The Resilience
9 марта 2017
Философию Артура Шопенгауэра, которую мы обсуждали последние несколько недель, обычно не рассматривают под тем углом который я принял – т.е., как пропасть между тем, что мы думаем, что знаем о мире, и тем, что мы собственно знаем. Обычно с его работой связывают его этическую позицию.
Это понятно, но также и прискорбно, поскольку этическая позиция философии Шопенгауэра самая слабая ее сторона. Не будет преувеличением сказать, что как только он заговорил об этике, идя по пути своих предположений, он наступил на банановую шкурку и упал ничком. Банановая шкурка еще более вопиющая, если учесть, что в первой части «Мира как воли и представлений» он показывает, что высказывания философов всегда сопровождаются разглагольствованием, а затем, делает поворот на 180 градусов и всю вторую часть строит на том же принципе.
Давайте посмотрим на главные элементы философии Шопенгауэра.
Во-первых, единственно, что мы испытываем, это наши представления. Возможно где-то там есть настоящий мир – определенно эта гипотеза вытекает из согласования наших представлений между собой, и с теми представлениями, которые сообщают нам другие люди — но тем не менее все данные, получаемые из внешнего мира, представляют собой лишь тоненький ручеек сенсорных данных, которые мы впоследствии собираем в представления из набора полуфабрикатов, поставляемых частично эволюцией нашего вида, а частично приобретенных из опыта. Насколько эти представления отражают то, что есть в действительности? Хороший вопрос, который, возможно, неразрешим в принципе.
Во-вторых, если мы внимательно посмотрим на наш опыт, мы встретимся с одной вещью, которая не является нашим опытом — а именно, волей. Мы не испытываем волю, мы встречаемся с ее последствиями, но все, что испытываем – рамки и контекст нашего опыта - задается волей. Эта воля “наша”? То, что мы называем “собой”, на самом деле представление как и все остальное; исследуйте его, используя любой из набора трех инструментов —длительную интроспекцию, логический анализ и научный эксперимент— и вы увидите, что под представлением «я», его выбором и желаниями, лежит связка слепых сил, разнородных и обычно плохо скоординированных, мешающих друг другу, встревающих в действия друг друга и производящих неисправимый хаос, который в целом выступает как человеческое поведение.
В-третьих, вышеуказанное положение нам трудно принять, т.к. наша культура рисует вселенную, состоящую из сознания и материи —а, точнее, активного, высшего личного сознания и пассивной, низшей, безличной материи. Шопенгауэр теребит оба эти понятия и находит, что они ложные. То, что мы называем «сознанием», с его точки зрения, просто одна из более сложных и наименее ясных градаций воли — это то, что происходит, когда воля запутана и ослаблена и начинает сама представлять себе мир, сочиняя дорожную карту, которая позволяет ей избегать слишком больших неприятностей. Материя – фантом -- произвольно определенная “вещь”, которую мы используем, притворяясь, что наше представление действительно существует в реальности.
В-четвертых, поскольку единственными вещами, с которыми мы сталкиваемся, это, с одной стороны, наши представления, а с другой, воля в различных вариантах, у нас нет никакого подтверждения, что что-то вообще существует. Может быть, там в космосе, и существуют другие вещи, но если мы сталкиваемся только с волей и представлениями, а космос описываем тоже как волю и представления, чтобы сохранить какой-то смысл, то зачем сочинять одну гипотезу за другой только потому, что этого требует культура?
Таким образом, Шопенгауэр указывает на мир, с которым мы сталкиваемся — а не просто удовлетворяемся представлениями и культурными мыслительными привычками. Трудность здесь в том, что, воображая вселенную, состоящую из сознания и материи, мы можем притворяться, что наши представления это объективные реалии и что мысли более реальны, чем вещи — и обе эти уловки вписаны в культурный постамент современного индустриального общества: мы и только мы знаем чистую, незапятнанную истину.
С точки зрения Шопенгауэра, истину никто из нас не может знать. В лучшем случае мы можем считать, что когда у нас есть представление, за ним последуют некие формальные рабочие модели — мы называем их научными теориями— которые позволят предсказывать, более или менее точно, последующие представления, которые появятся в определенном контексте, и т.д. Но мы не справляемся даже с этим; если сложность слишком велика, тогда мы отбрасываем формальные модели и возвращаемся к привычным нарративам; например, так я поступал, когда обсуждал пути упадка и коллапса цивилизаций.
Заметьте, что чем более общий характер имеют гипотезы, тем дальше они уходят от тоненького ручейка сенсорных данных, на которых строится весь мир представлений, и тем субъективнее они становятся. Это означает, в свою очередь, что любое оценочное суждение в отношении всего существующего должно быть совершенно субъективно, и выражать скорее частную точку зрения человека, выносящего оценку, чем какое-либо объективное суждение.
