Стояло позднее летнее утро; воздух был теплым, без малейшего привкуса холодных горных ветров – до их появления еще минимум месяц. Итер, спрятавшись среди растений, сидела на берегу озера недалеко от Дивалора. Она примяла тонкие стебельки травы, подобрала колени к груди и уложила на них голову. Водная гладь отражала солнце и сверкала чешуей рыбешек, поднимающихся на поверхность.
Воргери молча опустился на траву рядом с Итер. Когда-то много лет назад вот так же на берегу сидел его брат. «Пора ей рассказать».
– Ты спрашивала, что произошло с моим братом.
Итер отвлеклась от озера.
– Да.
– Он был магом, – собрал мысли Воргери. – Как и многие в нашей семье.
Ветер теплым порывом пробрался под рубашку, но Воргери этого не заметил: он уже ушел в глубины памяти.
Итер слушала. Воргери говорил. Впервые за долгие годы он рассказывал историю семьи, не замалчивая детали и не изменяя подробности как искусный лжец, танцующий вокруг островка правды. Нужные слова приходили сами, а на душе становилось легче с каждой минутой.
– Как ты выжил? – спросила Итер, когда Воргери умолк.
– Был слишком мал. Королевский палач посчитал меня безвредным.
Король после этой охоты на магов умер. Как и подобает правителю, он покинул мир будучи окутанным тайной причины смерти – от яда, клинка или же магии, – и оставив после себя трехмесячного наследника – ныне правящего монарха.
– Неправильно это, – произнесла Итер.
– О чем ты?
– Портреты без имен. Они не заслужили.
Воргери опустил взгляд; затем улыбнулся. Он плавными движениями пальцев нарисовал лебедя в воздухе; затем – одно небрежное движение – и невидимая фигура обрела водные очертания на поверхности озера. Следом из глубин поднялся еще один, а затем и еще.
Пять водяных лебедей не отбрасывали тени и грациозно плыли среди пары настоящих птиц, которые с интересом и непониманием взирали на происходящее. Короткое заклинание – и лебеди взмыли в воздух.
– Я выиграл, Одтар, – тихо прошептал Воргери призраку в своих воспоминаниях.
Итер, счастливо улыбаясь и источая радость, не отрывала глаз от птиц. Вот – лебеди взмахнули крыльями и рассыпались на тысячи капелек воды, возвращаясь обратно в озеро.
Итер тихо засмеялась. Воргери сидел рядом и смотрел на нее; плечи их соприкасались, но хотелось большего. Обнять, поцеловать…
Воргери не сдержал улыбки и почувствовал тупой удар желания, пробивающегося изнутри, и опустил взгляд, концентрируясь на траве под ногами.
Уложить бы ее прямо сейчас на эту самую траву и не отпускать. До стонов, до криков, до выдыхаемого шепота имени – не отпускать, вдохнуть ее запах, такой теплый, родной и… любимый.
А вот Итер… Схожих чувств не разделяла: она не могла сказать ни о симпатии, ни о любви. Единственное, что она знала – рядом с Воргери было тихо и уютно. И ей это нравилось. Ровно в той же степени как и способности Воргери.
У Кенворта против двух магов шансов нет.
«Сностанн будет принадлежать мне», улыбнулась Итер
Вторая осень Итер в качестве хозяйки Штормового Предела подходила к концу. Итер смогла наконец привыкнуть, и почувствовать себя дома.
В кабинете было тихо; огонь в камине трещал почти бесшумно, на столе горело несколько свечей. Воргери устало подпер голову ладонью, однако спать не собирался. Услышав Итер, он отложил свое занятие: – Почему не спишь?
– Могу задать тот же вопрос. – Итер подошла к мужу и положила руки ему на плечи, взирая на стол. – Тебе бы тут прибраться.
Она потянулась, чтобы сложить в стопку ворох исписанных и перечеркнутых неведомое множество раз листов, когда Воргери ухватил ее за локоть и усадил на колени, тепло сжав в объятиях. Едва ли Итер смутилась подобному – она уже привыкла. Медленно, шаг за шагом, ее боязнь прикосновений отступала.
– Возможно, все-таки стоит, – согласился Воргери. Его дыхание щекотало ухо, и Итер чуть сдвинулась.
