладывали в огромные штабеля. Лес из штабелей погружали на причаленные к берегу баржи. Груженые лесом баржи уходили в два направления, в Красноярск и Игарку. Укладкой леса в штабеля и его погрузкой на баржи занимались молодые ребята и девчата.
         Наступало время летних каникул и старшеклассники из городской  школы, студенты планово – финансового техникума, педагогического училища и учительского института приходили работать на укладку штабелей. Время было сезонное, укладку леса в штабеля и его загрузку на баржи надо успеть быстро завершить, и эта работа оплачивалась дорого.      
         В середине июня, когда начиналось летнее обмеление Енисея, ниже погрузочной штабелями площадки песчаная коса приобретала иной вид, нежели еще месяц назад. Усиливалась жара, заметно обозначалась и коса. Она простиралась вдоль берега Енисея вниз, заканчивалась в середине городской береговой линии, напротив городской школы. Это была так называемая береговая парковая территория, на которой росли березы. Енисейцы в летнее время часто гуляли по этому парку. Со стороны парковой зоны берег Енисея был закрыт высокой, отвесной деревянной стеной. На всем протяжении песчаная коса имела продолговатый, бугристый, конусообразный вид. Она была удобным местом для купания. Между кромкой косы и берегом Енисея тянулась мелководная протока, служившая местом купания детей, подростков и тех, кто слабо плавал или тех, кто приобретал первые навыки плавания.
         С середины июня в Енисейске устанавливалась жара и продолжалась  до середины августа. В этот период жара держалась на уровне 30 – 38 градусов выше нуля. Вода и в Енисее, и в протоке косы, дно которой было песчаным, порою становилась, как щелок. Любители купания в такие дни подолгу находились в воде протоки. В эти жаркие дни ребята, работавшие на штабельной площадке и сильно уставшие от физической работы и от жарко припекавшего солнца, вспотевшие, заканчивали работу и всей гурьбой  устремлялись к косе, падали в щелочную воду и долго–долго хлюпались и плавали в ней, восстанавливая свои затраченные силы на погрузке барж.
         Неразлучные друзья Алексей, рабочий Енисейской судостроительной верфи  и Валентин, ученик старших классов Енисейской средней школы, по воскресным дням были основными обитателями песчаной косы и ее щелочной протоки. Они уже хорошо освоились в воде протоки, проплыли вдоль ее несколько раз, зачастую выходили на плавание по руслу Енисея. Но им сильно хотелось знать, за сколько времени они проплывут вдоль всей протоки. 
         В тот день солнце было особенно щедрым. Заняв свое место на сине–голубом, безоблачном небе, солнце нещадно разбрасывало свои горячие лучи по всему Енисейску, по быстро текущему Енисею и по воде песчаной протоки.
         У Алексея были часы, немецкая плоская штамповка, трофейная, которую он купил у вернувшегося с войны фронтовика на городском рынке. Он привязал часы к шнурку и одел на шею. Надо было определить, сколько времени уйдет на плавание вдоль протоки и узнать, попадет ли вода в часы.      
         Алексей и Валентин пришли на южный мыс песчаной косы, немного постояли, посмотрели вдаль текущего на север Енисея, обговорили, как будут помогать друг другу, если во время плавания случится непредвиденный случай.
         И вот друзья уже в воде, хлюпаясь в ней и адаптируясь к ее прохладе, они сначала медленно, а потом, войдя в нужный ритм, быстрее поплыли по реке. Плывя вдоль протоки и русла Енисея, друзья контролировали свой заплыв, бросая иногда взгляд глаз на береговые очертания. Сначала плыли произвольно, помогая преодолевать воду взмахами рук. Иногда плыли, лежа на животе или на спине, подгребая раками. Этим самым экономно расходовали свои силы. Произвольное плавание их не утомляло и они хотя и медленно, но продвигались вперед.
         Вот они проплыли мимо того места, где речка Мельничная впадает в Енисей, где на берегу, в разрушенной советской властью большой церкви находится механический завод. Наконец, они проплыли вдоль конца косы и парковой, береговой зоны и их понесло дальше. На пути, у берега, стоит дебаркадер, к которому причаливают пассажирские пароходы. От дебаркадера простиралась глубоко прорытая траншея, которая упиралась в Береговую улицу. Течение Енисея было быстрым, и друзья чувствовали, что пора заканчивать маршрут плавания. 
         Маршрут своего плавания они закончили напротив городской почты, у самого красивого особняка постройки девятнадцатого века, принадлежавшего в давние времена енисейским золотопромышленникам Востротиным. Вылезли из воды, Алексей глянул на часы. Маршрут плавания они преодолели за 40 минут. Вода в часы не попала, и они по–прежнему отсчитывали свое время.               
         Прошло два дня после того, как друзья проплыли вдоль песчаной протоки, и они решили провести наблюдение, узнать, как она выглядит в разные часы суток. А для этого надо побывать на протоке в разные время дня и путем наблюдения определить суточные различия. Лучше всего это сделать на восходе солнца, в середине дня и поздним вечером.
         В тот день друзья Алексей и Валентин прибежали на песчаную косу, когда рассвет только–только забрезжил. Что не говори, а ночь выдала прохладу, и, поеживаясь от нее, друзья пошли вдоль косы, по пути текущего Енисея. Вид на Енисее был удивительным, не забываемым. Над рекой висела еле видимая сизая дымка. Река была в объятиях мертвой тишины. Лишь только изредка, слышался шум тихо набегающей волны. Рассвет наступал быстро, на востоке уже горела утренняя заря, окрашивая все вокруг оранжевым цветом.  Сизая дымка исчезала, на реке послышался гудок проходившего мимо парохода. А еще через час солнце нависло над городом и Енисеем, и все вокруг наполнилось теплом, предвещая, что днем, как всегда будет жара. Искупавшись в утренней прохладной воде, друзья разошлись, договорившись, что в середине дня они снова здесь встретятся.
Друзья, как договорились, встретились на том же месте, откуда разошлись рано утром. Середина дня. Солнце со всей энергией, какая в нем была, обрушилось на прибрежную территорию реки, разбрасывает свой жар, словно печь, дышащая огнем. Песок косы совсем пожелтел, вода в русле реки и протоке, казалось, замедлила свое движение, приобрела застывший стеклянный вид. Все, кто в это время находился около песчаной косы, лежал в воде, наслаждаясь ее необыкновенной теплотой. Подростки и дети, пользуясь, случаем щедрости солнца, зарывались в мокрый, прохладный песок, чувствуя от этого огромное удовольствие.
         Наступил вечер, над Енисейском и Енисеем медленно опускались сумерки. По–прежнему, как и утром, над рекой и песчаной косой висела все та же мертвая тишина, не было слышно никаких звуков. Лишь изредка над рекой отдаленно слышались голоса людей, плывущих по реке на моторках. С Енисея проникала приятная прохлада. Друзья Алексей и Валентин, преодолевая метр за метром песчаную косу, воочию, убеждались, что песчаная коса в течение дня не бывает одинаковой, меняет свой вид, оставаясь все той же, привлекательной, отдавая свою энергию людям.
         Много природных, привлекательных мест было в Енисейске. Одно из них, песчаная коса с ее теплой проточной водой. И все это можно считать в природе Енисейска интересным и загадочным. Увидеть и почувствовать все это считается редким случаем. Однако, проявляя неистребимую любовь к Енисейску, можно многое рассказать о его интересной истории и не менее интересной природе, его окружающей.   
               
                3
 
                Енисейский городской парк

         Если поездить по матушке России, то в каждом поселке, деревне, селе или городе можно найти место, где обычно собираются люди для разных житейских дел. В таких местах собирались люди для того, чтобы обсудить насущные жизненные задачи, или просто повстречаться, или провести время отдыха. Такое место в те давние времена было и в городе Енисейске. Это городской парк культуры. Где он находился, как выглядел, и как в нем протекала жизнь енисейцев, рассказ в этом очерке.
        Если идти по Енисейску по главной улице с юга на север, на пути попадется старинный купеческий особняк с колоннами, напротив него городская школа, бывшая гимназия. Рядом с купеческим особняком большой участок, на котором находился городской парк культуры. Парк со всех сторон был закрыт высоким деревянным забором, покрашенным в зеленый цвет, работал в строго определенные дни. В обычные дни, с утра его посещали дети, родители которых покупали им мороженое. После этого на большой танцевальной площадке для детей устраивались разные подвижные игры под музыкальное сопровождение на аккордеоне. Через час, другой, детские развлечения в парке заканчивались.
         С середины июня и до середины августа два раза в неделю, в среду и воскресенье, по вечерам парк отводился в распоряжение енисейской молодежи. В вечернее время в эти дни здесь устраивались танцы. Если говорить, что проводились просто танцы, значит, ничего не сказать. Это были увеселительные, танцевальные вечера, на которых енисейская молодежь с достоинством проводила свое свободное время.