Это и есть банановая шкурка, на которой поскользнулся Шопенгауэр. Выдвинув идею существования, которую я только что описал, он развернулся и заявил, что существование ужасно объективно и что единственный стоящий ответ на этот факт для любого человека должно быть подавление воли к жизни, и уход от нее в свое время.
Неужели это единственно возможный субъективный ответ на мир, в котором мы оказались? Некоторые люди с этим согласны. Но уверяю вас, число тех, кто на самом деле прекращает свое существование, заметно ниже, чем число тех, кто рассматривают его в абстрактном смысле. Шопенгауэр сам показывает пример. Настаивая в своих трудах, что все удовольствия это просто прелюдия к страданиям, и аскетический образ жизни, заканчивающийся умиранием, единственный осмысленный способ жизни, он дожил до преклонного возраста, получая удовольствия от изысканных блюд, музыки, театра, и нередко проституток. Я не уверен, что вы переведете на древнегреческий выражение “делай как я говорю, а не делаю”, но это был бы хороший эпиграф к его «Миру как воля и представление».
И сегодня, конечно, интеллектуалы не идут за чьими-то разговорами, особенно за теми, у кого аскетические наклонности, но контраст между идеалами Шопенгауэра и его фактическими действиями не отменяет ценность сугубо эпистемологической части его работы. Тем не менее, есть очевидное противоречие в его идеях. Если принять основные допущения его философии, то из них следует, что оценочные суждения, которые мы делаем в отношении наших представлений о мире, будут таким же продуктом нашего сознания, как и сами представления; т.е., необъективными качествами обсуждаемых вещей (хотя мы их считаем таковыми).
Мы считаем оценочные суждения объективными, потому что в течение последних двух тысячелетий все профетические традиционные религии научили нас этому. Под “профетическими традиционными религиями” я имею в виду тех, которые были основаны отдельными личностями — Гаутамой Буддой, Иисусом из Назарета, Магометом и др.— или были переделаны под данную веру, как, например, иудаизм под зороастрийскую религию после нахождения евреев в вавилонском плену. (Как указал недавно Рафаэль Патай в своей книге Еврейская Богиня (The Hebrew Goddess), Иудаизм не был монотеистическим до тех пор, пока евреи не переняли этот тип религии у своих зороастрийских персов-освободителей; а заодно и несколько других черт, таких как табу в отношении диеты.)
Целый ряд моментов отделяет профетические религии от более древних политеистических народных религий, которые подхватил остальной мир, но одним из радикальных моментов является различие в оценочных суждениях о человеческом поведении — называемых сегодня "моральными суждениями". Боги и богини народных религий не более моральны, чем силы природы, которыми они управляют и которых представляют; некоторые из них ожидают от человеческих существ выполнения определенных норм — Зевс, например, у древних греков должен был наказывать тех, кто нарушал традиционные правила гостеприимства — и это была вся мораль. Божества, возглавляющие большинство профетических религий, напротив, все заняты разработкой морального кодекса.
Масштаб этого различия в подходах можно почувствовать, обратившись к словам “мораль” и “этика”. Последнее время принято приписывать им разный смысл, но единственным различием между ними является то, что “мораль” происходит от латинского, а “этика” от греческого языка. В классические времена у них было общее значение, отличное от сегодняшнего. Латинское слово moralia происходит от mores, греческое словоd ethike происходит от ethoi, причем и mores и ethoi оба означали “обычаи” или “нравы,” без какого-либо намека на осуждение, связанного с современным значением этих слов.
Чтобы почувствовать разницу, достаточно взять аристотелеву «Никомахову этику», по общему мнению самую важную работу античного мира о том, что мы сегодня называем моральной философией. Это не этика и не мораль в каком-либо современном значении этого слова; это учебник по тому, как достичь личного величия, и что интересно, большинство поднимаемых там вопросов не имеют какого-либо морального осуждения, которым пронизана современная этическая мысль.
Почему религия и мораль так сильно переплелись в профетических религиях представляет собой особый интерес, заслуживающий большего места, чем может позволить мой блог. Момент, на котором я хотел бы остановиться, это несоответствие между ограниченным человеческим знанием и огульными предположениями морального толка, которые современное общество унаследовало от прошлых профетических религий. Если мы по-сути ничего не знаем, кроме наших представлений, и можем делать только осторожные предположения, то как можно делать огульные обобщения о добре и зле?