Взгляд ее упал на три листа, каллиграфический узор почерка которых практически совпадал.
– Что это?
Воргери перевернул один из них, и в пламени свечи промелькнула тень королевской печати.
– И о чем переписка? – поинтересовалась Итер.
– О камнях. – Воргери указал на книгу, также покоящуюся на столе и раскрытую ближе к концу; между строк были нанесены пометки. – Король интересуется горным делом. Ему интересен путь минерала из породы до его перстня.
– А ты у нас каменных дел мастер? – улыбнулась Итер.
– Наш род столетиями занимался не добычей, так огранкой. И еще столько же будет.
Намек неожиданно повис в воздухе. Неисполнение супружеских обязанностей могло послужить достаточным основанием для развода. Но Воргери ситуацию в то русло не уводил, а Итер инициативы не проявляла.
– Оно зашифровано, – сменила тему Итер, притягивая письмо к себе.
Написанное мелким каракулистым почерком письмо несло мало смысла: спутанные предложения являли собой скорее обрывки фраз прохожих в торговом квартале, нежели речь правителя.
– Да. Король боится, – пояснил Воргери.
– Но вы же пишите о камнях, – удивилась Итер.
Она взглянула на предыдущее письмо, разительно отличавшееся от того, что было в ее руках: почерк крупный мягкий, между буквами много пропусков, а строки изгибались в невероятном танце. Итер оперлась локтями на стол, и обе руки с письмами оказались между взглядом и свечой. Итер улыбнулась: ключ найден. Смотря на свечу сквозь листы, она заметила, что буквы последнего письма аккуратно вписываются в пробелы старого, образуя смысл.
– Король весьма мнителен в последние годы. Его фаворитки умирают от ядов и клинков одна за другой. Как и близкие друзья.
– Надеюсь, ты не в их числе, – обеспокоилась Итер.
– Я о себе позабочусь, – успокоил Воргери, кинув усталый взгляд на стопку монетных книг.
– Завтра день сбора налогов.
Он кивнул.
– Графы всех одиннадцати городов приедут засвидетельствовать свое почтение и уплатить восьмиквартальный сбор. – Официальным тоном произнес Воргери и устало выдохнул. – Еще крестьяне с земель близь замка, плюс несколько крупных судебных разбирательств.
– Тяжелый день будет.
Итер никогда прежде не доводилось присутствовать на таком событии. Отец ее в День сбора, разгоняя слуг гневным взглядом из-под бровей, вставал задолго до рассвета и ложился много позже после следующего. В те моменты с ним лучше было не пересекаться.
– Могу я присутствовать? – спросила Итер, внутренне ожидая отказа.
Воргери уже закрыл глаза и начал дремать. Итер собрала письма и убрала их в ящик стола, а ключ от него вложила в лапы фигуры дракона, который бронзовым изваянием сидел у свечи.
– Пойдем спать.
Воргери пробурчал в ответ что-то невнятное; выпускать Итер из объятий не хотелось.
Едва умолкли совы и закрылись цветы полуночницы, серые сумерки начали утро. Первыми прибыли крестьяне с земель юга; с повозками, нагруженными мешками с зерном и мелкими животными, они въезжали во двор Дивалора с шутками, смехом и иногда даже песнями.
Хаберт, искусно пряча недовольное запахами деревни лицо, едва успевал отдавать команды кому что и куда ставить, и кому и куда идти или ехать. Рядом с ним крутилась экономка – Брисса – с невероятной скоростью записывая прибывших.
Итер стояла на ступенях, взирая на происходящее с интересом и радостью. Эти люди не были похожи на тех, что Итер привыкла видеть, и ей нравилось это оживление.
В следующую секунду маленькая девочка с криком «Подожди!» врезалась прямо в Итер.
– Мышонок, вернись! – со слезами на глазах молила та серую крысу, которая возвращаться и не думала.
– Прошу прощения, мадам, – тут же извинилась подоспевшая мать девочки.
– Все в порядке, – заверила Итер.
– Мышонок, – хныкала девочка.
– Ну, хватит, – сердито сказала мать, отвесив дочери легкую оплеуху. – Говорила тебе, что убежит.
– Это твой друг? – поинтересовалась Итер у девчушки, присев в шаге от нее. Голубые глаза малышки испуганно моргали, а руки неосознанно потянулись в подвеске трилистника на груди.
