Исключительно малохудожественное произведение со случайными совпадениями.
Эрик проходил мимо своего старого дома и увидел, что суки срыли бульдозером загадку его детства. По инерции он считал, что она охраняется Государством. Во дворе его дома была горушка с куском известняковой стены. Зимой на ней заливали дорожку водой и катались. Однажды подростком со товарищи он откопал известняковый свод на ее вершине, за что все понесли суровое наказание. Откопанный лаз засыпали. Им объяснили, что это остатки Немецкого подворья, которые историки раскопают и обязательно восстановят, как и церкви Пскова. Эрик сорок лет ждал этого момента, …а ее суки срыли.
Было как-то противно. Эрик покопался в инете. Оказалось, домик, примыкавший к горке, тоже был не простым. В центральной части Пскова дома часто стоят на средневековых фундаментах или даже стенах 15 - 16 века. Есть заброшенные подземелья и ходы. Таки в 15 веке Псков был побольше Москвы и, главное – каменным. С учетом подвальных помещений дом Бабининых сохранил два средневековых этажа. Его тоже срыли, выстроив на его месте муляж. Кто-то написал, что одну стенку оставили в качестве внутренней. Местные хранители памятников в интервью заявили, что под горушкой была свалка железобетонных блоков времен былых.
Эрик в заявлении прокурору, указал на то, что это – вранье, и даже приложил аэрофотоснимки 1934 года, где была эта горушка и в Пскове железобетонными блоками даже не пахло. Указал пару одноклассников копавших ее с ним, которые могут подтвердить факт наличия свода. На что прокуратура прислала ему заключение хранителей памятников с уже известной отмазой и ссылкой на свидетельства «старожилов», естественно, без фамилий. Жильцы до него уже боролись против строительства дома-урода в их уютном древнем дворе. Местная «Губерния» даже осветила начальный этап этой неравной борьбы. Но, ее продолжение после постройки дома, газету не заинтересовало. Круг замкнулся.
Эрик тихо скулил, глядя на ночь в окне.
Он знал историю города чуть больше остальных. Грезы о прошлом будоражили его воображение. Его город был соперником Москвы, который никогда об этом не догадывался. Размеров Пскова Москва достигла только в конце 16 века, когда вывезла из него почти всех ремесленников. В отличие от новгородского и казанского погрома этот погром прошел тихо и незаметно. Только в 1650м в городе вспыхнул бунт, но и его подавили не силой, а уговорами. Древние псковичи верили слову и крестному целованию. В 15м веке псковичи были лучшими европейскими гидростроителями – и даже по заданию патриарха Волхов мукомольной мельницей перекрыли! Себе каскады плотин построили, которые поражали невежественных поляков своим совершенством. В 16 веке Псков торговал в Европе замками – высокими технологиями того времени. Во время осады Баторием псковские пушки били на пару верст, в то время как европейцы стреляли не далее 600 метров. Иначе как тайными знаниями баллистики розмыслами Грозного это не объяснить.
Иоанн №4 был человеком загадочным. Традиционно о нем судят по отзывам его врагов, хоть ливонцев, хоть РПЦ, хоть проворовавшихся сподвижников. Прикурить государь дал и тем и другим. Лучше всего царя характеризует слоган – «один царь, одна вера, одна мера» и имя народное – «Грозный». Не «кровавый», не «плешивый», но – «Грозный»! «Одна вера» Грозного была такова, что, как писали иностранцы, православные и мусульмане в его войске отличались только тем, что у одних кафтан застегивался справа налево, а у других - слева направо. Введение ГОСТов, «одной меры», государственный и личный патронаж царя в технических вопросах сделали страну европейским техническим лидером. Россия побеждала не потому, что Ливонский Орден или Казанское ханство стали слабы. Россия стала сильна!
Первый русский инженерный корпус, созданный этим венценосным Инженером и философом, покрыт тайной. Но, редкие артефакты эпохи поражают. Царь-пушка, нарезное и казнозарядное оружие, печатные книги! Трудно представить, сколько людей, знаний, технологий было утрачено в годы Смуты. Инженер, человек – нежный, без государственной заботы в холодной русской земле долго не живет… И еще были химики!!! Лучшие пороха выделывали на русских пороховых заводах. Сам царь баловался и химией, и алхимией, и фармацевтикой. И покрывал дела нечестивые других, защищая от гнева РПЦ и сожжения в деревянных клетках за колдовство. А баловались этим многие. Все хотели получить философский камень, золото и вечную жизнь… Или, в крайнем случае, отравить модным ядом царя или царицу…
Погруженный во вселенскую скорбь о великом, но нереализованном, прошлом предков Эрик вывел первые слова. Увлекся и стал кропать…
Есть город в России не броский, не важный.