         Наступал вечер, время приближалось к девяти часам, по главной улице Енисейска к парку подтягивались стайки девчат, небольшие группы ребят. Молодые и красивые, предвкушавшие радость вечерних танцев, одетые в скромную, но красивую одежду, они устремлялись к деревянным воротам у входа в парк. Вход в парк был платным, стоимость билета пять рублей. Прямолинейная тропа через зеленеющие, густые кусты разных деревьев вела к деревянной танцплощадке. Тропа упиралась прямо в деревянную, слегка приподнятую танцплощадку. С этого вечернего времени в парке будет шумно и весело. Начинались танцы, они будут продолжаться в течение трех часов, до двенадцати.
         Танцплощадка – большой квадрат, выстроенный из добротных, гладких плах без щелей, по бокам постирались длинными рядами скамейки для сидения. В торцовой стене танцплощадки имелась ниша, там находилась оркестровка, в которой располагались два аккордеониста и один саксофонист, те, кто обеспечивал музыкальную часть танцев.
         Из ниши оркестровки выходили аккордеонисты, саксофонист и они своим наигрышем открывали вечер танцев исполнением популярного вальса, например, дунайские волны. Улавливая музыкальный ритм вальса, танцевавшие пары с приподнятым эмоциональным настроением кружились по танцплощадке. Первый вальс играли долго, минут десять, чтобы танцевавшие вошли в необходимый ритм после перерыва в несколько дней. Первых танцевавших было не так много. И это создавало необыкновенную эмоциональную свободу и веселье. Постепенно, минут через тридцать, на танцплощадке уже было много танцевавших. Из кого складывались группы танцевавших девчат и ребят?
         Если брать вечера танцев конца июня, то их посещали в основном студенты, которые уже завершали сдачу семестровых экзаменов. Это были студенты Енисейского учительского института, планово–финансового техникума и педагогического училища. Заскакивали и выпускники Енисейской городской школы. Многие танцевавшие пары между собой заранее договаривались и договоренность во время танцев не нарушали. Некоторые пары поддерживали отношения лишь только во время вечера танцев.   
         Станцевав первый вальс, все расходились по своим заранее выбранным углам. Аккордеонисты и саксофонист в это время удалялись в оркестровку и там отдыхали, готовясь к следующему наигрышу. Среди  аккордионистов, сакофониста и баянистов была своя строгая иерархия. Если в клубе Енисейской судоверфи вечера танцев обеспечивали баянисты Николай Федоров, Владимир Кремер и соксофрнист Дмитрий Миронов, то в городском парке музыкальной работой занимались аккордеонисты Виктор Гаевский и Равиль Мехаметкуллов. Примыкал к ним неизменный саксофонист Дмитрий Миронов. Интересная национальность окраска аккордеонистов. Гаевский был поляк, Равиль – татарин. Но между ними никогда не было разногласий по национальному признаку, они тепло дружили между собой.
         После вальса следовали те танцы, которые сильно нравились девчатам и ребятам, это такие танцы, как фокстрот, падеспань, падеграс и завершали группу танцев полька бабочка, или краковяк. Каждый из названных танцев имел свою эмоциональную окраску. Вальс обычно располагал к увеселительному  раздумью, фокстрот и полька бабочка вызывали небывалое веселье. Потом снова повторялись вальс или фокстрот. Музыканты видели, что у танцевавших  развивается эмоциональный настрой. И они переходили к исполнению другого танца, наигрывали танго. Было замечено,  что если вальс и фокстрот танцевали обычно все, то на танец танго выходили в половину. Это объяснялось трудностью восприятия этого танца. В середине вечера объявлялся небольшой перерыв. Он заполнялся обычно разными играми, особенно играми в сменяемых парах. На танцевальных вечерах поддерживалась достойная атмосфера. На территории парка в вечернее время исключалась продажа алкогольных напитков. Да и сами ребята старались приходить на танцы в трезвом состоянии. Ведь если девушка почует запах спиртного, она может отказать парню в парном танце. Такой отказ среди парней воспринимался не с лучшей стороны.
         В конце июня, начале июля студенты енисейских учебных заведений после сдачи экзаменов готовились в поездку по своим домам. В эти дни в парке было особенно многолюдно. Уезжающие студенты хотели вдоволь насладиться танцами. Енисейцы гулявшие вечерами по городу, подходили к парку и прислушивались к тем музыкальным звукам, которые звучали из его глубины.   
         В двенадцать часов вечер танцев объявлялся закрытым. В это время не было вечерней темноты. Только исчезнет вечерний серый сумрак, как сразу же светлеет. В Енисейске наступало время белых ночей. Свет чуть померкнув, тут же переходил в серый утренний рассвет. Девчата и ребята не хотели в такие ночи сразу же после танцев расходиться. Кто по парам, кто, объединившись в маленькие группы, уходили в свои излюбленные места, продолжая общаться между собой. Некоторые девчата и ребята через улицу Худзинского следовали до Спасо – Преображенского монастыря. Атеизм, как идеология большевистского безбожия, еще не успела сильно проникнуть в среду молодежи Енисейска, как это случилось через десять лет. Енисейская молодежь того периода по социальному положению была не однородной. Та часть молодежи, которая училась в планово – экономическом техникуме, педагогическом училище и учительском институте, уже получала на лекциях первые основы атеизма.
         А другая, большая часть молодежи, которую составляли рабочие судостроительной верфи, сплавной конторы, аэропорта, механического завода, не имели никакого представления об атеизме. И появляясь около Спасо – Преображенского монастыря, они реагировали на него, как на нечто давно ушедшее в прошлое. Монастырь выглядел убогим, обветшалым, словно в насмешку над стариной, в нем находился пивзавод, но тем не менее, к нему почему – то стремились ребята и девчата. Они ходили вокруг каменного забора, что – то на нем разглядывали, о чем–то бойко, перебивая друг друга, весело разговаривали.
         Другая группа молодежи бежала на берег Енисея, чтобы вдохнуть его прохлады. Спустившись вниз, они по песчаному берегу уходили куда – то дальше, туда, где Енисей делает легкий поворот, прислушиваясь к тихо плескавшейся, набегавшей волне реки.
         Третья группа в основном, молодые ребята, дойдя до середины главной улицы, сворачивала на спуск и по широкой дороге, рассекавшей высохшую за жаркое лето протоку, покрытую густой зеленью, направлялась в двухэтажные дома, в места своего пристанища, в которых находились общежития енисейской судоверфи. Четвертая группа девчат и ребят держала свой путь прямо по главной улице, по тракту, идущему из Красноярска. Дойдя до деревянного моста, там перескакивала в сосновый бор, на территории которого когда – то находилась Абалаковская церковь, варварски уничтоженная большевиками в начале 20 – х годов. Проскочив сосновый бор, группа веселившихся девчат и ребят расставалась и, добравшись до Куйбышевского поселка, уходила по своим квартирам в двухэтажные дом, в которых жили в основном рабочие енисейской судоверфи.
         Все девчата и ребята, покидая парк и, расставаясь друг с другом, не теряли надежду на следующую встречу в парке, на головокружительных танцах. Через несколько минут городской парк затихал. Затихал и сам город. На улицах стоновилось тихо и пустынно. Это было незабываемое время молодости. Оно навсегда останется в памяти неповторимым. Да и сам  Енисейск, был любимым городом юности.

                4
               
                Енисейский виртуоз

         Между городами Красноярском и Енисейском тянется тракт, длиною чуть более 350 километров. В то давнее время, как и сейчас, чтобы въехать этим трактом в Енисейск, надо было на его последнем отрезке, на южной окраине, миновать раскинувшийся большой поселок под названием Куйбышевский. Поселок, несколько двухэтажных деревянных домов, в которых проживали те, кто работал на Енисейской судостроительной верфи. На окраине поселка, в первом крайнем доме и тоже двухэтажном, размещалась специализированная школа ФЗО–фабрично–заводского обучения, учебное подразделение Енисейской судостроительной верфи. В ней обучали курсантов, будущих корабелов, плотницких судостроителей. Они проходили шестимесячный курс теоретической и практической подготовки. Обучение было интересным и увлекательным.
         Енисейск с незапамятных времен был городом корабелов. Еще в давние времена на его берегу строили большие кочи, илимки, паузки, лодки. Когда началось бурное плавание по Енисею, в Енисейске стали строить деревянные баржи разных размеров, которые служили большим транспортным подспорьем. О том, что Енисейск в давние времена имел большой деревянный флот, говорит картина–панорама, которая имеется в городском музее, нарисованная еще в начале девятнадцатого века. На картине ярко зарисован енисейский причал, у которого на плаву стоят деревянные суда разных конструкций и размеров.
         Речные суда строили из добротного дерева, из сосны, которая произрастает в прекрасных природных условиях Ангаро–Енисейского водорараздела. Ангароенисейская сосна крепка, эластична и легко поддается обработке. Со временем при Енисейской судостроительной верфи была открыта специальная школа по подготовке корабелов, судоплотников высокой квалификации.