– Да.
– У него есть имя?
Мама девочки напряженно наблюдала за разговором, но не вмешивалась.
– Мышонок.
– А у тебя?
Девочка замялась и взглянула на мать, ища поддержки, ведь герцогиня, несмотря на мягкость лица все равно внушала страх.
– Ирити, – ответила та.
– Что ж, Ирити, – обратилась Итер к девочке, – мы найдем твоего Мышонка. Уверена, что далеко он не убежал.
Ирити засияла от счастья.
– Благодарю, мадам, – откланявшись произнесла мать. – Вечно друзей заводит – а нам потом бегай-ищи.
Ирити заметила проходящего мимо Вораса, которого переводили в другую конюшню, и тут же яростно задергала плотную темно-зеленую юбку матери.
– Успокойся! – сердито ответила ей та.
– Нравится? – поинтересовалась Итер, чувствуя, что детская улыбка дарит ей счастье и покой.
– Да, мадам!
– Хочешь покататься?
– В этом нет нужды, Ваша Светлость, – встряла мать.
С ее точки зрения соглашаться на такое предложение было неприемлемо: отнимать герцогиню от дел нельзя, тем более в День сбора. Желание же девочки было сильнее правил и укоризненного взгляда матушки, велящего не соглашаться.
– Да! – Ирити подпрыгнула.
– Только не называй его Фыркой, – предупредила Итер, – а то он обидится.
Итер поднялась, выпрямилась и взяла девочку за руку.
– Как ваше имя? – спросила Итер у матери.
– Элсара, Ваша Светлость.
– Ваша дочь в безопасности, пока я рядом, Элсара.
– Я знаю, – коротко ответила женщина. Но напряжение на ее лице говорили о сомнениях. Итер уже видела подобное: все люди во дворе Дивалора смотрели на нее так же, опасаясь гнева и стараясь не приближаться – Итер была молода, но уже успела создать себе кровавую репутацию.
Мышонка нашли пару минут спустя по крику перепуганных служанок в кухне; он испугался едва ли не больше них и забился в угол, откуда его пришлось выманивать хитростью и едой.
Едва Ирити спустилась из седла, Хаберт вручил ей крысу и откланялся, чтобы встретить гостя. Счастье девочки перевалило все границы, и она радостно что-то напевая пустилась танцевать. Элсара заметно смягчилась.
Граф города Килид появился бесшумно и внезапно. Высокого роста, хорошо сложенный, с парой глубоких морщин около рта, скорее напоминавших шрамы, прибыл один. Поприветствовав Итер и пожелав ей счастливого дня, граф в сопровождении Хаберта направился в парадную гостиную, которая на один день стала местом не для отдыха и ожидания, а для работы.
Отвлекшись на графа, Итер не заметила, как Ирити с Элсарой покинули двор; к полудню, когда вместе с горным ветром прибыли северные и западные земли и еще несколько графов, Итер ушла внутрь.
В гостиной некто в серой, перештопанной как минимум полсотни раз, одежде приводил последний аргумент:
– У меня сын! Помилуйте же!
Воргери был непреклонен и писал приказ об изъятии имущества.
– Что происходит? – вмешалась Итер.
Крестьянин заметил хозяйку замка и решил просит ее: – Прошу смилуйтесь! Жить на что-то надо! А это последнее, – он поднял в руке полупустой кошель.
– Жить надо всем, Овери. Платить налоги – тоже. – Назидательно произнес Воргери.
Овери страдальчески опустил плечи: – Я так и хотел! Но боги решили, что быть моему дому этой зимой без урожая. – Он посмотрел на Итер, – Погиб весь, Ваша Светлость.
Воргери менять решение не собирался; Итер коротко кивнула Овери на дверь, и тот мигом испарился.
– Воргери, – обратилась к мужу Итер, – ты не можешь забирать у этого человека дом.
– Налог установлен давно – и менять его я не собираюсь.
– Я не прошу менять, я прошу отсрочить. Дай этому человеку время восстановить потери до следующего сбора.
– Сначала он, – Воргери отложил бумаги в сторону и поднял взгляд на Итер, – потом пойдут другие, притворяясь, что урожай был плохой.
– Ты ему не веришь?
– Нет.