На серой равнине деревней лежит.
Когда то великий, когда то отважный
Царей поучал вечевой монолит.
Но, колокол спущен в сердцах маловеров.
И ропот народный давно позабыт.
Угрюмыми башнями сумрачных скверов
На граждан Империи Город глядит.
Он хмурится. Каменный бунт поднимает.
Могучими стенами память зовет.
Величием предков рабов укоряет.
И улицей каждой к храму ведет…
…Вдруг ему подумалось, а самое то, было заниматься в Пскове алхимией. Запад и собратья по цеху под боком. Людей умных и умелых вокруг - масса. Технологии тоже под боком или рядом. Город буквально в 30 верстах от Германии, Дании, Польши! А какое уютное место, псковский Немецкий двор!!! Дерптский епископ носа не сунет к русским, патриарх к немцам! Просто идеальное убежище для получения философского камня и золота из ртути! И эти суки все зарыли!!! А ведь могло быть золото!!! Правда, Эрик знал только один способ получения золота – на ускорителе. И то, в размерах позолоты. Этот факт приостановил накатывающую горечь возможной исторической утраты. Но, ненадолго.
Когда то в библиотеке овощной базы посланец завода на картошку познакомился с устройством простейшего ускорителя – бетатроном. Эрика там на время командировки приспособили к интеллектуальному труду – перемещению и учету книг. Такой ускоритель при желании можно было выковать, и даже воздух из керамики откачать. Хоть ртутным насосом (это, когда вместо поршня двигается столб ртути). Керамика в Пскове выделывалась хорошая, поливная… Вот запитать устройство было проблемно. Кроме молнии источника электричества не было. Но, ее напряжение на бетатроне надо было нормализовать. Впрочем, ряд высоковольтных шаров разрядников с различными зазорами, и сопротивлениями в цепи, вполне могли заменить высоковольтный стабилитрон и тоже прекрасно ковались! Могли! Могли его предки собрать ускоритель!
Правда, идея философского камня была европейской. Значит, должен быть след европейца! И не какого-нибудь бандита типа Штадена, а приличного ученого. Кроме Адама Олеария на ум ничего не приходило, но он появился слишком поздно - на закате псковского интеллектуального величия. И вообще, о его поездке в Псков в литературе просматривались только смутные намеки…
Эрик чокнулся с оконным стеклом стаканом и продолжил изучение мрака за окном.
В темноте вопроса было что-то жидо-массонское… Эрик это нутром чуял. Приятели, местные профессиональные патриоты и борцы с заговорами, Вайсман и Шпильман, научили его особой ментальной чуткости. Он даже стал меньше пить пиво с давним другом, и евреем по маме, Васей Сергеевым. Надо сказать, мама была странной. У нее было два пунктика. Она с детства называла Васю Давидом и постоянно напоминала, что, человек в СССР сам может выбрать себе имя. Когда вырастет. Другой постоянно муссируемой темой было превосходство брюнеток над блондинками. Василий при этом всегда страшно злился, и все его девушки были блондинками. Причем, скажем так, классическими. Он даже женился на блондинке, когда мама смирилась с вкусом сына и даже познакомила с чудесной белокурой и умной дальней родственницей. Вася был в полном восторге от удачного знакомства и сделал предложение. Правда через полгода выяснилось, что блондинка была крашеной, но это уже не имело значения. К этому моменту он не считал свою и мамину ошибку принципиальной. Потом нашлись родственники в Израиле, замаячил переезд, и мама стала уговаривать сына взять его девичье имя Давид и сложную фамилию жены, которую Эрик даже не запомнил. Дружба как то закончилась естественным образом, и Вася потерялся из виду не переименованным…
Пиво пролилось на подоконник и мысль мыслителя тягуче растеклась по древу.