         Директором школы ФЗО был некто Колосов. Его редко можно было видеть, он урывками появлялся в школе. Директор школы, мужчина лет сорока пяти, среднего роста, смуглый и молчаливый, одетый по образцу того времени, в гимнастерку защитного цвета, перехваченной по поясу широким ремнем. По внешнему виду он больше походил на партийного работника. Колосов как директор не участвовал в учебном процессе курсантов и этим самым не привлекал их внимание. И они как бы взаимно не замечали друг друга. В семье директора школы кроме него самого были еще жена нигде не работавшая по причине, какой–то болезни и она постоянно находилась дома, создавая впечатление некоего домашнего сторожа. А еще в семье был мальчик, подросток, лет десяти. Но он ничем не выделялся и на него никто не обращал внимание. А вот старший сын Юрка Колосов, в возрасте лет двадцати – двадцати двух, для курсантов был не только любопытен, но и интересен.
         Юрка Колосов, парень хорошего роста, крепкого телосложения, с ровными чертами лица. Однако во взгляде его острых глаз виделась, какая – то печаль. Очевидно, это было вызвано тем, что совсем недавно он освободился из заключения, где отбывал срок два года. А узнали об этом проныры пацаны, бывшие детдомовцы, которых в школе было достаточно. За что его “упрятали”, курсантам не было известно, а сам он никому об этом не рассказывал. И вообще, с курсантами он предпочитал в контакт не входить. Однако, несмотря на это, жизнь того периода была устроена так, что, события, связанные с Юркой и курсантами–корабелами перекликалась.   
         Юрка своему внешнему виду придавал большое значение, поддерживая привлекательную форму. У него была короткая стрижка на голове. Его лицо всегда было чисто выбритым, от него пахло душистым мылом вперемежку с одеколоном. Он одевался в добротную одежду, в дорогую черную рубашку, шерстяные брюки. Курсантов сильно удивляло то, что была середина зимы, холодно, а Юрка ходил в щеголеватых черных туфлях на тонкой кожаной подошве. А почему он носил такие туфли даже в зимнее, холодное время, объяснялось очень просто. Юрка Колосов был классным танцором, плясуном, и по моде того послевоенного времени виртуозно выплясывал вальс – чечетку. Потому и носил такие туфли.
         Жизнь в прошлые времена у молодых ребят складывалась так, что в каждый период у них были свои увлечения. В сороковых – пятидесятых годах среди ребят было повальное увлечение вальсом – чечеткой, их называли чечеточниками. Однако классными чечеточниками, виртуозами, становились не все, а только те, у кого к этому был талант.
         Ведь чтобы стать умельцем в таком виде танца, как чечетка, надо остро чувствовать не только чечеточный ритм в пляске, но и музыкальное сопровождение, особенно под баян. И самое главное, обладать пластичностью танца. Большой популярностью в стране славились чечеточники братья  Гусаковы. Спустя несколько лет на экраны страны вышел интересный  фильм “Зимний вечер в Гаграх”, посвященный судьбе талантливого чечеточника. Юрка Колосов был одним из таких талантов того далекого времени.
         Юрка упражнялся в чечетке каждый день час, другой. Его местом занятий была площадка при переходе с первого этажа на второй в доме, в котором размещалась школа, где жила и его семья. Деревянная площадка была удивительно ровной и гладкой. Создавалось впечатление, что ее специально для  Юрки и сделали. Обычно он начинал свои тренировки утром, часов в десять, когда в школе и общежитии никого не было, и ему никто не мешал. Он выходил в черных отутюженных брюках, в туфлях на гибкой, кожаной подошве. Несколько минут он стоял, настраиваясь, делал пробные “колена” и останавливался, о чем – то, думая. А потом начинал отбивать вальс – чечетку и отбивал танец до седьмого пота. Юрка видимо, обладал внутренним музыкальным слухом, под который и отбивал чечетку. Есть такие люди, у которых сильно развит внутренний музыкальный слух. Таким был и гениальный немецкий композитор Бетховен.
         В те далекие годы основная культурная жизнь в Енисейске протекала в городском Доме культуры. Землемеры и архитекторы для его устройства выбрали самый оживленный перекресток Енисейска. С левой стороны по ходу из центра города размещался огромный, с высоким и широким крыльцом деревянный дом, большой магазин, торгующий всякой всячиной. В магазине можно было купить чехословацкие модные туфли или теплый спортивный костюм.
         Напротив, через дорогу, размещался другой, двухэтажный деревянный магазин, торговавший мебелью, посудой и книгами. Наискосок от этих двух магазинов находился Енисейский Дом культуры. Это место было примечательно еще тем, что рядом, на высоком песчаном берегу, простирался береговой причал, где в летний период причаливались пароходы, и там всегда  было оживленно и радостно. Дом культуры, стоявший напротив упоминаемых деревянных магазинов, находился в большом, добротном здании, выложенном из красного кирпича. И внешне он напоминал пылающий костер. Да и внутренне был не только внушительной величины, но и привлекал своей основательностью. В нем было много разных ухоженных помещений: большой зрительный зал со сценой, на которой часто ставили спектакли, устраивали концерты. Постановкой спектаклей и подготовкой концертов занимались ссыльные артисты, музыканты, среди которых были и знаменитости.
         Вход в Дом культуры начинался с теплой раздевалки, за которой следовал большой буфет, где посетители могли выпить бокал шампанского, или кружку пива под соленую рыбу. Для женщин имелись шоколадные конфеты. Параллельно зрительному залу простирался большой, продолговатый холл, в нем в субботние и воскресные дни устраивались вечера танцев под духовой оркестр или аккордеон. Билеты на такие вечера стоили пять рублей, сумма ощутимая по тем временам. На пятерку можно было прожить два дня. И курсантам школы посещение дома культуры было не по карману. А вот местная работающая молодежь забивала дом культуры до “отказа” как говорится. И тем не менее, курсанты часто посещали Дом культуры по воскресным дням. Так призошло и в тот субботний вечер. Трое курсантов сбросились и появились на вечере танцев в городском Доме культуры. Они вошли в холл в тот момент, когда духовой оркестр мелодично наигрывал вальс, и в его вихре радостно кружили пары развеселившихся девчат и парней. Потом был перерыв.
         И вдруг… среди присутствующих курсанты увидели Юрку Колосова, и от радости заулыбались, все же знали друг друга. Он одиноко стоял у стенки холла, бросая свой взор на танцующих. Окончился танец, к Юрке подошел какой–то осанистый мужчина, одетый в цивильный  костюм, синего цвета с серой полоской, скорее всего сотрудник дома культуры. Они о чем–то поговорили. Юрка в знак согласия кивнул головой. Из зрительного зала вынесли стул, на него сел мужчина, держа в руках баян, очень красивый, искусно отделанный цветным перламутром, красочно отражаясь своими бликами в потолочных светильниках. Мужчина в цивильном костюме театрально раскинул руки, и громко воскликнув, объявив, что сейчас Юрий Колосов исполнит под баян вальс–чечетку. По холлу прокатился шумок, а потом все затихли, ожидая, как все это будет выглядеть в действительности. Курсанты оказались рядом, и видели, как Юрка вышел на середину холла, провел ладонями рук по голове и сосредоточился. Как всегда, он был одет в черную рубашку, черные отутюженные брюки и хорошо знакомые курсантам туфли на гибкой кожаной подошве. Он легко махнул рукой, и баянист заиграл на баяне удивительно, красивый, мелодичный вальс, бравший за душу.
         И Юрка начал отбивать вальс–чечетку. Он сменял одно “колено” за другим, иногда неожиданно, но стремительно и изящно делал вокруг себя повороты. Отбивая вальс–чечетку, Юрка искусно и ритмично помогал танцу руками: то их опускал вдоль тела, то поднимал на уровень груди, то закладывал на затылок. Он очень чутко улавливал ритм и плавность вальса, чувствовал его мелодию, легко и мягко щелкая носками туфель, постукивая каблуками, создавая удивительную пластичность и гармонию танца. Баян рыдал, наигрывая вальс, а Юрка кружил в середине холла, до самозабвения, отстукивая вальс–чечетку. Все сгрудились вокруг него, казалось, что он вот -вот выдохнется и закончит пляску. Но Юрка был неистощим и с каждой минутой все ритмичнее и изящнее отбивал вальс–чечетку. В его пляске было, что – то завораживающее, душевно возбуждающее.
         Пока Юрка отстукивал вальс–чечетку, все присутствующие смотрели на него, раскрыв рты от удивления, радостно вздыхая. И казалось, что пляшет не Юрка из поселка Куйбышева, а кто – то, из неизвестных енисейцев, спустившегося с небес. Искрометностью танца, он напоминал лебедя, плывущего по синим волнам Енисея. Но вот Юрка отстучал последнее “колено” вальса–чечетки и низко поклонился всем присутствующим. На какую –то секунду все опешили и не знали, как среагировать. А потом одумались, и разразились громом аплодисментов. Юрка пробрался через ликующую толпу и незаметно исчез. У него видимо, среди тех, кто находился в холле, не было знакомых. И он покинул Дом культуры. На этом и закончилась бы история с Юркой Колосовым, и курсантам больше не удалось бы увидеть его танцующим. Но в жизни все происходит неожиданным и счастливым образом.