У профетических религий самих есть рабочий ответ на эту проблему. Большинство из них с готовностью соглашаются, что люди не в состоянии правильно судить о добре и зле без посторонней помощи, и далее доказывают, что по этой причине каждый должен следовать правилам, изложенным в писаниях в интерпретации религиозных специалистов их веры. Не говоря уже об утверждении, что их писания переданы свыше от источника, обладающего сверхчеловеческой мудростью, и поэтому - логически - подчинение моральным правилам будет разумно. Это основное утверждение, конечно, проблематично; поскольку у каждой профетической религии есть приблизительно одно и то же доказательство божественного откровения, а писания противоречат друг другу в отношении моральных норм, не так-то просто придти к окончательным выводам.
Это противоречие, однако, не такое непреодолимое, как у тех, кто оставил свои профетические религии, но не оставил попытки выносить суждения о добре и зле. И здесь мы слышим саркастический, презрительный и резкий голос Фридриха Ницше, вся философия которого была построена на выяснении того, что происходит с моралью, когда общество перестает верить в табу и не боится, что на него обрушится молния или вечное проклятие Творца.
Философские труды Ницше легко неправильно истолковать, и вполне вероятно, что он на это рассчитывал. Там, где Шопенгауэр развивал шаг за шагом одну идею с разных сторон, показывая, что его главная идея помогает осознать весь наш опыт, Ницше писал короткими эссе и афоризмами, отделенными друг от друга, танцуя от темы к теме. Он стремился не убедить людей, а скорее научить их думать; каждый из его коротких пассажей, из которых состоят его главные философские труды, нужно прочитать, осмыслить и переварить по отдельности. В целом, его книги прекрасное времяпровождение в ванной - и я подозреваю, что ему очень понравилось бы такое отношение к его трудам...
Гравитационный центр, вокруг которого вращались различные мыслительные эксперименты Ницше, впрочем, представлял собой вызов конвенциональному моральному дискурсу. Для тех, кто верует в единого, всеведующего божественного законодателя, вполне нормально было принимать (а точнее, говорить) о неком наборе моральных правил, раз и навсегда установленных; в то время, как задачей морального философа было заставлять своих читателей делать то, что они должны делать.
С любой другой перспективы, такой подход к морали, весьма странен. И дело не в том, что каждый набор моральных правил, в котором утверждается, что он был передан творцом вселенной, противоречит любому другому такому набору. Дело в том, что доказано, что каждый такой набор не работает применительно к человеческим существам. Я имею в виду огромное количество не необходимых несчастий, вызванных животным страхом исторического христианства перед человеческой сексуальностью, хотя это не единственный пример, и далеко не самый худший.
Но, конечно, большинство из нас выносят моральные суждения как если бы мы знали, о чем говорим, и здесь встревает Ницше. Вот его неподражаемый голос, из предисловия к работе «За пределами добра и зла»:
“Предположим истина – это женщина. Разве мы не знаем, что все философы-догматики, плохо понимали женщин? Что мрачное упорство, неуклюжая назойливость, с которыми они подступали к истине, были глупыми и неуместными способами завоевать эту девушку? Конечно, она сама не позволяла себя завоевывать — и сегодня любой догматик останется ни с чем.”
В другом месте Ницше характеризовал моральную философию как «использование плохой логики, чтобы оживить унаследованные предрассудки». Это остроумное выражение и в целом довольно точное, но опять же, его можно неправильно истолковать. Ницше не говорит о том, что мораль – это потеря времени и можно убежать и делать, что придет в голову. Он говорит о том, что мы не знаем главного о морали, что нам вдолбили плохую логику и мы унаследовали предрассудки, вместо того, чтобы задавать необходимые вопросы — потому как мы так и не поняли, как надо жить.
В этом месте я могу вставить свои личные наблюдения. Понимание того, как жить, находилось в центре моего блога с самого начала. Кризис пикойла, вызвал появление самого The Archdruid Report, т.к. у людей не было ясного представления как относиться к биосфере, поддерживающей наши жизни. Главной темой моих исследований в течение ряда лет стал упадок промышленной цивилизации, показавший с болезненной ясностью, что у человеческих существ до сих пор отсутствуют четкие представления о нормальных и здоровых циклах исторических перемен; приближающееся падение глобальной империи Соединенных Штатов указывает на правоту этого положения, в более насущном и личном для меня аспекте.
Посмотрите на любую мою публикацию, и вы увидите, что все публикации говорят об одном и том же: мы не знаем как жить, и может быть главная моя работа впереди - это прояснение этого вопроса.
***
[Комментарий. Под "волей" надо понимать объективные биофизические законы, отменить которые не в силах ни человек, ни животное, ни даже бог. Только путем относительного познания этих законов, или того, что можно назвать "моралью Природы", можно "смягчить" нашу участь, которую мы разделяем с животными. - ВП]