За гранью. Глава 1

Владислав Витальевич Белов
     – Здравствуйте! – промолвила Елена, переступая порог камеры следственного  изолятора.
     В нос ударил кисловатый запах потных тел, а плохое освещение заставило сощуриться, чтобы осмотреться. Сзади её подтолкнула сопровождающая – высокая женщина в военной форме. Заключённые при виде начальства разом поднялись и уставились на новенькую.
     – Ещё привели, – послышался недовольный голос.
     – Да у нас итак уже под завязку! – крикнул кто-то с задних рядов.
     Камера недовольно загудела.
     – Молчать! Это ты там, Ершова, рот разеваешь?
     Наступила тишина: зэчки хорошо знали крутой нрав дежурного помощника начальника СИЗО.
     – Смотрящая! Принимай под свою команду. Объяснишь – что к чему. Слыхала?
     Из-за стола, на котором расположились алюминиевые кружки, несколько кусков чёрного хлеба да лист бумаги, накрытый обгрызенным карандашом, вышла коренастая женщина в тёмной юбке. Над юбкой громоздились тяжёлые груди, обтянутые розовым бюстгальтером.
     – Я всё сделаю, Мария Николаевна. Объясню. Не волнуйтесь.
     – А я и не волнуюсь, – басисто расхохоталась женщина в военном.
     Елена только сейчас заметила, что изо рта её попутчицы  потянуло водочным перегаром. Сопровождающая явно была «на взводе».
     Взгляд дежурной упёрся в стол.               
     – Почему не убрано? Чифирите?
     – Это фруктовый сок, Мария Николаевна. Кондрашова получила посылку.
     – Ну-ка, дай сюда.               
     Когда кружка оказалась в руке, проверяющая понюхала содержимое, продолжая исподлобья наблюдать за арестантками.               
     – Дерьмо! – выплеснула она остатки сока на пол. – Стол убрать. И чтобы у вас здесь был порядок!                               
     Затем ещё раз окинула цепким взглядом камеру, повернулась и направилась к железной двери, которая потом с грохотом захлопнулась за ней.
     – Эй, ты! Подойди сюда, – позвала смотрящая новую заключённую, продолжавшую стоять с сумкой и постельными принадлежностями.      
     Елена приблизилась к столу.
     – Курить есть?
     – Я не курящая.
     Кто-то из женщин чертыхнулся.
     – А чай!
     – Какой чай?
     – Обычный чёрный чай! – хрипло пробубнила худая женщина с жёлтым лицом.
     – Ах, чай! Чай есть…  В сумке.
     – Сколько?
     – Что сколько?
     – Пачек, пачек... тебе говорят.
     – Давай вынимай! –  загудели остальные.
     Елена поставила сумку на стол и вынула из неё три пачки чая.
     – Зинаида! Делай кипяток, – тут же приказала смотрящая женщине с жёлтым лицом.
     – Ну, а ты кто будешь? – обратилась она к Елене. – Как зовут? За что к нам пожаловала?
     Елена оглянулась по сторонам, натыкаясь на любопытные взгляды.
     – Зовут Елена Завьялова... Подозревают в убийстве, – нерешительно и тихо добавила она.               
     – Кого убила? Никак мужика своего?
     Глаза Елены стали влажными от слёз. Она вытащила платок, поднесла к лицу.
     – Так кого же ты убила? – послышался писклявый голос с другого конца стола.
     Елена заплакала навзрыд, и её платок тут же превратился в маленький комочек.
     – Я не убивала, – наконец ответила она, безнадёжно махнув рукой.
     – Закипело, Вера!
     – Какую статью шьют, милочка? – продолжила допытываться смотрящая.
     – Сто пятую.               
     При этих словах некоторые зечки повернули головы и с интересом стали рассматривать новенькую.
     – Та-ак... Статья серьёзная! Раньше за неё расстрел давали. Убийство при отягчающих обстоятельствах. Вот как, девоньки! – обратилась смотрящая ко всем и многозначительно подняла указательный палец.
     – Вера! Заварка готова. Разливать?
     – Разливай, разливай...  Сейчас эту залётную устрою и приду к вам. Да смотри, чтоб всем поровну было! Пошли, – потянула она за рукав Елену.
     В самом конце двухъярусных кроватей смотрящая остановилась и указала наверх:   
     – Вот твоё место. Здесь туалет, за стенкой. Вон – раковина. Подъём – в шесть утра. Днём – прогулка во дворе. Один час. Отбой – в десять ноль-ноль. Что будет неясно, спрашивай. Здесь я – за старшую. Зовут Вера Николаевна. Можно просто – Вера. За чай не переживай. Вернём, как только кому-нибудь из нас пришлют. Устраивайся и подходи к столу. Познакомишься с остальными.               
