– Сущий и милосердный Бог! Если Ты есть, умоляю, избавь меня от этого ежедневного и единообразного кошмара! Ей-Богу, Господи, нету больше моих сил изо дня в день фабриковать рутинные отчёты и словами надуманных восторгов фальсифицировать очередные мелочи позапрошлых событий. На этой глянцевой планете Укх не происходит ничего, достойного пера профессионального астроисторика. Пять с половиной лет меня учили постигать науку бытия через его разнообразие. И что теперь? Стоило ли лететь за тридевять земель, чтобы каждое утро, наблюдая вторжение неизвестных науке биоорганизмов, сломя голову бежать к компьютеру и, как Храбрый портняжка, выстукивать на клавиатуре мух про очередную армаду молекулярных пришельцев? Конечно, я бы мог просто наговорить текст на вордовский борзописец и избавить себя от непосильного стенографического труда, но эти молекулярные сволочи, кажется, испортили всю фиксирующую аппаратуру.
И такую ежедневную (простите за исторический слоган) хрень я должен описывать в подробностях, выявляя характерные особенности и периодичность амплитудных повторений. Ещё пара отчётов – и я умру от нежелания быть среди всего этого!
Молекулярные ремейки – это ещё ладно. А вчера что? Вбегает ко мне орнитолог Пашка Дергачёв. Орнитолог, он чем должен заниматься? Ну да, изучать физиологию укховских растопырок, их морфологию, распространение по скальным территориям, а он что? Влетел, как… (нет, не буду портить запись) и с порога кричит: «Стикс, (это меня зовут Стикс), Укх сходит с орбиты!» Я ему: «Хватит болтать!» А он смотрит на меня в упор: «Ты чего, – говорит, – не слышишь? Укх схо-дит с ор-би-ты!» «Ладно, – отвечаю я, – диктуй свои отклонения». А теперь представьте, каково терпеть всё это третий (третий!) месяц с того самого дня, как меня «одели в мантию» планетарного писаря под хохот всей нашей разночинной колонии. Обидно. А что Ему скажешь? Нет-нет. Это я про нашего Ароныча Великого. Вот уж повезло с руководством так повезло!
Стикс задвинул в стол клавиатуру и потёр руки:
– А ведь я подавал надежды и мог стать приличным историонавтом, а не этой канцелярской авторучкой. Эх, попадись мне другая экзопланета ! Не эта переферийная Укха, а скажем, «Глизе 876 d». Уж там бы наверняка оказалось что-нибудь, достойное моего историографического внимания. Красные карлики – вообще моя личная тема с четвёртого курса Планетологии. Я б расщёлкал этого пунцового недотёпу – мама не горюй!
Стикс накинул лёгкий прогулочный скафандр и вышел на смотровую площадку станции. Повсюду, куда хватало взгляда, кипела сосредоточенная работа астронавтов.
Астронавт поморщился.
Дело в том, что ЦУПом с Земли была поставлена задача: провести полный геологический анализ планетарной корки за три месяца. Соответственно, срок жизнеобеспечения личного состава колонии был рассчитан с учётом этой сумасшедшей директивы. Недовольны было все. Все, кроме Ароныча. Этот великий путешественник (кстати, поговаривают, что Ароныч – пра-пра-правнук знаменитого русского Фёдора, кажется, Конюхова), так вот, этот потомственный «рисковАн» готов был ежедневно подставляться ради бла-бла-бла! Просто молодец. Одно обидно: наши никчемные жизни напрямую зависят от Его драгоценной, и прямее не бывает. И никто об этом не думает! Но ведь должен же кто-то об этом думать!
«Нет, на этой планете толку не жди», – резюмировал Стикс и повернул было обратно, как вдруг в километре от станции в плотной подошве облаков, экранирующих планету, сверкнула фиолетовая вспышка. Через пару секунд огромный летательный аппарат пробуравил нижние слои небесной газовой «наледи» и бесшумно опустился на поверхность Укха, настолько бесшумно, что не все колонисты, занятые раскопками, обратили на это внимание.