– Хотя бы один сезон... – Просила Итер.
– Нет! – рявкнул Воргери, резко встав и обдав Итер такой волной гнева, что она невольно отшатнулась. – Я правлю этими землями – и мне решать!
– Но не обязательно так! – Итер проглотила внезапно подкативший к горлу комок слез: споры на высоких тонах ей были не подвластны.
– Обязательно! Мало того, что ты вмешалась в разговор, так теперь еще и что-то требуешь…
– Я прошу, а не требую, – прервала Итер
– Мы закончили. – Воргери указал рукой на дверь и вернулся в кресло.
– Значит, это сделаю я! – выпалила Итер, сама того не ожидая.
– Не смей.
– Посмею. – Заявила Итер и, слишком презрительно поклонившись, вышла.
Не надо пытаться спасти две души за раз.
Тем вечером в покоях Итер было тихо и спокойно. Ровно до того момента, пока не появился Воргери, не сел в кресло у камина, и не стал гневно взирать на огонь так, будто это он был во всем виноват.
– Я слышал, что ты сделала.
Итер села на кровати, свесив ноги поближе к огню.
– Добрая хозяйка Штормового Предела дала денег крестьянину, чей урожай погиб, и освободила его от налогов на два года.
– Да. – Вины за содеянное она не чувствовала, а потому оправдываться не пыталась.
– Несмотря на то, что я запретил.
Воргери не отводил взгляд от камина; сидел чуть сгорбившись и опустив плечи, одна рука лежала на колене, другая – сжимала подлокотник кресла. Он злился. Причем невероятно.
– Да, – снова согласилась Итер.
– Ты клялась, что будешь мне подчиняться.
Воргери встал и выпрямился. Высокой тенью он навис над Итер, загородив огонь. Итер невольно съежилась и отодвинулась. Воргери не просто устрашал – он пугал до всей глубины души, которая в тот же миг начала защищаться.
– Если от того, буду ли я соблюдать наши свадебные клятвы, зависит жизнь невинного человека – то к демонам их! – Итер едва приподнялась, отвоевывая себе кусочек пространства.
– Вот как значит, – спокойно отреагировал Воргери, опустив взгляд куда-то в себя.
– Да. – С вызовом ответила она мужу.
Воргери склонил голову и прищурился; черты лица его заострились, губы сжались в тонкую линию, растрепанные волосы добавляли демона в его вид, не внушавший ни капли мирных мыслей и побуждений.
Холод был готов атаковать в любую секунду.
– За неповиновение следует наказание.
Теперь очередь Итер с прищуром смотреть на мужа.
– И что? – спросила она. – Прикажешь привязать к столбу и высечь, как в старые времена?
Она играла с огнем. Итер чувствовала, как помещение заполняется слабыми всполохами магии, которая выплескивалась из чана гнева. И Итер это нравилось – нравилось ощущать это шипение боевой магии.
– Обойдемся без этого, – ответил Воргери. Он вытащил из петель ремень и жестом пригласил Итер к себе.
Так быстро сдаваться она не собиралась. Итер оскалилась и бросилась вперед.
Нет, это была не его жена – это был самый настоящий демон, который отвесил Воргери несколько добротных ударов. Она в выигрыше только из-за стремительности и хаотичности действий, не иначе. Хотя прямого магического воздействия не было, воздух все равно искрился и сыпал то ли снегом, то ли льдом.
Воргери был выше, сильнее, и опыта в заваливании людей с целью предотвращения дальнейших претензий у него было больше. Он поймал ее, но укротить не смог – Итер извернулась и укусила. Почувствовав кровь на губах, она улыбнулась, а Воргери взглянул на рану и выпустил магию.
Итер вжало в стену до хруста ребер. Нет, это был лед. Это он скрипел, ломался и стонал, выдерживая все удары и защищая стихийницу.
Его сил не хватило, и пришлось отступать. Воргери вырвал из камина пламя как последнее оружие. Итер отпрыгнула, схватив валявшийся на полу подсвечник, и ударила. Сначала в нос, чтобы полностью дезориентировать жертву, а затем – между ног.
Спорить дальше Воргери был бессилен. Он гневно выругался и опустился на пол. Итер глубоко дышала и оттаивать не собиралась.