Пришло в голову, что посещение Руси часто производило на немцев неизгладимое впечатление и движение рассудка. Олеарий женился, как и Вася! Причем, скоротечно и очень комфортно. Его избранница, Екатерина Мюллер, имела своими предками в том числе и русских, бежавших из Пскова в 1510м. Олеарий вместе с супругой полюбил русскую баню и квас, но, всегда патриотично подчеркивал, что русскую баню он принимает исключительно по лифляндски, а квас называл пивом. Впрочем, династические связи с немцами на всех уровнях были свойственны Пскову тех времен, и Твердила был уважаемым человеком, которому просто не повезло. Не в то время он открыл ворота города западным партнерам. Восточные корни фрау Мюллер местами были довольно загадочны и тянулись к псковским староверам, завязывая в хитрый узел, торговые дела, Немецкий двор, родину Гердта и убежденность РПЦ в жидовской ереси псковских старообрядцев.
Все эти подробности Эрик, узнал случайно. В начале 90х в городе пылали костры из книг. В основном, конечно, жгли заводские библиотеки. В костер на заводском дворе прозревшие и просветленные люди в первую очередь бросали описания остановленных автоматических линий, документацию на изделия, схемы коммуникаций завода, электроснабжения, теплотрасс… А потом в огонь летело все подряд, включая редкие книги по истории промышленности, градостроительства. Помещения библиотек сдавались в аренду под магазины, торговые офисы. Погрому подверглись и малые библиотеки города. Завод часто посылал его на вывоз макулатуры из этих заповедников проклятого советского прошлого. Так Эрик стал владельцем небольшой малотиражной библиотеки посвященной местной и неинтересной для великой РФ истории. Кстати, перебирая книги, он узнал, что в 1962м году, родился в городе с самым высоким качеством жизни по версии ЮНЕСКО. Этим городом был Псков! Книга потерялась при переездах, как и многие другие, позже в инете он этих сведений уже не нашел. Таким же образом он узнал, что емкости для вина покрывают клеем БФ. Много странных знаний оказалось тогда в его руках. В какой-то из технических библиотек ему попались несколько книг по истории алкоголя. Там и всплыли сведения о прошлом родни Екатерины Мюллер.
Родовое предание фрау гласило, что ее предки стали дружить семьями на базе интереса глав семейств к перегонке продуктов брожения. В те времена, как и в нынешние, это всегда предшествовало поискам философского камня. В подвалах Немецкого двора международные технологии дали чудесный результат – аква виту из русского хлеба. Результат стали вывозить к родственникам в Польшу, так как местные ретрограды, будь то РПЦ, администрация или граждане по интересам, время от времени объявляли питие злом и грабили непокорных. В клетках никого не жгли, головы не рубили, и эта просто гражданская позиция в летописи не вошла. Себеж был ближе к Магдебургскому праву, чем к православной совести. Там через родичей-староверов товар принимал уже совсем дальний родственник Яков Лейб. А вот, хлебную технологию передали в Польшу только сто лет спустя.
Кто кому не заплатил, или просто не закрыл дверь, осталось тайной. Донос всегда как снег на голову. Алхимиков повязали, помещения опечатали, провели изъятие и организовали дознание в лучших традициях средневековья. Каким образом у них оказалось золото, путем облучения на ускорителе или из польских шинков никого не интересовало. Результат был налицо, а все остальное было проклято, сожжено и закопано. Колдуны, они и есть колдуны. Золота оказалось маловато. Доносчик обещал больше. Поэтому учинили допрос с пристрастием.
