(сказка для взрослых и подростков)
Мирно спит хуторок в лесу - затерялся средь сосен и ёлок. Рядом бежит просёлочная дорога, а за нею виднеется лужайка, заросшая полевыми травами и цветами. На хуторе всего одна бревенчатая изба, окружённая старательно возделанным огородом с ровными грядками овощей и с теплицей.
Дорога, словно Граница между двумя государствами, отделяет прибранный огород от давно некошеного, неопрятного луга. Со стороны лужайки вдоль дороги тянется неглубокая канава. Жители огорода, культурные овощи, называют свою территорию – «Грядландия», для краткости «Грядки», а дикие травы гордо именуют свою луговую сторону: «Канавские острова», в простонародье – «Канавы».
С приходом утра, из-за деревьев показался краешек солнца, лучами раздвинул завесу ночных сумерек и залил золотисто-багряным светом Канавы, Грядки и Границу.
- Хороший нынче будет денёк у нас на Канавах, - потянулась луговая Повилика и нежно обвилась вокруг стебля высокого Пустырника, - кончай ночевать, проспишь всё самое интересное!
- Да, что тут интересного, каждый день одни и те же физиономии, – заворчал Пустырник, - я ещё понимаю, Иван-чай, этот хоть такой же высокий, как я, и смотреть на него приятно: всегда рядом, весь в цветах и мёдом пахнет. Мята полевая тоже ничего, на меня внешне похожа. Правда, ростом не вышла, мелковата и зубным порошком от неё несёт. А так, и цветёт, как я и в лужи смотрится, как я и на ветру вертится, как я. Ещё уважаю Лопуха с Чертополохом, они - высокие и мощные. Я их даже с легонца побаиваюсь: такие рядом вырастут - всю воду из-под ног высосут, а лопух, так и от солнца загородит. А эти: Крапива, Мать-и-мачеха с Одуванчиком, Клевер, Пижма, Сурепка, да Кашка - сплошь сорная трава! Только под ногами путаются!
- Дорогой, ты недооцениваешь Крапиву! Она – чудо, какое растение: темпераментная, жгучая, а какой у неё насыщенный зелёный цвет, сколько в ней силы, активности, желания занять, как можно больше места!
- То-то и оно, куда ни глянь, на самых хороших местах, где землица мягкая да питательная, крапивища укрепилась. Мало ей места у дороги, так она норовит и нас из канавы вытеснить. Только, кто ей даст, меня так просто с места не сдвинешь, да я и сам кого хочешь, выживу. Посмотри, сколько пустырника растёт в нашем захолустье, вдоль границы и по всему лугу!
- Видишь, и ты ещё на крапиву обижаешься. А чем тебе Мать-и-мачеха с Одуванчиком не угодили? Мать-и-мачеха каждую весну первая зацветает, только-только снег сойдёт, а она уже золотыми глазками подмигивает, будто говорит: «Весна пришла, пора, друзья, на свет вылезать, стебельки и листочки солнечным лучам подставлять, силу копить». И так это радостно на душе становится, думаешь: «Вот, мой Пустырник выйдет на свет божий, к солнцу подтянется, и я из земли поднимусь, обниму его крепко, и заживём мы с ним, как прошлым летом, в полном согласии»!
- Ты, и, правда, обо мне даже под снегом думаешь?!
- А как же? Я без тебя жить не могу: в моём тонком стебельке силёнок не хватает, чтобы до света дотянуться. А ты всегда готов подставить своё крепкое мужское плечо!
- Да я, да за такие слова, - растрогался Пустырник, - готов даже с этим задавакой, Одуванчиком, примириться. Он сразу за Мать-и-мачехой появляется, да в таком количестве, что, куда ни плюнь, там Одуванчик сидит, головёнкой вслед за солнцем крутит, всем понравиться норовит. Только и слышно со всех сторон, что и "золотой" он и "медовенький", и первый красавчик на Канавах. А этот красавчик не прост, ох, как не прост - только отцветёт, весь луг пушистым семенем засыплет, чтоб на следующую весну ещё больше одуванчиков выскочило. Тогда уж совсем от него житья никому не будет!
- Зря ты, так! Одуванчик, конечно, любит принарядиться и прихвастнуть, но это он для пчёл старается, а в душе - простой и общительный малый. Пчёлы, между прочим, к нему первому летят, и мёд от него получается ароматный, прозрачный и с горчинкой.