     – Можно я здесь останусь. Устала. Да и чай сегодня два раза пила.
     – Как хочешь! Только я бы на твоём месте нос не воротила. У нас всё общее: и еда, и лиха беда... – с этими словами смотрящая удалилась к столу.
     Елена принялась раскладывать вещи, заметив рядом с двухъярусной кроватью пустую тумбочку и свободную вешалку для верхней одежды. Она переоделась в домашний халат, надела тапочки и начала застилать постель. Закончив, стала искать, куда бы присесть, но ничего не обнаружила и села на чью-то нижнюю кровать. За столом продолжалось чаепитие. Было слышно, как женщины обсуждали кого-то. Елена прислушалась – говорили о ней.
     Но постепенно она отвлеклась, задумавшись, уставилась в одну точку, а её мысли унеслись в далёкое прошлое. Елена вспомнила, как много лет назад была подхвачена на руки мужем Андреем, прямо на парадных ступеньках загса. Одетая в белое свадебном платье, с развевающейся по ветру фатой и сопровождаемая дружком и дружкой она была усажена им в первую машину свадебного кортежа. По дорог шофёр часто сигналил останавливающимся на тротуаре прохожим, пожелавшим полюбоваться пышной свадебной процессией. Люди одобрительно улыбались, махали руками жениху и невесте. Давно это было, но запомнилось на всю жизнь! А потом родился Серёженька. Незабываемый день! Тогда из роддома Андрей уже нёс на руках их крошечного сына.
     Однако дальше, вместо продолжения светлых воспоминаний, перед глазами Елены снова предстала страшная картина. Она увидела, как на полу прихожей её квартиры лежит окровавленное тело уже взрослого восемнадцатилетнего Серёжи. От боли он вцепился в рукоять ножа, торчащего из его груди. Открытые, полные какого-то детского изумления глаза как бы спрашивали: «Мама! За что?»
     «Не-ет! Это не я, – встряхнулась от наваждения Елена. – Это сделал другой! ЭТОТ ДРУГОЙ стоял сзади. ОН и вложил в мою руку кухонный нож! А я только хотела ударить Серёженьку по щеке. Но ТОТ направил нож прямо ему в сердце!»
     За столом раздался смех: две зечки, окружённые толпой болельщиков, играли в шашки.
     – Ходи, Натаха! Профукала, – раздался довольный голос одной из них.
     – Да подожди! Дай подумать.
     – Думай, думай, Ломоносов. Играем-то на интерес. Выкладывай мыло.
     – Да пошла ты...
     – Ходи, говорю, или я забираю мыло!
     – Да подавись ты им, шалава! Забирай.
     – Что! Я – шалава?! Да за эти слова ты мне сейчас ответишь...
     – Девочки! – послышался голос «смотрящей», которая лежала поверх заправленной кровати первого яруса. – Прекращайте. Не умеете себя вести – прекращайте играть. Вы слышите?
     – Слышим, слышим, – ответила недовольным голосом проигравшая и поднялась  из-за стола.
     – Ходить научись! – крикнула ей вдогонку новая обладательница мыла.
     Висевший на стене репродуктор заскрипел и хриплым голосом сообщил: «Граждане заключённые! До отбоя остался один час. Просим всех подготовиться ко сну и занять спальные места. Всякое передвижение без необходимой надобности после отбоя и до шести ноль-ноль запрещено. Нарушившие правило распорядка дня и ночи будут подвергнуты дисциплинарному наказанию».
     – Вот и дождались, – поднялась смотрящая. – Дежурная! Начинай уборку. Остальным готовиться ко сну.
     После её слов камера пришла в движение: одни бросились к раковине для мытья, другие – к туалету, остальные – стали расправлять постели. Дежурная, с совком в одной руке, подмела пол и, набрав в ведро воды, накинула тряпку на швабру. Возле туалета возникла ссора. Шустрая молодая женщина пыталась уговорить очередь пропустить её раньше.
     – Меньше чая надо было хлестать! – урезонивали её товарки.
     – Я и не хлестала. У меня заболевание такое –  по десять раз на день…
     – Да иди ты со своим заболеванием! – раздражённо возразила ей полная женщина. – Мы тут тоже все больные.
     – Что происходит? – подошла смотрящая. – Пропустите. Вы же знаете, что у неё насчёт этого дела не всё в порядке.