         Погодно в тот февральский день был необычным. Такое в енисейской погоде бывает часто. Еще с ночи повалил густой снег, перекликаясь с сильно дувшим ветром, вьюжило по–сибирски. Висевшие на столбах телефонные провода гудели, то и гляди, что оборвутся. И когда утром енисейцы проснулись, увидели свой город утонувшим в глубоком снегу. Днем погода так и не утихомирилась, по–прежнему сыпал снег, а ветер завывал. Однако, несмотря на непогоду, енисейцы и курсанты школы продолжали жить  традиционной жизнью.
         Когда наступал воскресный день, все курсанты покидали расположение школы и группами по два, пять человек, уходили в центр город и обязательно посещали городской рынок, который находился напротив площади, рядом со старым краеведческим музеем. По воскресным дням рынок гудел, и становился эпицентром всей жизни енисейцев, и не побывать на нем, считалось для горожан зря прожитым днем. Рынок начинался с угла каменного длинного барака, который сверху был закрыт террасой, состоящей из трех частей. Не было сомнения, что терраса, старые купеческие ряды. В первой части продавались хозяйственные товары, во второй, была столовая, где можно было отведать горячих сибирских пельменей на мясном бульоне, покушать блины с медом, вареньем или сметаной и запить крепким чаем, называемым капитанским. В третьей части ряда размещался магазин, торгующий разной одеждой.
         Центр рынка тоже состоял из двух частей. На большей его части, которая представляла собой деревянные ряды, бойкие енисейцы торговали разным харчем. Зимой на прилавках лежали кружки замороженного молока, в глинянных горшках, укутанных на случай большого мороза одеялами,– сметана. Много было в продаже мяса, картошки, солонины: капусты, огурцов.  Курсанты, прохаживаясь вдоль продуктовых рядов, с нескрываемой завистью  смотрели на выставленный харч. Особенно щекотали нос знаменитые енисейские ржаные калачи, прекрасно пропеченные, посыпанные серой мукой, пахнувшие горячей стряпниной. Ведь те продукты, которые  видели курсанты на рынке, на их столе в столовой не появлялись. А курсантам сильно хотелось их не только увидеть, но и отведать. К сожалению, денег ни у кого не было. Правда, иногда сбрасывались и, купив калач, заскакивали в столовую, где, разделив его на части, аппетитно поедали. На енисейском рынке была и вторая половина, хотя и меньшая по размеру. Этот угол енисейцы называли барахолкой. Здесь шла бойкая торговля разным поношенным тряпьем. Среди продаваемого тряпья, много было добротного немецкого, трофейного,  завезенного фронтовиками, вернувшимися с фронта из освобожденной Европы.
         Прилавок, на котором торговали барахлом, енисейцы в шутку называли комиссионным магазином, его примечательностью было не само продаваемое старье, а те, кто им торговал. Главными его торговцами были Моня и Роня. Евреи, брат и сестра. Как кровные родственники, они были похожими друг на друга. Невысокого роста, подвижные, они разъясняли любой вопрос, возникавший у покупателя при осмотре барахла, старясь его сильно расхваливать. Глядя на Моню, можно было сказать, в былые времена, она была женщиной привлекательной. У нее еще сохранились густые темные волосы, осанистая фигура. Губы она намазывала густой, яркой красной помадой, напоминающей сгусток малинового варенья. И курсанты, глядя на ее намазанные губы, шутили, что Моня это делает, чтобы они не замерзали в жгучий мороз.
         Роня выглядел человеком, напоминающим казака. Он был старше сестры Мони лет на пять. По зимней погоде его голову прикрывала казацкая кубанка, из–под которой выглядывали седеющие вихрастые волосы. Одет он был в короткополую шубейку, обшитую вокруг полосками серого каракуля. Его общий вид украшали распущенные кавалерийские галифе. Завершали этот вид хромовые сапоги, начищенные до блеска. Всем своим видом Роня создавал впечатление бравого белогвардейского офицера времен Гражданской войны.  Роня барахлом не торговал, он помогал сестре Моне, охранял ее торговлю на всякий случай, выкуривая одну папиросу за другой, иногда мирно  беседуя с подошедшим любопытным посетителем рынка. Все, кто посещал рынок, считали за правило обязательно заскочить в угол барахолки, где торговали Моня и Роня и выразить им свое почтение. И не будь евреев Мони и Рони, жизнь на енисейском рынке была бы скучной и неинтересной.
         Толпа енисейцев, завершая обход рынка, двигалась ручейком в угол барахолки. Среди них оказался и Юрка Колосов. Подойдя к месту, которое занимали Моня и Роня, он радостно воскликнул, приветствуя их. Видимо, они были знакомы. Курсанты, стоявшие в стороне и хорошо знавшие Юрку Колосова, но давно не видевшие его, открыв рты, наблюдали, чем закончится между ними разговор. Приблизившись вплотную, им хотелось услышать, о чем они будут разговаривать между собой. А услышали то, что их очень обрадовало. Оказывается, Юрка в составе группы енисейского Дома культуры выезжал в Красноярск, которая участвовала в смотре художественной самодеятельности. Там, Юрка занял первое место, получив путевку на участие в более солидном смотре.
         Роня, изобразив величественную позу, попыхивая папиросой, неожиданно выпалил:
         - Юрка, дорогой, научи меня отбивать чечетку.
       Чечеточник глянул на его ноги и, усмехнувшись, сказал:
       - Повернись вокруг.
       Роня повернулся и, чувствуя, что поворот выполнил неуклюже, засмеялся.
         - Нет, не получится, у тебя нет азарта, - сказал Юрка. – Чтобы отбивать чечетку, надо быть азартным, расслабленным, и внешне, и внутренне, а ты этого выразить не можешь.   
         Однако Роня настойчиво просил, чтобы он показал, хотя бы пару колен. И тут Юрка, который был парнем скромным, и не гнался за показушной славой, скинул свою куртку и отстучал на снежной площадке, покрытой ледяным налетом, несколько колен. Енисейцы, ходившие по рынку, мигом собрались вокруг Юрки, прося еще раз показать чечетку. Курсанты, наблюдавшие эпизод Юрки в чечетке перед Роней, были безмерно рады за него. Было ясно, ему сильно хотелось пообщаться со знакомыми, чтобы после вынужденного перерыва войти в русло городской жизни. Это был последний эпизод, когда курсанты видели Юрку Колосова. Но их жизнь на истории, связанной с чечеточником Юркой Колосовым на этом не заканчивалась, она имела продолжение в познаниях исторических памятников сибирского города. Этим и была интересной жизнь курсантов.   
         К середине дня, когда курсанты возвращались с городского рынка в школу, погода стихла: перестал сыпать снег, наступило безветрие, город окутывал легкий морозец. Они проскочили городскую часть пути, и вышли за его пределы. А дальше, на пути к школе, надо преодолеть величественный из развесистых сосен бор, в котором когда–то находилось известное Абалаковское кладбище, где были похоронены именитые енисейские купцы и золотопромышленники. И курсанты обязательно заскакивали на него.
         Какая–то неудержимая сила их притягивала к кладбищу. Это не было случайностью. Здесь было то, на что можно было посмотреть. На могилах усопших лежали большие гранитные плиты, на которых имелись надписи итальянских каменотесов. Захоронения напоминали некий кладбищенский музей. Курсанты медленно передвигались цепочкой по глубокой снежной тропе от одной плиты к другой. Расчищая каменные плиты от снега, они с большим любопытством пытались прочитать сохранившийся на них церковно– славянский текст. При выходе из соснового бора и Абалаковского кладбища, курсанты на своем пути натыкались на торчавшие из–под снега каменные остатки разрушенного кирпичного фундамента кладбищенской церкви. Эти разрушения не омрачали жизнь курсантов, она была насыщена сполна. В тот период, когда пришлось узнать чечеточника Юрку, его судьба складывалась своеобразно, но интересно. Он каждый день оттачивал свое мастерство чечеточника, отстукивая ритмы туфлями на деревянном помосте. Интересно складывалась и судьба курсантов–корабелов. Они познавали в классах теоретические основы судостроения. А на стапелях вырабатывали его практические навыки, как строить суда, не забывая посещать и городской рынок, оживленное место старинного Енисейска. Обязательно заскакивали и на Абалаковское кладбище, таившее в себе что–то приключенческое. В этом случайном сочетании было, много интересного, увлекательного.            
