ОСКОЛКИ ЗЕРКАЛА
Утренний туалет занял сегодня времени гораздо меньше, чем это было обычно. Надо было спешить на планёрку в офис, где вершились большие дела, а времени уже не было. Дорогой друг, обещавший заглянуть на вечерний огонёк, не пришёл. Весь вечер прошёл в ожидании, и напряжение его росло по мере приближения ночи. Полночи прошло без сна. «Меня уже бросают», — думала Татьяна Викторовна, просто Танечка ещё пять лет тому назад, когда не было ещё этого офиса, ни крупного делового мира
и её во главе целого коллектива людей, людей деловых, решительных, не склонных к сантиментам. В зеркале на неё смотрела очень привлекательная, знающая себе цену женщина с решительным взглядом умных глаз, обрамлённых дорогими тенями, тенями, скрывающими морщинки от бессонной ночи. Немного вздёрнутый носик придавал какой-то шарм всему лицу, а чувственные губы, обильно тронутые модной помадой, вызывающе выделялись, обещая многое. Высокая открытая шея гордо несла голову с очаровательной причёской, современной и динамичной. Розовое ушко благосклонно приняло тонкий завиток, радуясь и играя с ним. Холёная рука более чем часто трогала небрежным жестом эту прядь, но она была упряма и снова не расставалась с розовым ушком. Татьяна Викторовна в сердцах, от обиды пустого
ожидания запустила в зеркальное лицо пенал помады. Зеркало, не ожидавшее этого всплеска отчаяния, раскололось на куски. Но странно! Каждый осколок хранил свою часть лица. Хозяйке лица, окончательно расстроившейся и понимающей, что не к доб-ру такая вот примета, убрать осколки с туалетного столика времени не оставалось, и они вдруг зашумели. Татьяна Викторовна осмотрелась, услышав непонятный шумок, решительно хлопнула входной дверью, заперла её на многочисленные замки и поспе-шила к машине. Шофёр Юрик, увидев шефа, невольно спросил:
— Татьяна Викторовна! Что случилось? На вас лица нет.
— Ты, Юрик, прав, — парировала бестактность шофёра Татьяна Викторовна, — оно осталось дома.
— Да-а-а?! — промолвил удивленный Юрик, включая двигатель машины. Модная тачка прытко влилась в поток машин.
Нос, глубоко втянув окружающий воздух, ещё полный аромата дорогих духов хозяйки, расширил ноздри, отчего стал решительным и важным. Ну точь-в-точь, когда Татьяна Викторовна приходила в волнение, бескомпромиссно требуя от подчинённых выполнять её волю. Тогда все понимали, даже без лишних слов, что лучше сразу исполнить. «Я главный, я крутой, я повелитель!» — воскликнул он и заносчиво посмотрел на осколки, где сейчас были его личные товарищи. Ярко очерченный рот с соб-лазнительными губами в модной помаде удивленно промолвил: «Это кто там вякает без просу? Тоже мне, флюгер. Держись по ветру, вот твоё место. Ну и что, что ты надо мной? Сопли ещё утри. Тоже мне, поглотитель "Шанели". Посмотрел бы я на тебя, если бы не мои требования. Имел бы ты эту атмосферу!» Нос молчал и только тяжело втягивал воздух обиды. «Я здесь главный. Благодаря мне движется всё вокруг. И хозяйка без меня — нема. Вот!» — продолжил своё утверждение рот. «Это я
высказываю всем и ваши желания. Так что, знайте своё место!» «Ты прав! Ох, как ты прав, неразборчивый, крикливый рот», — не выдержали глаза. Ресницы затрепетали, голубые тени посветлели и чудесные бездонные карие очи с гордостью метнули привычный оценочный взгляд, тот самый, что хозяйка, не скрывая интереса, испод-воль бросала на понравившихся ей молодых мужчин. «И что бы ты вещал, не видя я всего, особенно предметов так интересных, необходимых, нужных хозяйке? А что бы делал без меня нос? Мы до сих пор не поймём, зачем он? Может быть, только для того,
чтобы соваться куда не следует? Что часто он и делает, иногда получая за это. Правда, бывает, что он только один и расплачивается за всё. Нас всех уже нет, а остаётся он. Остаётся с носом! Не приведи нас, господи. Пусть хоть держит себя по ветру, и то хорошо. Об ярком, напыщенном рте вообще мы не говорим. Молчал бы он. Вот это было бы лучше. Так что, всем ясно, кто тут главный? Мы, глаза!». Всё слышавшее розовое ушко в обрамлении завитка насмешливо вздрогнуло, отчего завиток затрепетал, а оно поинтересовалось: «Кто это там нарушает тишину и спокойствие? Кто кичится своими ложными подвигами? Кто в раже не слышит голос истины? А? Ну что вы без меня, слышащего, всё понимающего. А какие ласковые слова приходится с удовольствием, и порой с наслаждением принимать. О! Хозяйка так любит, когда этих слов много. И благодаря мне... нам, ушам, ведёт себя сообразно с данной информацией. А что без нас на работе? Были бы успешны дела, если бы мы не доносили обо всех коллизиях? А любовный шепот? А как нас ласкает дорогой друг хозяйки, отчего она приходит в восторг? А? Мы главные, это однозначно».
