Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)
Книга-фотохроника: «Легендарный БПК «Свирепый». ДКБФ 1971-1974».
Глава 696. Калининград. Дивизион-экипаж БПК «Свирепый». Пять месяцев службы. 14.04.1972.
Фотоиллюстрация из первого тома ДМБовского альбома автора: Калининград. 115-й отдельный дивизион новостроящихся и ремонтируемых кораблей. Моя первая фотография в период службы в экипаже новостроящегося БПК «Свирепый». Ровно 5 месяцев службы на флоте. 14 апреля 1972 года.
В предыдущем:
В апреле 1972 года в экипаже БПК «Свирепый» возникла весёлая и находчивая игра (источник нашей корабельной игры в военно-морской КВН – автор) в придумки разных форм ответов на вечерней поверке, когда командиры боевых частей вели перекличку и вызывали матросов и старшин по фамилиям, те отвечали «Я!», а острословы из строя добавляли – «Головка от буя!», «Хрен у соловья!», «Румпель от руля» и т.д.
Так что наши «КВНовские танцульки» на вечерних поверках были не хуже настоящих – с девушками…
14 апреля 1972 года сравнялось ровно пять месяцев моей службе на Военно-Морском Флоте, всего только 5 из 36, а мне кажется, что прошла уже целая жизнь – призыв, военкомат, запломбированный поезд призывников; столицы трёх братских республик, Калининград и 9-й флотский экипаж в Пионерское; военная присяга, курс молодого бойца, ВМБ Балтийск и БПК «Бодрый»; освоение на практике обязанностей рулевого, первый выход в море, первая вахта и дежурство по БЧ-1; списание в 115-й отдельный дивизион новостроящихся и ремонтируемых кораблей; переход из статуса «салага» в статус «молодой матрос»; борьба с «годковщиной» и избрание комсоргом БЧ-1; участие в создании первого экипажа БПК «Свирепый и соревновательные учения по книге боевых расписаний. Самый главный показатель за эти пять месяцев – это поощрение за службу 10-дневным отпуском с выездом на родину, такое бывает очень редко.
Странно, многим ребятам-призывникам и воинам-матросам служба была в тягость, они страшно переживали, страдали, мучились, некоторые даже пытались покончить с собой или навредить своему здоровью, только бы избавиться от мучений строевой подготовки, от «годковщины», от службы. Я тоже терпел муки и боль от тяжёлой службы, строевых занятий, требований субординации и военной дисциплины, от режима дня и службы нарядов на работы, от проявлений «годковщины», но принимал всё это как испытание, которое я должен пройти, пережить, преодолеть, иначе какой я тогда мужчина, а тем более, Суворов…
Кроме этого, я не тяготился самой военно-морской службой на флоте и корабле, потому что это было исполнение моей ещё детской мечты, я с раннего детства хотел быть моряком, путешественником, исследователем неизведанных стран и морей. Может быть, поэтому я впитывал и воспринимал военно-морскую службу, корабельный распорядок жизни, корабельную науку кораблевождения, как открытый мир, наполненный ежедневными приключениями, событиями и открытиями. Каждое мучительное утро на службе я просыпался с радостным оживлением и жаждой увидеть какое-то чудо, сделать новое открытие, обнаружить свою «Terra Incognita» (лат.- «Неизвестная земля»).
Вот почему я просто вспыхнул радостью и восторгом, когда получил письмо от родителей с сообщением, что моя мама собирается приехать ко мне на службу в Калининград. Я сразу же захотел показать ей город, в котором она была в последний раз вместе со своим военно-санитарным поездом-госпиталем №29 в апреле 1945 года, после штурма Кёнигсберга, а мой папа со своим разведывательным конным отрядом участвовал в штурме Кёнигсберга.
Как только я прочитал в письме о возможности маме приехать ко мне на службу на побывку, так тут же вся моя внутренняя гордыня по поводу пяти месяцев службы на флоте исчезла, испарилась, как туман и сменилась безудержной щенячьей радостью и горючим желанием поскорее увидеться с мамой, прижаться к ней, почуять опять её тепло и дух мамы, ощутить её ласковые руки, услышать её грудной мамин голос, заглянуть в её бесконечно добрые глаза.