     Недовольная очередь пропустила больную.
     Елена продолжала сидеть и наблюдать непривычную для неё картину. Она даже не расправила постель.
     – Чего сидим? – послышался рядом голос смотрящей. – Второго приглашения не будет, а вот наказание – последует. Смотри у меня!
     Опомнившись, Елена встала и пошла к умывальнику занимать очередь.
     Раздался грохот открываемой двери.
     – Построиться от окна! – прокричал с порога громкий и злой женский голос.
     Дежурная, бросив швабру, принялась выстраивать заключённых. Затем подбежала  с докладом к женщине в военной форме, сзади которой стояли двое охранников.
     – Отставить! – приказала она дежурной. – Я сама.
     Елена сразу узнала свою сопровождающую. Только теперь она держала в руке  резиновую дубинку, легонько похлопывая ею по ладони другой руки.
     – Та-ак. Восемнадцать... – угрожающе сказала вошедшая, пройдя вдоль шеренги. – А где ещё одна гражданка?
     Дежурная сделала шаг вперёд.
     – Она уже здесь. Рядом со мной. Калинина Зоя Ивановна. Задержалась в туалете.
     – Так это ты, Калинина, любишь прятаться по туалетам от начальства?   
     Проверяющая подошла к опоздавшей и подняла концом дубинки её подбородок.
     – Мария Николаевна! Она больная по женским делам, – послышался голос
смотрящей.               
     – По каким это женским делам? Она опоздала на обход. Заключение врача, освобождающее больную от обхода на сегодняшний день, у неё имеется?
     – Нет.
     – Не-ет... Значит, налицо нарушение правил по содержанию заключённых.
     Все притихли в ожидании «вердикта».
     – Калинина! Отправишься на трое суток в карцер. О твоём нарушении будет составлен рапорт начальнику тюрьмы.
     Женщина хлопнула дубинкой по ладони, показывая, что разговор окончен, и направилась к двери камеры.
     – Специально обход раньше сделала. Чтобы подловить, – проворчал кто-то, когда прекратились металлические щелчки закрывающихся замков.
     – Калинина! – позвала смотрящая. – Подойди сюда.               
     Когда та приблизилась, Вера Николаевна стала негромко утешать:
     – Ну, чего ты сопли распустила? У тебя заключение врача есть? Есть. Оно освобождает от содержания в карцере. В крайнем случае, можно сходить на приём к начальнику. Хотя... потом она тебя заклюёт, – задумчиво добавила «смотрящая». –  Ладно. Иди. О нашем разговоре – никому. Свои же и выдадут.
     Замигал свет.               
     – Девочки! По кроватям.
     Через какое-то время мигание сменилось тусклым освещением. Наступил отбой. Забравшись в кровать во втором ярусе, Елена накрылась одеялом. Прямо над её головой горела тусклая лампочка. Ей уже приходилось спать при свете в камере временного содержания, но там не было двухъярусных кроватей. Кроме Елены в ней находилась всего одна молодая девица, которая постоянно нервно курила и молча ходила из угла в угол. Здесь же, в тюрьме, было намного хуже.
     Душный увлажнённый воздух скопился под потолком, лампа ночного освещения  раздражала и не давала заснуть. Тогда Елена откинула одеяло, повернулась на бок. Её взгляд упал на уже спящую соседку с красной повязкой на глазах. «И мне надо чем-нибудь завязывать...» – промелькнуло в голове, но перед глазами опять предстало окровавленное тело сына.
     На этот раз она услышала доходящий до визга крик его подруги и увидела её побледневшее, искажённое от страха лицо с круглыми, как у совы, глазами, застывшими в оцепенении. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом девушка сорвалась с места и с криками: «Помогите! Его убили!» – выскочила на лестничную площадку.
     А дальше... Дальше Елена хорошо помнила, что упала на колени рядом с
окровавленным телом сына. Из-под ножа тонкой струёй вырывалась алая кровь. Елена хотела вытащить его, но сын мёртвой хваткой вцепился в орудие убийства.
     На крики сбежались соседи. Один мужчина со словами «ты что делаешь, убийца!» отбросил её в сторону, и она упала на пол. Затем он заломили ей руки, связал и оставил лежать на полу лицом вниз. Кто-то уже орал в телефонную трубку, висящую в прихожей:
     – Скорая! Скорая! Здесь убили человека...
     Приехала скорая, и сразу же – милиция. Елена почувствовала, как  на руках защёлкнулись наручники.               
