Порывы холодного ноябрьского ветра безуспешно пытались сорвать с флагштока, закрепленного на корпусе головного БТР-а, бело-сине-красное знамя и бросить его в свободный полет над унылым осенним пейзажем Северного Кавказа. Беспощадно колыхаемый на БТР-70 триколор резко диссонировал с полустершимися красными серпами и молотами на бортах машин шедшего позади сводного батальона танков Т-72А. Многое, почти все вокруг, несмотря на уже несколько лет назад свалившуюся как снег на голову свободу, было рудиментами безвозвратно ушедшей эпохи – и пейзаж с разбиваемой гусеницами сорока четырех-тонных боевых машин асфальтовой полосой, ровными рядами деревьев с четко выдержанными интервалами между ними на обочине, едва видимая символика на ревущих изношенными двигателями и лязгающих грязными гусеницами бронированных монстрах, наконец, сам стойкий запах пота внутри и люди, работавшие рычагами и приникшие к окулярам прицелов-дальномеров. Наследием тех лет являлась также ненависть, заставлявшая кулаки старшего лейтенанта сжиматься, пока не побелеют костяшки пальцев, при виде боевого танка, шедшего впереди.
«БПК! Заряд!» - едва слышно прошептал молодой офицер и представил себе дрожь танкового корпуса после выстрела орудия 2А46. Впрочем, эти ощущения он испытывал не так часто – вся подготовка его экипажа ограничивалась тремя тренировочными выстрелами по стационарной мишени. Просто у командования базирующейся в глубоком тылу бригады были другие приоритеты. И только доклады старших офицеров военного округа сообщали, в одинаковых, не меняющихся из года в год выражениях, что поставленные задачи по боевой и теоретической подготовке выполнены, потрачено одно и то же количество часов, что при стрельбах выпущено одно и то же число снарядов и что отклонения не превышали трех процентов. В точном соответствии с предписаниями вышестоящего командования.
Боевая готовность, который требовал пришедший ноябрьским вечером приказ, была не более чем фикцией. В лихорадочных и слишком часто тщетных попытках вернуть к жизни боевые машины, более десятилетия стоявшие без обслуживания, пришлось прибегнуть к техническому каннибализму – снимать детали с трех ржавевших в боксах танков, дабы один из них мог выехать наружу. Прошедшая несколько капремонтов старая техника спешно расконсервировывалась и отдавалась в распоряжение тут же собираемых экипажей – нервно хрустящих пальцами новобранцев, под ногтями которых еще оставалась грязь с многочисленных строек складов местных предпринимателей и офицерских дач. Горючего в распоряжении бригады оставалась не более трети от заявленного количества – остальное было распродано по цене на четверть ниже среднерыночной. С боеприпасами дело обстояло хуже всего – прибыль от их продажи трансформировалась в растущую жировую прослойку на теле старших офицеров, многие из которых в этом глубоком тылу довольно редко обращали внимание на свои почти голодавшие воинства в составе стремительно обнищавшей самой многочисленной на континенте армии. Продавалось оружие кому угодно, кто мог заплатить и забрать его, – начиная от уличных банд, устраивавших кровавые бани в спальных районах мегаполисов новенькими АК-74М, заканчивая теми, кого принуждать миру был направлен сводный батальон.
Командующего бригады, которому недавно исполнилось шестьдесят пять лет, его заместитель нашел в одной из элитных бань городка близ военной базы в окружении четырех проституток. И потратил несколько часов в попытках поставить генерала на ноги и одеть на него китель под аккомпанемент стихавших по мере того, как падала концентрация алкоголя в крови, смешков. В свои шестьдесят пять генерал считался молодым.
Тем временем вышла из строя последняя БМП-1 мотострелковой роты, сопровождавшей танки. Из десантного отделения машины с заглохшим двигателем высыпали пехотинцы в металлических касках, но приказ командира батальона был предельно четок – колонна должна продолжать движение. Теперь в одном строю с танками двигались всего несколько БТР-70. «Чертов сукин сын!» - выругался старший лейтенант, пристально вглядываясь в корпус машины и представляя выпущенный из его орудия «гвоздь», раздирающий тонкую кормовую броню. С трудом ему удалось унять готовое выскочить из груди сердце. В голове прочно поселилась тупая боль.
Хотя никто в точности и не представлял себе, что предстояло батальону в пункте назначения этой бешеной езды – настолько чуждо было все происходящее и настолько сильно разум отрицал единственное его логичное объяснение. Объяснение, к которому ни один не был готов.