- Значит та, мама! С огромной радостью жду тебя и подготавливаю тебе здесь номер в гостинице и мероприятия, согласованные с начальством. Итак, всё по порядку.
- Твой выезд будет зависеть от того, как тебе удобнее – или на 1 мая 1972 года (то есть 29, 30, 1 и 2-го мая) или на 9 мая. Поэтому телеграфируй, когда и как выезжаешь. Номер в гостинице «Москва» я закажу. Деньги у меня есть, а если не хватит, то командир БЧ даст взаймы.
- Так. Хорошо, конечно, попасть тебе на поезд «Янтарь» и я бы встретил тебя на вокзале. Все эти дни товего приезда я буду свободен. Хорошо было бы тебе приехать на 1 мая, мама.
- Так. Теперь вот что: из дома модно привезти, ну, что хотите, только не обременяй себя, ехай нелегке. У меня всё необходимое есть и лишнего мне не надо. О жилье пока беспокоиться не надо – 27 апреля 1972 года я закажу номер в гостинице на 29 апреля и буду тебя там ждать. Обязательно пошли телеграмму, что, где и когда, а я постараюсь встретить тебя на вокзале.
- Значит, так, если я тебя, мама, не смогу встретить, то бери такси и в гостиницу «Москва». Войдёшь в гостиницу, слева сидит администратор, паспорт предъявишь и в номер. Я за это время найду способ добраться к тебе, а потом придём в дивизион-экипаж, посмотришь, как мы тут живём.
- Да! Забыл сказать, если такси не будет (что очень маловероятно), то едешь на трамвае №2 (билет стоит 3 копейки) до остановки «Зоопарк», а напротив зоопарка – гостиница «Москва».
- Значит, на 1 мая я жду тебя, мама, ну, а если не получится, то на 9 мая – это уже точно! Верно? У нас ещё прохладно – дуют ветра, иногда идёт дождь, так что одевайся по погоде. Ещё раз говорю – не бери много грузов! Только то, что надо. Ещё раз говорю – у меня всё необходимое есть и этого достаточно вполне. Подумай лучше, как лучше и удобнее проехать, ведь тебе предстоит путь сначала в Москву, потом через Белоруссию, Литву и в Калининград.
- Папа, родной мой папка! Как жаль, что вы оба не можете приехать ко мне, а это было бы очень здорово! Но это ничего, терпимо…
- Вот уже я почти полгода на флоте, вдалеке, в далёком вдалеке от вас, от Юриной братии, семьи, от всего родного, а теперь всё окружающее уже не тяготит, привык. Человек может ко всему привыкнуть…
- И всё же, приезжай скорее, мама! Спешу отправить это письмо. Телеграфируйте, как только поедете. Папаня, ты опытный человек, снаряди маму в дорогу только самым необходимым, не надо делать поездку к сыну в транзитную перевозку грузов. Я очень хочу, чтобы мама была свободна в передвижении, чтобы это было весёлое путешествие.
- Ну, вот, кажется и всё. Целую вас крепко. Жду телеграммы или ответа на письмо. До скорой встречи, ваш Саша.
- Нет, не всё! Сейчас есть немного свободного времени, и я спешу дописать письмо. Понравился ли вам мой рисунок? Этот парусник я срисовал с внутренней стороны обложки журнала «Морской сборник». Я ещё таких много нарисую…
- У нас совсем весна! Кусты и деревья дали ростки почек, появляются зелёные листья, вдоль кирпичного забора цветут жёлтые одуванчики, вербы цветёт пушистыми комочками. Погода удивительно мягкая. Температура точно по телу человека. Сейчас небольшой туман, он здесь часто бывает. Скворцы прилетели, ну, да я уже об этом вам писал…
- А вот и главная новость! Получил фотографии, которые делал в фотоателье в увольнении в город. Вышел на них не ахти как, но всё же снимок передаёт, какой я сейчас с виду. Посылаю вам три штуки, одну оствлю себе, одну Юре пошлю.