     ...Она очнулась от воспоминаний: кто-то зашлёпал тапочками, направляясь в туалет. Это была Калинина. За ней потянулись через какие-то промежутки и остальные. «Надо спать», – подумала  Елена и провалилась в глубокий сон.
    Через небольшой, как ей показалось, промежуток времени по радио объявили утренний подъём. Теперь она сама, не дожидаясь замечания, заняла очереди в туалет, к умывальнику, к бачку с водой и старательно заправила кровать.
     – Кто сегодня дежурит? – послышался командирский голос Веры Николаевны.
     – Наташка Зенькова, – ответила желтолицая, наверное, считавшаяся помощницей смотрящей.
     – Где Зенькова? Ну-ка иди сюда.
     Подлетела молодая женщина с зубной щёткой во рту. На вопрос, почему она не занимается уборкой, промямлила:
     – Мне никто не говорил, Вера.
     – Зина! В чём дело?
     – Как это не говорила? Ты что, шалава, в своём уме?! А список дежурства на моей кровати для чего висит? Надо было поинтересоваться…
     – Я его смотрела два дня назад, – выдернув щётку изо рта, стала пояснять
женщина. – Моё дежурство должно быть завтра. А сегодня по списку – Валька Громова.
     – Так я список тот вчера переделала! Смотреть надо. Калинина-то у нас
на больничном. Забыла?
     – Я про другой список не знала.
     – Так вот теперь знай! Подходи и смотри чаще.
     – Разобрались? – с иронией вмешалась Вера Николаевна. – Так. Зенькова, иди и начинай убирать.
     – А ты, Зина, теперь будешь лично мне сообщать фамилию дежурной и предупреждать остальных, кто следующий. Или тебе хочется самой поучаствовать в дежурстве?
     – Ладно, пугать, Вера. Пуганая я, – злобно ответила желтолицая и отошла в сторону.
     Через некоторое время в железной двери камеры откинулась небольшая прямоугольная заслонка, и раздался зычный голос полной женщины в белом халате:
     – Завтрак, девочки. Быстро подходим по одному.
     К окошку в двери сразу выстроилась очередь арестанток.
     – Баландёрша сегодня Соня, – передавали женщины по цепочке в конец очереди. – Она  может и лишнего подкинуть. Хорошая баба.               
     – Это у неё от настроения зависит, – ехидно и негромко заметила одна из них. – Как со своим мужиком не доспит, так и перестаёт докладывать лишнего.
     – Да брось ты, Шурка! Ты что там у них свечку по ночам держишь?
     Участвующие в пересудах женщины рассмеялись.
     К раздатчице без очереди подошла Вера Николаевна.
     – Слушай, Сонь, – тихо обратилась она, – маляву не передашь в пятьдесят пятую? Тут у нас залётная появилась. Хотелось бы узнать, что за птичка.
     – Ладно, давай. Баланды наложить?
     – Наложи, наложи, милая. А за маляву – сочтёмся.
     Вера Николаевна отошла от окошка с полной миской и кружкой.
     – Следующая! – скомандовала раздатчица.
     После завтрака начался утренний обход. На этот раз его проводила другая женщина в военной форме. В отличие от первой проверяющей она, зайдя в камеру, начала молча ждать окончания построения. У подошедшей  к ней дежурной негромко спросила:
     – Всё в порядке?
     – Да, гражданин помощник.
     – Хорошо. Встань в строй.
     Затем прошлась вдоль строя арестанток и вернулась на середину камеры.
     – Калинина Зоя Ивановна, – стала читать она, раскрыв синюю папку.
     – Я, – откликнулась названная.
     – До обеда вас вызовет замначальника СИЗО, Краснов Юрий Геннадиевич.
     – Завьялова Елена Павловна.
     Молчание.
     – Кто Завьялова?
     – Я! – опомнилась Елена.
     – Во-первых, советую ознакомиться с правилами поведения в СИЗО, чтобы знать о распорядке дня и ваших обязанностях, связанных с содержанием под стражей. Всё изложено на доске, прикреплённой на стене камеры.
     – Извините. Я обязательно это сделаю.
     – Во-вторых, гражданка Завьялова, до обеда у вас должна состояться встреча с адвокатом Козловым Владимиром Владимировичем. И в-третьих. Во второй половине дня  вас приглашает следователь Федосеев Николай Васильевич.
     – Нестерова Александра Дмитриевна...
     Дальше Елена уже не слушала: её мысли сосредоточились на предстоящих встречах с адвокатом и следователем. После ухода проверяющей она уселась за стол и стала со страхом ждать вызова.


http://proza.ru/2017/04/14/117