Тата болела. Лежала, грустная, в кровати, чихала, кашляла и сбивала субтропическую температуру. Крокодил Валера её очень жалел и называл бедняжечкой. А чтобы как-то развеселить, рассказывал разные истории. Ну, например, говорил: «Бывало, заболеет какая-нибудь девочка, а я ей лекарство в постель принесу». «Какая девочка?» - не спрашивала Тата. А Валера продолжал её веселить: « Бывало, и завтрак в постель принесу, и какаву». «Кому?» - опять не спрашивала Тата и долго-долго смотрела наверх, запрокинув голову. «Что ты там увидела?» - не интересовался Валера. А Тата ему не объясняла, что, когда смотришь наверх, слёзки не выкатываются и никто-никто не заметит, как ты плачешь. Хороший способ. Проверенный. А крокодил Валера, ободрённый Татиным внимательным молчанием, продолжал: « А больше всего я люблю проснуться, позвать какую-нибудь девочку на кухню и вместе готовить завтрак, смеясь над чем-нибудь очень весёлым. А тебе могу принести блокнотик или книжечку, если захочешь».
Тата встала, подождала, пока комната перестанет кружиться вокруг неё, как каруселька, надела тапочки с помпончиками и медленно пошла. «Ты куда?» - спросил Валера. «Я сейчас» - ответила Тата. Пришла с потёртым сундучком. «Что это?» - спросил Валера. «Мои воспоминания, - тихо ответила Тата. – Вот смотри. Этот крокодил, когда я расстраивалась, без спросу брал меня на ручки, носил под пальмами и грустно просил прощения за то, что не может меня разлюбить. Любит и любит. Всю свою крокодильскую жизнь. А я ещё больше расстраивалась, плакала и просила меня разлюбить вот прямо сейчас, срочно. И очень переживала, что не могу залюбить его взаимно». «Какой крокодил?» - шёпотом спросил Валера и зачем-то сел на табуреточку. Тата не ответила и продолжала: «А вот этот крокодил, бывало, ждёт меня из дальних странствий, скучает и в каждой комнате букетики расставляет. Вот прямо в каждой-каждой, чтобы куда я не зашла – везде радость и лепесточки. А когда я лежала у Айболита в домике, приносил игрушечных ёжиков и собачек. И тихонько клал на подушку. Чтобы я проснулась и забыла про больно». «Какой крокодил?» - опять спросил Валера немного погромче. И потёр странно защипавший правый глаз. «А вот этот крокодил, - не слышала его Тата, - бывало, попросит зажмуриться, а потом как достанет из-за пазухи розу, а на улице мороз и ужас снежный. И скажет: малыш, ты только улыбайся. Всегда».
«Хватит! Хватит! – закричал Валера и даже не пытался поднимать голову, чтобы слёзы передумали литься обидными потоками. - Зачем ты мне всё это рассказываешь, жестокая девочка?!» «Чтобы ты понял одну очень простую вещь. Когда у тебя есть девочка, то самые страшные сказки, которые ты ей рассказываешь, всегда начинаются со слов «бывало» и «обычно я люблю вот так». Она, эта твоя девочка, должна чувствовать себя первой и единственной. Самой-самой. Каких у тебя до неё не было никогда. И свой самый весёлый завтрак ты должен приготовить с ней».
Тата не знала, понял ли её Валера. Но она не могла не рассказать своему Крокодилу, ЧТО может заставить её замолчать. Потому что Валера ей как-то сказал: «Разговаривать надо всегда. Даже когда ты со мной поссорилась, а я ещё об этом не догадался».