На шум и искры магии по всему дому прибежал сначала Олин, а затем Хаберт.
– О, боги…
На утро следующего дня Итер велела мальчишке поймать крысу. Дала ему медяник, прошелестела ладонью по растрепанным волосам и отправила восвояси.
В покои Воргери она вошла, держа пищащее животное в руках. Села подле мужа на кровати и взяла его за руку. Он молчал; просто смотрел, как темно-синие нити боли покидают его тело и щупальцами обвивают крысу.
Исцеляющая магия слабо пахла послегрозовым лесом.
– Мне стоит извиниться, – потупила взгляд Итер.
– Возможно.
Итер отпустила крысу, и та спешно скрылась из виду, утаскивая за собой тонкий шлейф боли, пронизывающей ее маленькое тело.
– Тобин сказал, что видел Овери – он играл в таверне на перекрестке. Попутно обсуждая твою благодетель.
Итер недовольно хмыкнула.
– У него погиб урожай потому, что он купил дешевые, но подгнившие семена. – Продолжал Воргери. – Его пятилетний сын смог засеять часть поля украденными у соседей.
– Деньги до хозяйства не дошли? – спросила Итер.
– Нет.
По лицу Итер прошелся гнев, но она быстро взяла его под контроль.
– Ты был прав. – Призналась Итер. – Мне не стоило этого делать.
– Стоило. – Опроверг он. – Просто сначала нужно было убедиться, что помощь твоя ему действительно требовалась.
– Ты голоден? – спросила Итер у пятилетнего мальчугана.
Она стояла в центре комнаты крестьянского дома, сложив руки на груди и не ощущая холода, который прорывался сквозь худые стены.
– Тебе не стоит меня бояться, Гратлай, – успокоила она мальчика. Он отшагнул, и сквозь разорванную одежду Итер заметила синяки. – Кто это сделал?
– Корова, Ваша Светлость. – Виновато склонил голову мальчик. – Как вдруг пнет меня, да ни за что. Просто так!
– Разумеется, – скептически заключила она. – Учитывай, что у вас ее нет. Знаешь ли ты, что в Аду делают со лжецами?
Мальчик отрицательно покачал головой. Итер ответила: – Им вырывают языки раскаленными щипцами. Целую вечность.
Слова о грядущем ужасе от герцогини, которая и сама слыла воплощением кошмара, произвели впечатление. Гратлай отбежал в дальний угол комнаты и в страхе закрыл себе руками рот.
– Я спрошу еще раз, Гратлай.
Ответ появился сам собой, когда стража втащила в дом отца мальчика – Овери.
– Госпожа! – тут же взмолился он. – Ваша милость не знает границ!
Мальчик тихими и быстрыми шагами переместился за спину Итер. Из двух кошмаров выбирай тот, который сильнее и страшнее. Гратлай боялся отца. Но герцогиню, с платья которой ледяными волнами скатывался иней, он боялся больше.
– Ты ошибаешься, – ответила она Овери. Итер кивнула капитану, и отца мальчика вывели на улицу. – Пойдем, Гратлай, – Итер привлекла его к себе, – покажу кое-что.
Кнут свистел, разрезая ночной воздух так же легко, как и спину Овери. Мальчик, увидев это, зажмурился и попытался убежать, скрыться в доме.
– Это закончится, как только ты того захочешь, – остановила его Итер.
Внутри него шла война. Из чувств, эмоций, разума и понимания. В его глазах все смешалось в единое пятно, и лишь суровое лицо герцогини оставалось четким и ясным – словно ледяной утес в ночи она спокойно взирала на происходящее.
Под ногами хрустел снег.
– Хватит! – выпалил мальчонка после десятого удара. Кнут остановился в ту же секунду. – Хватит, – голос рухнул, а из глаз полились слезы. – Я вас ненавижу! – гневно выкрикнул он, пиная кулаками замерзшую землю.
– Это пройдет. – Ответила Итер.
Гратлай ненавидел герцогиню всем сердцем. За то, что она ворвалась в его жизнь и нарушила привычный ход вещей. За то, что спасла его от побоев и унижений. За то, что явилась воплощением его мести отцу…
«Это моя вина», понял Гратлай. Это его молитвы призвали богиню мести с адским холодом за собой, которая одним присутствием заставляла могильный дух пробегаться по позвоночнику и вытаскивала всю боль, так тщательно скрываемую прежде.