- Может, скажешь, что и Сурепка медоточивая девчонка?! Да этот сорняк из-за каждой травины выглядывает: мелкий, жёлтый и наглый!
- Да, Сурепка тоже медонос, и не наглый, а живучий. За Границей, в Грядландии, её даже специально выращивают, чтобы пчёлам было, где пыльцу и нектар собирать. А уж, Клевер, какой сладкий! Его вместе с культурным горохом, для пчёл культивируют. А сено из него получается просто объедение, коровы готовы за него всё молоко отдать!
- Ой, «куль-ти-ви-руют»! Раз уж ты такая умная и такие мудрёные слова знаешь, скажи, чем Пижма и Кашка славятся?
- И скажу! У нас на Канавах Пижмы столько, что её можно в промышленных масштабах заготавливать и лекарства из неё делать. Она сердечникам очень полезна.
- И откуда ты всё это знаешь, университетов, вроде бы, не кончала!
- У нас тут один университет - луговой: травы круглый день между собой шепчутся, новости друг другу передают, а вестник-ветер разносит их по все округе. Я же, всегда на самом ветру, как антенна у твоей головушки качаюсь, слушаю, да на ус мотаю. Вот, недавно от белой Кашки узнала, что Пижма о своей красоте и пользе думает.
- Это, такая длинная, тощая и в жёлтой шляпке, да?
- Скажешь тоже! Пижма - красавица! Высокая, стройная, жёлтые цветочки на корзинки похожи и собраны в пучок. У неё ещё фишка такая есть - пахнет приятно, но резко, поэтому её все насекомые боятся, даже комары, а уж про бабочек и мух я не говорю. А ещё у неё листочки на рябиновые листья похожи, за это её «дикой рябинкой» называют, и она этим очень гордится: не каждую травку с деревом сравнивают! Ну, а Кашку ты, конечно, знаешь, вон она рядом с Сурепкой стоит – невысокая такая, стебелёк прямой, листочки почти, как у Пижмы, только мелкие и тонкие, а вверху соцветие белых или розовых цветков, на щиток похожее.
- Да, Кашку я знаю, мне её скромность и тихий голос нравятся, она никуда не лезет, на чужую территорию не претендует, и нос в чужие дела не суёт.
- Она ещё людям животы лечит - клад, а не травка!
- Добрая ты, Повилика, все у тебя красивые да полезные, а что же ты
о себе ничего не расскажешь, или это секрет?
- Не люблю о себе рассказывать. Я - незаметная, всегда в чьей-нибудь тени живу. В твоей, например...
В этот момент солнышко окончательно встало и осветило оба растительных государства и Границу. Тут же все травки повернулись лицом к Грядкам и с завистью вздохнули, а Пустырник проворчал:
- Живут же некоторые! Вы только посмотрите на Грядки, какой порядок, уют и благоденствие! Морковки в земле сидят стройными рядами, только верхушки краснеют да листочки кудрявыми хохолками покачивают. Крутобокая Свёкла вся в соку, даже зелёные листья бордовыми сосудами пронизаны. Красота - глаз не отвести! У Капусты нижние листья губой загнулись, верхние, как кулачки, в кочаны туго свились, кажется, сейчас от сытости лопнут! Молодая картошечка окучена, в рыхлых бугорках, в тепле да на воздухе не по дням, а по часам наливается. Вечером всю эту братию навозным коктейлем подкормят, сверху из леечки освежат, прополют и за то, что быстро растут, по головке погладят! И будут они друг перед другом похваляться, кто самый съедобный да витаминный!
Развесистый Лопух, от негодования листьями всплеснул и воскликнул:
- Меня, хоть бы раз в жизни кто приласкал да покормил, я бы выше их забора вымахал! А тут только и слышишь: «лопоухий», «колючка», «весь свет загородил»! Между прочим, корни у меня не хуже картошки, даже слаще и более мучнистые, а молодые листья вместо салата можно употреблять.
- Да, да, - подтвердил Чертополох, - мы с Лопухом давние соседи, я всё про него знаю!