         Годы, не останавливаясь, пролетали один за другим. Время неумолимо диктовало свои условия жизни. Школу судостроителей расформировали, закрыли и судостроительную верфь. Как сложилась судьба чечеточника Юрки Колосова, не известно. Скорее всего, его забыли. Но память, это удивительное свойство человеческого разума, сохранила в своих нишах эпизоды встреч с ним. Они часто памятно всплывают, и не дают забыть  енисейского паренька, умеющего своим талантом танца, завораживать и воодушевлять людей. Этот скромный рассказ об енисейском виртуозе, чечеточнике и курсантах–корабелах свидетельствует о разных, но интересных судьбоносных событиях, питавших жизнь в сибирском городе на Енисее в те далекие времена.

                5

                Енисейские снегопады

         Россия страна, которая не обходится без зимы. В зимнюю пору снег выпадает во всех населенных пунктах. Разница лишь в том, что не везде снегопады бывают одинаковыми. В иных населенных пунктах они бывают особенно снежными, и как бы украшают деревню, село, поселок или город. К числу тех сибирских городов, где снегопады являются обязательным атрибутом природы, относится и старинный город на реке Енисей–Енисейск.
         Снегопады в Енисейске можно отнести к природной красоте, какую в другом месте не заметишь. Они украшают город и делают его неповторимым и привлекательным. И жизнь в Енисейске в зимнюю пору без снегопадов не представляется. Так уж получилось, что енисейские снегопады были связаны с какими–то происходившими в жизни событиями, 
         Этот рассказ об енисейских снегопадах. Знания о них возникли не понаслышке, приходилось воочию их ощущать, видеть своими глазами. И хотя это было давно, однако, енисейские снегопады до сих пор живут во мне и напоминают их величайшее воздействие.
         За время жизни в Енисейске, Алексею приходилось бывать в его разных местах. И всюду одна картина, снежное буйство. Он хорошо помнил, как в один из дней преодолел большой путь от поселка судостроителей до деревни Епишино и обратно через занесенный толщей снега и скованный льдом батюшку Енисей.    
         В деревне Епишино находилась старшая сестра Алексея Александра. Она учительствовала в местной деревенской школе. Уже три года они не виделись, и это подталкивало Алексея обязательно с ней встретиться. Путь от Енисейска до Епишино только зимником, и очень тяжелый, особенно в эти дни, когда по всей енисейской округе бушевала разыгравшаяся не на шутку снежная метелистая погода. В воскресный день Алексей решил выйти в деревню Епишино, не зная, каким трудным будет этот путь. Однако понимал, что предстоит поединок с заснеженным, ледяным Енисеем, думая и о том, а выдержит ли он его.   
         В субботу с вечера небо над Енисейском заволокло густыми тучами, город погрузился в темноту. Из свинцовых туч посыпал густой снег, часто обрушивался ветер и висевшие рядом на столбах телефонные провода пронзительно гудели.
         Алексей лег спать раньше обычного времени. Он долго не мог заснуть, думая о том, как завтра будет пробираться по незнакомому пути через ледяной Енисей в неведомую ему деревню Епишино. Ночью часто просыпался, прислушиваясь, как за стенами школьного общежития завывает ветер, стуча порывами налетевшего снега о стекла окон. Утром наступившего воскресного дня проснулся внезапно, соскользнул с койки и быстро проделал то, что делал каждое утро. Заскочил в умывальник и прополоскал холодной водой заспанное лицо. Надел ватные штаны и черную с блестящими металлическими пуговицами форменную рубашку курсанта. На ноги надернул уже растоптанные, мягкие, валенки, на плечи накинул ватный бушлат. Голову прикрыл серой шапкой, руки впихнул в легкие рукавицы из одинарной ткани. 
         Алексей выскочил из общежития, когда было еще сумрачно, и кротчайшим путем направился к столовой. Было раннее утро, и по тропе еще никто не прошел, и ему пришлось торить по ней свежий глубокий снег. Снегу на тропе было так много, что местами он засыпался за голенища валенок. Сначала брел по гриве, потом спустился в протоку и, преодолев луговину, вышел прямиком к деревянной мостовой, где находилась столовая судоверфи, в которой курсанты трижды в день обедали. Наконец он добрался до столовой и, перескочив через ступеньки крыльца, вошел в обеденный зал.
         Раннее утро и в столовой еще не было посетителей. Алексей быстро получил положенный ему завтрак: тарелку каши, сваренной из крупы сечки, стакан сладковатого чая и два бруска ноздреватого хлеба. Закончив быстро с завтраком и покинув столовую, он снова вышел на деревянную мостовую, и не спеша, побрел по ней, настраивая себя на предстоящий трудный путь, прокладывая след в рыхлом снегу. Добрался до угла, где стоял огромный деревянный, с большими окнами дом, не лишенный внешней красоты, в   котором размещалась дирекция Енисейской судостроительной верфи.
         От дирекции полого, прямо на лед Енисея, спускалась дорога– зимник, вся занесенная снегом. Зимник был так сильно утонувшим в снегу, что Алексей первоначально не решался ступить на него. Были видны лишь только контуры боков дороги, глядя на которые, Алексей пошел по ней, приминая валенками снег. Занесенная снегом, еле заметная дорога тянулась через всю ширь Енисея, скованного льдом, на противоположный, правый берег, где чуть ниже Енисейска по течению реки, находилась деревня Епишино, куда Алексею и предстояло сейчас добираться.
         Алексей долго не мог приспособиться к дороге, утонувшей в глубоком снегу, выработать нужный ритм ходьбы. Ветер сильный и порывистый продувал его насквозь, намереваясь свалить, сыпавший густой снег застилал  глаза. И Алексей впереди себя ничего не видел. Но он шел, не останавливаясь, удаляясь все дальше от береговой полоски, где осталась позади дирекция судоверфи.      
        Ему казалось, что он пробирается по занесенному снегом зимнику  уже давно. Сколько времени находился в пути, он не знал, часов у него не было. Он остановился и огляделся. Кругом одна безрадостная картина: белое  снежное безбрежие, слабая видимость которого настораживала Алексея. Ни впереди, ни сзади ничего не видно. Скованная льдом, занесенная снегом необъятная ширь и даль, и их не охватить взглядом глаз. Ему казалось, что добрался уже до середины. «А может вернуться обратно» – подумал Алексей. Но возвращаться обратно нет смысла, и сколько времени еще надо добираться до берега, неизвестно. Его голову в этот момент сверлила единственная мысль, сдюжить и добраться до конечного пункта.
         Через какое – то время порывы ветра стали стихать, сбавил свою напористость и сыпавший снег. «Неужели конец вьюге», - подумал Алексей, ускорив ход. Он опять остановился и стал всматриваться вдаль, стараясь определить, что находится впереди его. Приглядевшись к снежному безбрежию, увидел какую – то полоску. Снег перестал сыпать, и стало заметно, как чуть видимая полоска постепенно превращается в нечто другое. Алексей стоял и упорно ждал, когда видимость усилится. И вот, наконец, на месте полоски обозначился длинной кромкой высокий обрыв, а по его верху зубчатая полоска хвойного леса: перед ним замаячил конец его снежного, вьюжного маршрута.               
         Теплая встреча с сестрой состоялась. Она продолжалась недолго. Ведь Алексею надо возвращаться обратно в Енисейск. Надо успеть добраться до береговой границы, пока на не наступила темнота. Простившись с сестрой, Алексей спустился с крутого берега и вышел на зимник.            
         Алексею казалось, что он преодолел уже половину пути. Он остановился и огляделся вокруг. Впереди него и за его спиной один белый,  снежный, сонный горизонт. Вдруг, несколько раз, рывками, пронесся ледяной, пронизывающий ветер, передувая еще не слежавшийся снег. Пройдя еще  полсотни метров, Алексей почувствовал, что пронизывающий ветер сменился  ледяным хиусом. Поземок стал повторяться чаще, занося дорогу. Усиливался мороз, а резкий хиус дул и резал по живому лицу, словно медицинский острый скальпель. Алексей преодолевал метр за метром занесенный снегом зимник, терпеливо перенося хиус, пробиравший его насквозь. Пальцы рук в тонких рукавицах стали замерзать, и он засунул их в карманы бушлата.
         От дувшего с неистовой силой студеного хиуса уже промерзло все его тело: спина, грудь, ноги. Идти дальше становилось все труднее, дорога совсем утонула в снежных заносах, пробираться через которые, терпеть, когда свирепствовал резкий ветер больше не было никаких сил. Алексея охватывала боязнь, как бы не сбиться с пути и не уйти в неизвестном направлении и не затеряться в бескрайних снежных енисейских просторах. Инстинкт самосохранения не позволял Алексею потерять над собой контроль, и он,  изнемогая из всех сил, продвигался вперед, преодолевая засыпанную снегом дорогу.  Сдаваться ледяной, морозной стуже Алексей не собирался. Его подхлестывало стремление, как можно скорее преодолеть зимник. И он  всматривался вперед, в надежде скорее увидеть полоску берега.