Первые многоэтажные здания, встретившиеся на пути батальона, встретили младшего лейтенанта раскрытыми в беззвучном вопле зевами выбитых окон и оглушительной тишиной безлюдных улиц. Батальон не сбавляя скорости несся вглубь городской агломерации, в которой несколько лет назад проживало свыше миллиона жителей. Единственная карта, предоставленная в спешке собранному батальону, находилась у командира, и его голос, раздававшийся в наушнике, заставлял нервы командира звенеть, как натянутые гитарные струны. Кровь закипала от ненависти, не дававшей дышать и в судорогах сводящей пальцы. Гнев старшего лейтенанта распирал черепную коробку изнутри и достиг своего апогея, когда пространство в поле зрения танкового прицела озарила резкая вспышка. От попадания РПГ головной БТР превратился в огненный шар. Пламя мгновенно пожрало знамя молодого государства.
Происходящее одновременно казалось сошедшим с полотен Дали и страниц тактической методички по городскому бою – в зависимости от того, кто стал бы его свидетелем. Пространство расчертили инверсионные следы реактивных гранат, и следующий вторым в колонне танк резко развернуло – от попадания выбитые траки разлетелись стальными брызгами. Второе попадание окончательно обездвижило машину. Третий кумулятивный заряд проплавил многослойную броню и добрался до топливных баков. Тела танкистов мгновенно превратились в пар, а башня Т-72А взлетела на струе пламени, забившей из тела погибшего металлического организма.
Из-за казавшегося таким далеким поворота в конце улицы вылетела пылающая стрела, издали казавшаяся объятой пламенем огромной пчелой. Она с видимой неторопливостью, бросаемая из стороны в сторону, преодолела пространство улицы и ужалила ближайший танк. И машина, и рукотворное насекомое исчезли в одной ослепительной вспышке – противотанковая управляемая ракета «Конкурс» попала в цель.
Из нескольких БТР, оставшихся в составе колонные через верхние люки выскакивали мотострелки, приветствуемые характерным свистом залпов минометов 2Б12. Пехотинцы открыли бешеную стрельбу по верхним этажам окружающих зданий, темнеющим проемам выбитых окон и открытых дверей и просто в небо с яростью угодивших в капкан животных, когда ста двадцатимиллиметровые мины стали рваться вокруг них. Вылетающие из-за соседних зданий мины ударили с убийственной точностью, с каждым залпом разрывая в ошметки и кровавую пыль тела бестолково метающихся вокруг своих бронетранспортеров стрелков.
Батальон быстро умирал, а какофония гнева достигла в голове старшего лейтенанта зловещего крещендо. Перед глазами мелькали сцены, имевшие место много лет назад с участием его и нынешнего командира батальона, который безуспешно пытался отдавать команды, такие же бессмысленные, как и роковой бросок его батальона. Вставшее перед внутренним взором насмешливое лицо командира вернуло лейтенанту спокойствие и ясность и уняло дрожь в руках. Теперь, когда балансировал на грани полного уничтожения весь сводный батальон, он точно знал, что делать. Лейтенант откашлялся и спокойным голосом начал отдавать команды.
- Экипаж, внимание. Цель – танк. На ноль часов. Дистанция – двести пятьдесят. «Гвоздь», заря-я-яд!
- Товарищ командир, я не понима…
- Молчать, сержант! Заряд!!
- Е…е…есть заряд!
- Огонь!
Танк командира батальона резко развернулся, и снаряд, которые должен был попасть в тыльную часть башни, прошел мимо. Наушник разразился щедрой порцией командирской брани. Где-то далеко от попадания ракеты взорвался еще один Т-72А.
- Еще раз! Заряд!
- Есть заряд!
- Огонь!!
- Есть огонь!
На это раз снаряд прошел выше и снес пулемет НСВТ с крыши башни командирского танка. Уже окончательно развернувшись, боевая машина скрылась во дворе. Наступила радиомолчание – как надеялся старший лейтенант, командир батальона понял все. И принял дуэль.
Не считая их, в сводном батальоне остался всего один танк. Спустя секунду – ноль.
Лейтенант хранил ледяное спокойствие. Его танк остался на месте, пока с глухим стуком не сработал автомат заряжания. Он повернул башню на несколько градусов вправо, и на губах расплылась улыбка.
Не прошло и пяти ударов сердца, как командирский танк выехал вперед кормой из-за того же поворота. На Т-72А лейтенанта было направленно орудие, но он знал точно, что его враг не успеет.
- Огонь!
Попадание. Снаряд угодил точно под башню. Старший лейтенант торжествующе расхохотался.
- Победа!
Последнее, что он увидел – сразу три противотанковых ракеты, со спокойной неумолимостью летящие к его машине.