- Спасибо, дружище! Жаль, они о нас с тобой ничего не знают, и знать не хотят. А ведь ты тоже не лыком шит! С виду колючка колючкой, а известный медонос, из твоего нектара пчёлы самый вкусный мёд делают, - поблагодарил соседа Лопух, приосанился и продолжил, - эти иностранцы из Грядландии, страсть, какие заносчивые - сытый голодному не товарищ! Пожили бы, как мы, вместе с лягушками в канаве, по колено в стоячей воде, в голоде, в холоде и в обиде! Я сколько на Канавах живу, столько хочу за Границу перебраться, чтобы и у меня все удобства были и сытая жизнь. Почему их все знают и уважают, а нас никто не знает и не ценит? Мы тоже съедобные, мы тоже витаминные! Почему им всё, а нам ничего? А ведь мы здесь до этих окультуренных появились, сотни лет людей кормили, кто вершками, кто корешками, да ещё и лечили.
- Людское племя добра не помнит, - прошептала лекарственная Ромашка, которая жила у самой Границы, - мы им всегда себя целиком отдавали со всеми цветками, листьями и корнями, а они о нас и наших полезных свойствах нынче забыли, химией лечатся, а потом удивляются, почему она им мало помогает! Того не хотят понимать, что травы сами из Земли-матушки силы черпают, без посторонней помощи, а потому полны сил и здоровья, и другим исцеляться помогают! А химия, что - она из пробирки, чистая, но вредная, от одного помогает, а другое калечит!
Но её тихого голоса никто не услышал.
- Хотим за Границу, хотим, хотим! – хором кричали жители Канав и пытались подпрыгивать, да корни мешали.
А между тем, на Грядах митинговали культурные овощи. Морковка, Свёкла и Капуста смотрели со своих высоких грядок в сторону Канав, возбуждённо делились впечатлениями и обменивались мнениями.
- Ах, как надоело это однообразие, – ворчала самая крупная и толстая Морковь, - утром поливка, перед обедом прополка, вечером подкормка и снова поливка, и так без конца! Никто с нами не разговаривает, поощрений никаких. Изредка, хозяин доброе слово проронит, типа, «в этом году морковь будет хороша» и всё! А мог бы на конкурс красоты отправить, я от знакомой Петрушки слышала, что такие каждую осень в городах проводятся. - Тут она мечтательно закатила глаза и воскликнула, -ах, в городах! А здесь о наших качествах, вкусе и внешности – ни словечка! А ведь мы с вами, девочки, не только красавицы, но и полны витаминных соков, минералов и полезной клетчатки, да нам цены нет! Уж если по-настоящему не ценят, так пусть, хоть за нашим здоровьем лучше смотрят. Хозяин, видите ли, за всеми следить не успевает! Зато, с помидорами и огурцами в теплице болтает с утра до вечера. За мной, может, тоже особый присмотр нужен - лечение от серой гнили, нематоды и охрана от вредителей. На меня, сладкую, кто только не покушается - и голые слизни, и медведка, и морковная муха, и тля! А проволочник! Этот подлый вредитель всем овощам своими ходами корешки портит – мне, свёкле, картошке и даже капусте.
- Вот именно, - поддакнула Свёкла, - меня те же вредители мучают да ещё свекловичные мушки и блохи. Какая гадость эти блохи!
От возмущения она ещё больше покраснела и сердито проговорила:
- Ты, Морковка, ещё про мышей и кротов забыла, эти отпетые негодяи самые спелые и вкусные корни выбирают, подгрызут и бросят, а хозяин вместо того, чтобы с ними бороться, сердится. И эта невыносимая теснота! Прореживают нас с тобой, прореживают, а всё равно места мало. Вы только взгляните на Канавы, девочки, какой там простор, какие перспективы, так и хочется уехать туда, за Границу, чтобы хоть раз в жизни, выпрямиться, расправить плечи, полной грудью вдохнуть вольный воздух.