         Временами, с неохватной енисейской шири, с огромной силой на Алексея обрушивался ветер со снежной пылью. Дувшая поземка, морозная и колючая, проникала Алексею под бушлат, и тело вздрагивало от холода. Он, было, хотел остановиться и передохнуть. Но быстро отогнал от себя такую мысль. Ему было известно, что остановка на морозе клонит в сон. Мороз, словно, гипнотизирует уставшего человека и он, погружаясь в сон, засыпает и заживо замерзает. Утопая по колено в снежных заносах, хотя и медленно, но упорно он шел вперед. Его противоборство со жгучим, снежным ветром продолжалось, и не хотелось быть побежденным непогодой. Не останавливаясь, он шел вперед, преодолевая метр за метром занесенный снегом и закованный льдом зимник. Поединок с ледяным Енисеем продолжался. 
         Заметно смеркалось, а полоски берега все еще не было видно. Наконец, в снежной, мутной круговерти, вдалеке, сверкнули береговые очертания. До берега оставались последние метров триста, в наступающей темноте он увидел, как в домах то тут, то там вспыхивали огоньки. Алексею осталось пройти еще десяток шагов, чтобы ступить на береговую кромку. Но он вдруг остановился и оглянулся назад. Перед ним простиралась огромная заснеженная, ледяная ширь Енисея, с которой сегодняшний поединок был закончен.            
         Предзимье в том году в Енисейске растянулось надолго. Всю вторую половину октября погода часто менялась: то выныривало из свинцовых туч солнце, слабо грея, то выпадал слякотный снег, а то и подмораживало. Ночами воздух выхолаживался, и ранним утром становился гулким. Алексей попал в бригаду судоплотников, которая работала на строительной площадке, протянувшейся вдоль высокого берега протоки Енисея. Бригада уже начала установку стапелей под строительство очередной деревянной баржи. Далеко было слышно, как перекликались между собой судоплотники. И казалось, все вокруг устало от ожидания зимы. И вдруг, словно прорвало плотину: грянула зима, густой снег обрушился на Енисейск и его округу, и предзимью пришел конец. Валивший снег не был помехой, и бригада судоплотников разворачивала установку стапелей под настил днища для баржи. 
         Во время снегопадов стояло удивительное тепло, дышалось легко,  работа корабелов спорилась, они уверенно с каждым днем увеличивали метры настила палубы строившихся речных судов. Обильные снегопады закрыли все пространство Енисейска, долгое время стояла относительно ровная погода. Лишь только по ночам мороз окутывал город, а днем снова возвращал его к терпимой, средней температуре. Такое природное равновесие держалось до определенной поры.
         Со второй половины декабря по ночам выпадал мелкий снежок, припорашивая белизной дороги и строившиеся баржи. Днем налетевший легкий ветерок разносил его по сторонам. Вскоре грянули морозы, обычные сибирские. Уже через несколько дней морозная стужа, опускаясь до 40 – 45 градусов ниже нуля, властвовала над Енисейском. Стужа крепчала, но производство Енисейской судостроительной верфи не останавливалось, работало как всегда, выполняя производственный план. С середины января самая свирепая морозная стужа начинала заметно спадать, ее жгучее надоедливое действие шло на убыль. На несколько дней устанавливалась ветряная погода. Ветер разносил накопившуюся снежную изморозь над городом, иногда пробрасывал мелким снежком, напоминая, что обильные снегопады еще впереди. На носу был февраль. Корабелы готовились наверстать в плотницком деле то, что им не удалось сделать, пока свирепствовали жгучие морозы.
         Заканчивался рабочий день. Алексей разбрасывал последние брусья, чтобы завтра продолжить их настил на палубе баржи. На палубу поднялся начальник судостроительного цеха Каргин и сказал Алексею, чтобы он сегодня, после смены, по пути зашел в дирекцию Енисейской судостроительной верфи к главному инженеру Николаю Николаевичу Волкову. И дополнил, что у него надо получить какое–то ответственное задание.
         Путь от строившейся баржи, на которой работал Алексей до дирекции Енисейской судостроительной верфи, короткий, не более 15 минут ходьбы. Следуя известным путем, Алексей думал, зачем он понадобился главному инженеру, для какой цели. Алексей уважительно относился к главному инженеру судоверфи. Всем было известно, что разветвленное производство на ней держится на нем. Пока Алексей преодолевал знакомый путь, кругом висела необыкновенная тишина, считавшаяся как бы предвестником снегопада. Живя в Енисейске, Алексей уже привык к тому, что снегопад здесь не является какой – то природной внезапностью. Сегодня его нет, а завтра внезапно обрушится с огромной силой, заваливая все окружавшее пространство,         
         Николай Николаевич Волков, мужчина лет сорока пяти от рода. Невысокий и кряжистый, казавшийся даже неуклюжим, волжанин, в его речи присутствовал характерный волжский говорок. Чем и привлекал внимание других. Всегда ходил в мундире речника, на плечах которого лежали светлые погоны, говорившие о том, что он имеет звание майора.
         Главный инженер судоверфи был человеком очень ответственным, часто появлялся в судостроительном цеху, на стапелях строившихся барж, лазил под их полубами, проверял качество используемых брусьев. Не чурался и в обеденный перерыв обязательно посещал рабочую столовую, находившуюся здесь же, в судостроительном цеху, и со всеми вместе корабелами усаживался за обеденный столик.
         Алесей преодолел последние метры деревянного настила и вошел в приемную дирекции. В теплой приемной сидели знакомые ребята с судоверфи, плотники с соседних строившихся барж, Герман Ромашов и Виктор Черепанов. Все трое между собой были хорошо знакомы, представлять их не было надобности. Ребята широко улыбнулись, глядя на Алексея, и сказали, что все трое здесь находятся по одному и тому же вопросу. Отворилась дверь кабинета главного инженера, и из него вышел Николай Николаевич Волков. Он подошел к каждому из пришедших, тепло и персонально с каждым поздоровался об руку.
         - Ребята проходите в кабинет, и усаживайтесь без стеснения, - сказал главный инженер,- Терять время не будем, и я коротко расскажу, зачем вас пригласил к себе.               
         - Напомню, что колхоз деревни Пашино наше подшефное хозяйство, - начал главный инженер. – Еще в прошлом году колхозники решили построить в деревне небольшой клуб. Даже уложили несколько звеньев фундамента. Я ездил туда и видел начатую стройку своими глазами. Но дальше дело не пошло. Нет строительного бруса и половых плах. Правление колхоза обратилось к нам с просьбой помочь достроить клуб.  Мы на это дали согласие. И теперь надо перебросить в деревню строительный материал. А вот как это сделать, сейчас мы с вами и наметим.               
         Николай Николаевич был человеком уравновешенным и харизматичным. Если его уравновешенность заключалась в том, что он всегда, в любых условиях держал себя в руках, то к харизматичности можно было отнести его главное качество, умение подчинить свой талант организатора на пользу производству. Сейчас он сильно волновался. Видимо, ему сильно хотелось помочь подшефной деревне.
         - Предлагается такой порядок нашей общей работы. На трех подводах за два дня надо перебросить в деревню брус и плахи. Завтра утром вы получаете на конном дворе лошадей, запряженных в сани, и укладываете на них строительный материал. Это же самое вы проделаете и следующим днем. А дальше по известной дороге добираетесь до деревни Пашино, доставляете туда брус и плахи.
         На какую – то секунду главный инженер умолк, ожидая, появятся ли вопросы у ребят. И не дождавшись, продолжил свой разговор.
          - Как положено в таких делах, надо назначить старшего в группу, вернее бригадира. Предлагаю бригадиром назначить Алексея.
         Алексей, услышав свое имя, стеснительно посмотрел на главного инженера и на ребят. А ребята все в один голос промолвили, что согласны с предложением Николая Николаевича.
         - Ты, Алексей, в свою голову не бери, что у тебя нет подобного опыта в работе, что ты сильно молод. Начинать работу с бригадирской функции никогда не вредно, это всегда в жизни пригодится. Ты парень дисциплинированный, не пьющий, не курящий, в воскресные дни посещаешь книжный магазин, интересуешься литературой. Побудешь пару дней в роли бригадира и убедишься, что это не так уж и плохо.
         Услышав мнение главного инженера о своем товарище, ребята   заулыбались.
         - Чтобы вам в эти дни не беспокоиться за пищу, я договорился с заведующей столовой Марией Петровной Крестьянниковой, и она вас обеспечит своевременными обедами, - сказал на прощание главный инженер. – Между прочим, наша столовая поддерживает с деревней Пашино постоянные отношения. Она получает из деревни мясо, картофель, овощи. За расчет обедов в столовой не беспокойтесь, их оплатит дирекция судоверфи.       
         Николай Николаевич поднялся с кресла и пожелал ребятам успеха в выполнении предстоящего дела.