И писано было в семейной хронике, что крепко стояли на своем предки: «Ничего не сказали о золоте, умолчали о том, где их родичи. Каждый хвастался тайнами дьявольскими, называя другого то неучем, то жидовином мерзким без разума. Поносили друг друга по всякому, по латыни, по русски, по гречески. Все просили, чтобы плетями высекли и изгнали из града обманщика, на противника взором указывая. Но, не стали их слушать епископы, ибо речи их были безумными, или тайны вещали ненужные. На костер их обоих отправили. Запалили немчина на береге по обычаю иноземному. Псковича запалили по местному на другом, под стенами у Троицы. Но, не стал дым идти в небо синее. Над рекою стелился Великою. Слился дым от костров во единое и туманом пошел в небо к Господу. И предстали на суд Бога Нашего мастера, как всегда, рука об руку…»
К концу своего посольства в России у Олеария скопилось достаточно царских «заграничных паспортов», с которыми он мог тихо и без опаски передвигаться по России. После удачного доноса на коллегу Отто Брюггемана , который стал подозревать ученого в делах далеких от цели посольства, Олеарий предпринял тайную поездку в Эстонию и посетил Псков. Что он сделал для семейного бизнеса, осталось неизвестным. Может - усовершенствовал перегонный куб, может - выгодно привез партию ртути. В любом случае, дела его после этой поездки пошли в гору. … А, Брюггеману отрубили голову…
Как-то проходя мимо мерзкого здания, занявшего двор его детства, Эрик поинтересовался у строителей, подводивших коммуникации, по поводу раскопок. Оказалось, что именно при них экскаватор проломил известняковый свод, скрывавшийся в его детской горке. Большую часть того, что потом оформили раскопками, сделали именно им. А, версия о железобетоне возникла после находки серого массивного каменного кольца обмотанного черной, кованной спиралью. Кто-то сказал, что это очень старая медь. Это было ошибкой. На следующий день стало ясно, что металл сдали. Шума поднимать не стали, просто записали, что в горке обнаружили свалку железобетонных блоков. Ему это рассказали из вторых рук, а когда ткнули в живого очевидца, тот неожиданно разорался и выгнал Эрика с частной собственности. … Наверняка,варвары уничтожили индуктор бетатрона подобно любому бесхозному трансформатору … и сдали медь…
Вселенская скорбь одолевала, и надо было, что-то делать. Было невыносимо больно за пропавшую славу первых русских физиков-ядерщиков и пионеров отечественной технологии аква виты.
Как всегда, после литра пиво стало горчить. Эрик заел последний стакан шоколадкой и принялся одолевать следующий литр вприкуску с медом. Какофония во рту гармонично дополнила процессы высокого мышления…
Бремя исторической тайны оказалось непосильным.
…Он выложил все это на городской сайт. Пришло облегчение. Писатель и патриот города забыл об этой истории. Все, точка. Жизнь обострилась в другом месте, и неприятная история канула в Лету. На полгода.
Через полгода Эрик снова обнаружил свою тему в инете. Надо сказать, что заметки сильно изменились. В них появились подробности, совпадающие с робкими догадками Эрика. Иногда, удивительно совпадающие. Зазвучали гневные интонации и упреки местным историкам. В городе началась непонятная движуха любителей древностей. Местных и приезжих. Магазинчик на Четырех Углах торгующий миноискателями стал неожиданно популярен. Всем хотелось знать, что лежит в земле. Потом этих саперов полиция отлавливала по всему кварталу. Чаще ловили в соседнем доме Батова. Он был древним и заброшенным. Кого-то отлавливали подальше, на фундаменте Никольского храма возле школы №7, кого то на перепадах высот разных улиц, сохранивших свои древние очертания.
И однажды утром пришло озарение. Там была лаборатория! Там было золото! Эти гады нашли его и спрятали концы!!!
От мысли трясти застройщиков по поводу найденного золота Эрик отказался сразу. Даже вопросов задавать не хотелось никаких. Наверняка, они были уважаемыми людьми и представляли опасность. Да и перекопали только половину Немецкого двора. Пространство рядом с фундаментом нового дома было не тронуто и это внушало надежду.
Лопата и миноискатель были куплены в магазине, счетчик Гейгера - у приятеля. Им можно было определить место ускорителя, до того как в него упрется лопата. Ближайший подкоп в подвалы Немецкого двора можно было провести из его старого дома. Четыре квадратных метра в подвале обошлись необычно дорого, но цель оправдывала величину затраченных средств. Дом его детства на Красноармейской наб стал странным. В нем все увлекались картофелеводством и торговлей овощами, поток людей с мешками в подвале не иссякал. Люди были аккуратными, никто не проронил ни одной картошины. И даже запаха не было. Однажды раздался звук похожий на отбойный молоток...
Эрик за две недели урывками успел выкопать яму глубиной в свой рост, когда на фасаде ненавистного многоэтажного сарая появилась трещина. Кирпичные дома хрупкие. Сказали, что-то там вода подмыла. …Грунты в зоне старого русла Мирожки всегда были сложные…