Капуста, которая славилась широтой политических взглядов и смелостью мысли, скрипнула тугими листьями и заявила:
- А мне в этой несносной Грядлашке неравенство надоело! Правду Морковка говорит, неженок, помидоров и огурцов, в теплице холят и лелеют, а нас, простаками считают, за второй сорт держат. На сквозняках, под дождём, под палящим солнцем морят! Я, может, тоже в теплице произрастать желаю! Вон, на Канавах - настоящая демократия, там все равны! Все братья и сёстры! Без теплиц, так все без теплиц! Как свободно они передвигаются по своей территории, растут, где хотят, дружат, с кем хотят, болтают, о чём хотят! Они могут критиковать, кого угодно, а мы? Попробуй что-нибудь этакое про хозяина сказать, живо поливать перестанет! Сделает вид, что забыл! А у них, представьте, вообще хозяина нет! Мне об этом один Хрен по секрету сказал, он у самого забора растёт и всё, что на Канавах происходит, своими глазами видит и своими ушами слышит. Оказывается, и заборов у них нет и запоров нет, вся трава целый день под ветреные песни западного ветерка танцует. Опять же у них весело - птички с утра до ночи поют, трава под ветреные песни западного ветерка танцует, и ни одного сумасшедшего Петуха во всей округе! А у нас Петух круглые сутки орёт, как подорванный. Говорит, что это - Рок, музыкальный стиль такой. Может быть и Рок, только ни слов, ни мелодии не разобрать. Скучно! И болезни меня мучают и вредители, не меньше, чем вас, девочки. Взять, хотя бы голых слизней, не заметит хозяин и к осени они мне все листья продырявят и запачкают, а я товарный вид потеряю. Муха капустная и бабочка капустница тоже по хозяйскому недосмотру надо мной издеваются. И вообще, хватит нам терпеть несправедливость и халатность, призываю всех собраться на митинг у забора на тему: «Долой неравенство, хозяина вон, овощам свободу выезда за Границу»!
- А не слишком ли радикально это звучит? Может, как-нибудь мягче тему сформулировать, типа: «Призовём хозяина к порядку, пусть он чаще ходит к нам на грядку!» - примирительно пискнул Горох.
- Неплохо! А сейчас-то, что делать будем? – настаивала на немедленных переменах Свёкла.
- Эврика! Придумала! – воскликнула Морковка. - У многих наших по ту сторону Границы родственники есть. У меня – Морковник, высокий, красивый, морковным парфюмом от него пахнет. Правда, на этом сходство и кончается. У Гороха родственник – Мышиный горошек, мелкий, усатый, стручки с горошинками крошечные, смешные, но совсем неглупый парнишка и приветливый такой. Он, как наш Горох, с друзьями и родными всё время обнимается. Сурепка – дальняя родня нашей красавицы Репы. Вон, сколько своих у нас за Границей. В солнечный денёк, да у забора мы можем с ними о встрече договориться, а там и до обмена специалистами и до взаимных туристических поездок недалеко...
Картошка лениво слушала эти разговоры, удовлетворённо дремала и никому не завидовала. Про неё Свёкла сплетничала, что, дескать, она деревенщина, и таких слов, как демократия, свобода и равенство, не знает, а потому с неё и взятки гладки. Ошиблась, матушка! Картошка потому молчит, что знает - её-то клубни находятся в дальнем зарубежье, за Океаном. И она может не то, что на Канавы, а в Америку спокойно уехать. Только это ни к чему, ей и здесь хорошо.
Помидоры с огурцами на болтовню «простых» овощей не реагировали, гордились своим иностранным происхождением, они тоже приехали сюда из дальних стран, хоть и давно это было. Но им часто снилась Родина: Помидорам – жаркая Южная Америка, а огурцам – не менее жаркая Индия.
Однако до переговоров, обмена специалистами и взаимных туров так дело и не дошло: вечером притащилась к ним с севера толстая сизая Туча и пролилась на землю шумным ливнем. По обе стороны Границы все затихли и уснули. Овеянные золотыми снами, счастливые травы видели себя на грядках, сытыми, ухоженными и нарядными, а овощи во сне резвились в поле на свободе, танцевали и пели вместе со свежим ветром. А их хозяин, во сне, стоял на коленях посреди этой весёлой толпы и умолял вернуться, обещая всё простить и всех поселить в теплицы.
Похудевшая туча улыбалась и думала: «Вот, глупые растения! Кому завидуют, о чём мечтают?! Ведь всем известно, что там хорошо, где нас нет! И кому же, как не растениям знать, что Хрен Редьки не слаще!»
И поплыла она в сторону дальнего озера, влагой напитаться, может, ещё кому-нибудь помощь понадобится...
Тут и сказке конец, а кто слушал, молодец!
11.04.2017