         Когда ребята вышли из дирекции судоверфи, почувствовали, что в воздухе творится что–то непонятное. С неба сыпал густой снег, неся с собой какой–то необыкновенный запах. И пока шли до общежития, в котором жили, а это не больше пару минут, снег стал сыпать еще гуще, и уже в двух метрах трудно было разглядеть предметы.
         - Знаю по опыту прошлых лет, - сказал Герман Ромашов, - февральские снегопады длительные и густые. Так что все эти дни нам их придется испытать.   
         Герман жил в комнате на первом этаже, куда и проследовал. Алексей и Виктор жили на втором этаже в разных комнатах.
         Алексей проснулся рано утром. Предстоящий выход с обозом на  лошадях в деревню Пашино вызывал у него беспокойство. Он глянул в окно, за которым было сумрачно от густо падающего снега. Как и договаривались, в половине восьмого утра, ребята уже были в сборе. Сонные, подшучивая друг над другом накоротке, они вышли к столовой.
         Ребята были похожими друг на друга. Все трое выпускники судостроительной школы (енисейцы называли их корабелами). Закаленные трудной работой на строительстве речных барж, обветренные енисейским ветром, обмороженные зимней стужей, они были сильными и выносливыми,
в их теле не было и грамма лишнего веса. Да и внешне они не отличались между собой. Они ходили все еще в той верхней одежде, какую им выдали в судостроительной школе. Одетые в серые ватные бушлаты и такие же стеганые на вате брюки, заправленные в мягкие валенки, им нипочем была любая снежная, ветряная или морозная погода, они легко ее переносили.
         Если Алексей и Виктор были крепышами, парнями выше среднего роста, как говорится, то Герман среди них считался великаном. Высокий ростом и широкий в плечах, он мог легко справиться с любой трудностью. Считался для ребят защитником, и они всегда на него надеялись.         
         - Твой прогноз, Герман, оправдался. За ночь снегопад усилился и видимо, в ближайшие дни он не закончится, - сказал Алексей. 
         Несмотря на раннее утро, в столовой уже пахло вкусными запахами. Их встретила заведующая столовой и усадила за столом ближе к раздаче. Повар принесла ребятам тарелки, наполненные гречневой кашей, в которой лежали по две мясные, поджаренные котлеты. Мария Петровна принесла дымившийся чайник и блюдце, на котором лежали куски сахара рафинада.
         - Завтракайте ребята и пейте чай на здоровье, сказала заведующая столовой. Повернувшись к Алексею, она спросила:    
         - Известия из дома получаешь?
         - Вы что знакомы, не сдержавшись, спросил Герман Ромашов 
         - Я ведь, как и Алексей, тоже из Южно–Енисейска, там жила, работала заведующей приисковой столовой и хорошо помню его, когда он был еще мальчишкой.
         - Прииск жив, здоров, драги работают, золото добывают, - ответил Алексей, распивая горячий чай.
         - Довольные горячим завтраком, ребята поблагодарили Марию Петровну за заботу, и покинули столовую. Транспортно–гужевой цех, или конный двор, находился рядом, в сотне метров от столовой. Ребята появились на конном дворе в то время, когда его начальник, Андрей Ефимович Сидельников распределял возчиков и лошадей на дневное задание Высокий и широкоплечий, с копной густых волос на голове, с воинской выправкой, как бывший моряк Тихоокеанского флота, он любил в своем хозяйстве порядок и дисциплину. Возникшая японская война в 1945 году задержала его службу во флоте, и ему пришлось тянуть морскую лямку вместо пяти лет десять. Привыкший к морскому разговору, он сыпал флотскими словами.
         - Знаю, знаю, что вам поручено взять деревню на абордаж. Там видимо штормит и очень сильно. А штормит в деревне с тех пор, как на нее в 30–м обрушилась коллективизация. Кто из вас бригадир? - спросил начальник транспортно–гужевого цеха.       
         - Вот он, сказал Герман, указывая на Алексея.
         - Не забудь получить путевой лист. Лошадей даю самых хороших, они уверенно доставят брус до деревни, - сказал Сидельников.
         - С какими полозьями сани? - поинтересовался Алексей.
         - Правильно спрашиваешь бригадир. Сани с полозьями, подбитыми
железными пластинами. Будут скользить по свежему снегу как по маслу. Для тебя бригадир выделяю самого сильного жеребца, серого в яблоках, поставь его в обозе первым, он к такой роли давно привык. Герман как давний знакомый пойдет на кауром коне. А тебе Виктор достанется лошадь пегая.
         Сидельников провел ребят под навес, где стояли уже захомутованные лошади, пожевывая перед походом солому. Тут же в один ряд  стояли сани. Это были специальные сани, пригодные для перевозки бруса. Главный элемент в санях, установленная на полозьях длинная платформа из двух брусьев. Такие сани крепкие и надежные, при перевозке бруса они сохраняют устойчивость.
         Передайте от меня пашинскому главе Ермилычу привет, - сказал Сдельников. – Не называйте его председателем, он не любит это слово, поэтому называет себя главой. Я ведь ребята пашинский, там родился, оттуда ушел служить во флот. Во время коллективизации деревню Пашино насильно всучили в руки моему покойному отцу, чтобы она не развалилась. Отец в свою очередь в период коллективизации, когда деревня разваливалась совсем, взял в свои помощники бригадиром Ермилыча. Так что с ним мы знакомы с давних времен. Когда прибудете в деревню, во время остановки обязательно напоите и накормите лошадей, Ермилыч это сделает, надо только ему напомнить.   
         Впрягая лошадей в сани, ребята проверяли и крепость упряжи. Ведь придется тащить тяжелый груз. Когда лошади были запряжены в сани, обозначился обоз, который направился в сторону лесозавода, к верхнему складу. По твердой деревянной мостовой, по свежему падающему снегу сани катились легко. Через несколько минут ребята были на месте большой площадки, на которой штабелями лежали гладко проструганный брус и плахи для пола и потолка. Работник верхнего склада, указав на строительный материал, который подлежал загрузке на сани, передал Алексею расходную квитанцию. Привыкшие работать с древесной продукцией, ребята быстро загрузили сани брусом и плахами. Груженому обозу предстояло пройти путь не менее десяти  километров. Путь начинается от верхнего склада, проходит через территорию верфи и выходит на деревянную мостовую мимо молодежного общежития судоверфи. Дальше следует пройти мимо Абалаковского кладбища, спрятанного в густом сосновом бору, заодно миновать и двухэтажные дома поселка судостроителей имени Куйбышева. За поселком обоз войдет в енисейский тракт, а потом свернет на проселочную дорогу. 
         Когда миновали поселок судостроителей и отошли от него с полкилометра, Алексей остановил своего коня и соскочил с саней, утонув в глубоком снегу. И, несмотря на то, что время еще приближалось только к середине дня, однако падающий стеной густой снег закрыл все видимое, и кругом висела темнота. Видимость, нулевая. Не видно ни зги, как говорят в народе. Подбежали Герман и Виктор, спрашивая Алексея, что случилось, почему он соскочил с саней.
         - Ничего не случилось, думаю, что впереди нас ожидает снегом
забитая дорога, надо основательно проверить упряжь лошадей и сложенный на санях пиломатериал, - сказал Алексей, и ребята послушно принялись выполнять предложения бригадира.
         Алексей не ошибся, дальше шла проселочная дорога, утонувшая в глубоком снегу. Дорога напоминала собою в большей степени узкий прогал, вернее тоннель, закрытый по бокам густой чащей, на которой сверху лежал толстым слоем снег, готовый в любое время обрушиться вниз. Серый в яблоках конь, запряженный в сани, на которых находился Алексей, изо всех сил тянул тяжелую поклажу, прокладывая путь для других лошадей.
         Когда прошли по дуге, огибающей сосновый лес, Герман крикнул остановиться. Он соскочил с саней и подошел к Алексею.      
         - Думаю и не ошибусь, но мы прошли уже половину пути, надо дать отдохнуть лошадям, - сказал возбужденно Герман.
- Хорошо, не возражаю, полчаса хватит - ответил Алексей, и
посмотрел на часы.
         Ребята рассупонили лошадям хомуты, ослабили подпруги, освободили их от надоедливых удил. На спинах лошадей толстым слоем лежал снег. Стоило только остановиться, как от разгоряченных спин лошадей пошел пар. Лошади явно хотели пить. Но напоить их сейчас не было возможности.
         Полчаса отдыха пролетели быстро и путники, перебрасываясь между собой шутками, проверили своих лошадей, пиломатериал, лежавший на санях. А снег, словно озверев, со всей природной силой неустанно сыпал, не унимаясь, сверху, стараясь преградить обозу путь продвижения вперед. Ребята и лошади, занесенные снегом с головы до ног, сейчас в большей степени походили на снежные изваяния.