Нежная шейка нервно вздрогнула. Мурашки побежали по ней.
«Что это они, — подумала она. — Я держу их всех вместе, я несу их.
Я их основание, опора, благополучие. Что они без меня? Пустое. Меня тоже ласкают, мной восторгаются, меня гладят. Правда, иногда дают по мне, но это можно перенести. Это отрезвляет. Неприятно, но что делать. Так устроен мир. Я, я за всех отдуваюсь. Я главная!»
Модная причёска встрепенулась, решительно разметала волосы под движением лёгкого порыва ветерка, откинулась со лба, потревожив завиток у ушка, и, снова вернувшись в обычное положение, подумала, что и она важна. Особенно днём, прилюдно. Нет, с утра она никакая, её просто нет. Патлы, спутанные пряди, чёрт знает что! Но потом! «Когда профессиональные руки визажиста порхают над ней, когда лёгкие ножнечки ласково и резво снимают лишнее, когда фантазия художника безгранична. О! Посмотрела бы я на всех их. Тоже мне, хвастуны. Что вы стоите без меня, стильной причёски? Подумайте сами. А, молчите! То-то же. Я, я завершение всего и я главная!»
Плохое настроение Татьяны Викторовны почувствовали все и сразу.
— Что-то наша шахиня не в духах, — поделилась с замом Татьяны Викторовны её секретарша.
— Да! А что это значит? — многозначительно изрёк зам и стал упорно думать, стоит ли идти к шефу с докладом о делах. Или подождать вызова? Конечно, подождать, решил он. Полдня грозовые тучи постоянно метали молнии, гром гремел по малейшему поводу. Все ждали крупного разноса. Однако после обеда небо посветлело, вспышки прекратились и наступил полный штиль.
— Говорила почти час с кем-то. Нет, не о делах, а о личном.
Я не прислушивалась, но думаю, что перемена настроения от этого разговора. И слава богу, — делилась секретарша с заглянувшим к ней замом. Гроза пролетела.
И верно. Друг позвонил в середине дня. О чём они так долго беседовали, осталось тайной. Но выйдя в офис к людям, Татьяна Викторовна была очаровательной! Прелестный носик был вздёрнут немного вверх, и от этого взгляд этих обворожительных глаз казался несколько свысока. Пунцовый рот источал улыбку, как бы хвастаясь белыми жемчугами. Открытая шея гордо несла голову с модной причёской, благосклонно поворачивалась в сторону собеседников, и розовое ушко с удовольствием ловило многочисленные комплименты молодых мужчин и женщин, слышавших в ответ:
— Спасибо! — Я очень рада! — Вы хорошо поработали. Читала вашу заметку. — Подумаю о вашем поощрении. — Мне нравится ваш отчёт. — Вы правы, я согласна. — А вы сегодня молодчина. Вот так и держите…
Как порою немного надо. Только внимание и хороший тон, чтобы вернулось лицо. Прекрасное лицо увлечённой женщины.
Всю дорогу домой Татьяна Викторовна болтала всякую всячину, и шофёр Юрик только молча удивлялся тому, что произошло с шефом. Проезжая мимо центрального универмага, Татьяна Викторов-на попросила припарковаться и, бросив, что она на минуту, вошла в магазин. Вернулась с покупкой — туалетным зеркалом в дорогой оправе. У дома, выйдя из машины — весело бросила шофёру:
— Будь здоров, Юрик. Завтра не торопись, я позвоню.
— Хорошо, буду ждать вашего звонка, Татьяна Викторовна, — ответил Юрик, — всего вам хорошего!
Дома Татьяна Викторовна подошла к туалетному столику и увидела осколки, которые отражали всё, кроме её лица. Оно, потерянное утром, сейчас было с ней и услужливо отражалось уже в изящном новом настольном зеркале. А осколки со звоном и каким-то непонятным шумом отправились в мусоросборник.
Чуть позднее с огромным букетом на пороге появился дорогой друг. Он был предупредителен и нежен. Приятный вечер, начавшийся с легкого ужина, подогретого дорогим шампанским, плавно перешёл в ночь, полную пылких признаний, откровенных желаний и восторга любви. Карие глаза лучились радостью, носик вдыхал запах любимого тела, чувственные губы постоянно искали взаимного поцелуя, ушко раскраснелось от любовного шепота, а вот причёска снова потерялась. Ну и что! Руки любимо-го друга, лаская маленький завиток за ушком, опустились ниже
и продолжали ласкать эту прелестную лебединую шейку, такую податливую к поцелуям.
«А ещё утром жизнь казалась разбитой, как те осколки, — промелькнула мысль, но тотчас забылась. — А сейчас…» Примета не оправдалась.
Утренние спорщики забыли о своих приоритетах. Всем было хорошо. Лицо их хозяйки дышало восторгом.
25.01.07 г.