Плакать он перестал.
Надо быть аккуратнее с молитвами – их могут услышать не те боги.
Герцогиня усадила Гратлая в седло и повезла прочь; стража последовала за ней. Слезы падали на холодную землю.
Герцог Штормового Предела с видом верховного судьи небес сидел на ступенях замка. На востоке занимался рассвет.
– Я жду объяснений, – сурово произнес Воргери, едва Итер спешилась.
– Свои ошибки надо исправлять.
Воргери скептически изогнул бровь.
– Есть только два способа заставить людей подчиняться. Тебя они уважают, а меня пусть боятся.
– Тебя уже боятся, Итер! – выкрикнул он. – Ты живьем сожгла полсотни человек!
Стража покинула двор замка, оставив господ наедине и с их разногласиями; Ворас воспротивился и остался.
– Но все же нашелся тот, кто не испугался этого.
– Что ты с ним сделала?
– Только то, что позволил его сын.
Воргери поднял взгляд на мальчика, все еще сидящего на лошади. Глаза его были красные от слез, а худые плечи нервно вздрагивали.
– Итер, – ошарашено произнес Воргери, – что с тобой произошло? В Криретоне ты была другой.
– Что произошло? – повторила Итер, едва склонив голову и взирая на Воргери ледяным взглядом. – Хочешь знать, что произошло?! Ты! – она подошла ближе. – Ты, Воргери! Это ты оставил Дивалор без защиты! Это из-за тебя одиннадцати слугам пришлось умереть! Из-за тебя мне пришлось пойти к нему!
Итер внезапно умолкла. Порыв ледяного ветра обрушился на них. Ворас нервно заржал, а мальчик на нем вцепился в седло.
Ледяная магия Итер пробивала все защитные барьеры Воргери, погребая его под слоями боли, холода и темноты.
– Все те жертвы – на моей совести. Все до единой. – Сказала Итер, сжав кулаки. – Но моя жертва – на твоей.
Она была напряжена. Натянута до предела. Кожа ее покрылась сталью, внутри – лед и ничего более. Дыхание ровное, глубокое, мощное. Как на пороге той комнаты.
– И я об этом сожалею, Итер.
– Сожаления не достаточно. Твоих извинений не достаточно. Произошедшее той ночью не сможет исправить ни одно извинение!
– Так расскажи мне! – умолял он. – Расскажи мне, что тебе пришлось пережить – и я смогу помочь.
– Не сможешь! – выкрикнула она, едва не сбив Воргери с ног вихрем снега.
Тучи чернели, надвигался шторм.
– Может в этом и моя вина, – Воргери повышал голос, чтобы перекричать свист ветра в ушах, – но знаешь, почему я покинул Дивалор? Я пытался заслужить твое внимание!
Очередь Воргери; его магия сверкала молниями и пробивала лед. Ворас поднялся на дыбы и вместе с мальчишкой понесся прочь.
– Ты вышла за меня не по приказу отца – это был твой выбор! И я знаю, что причина, которую ты ему сказала, была ложью. Каковы твои истинные мотивы, Итер?!
Они стояли друг напротив друг, вперив гневный взгляд в глаза другого и желая уничтожить противника. Темное серое небо над их головами рассекали молнии, воздух искрился магией, маленькие льдинки резали легкие, а ветер сбивал с ног.
Итер не моргала. Холод струился по ней, обволакивал и согревал, заставлял чувствовать себя живой.
– Могу задать тот же вопрос. – Отвечала Итер. – Вряд ли мое приданое было достаточно привлекательным для тебя. Так почему же ты не отклонил предложение моего отца?!
– Потому что я влюбился в тебя! – выпалил Воргери.
Ледяной ветер стих на мгновение; Итер рассеянно заморгала и отступила.
– Это тебя не оправдывает. – Прошипела она. – Та ночь, и все это, – она обвела рукой облако холода вокруг себя, – лишь твоя вина. И ничья более. Она была заперта, Воргери, а ты выпустил ее на свободу.
Итер быстрым шагом уходила прочь. Воргери попытался ее остановить, но получил ком снега в грудь и был грубо протесан по земле.
Шторм бушевал два дня. Дивалор выстоял.