- Ну вот, писать больше не о чем. Я здоров, зуб мой больше не болит. Служба идёт своим чередом. Жду письма от Юры и от вас. Больше у меня новостей нет. Передавайте привет Верочке и Наденьке, пусть меня простят и извинят, что не пишу им, чрезвычайно занят по службе. Вот, видите, и вам прекращаю писать – ждёт работа…
- Не волнуйтесь и не переживайте, я жив, здоров, бодр и весел!
На самом деле я никак не мог оторваться от написания письма родителям и писал все крупнее и крупнее буквами, потому что уже плохо видел от буквально вала слёз…
- Да! Всё же я забыл новость! Сегодня «получка» и я получил свои 3 рубля 80 копеек, да ещё мне 3 рубля должны, вот я и опять богаче всех. Покупать здесь в дивизионе нечего, кроме конфет, печенья, лимонада, «сгущёнки», вафель и сигарет.
- Начнём ходить опять в город (Калининград), то в нём можно купить всё, что захочешь, например, за три рубля 80 копеек кожаные перчатки на меху, потом - шапку мохнатую, полотенце-простыню (махровое), да и сами полотенца (вафельные). В городе всё есть, были бы деньги…
- Галчонок (вторая жена моего брата Юры – автор) тут бы всем заинтересовалась, бегала бы по магазинам, ахала, охала, всё бы хотела купить…
- Извините за почерк, Целую вас крепко, крепко. Спешу. Поздравляю вас с Днём космонавтики. Саша.
Никуда я не спешил. Сидел на своей постели ночью и в свете фонарика писал это письмо…
Деньги у меня действительно были и действительно 3 рубля 80 копеек, но этих денег ни на что мне не хватало, чтобы достояно принять мою маму в Калининграде, поэтому я в конце письма, конечно, намекнул моим догадливым родителям, что бы я хотел получить с мамой в качестве подарков-гостинцев…
Дело в том, что нам выдавали вафельные полотенца, которыми мы вытирали лицо и руки, когда после приборки или по утрам, или в бане мылись, умывались и т.д. Однако эти вафельные полотенчики были небольшими по размеру, быстро грязнились и быстро намокали…
Весенние «ДМБовские годки» 1969 года призыва и «годки» призыва 1970 года, а также старшины с их «высокими зарплатами» позволяли себе покупать и шиковать большими махровыми китайскими полотенцами, но нам «молодым» и «салагам» это было непозволительно и не по карману.
Нитяные шерстяные перчатки, которые нам выдавали, были связаны очень редкими стежками-петлями, поэтому быстро продувались и наши худые натруженные руки и пальцы отчаянно мёрзли в сырой прибалтийской предвесенней погоде.
Наши военно-морские шапки были хороши, но каким-то чудесным образом моя новая шапка, также как мои «влитые» по моему росту и размеру шинель и бушлат, в момент нашего с Толиком Телешевым списания с БПК «Бодрый» в дивизион новостроящихся корабле, заменились на ношенные, старые шапки, шинели и бушлаты…
Шапка мне была мала, я её распаривал кипятком, натягивал на горячую кастрюлю, поливал изнутри одеколоном, но она всякий раз, когда пропитывалась потом, скукоживалась и так сдавливала мне голову, что я в строю иногда ныл от боли…
Ребята и мой командир отделения рулевых, старшина 1 статьи Александр Кузнецов, советовали мне поменяться с кем-нибудь из молодых этим «барахлом», как они называли наши с Толиком аттестаты, но ния, ни Толик Телешев на это пойти не могли, иначе мы бы уподобились тем негоядяям, которые без зазрения совести, совершили этот бесчестный обмен…
Маме, папе не надо было знать об этих «мелочах жизни», но всё же, я очень, страшно «очень» хотел, чтобы поскорее приехала мама и чтобы я вместо клочковатой ватной подушки, мог уткнуться ей в живот и чуточку беззвучно повыть от усталости…
Я только сейчас понял и почувствовал, как же я устал от этих пяти месяцев военно-морской службы!..