         Внезапно, на фоне снежной лавины, перед обозом распахнулась большая территория с разным контрастом. Левая, большая ее часть   представляла собою огромную луговину, уходившую в сторону Енисея. Видимо, это была та часть луговины, на которой летом накашивали огромные стога сена. Было видно, как по небу над луговиной снежная лавина катилась волнами. Правая часть территории упиралась в кромку соснового леса, который выглядел необыкновенно красивым. Зеленые пушистые ветви и макушки, закрытые толстым, ослепительно белым снегом, создавали впечатление изумительной картины, словно нарисованной искусным живописцем.
         Обоз прошел воль кромки сосняка и впереди замаячили деревенские постройки. Обоз как бы вкатился в уже слегка накатанную деревенскую дорогу. На дороге, при въезде в деревню, стояла запряженная в розвальни лошадь. Рядом с розвальнями, переминаясь с ноги на ногу, утопая в глубоком  снегу, топтался мужчина. Это был типичный деревенский человек. Он был одет под стать сибирской, снежной погоде. Голову прикрывала мохнатая шапка. Овчинный серый полушубок и огромные, мягкие валенки на ногах, подчеркивали, что снежная сибирская погода ему нипочем.   
         Алексей остановил свою лошадь и, соскочив с саней, подбежал к стоявшему мужчине.               
        - Ермилыч, глава местного колхоза, - бросил на ходу мужчина, подходя к Алексею. – Мне позвонил по телефону Николай Николаевич Волков и предупредил, что к этому времени прибудет из Енисейска обоз, груженый пиломатериалом. Вот я и решил вас встретить.   
         - Алексей, бригадир обоза, - ответил он в свою очередь на ходу. А это мои помощники, представил Алексей подходивших ребят.
         - Снежина нынче, как нарочно, валит валом, и я беспокоился, доберетесь ли до деревни. Сейчас поступим так. Перегоним обоз к месту клубной стройки, - сказал Ермилыч и заскочил в свои розвальни.             
         Следуя за розвальнями Ермилыча, обоз подошел к бугорку, где был виден утонувший в снегу квадрат стройки и высокий фундамент, а на нем лежали несколько звеньев из лиственничных бревен.         
         Пока ребята рассматривали место стройки, Алексей, не теряя времени, проявил заботу о лошадях и обратившись к Ермилычу, сказал:
- Надо обязательно напоить и накормить лошадей.
         В это время к стройке на розвальнях подъехали двое мужиков. Колхозный глава подозвал к себе одного из них и сказал, чтобы он мигом привез теплой воды и сена.   
         Алексей и Герман принялись разгружать сани, а Виктор стал  расхомутать лошадей. Вскоре подъехал и мужик, которому Ермилыч дал задание. В розвальнях лежала копна зеленого душистого сено, и тут же рядом стояла бочка с водой. Мужик со знанием дела, которое ему было хорошо известно, черпал из бочки подойником воду и поил ей лошадей. Лошади, опуская в подойник головы, с жадностью, тонкой струйкой, не отрываясь, наслаждались водой, которая я для них, когда они уставали, считалась эликсиром жизни. Утолив свою жажду, лошади принялись жевать сено.
         Алексей, Герман и помощник, каким оказался мужик, которого выделил Ермилыч, быстро разгрузили сани и уложили пиломатериал около фундамента будущего клуба. Когда пиломатериал был сложен, колхозный глава предложил Алексею задержаться на короткое время и заодно пообедать, для чего пригласил к себе в дом. 
         - Спасибо, Ермилыч, - сказал Алексей, мы не располагаем лишним временем. Хотелось бы до вечерних сумерек успеть вернуться в Енисейск. Что касается обеда, то нас по возвращении в столовой ждет горячий ужин и подводить заведующую  Марию Петровну, которую ты хорошо знаешь, не хочется.
         -Ладно,  сказано убедительно. Передавайте привет, низкий поклон и большое спасибо Николаю Николаевичу, Андрею Ефимовичу и Марие Петровне.
         Лошади напились воды, нажевались сочного сена, выглядели отдохнувшими и ожидали своего участия в дальнейшем. Ребята быстро запрягли лошадей и отправились в обратный путь, в Енисейск. Ермилыч успел набросать на сани Алексея сена, и ребята уютно устроились на них. Перед тем, как выйти обозу, Герман связал каждую лошадь друг за другом веревкой.
          День уже перевалил на вторую половину. И, казалось бы, снегопаду на время надо бы передохнуть. Однако природа продолжала свое дело, снегопад валил стеной, не преставая, засыпая проложенный утром санный путь в деревню. Ребята сидели на санях Алексея и были довольны, что все в походе обошлось хорошо.  Вдруг, по небу, спрятанному в густых, темных, свинцовых  тучах сверкнула какая–то полоска света. Скорей всего, это был луч солнца, прорвавшийся сквозь темные тучи. Подул легкий ветерок, разнося тучи и снегопад начал затухать.   
         Когда обоз заканчивал свой путь, въехав на деревянную мостовую судоверфи, ребята облегченно вздохнули. Закончился трудный путь, закончилось и беспокойство ребят. Обоз вернулся в Енисейск, на конный двор судоверфи, когда уже наступили сумерки. Ребят и обоз встретил дежурный по двору. Он поинтересовался накоротке, как сходили в деревню и доставили в целости и сохранности пиломатериал.
         Как только ребята вошли в обеденный зал столовой, их тут же встретила Мария Петровна. А стоявшая рядом повариха тут же принялась накрывать стол горячим ужином. Уставшие, промерзшие и проголодавшиеся за дальнюю дорогу ребята почувствовали, как их носы щекотали разные вкусные запахи, идущие из кухни. Мария Петровна, повар постарались на славу и приготовили для ребят прекрасный ужин. Они быстро уплели приготовленный  из разных овощей, заправленный растительным маслом винегрет, который ребятам показался особенно вкусным. Особое их восхищение вызвал горячий, мясной борщ, с которым ребята после длительного пребывания на снежном холоде расправились по–молодецки. А уж поданные хрустящие макароны по–флотски, с мясным фаршем, показались вершиной их сегодняшнего обеда. И завершили обед, запив его сладким комомпотом, разлитым в большие кружки.
         Наступивший следующий день для ребят не отличался чем–то от предыдущего. Он был таким же, как и первый, снежный и тяжелый. Во второй день в снегопаде не было никаких изменений. Снег по–прежнему буйно валил. Однако было заметно, что снегопад проявлял иной, чем в прошлый день характер своего действия. Ветра не было, но было легкое дуновение воздуха. И крупные снежные хлопья заметно перемещались с помощью дуновения воздуха.
         За прошедшие дни снегопад так сильно утопил в своих объятиях и город Енисейск, и его окраины, и казалось, что в природе наступило что-то вроде снежной эпохи. Ребята с честью выполнили поручения главного инженера Николая Николаевичам Волкова, доставили ценный строительный материал в деревню Пашино, где колхозники сразу же приступили к достройке деревенского клуба. А еще произошло то, о чем редко пишут, особенно в последнее время, проявление мужской дружбы при выполнении производственного задания, в условиях тяжелой сибирской зимы.
         А что же сталось с героями недавнего культурного похода в деревню. Так поход в деревню, связанный с доставкой пиломатериала для достройки очага культуры, деревенского клуба, называли сами ребята. Алексей и Герман работали на самой большой барже, достраивая ее палубу. Виктор трудился на верхнем складе лесозавода, контролируя качество распиливаемого бруса.   
         В начале марта над городом Енисейском прошумели метели, принесшие с собой уйму снега. На несколько дней город снова стал местом притяжения снегопада, был сильно насыщен его свежестью.         
         Подскочила середина апреля и енисейцы думали, что снегопадам пришел конец. Но не тут–то было. Зима не хотела уступать свои права весне, которая дышала ей в спину. И напоследок доказала это. В апреле солнце изрядно начало припекать. Снежная поверхность покрылась тонким ледяным искрившимся настом, посинела, стала походить на темное пространство. И вдруг в середине апреля в одну из ночей грянул густой снегопад. Он забелил весь город, за одну ночь покрылся, казалось каким–то искусственным покрывалом. Но это продолжалось недолго. Из весенних туч вынырнуло яркое солнце и мигом растопило эту снежную пеляну.      
         Шумит весенний ледоход на реке, скрепя по его каменистым берегам. Шумит летний дождь, барабаня по крыше. Шумит осенний падающий лист с березы, шурша по его стволу. Шумит зимний снегопад, закрывая все простирающееся пространство. В этом вечном круговороте природы есть что–то таинственное, красивое и неповторимое. Вспоминаются начавшиеся снегопады в начале зимы, в походе через батюшку Енисей, при переходе обоза с лошадьми в деревню. А так же в период, когда происходит борьба между затухающей зимой и накатывающейся весной. Прошло уже много лет, как воочию приходилось ощущать, видеть енисейские снегопады, и память не дает их забыть и они вспоминаются как нечто необыкновенное в сибирской природе.   
Россия – Сибирь – Енисейск - Новосибирск.
 Сентябрь 2016 г. - апрель 2017 г.