Стикс с восторгом смотрел на посадочный модуль, и в его голове, как набат, звучал призыв к долгожданной радости: «Смена! Смена!». Вернувшись к компьютеру, он сбросил скафандр и стал лихорадочно дописывать последнюю «фактологию» про эти долбанные укховские изменения орбиты. «Всё, всё! – веселилось его угрюмое сердце. – Сейчас придёт смена, я сдам дела – и!..» В голову лезли разнообразные романтические продолжения собственной биографии.
Действительно, не прошло и получаса, как раздался вежливый стук в дверь и на пороге «материализовался» худенький молодой человек в огромных очках и с острым, как у бледной растопырки, клювом, простите, носом.
– Здравствуйте, – глотая звуки, произнёс юноша, – меня назначили вашим преемником. Меня зовут Гройсман, Владимир Гройсман. Мой генофонд закарпатского происхождения, но, в принципе, я всё адекватно понимаю. Рад познакомиться.
Стикс решил для солидности выдержать паузу. Каждая секунда паузы давалась ему с невероятным трудом. Его просто распирало от желания подхватить сопляка Гройсмана и задушить его в своих гостеприимных объятиях. И он бы наверняка задушил его, если бы не самообладание, выработанное за месяцы каторжного стенографического безразличия.
– Здравствуйте, Владимир, – чинно, будто отплёвывая звуки, начал Стикс, – не будем тратить время на разговоры, приступим!
Стикс указал новобранцу на место рядом с собой и развернул компьютерную картинку на экран большого монитора:
– Для начала должен вас предупредить об исторической ответственности вашей будущей работы. Планетарная система звезды Глизе 876, открытая в далёком 1998 году, не предполагала дополнительных фрагментов, кроме первоначальных четырёх (d,c,b,e) и ещё четырёх экзопланет, обнаруженных в 2014 году. Девятая, так сказать, невидимая планета Укх была открыта всего двадцать лет назад. Она же и является наиболее перспективной для изучения в связи с наличием биологической жизни. Однако…
Тут Стикс сделал ещё одну, на этот раз высокомерную паузу и продолжил:
– Однако должен вас огорчить, коллега: всё происходящее на планете Укх не стоит и толики того пиетета, с которым твердят о ней историографические умы на Земле. Уверяю, вам через неделю покажутся наискучнейшими «невероятные» события, которыми изобилует ежедневно поверхность этой вздорной планеты!
На слове «наискучнейшими» Стикс осёкся и понял, что невольно проговорился. А вдруг этот молодой гарный хлопец скажет: «Да пошли вы все!» – и отправится восвояси! Кто тогда примет руль истории? Стикс бросил тревожный взгляд на Гройсмана, но тот сидел, сверкая глазами и потирая вспотевшие от волнения руки, будто не слышал последних слов своего наставника.
– А скажите, вы пользуетесь лабораторией для подтверждения статистической погрешности сводной таблицы результатов?
Стикс поймал на себе влюблённый взгляд юного Владимира и чуть не расхохотался. Дело в том, что полтора месяца назад он грубо, вплоть до неприличия, разругался с бортовым компьютером станционной лаборатории и закрыл файл новостного журнала непозволительной командой «et cetera». Таким образом, он демонстративно «хлопнул дверью». И теперь думать о каком-либо контакте с пульсарами обиженной лабы было для него делом предсказуемо невозможным.
– Видите ли, юноша, – Стикс скатал губы в трубочку наподобие поцелуя, – не так важна точность симптоматики, как её принципиальная, так сказать, качественная сторона.
– А меня учили…
– Забудьте! Забудьте ровным счётом всё, чему вас учили на расстоянии пятнадцати световых лет от того места, где мы сейчас с вами разговариваем. Единственный шанс вернуться на Землю у каждого здесь присутствующего – это перестать быть алчным наукоёмким землянином. Здесь даже время другое! Его цикличные периоды выстраиваются в унисон с биоритмами сердца, и у каждого временной резонанс свой. Вы понимаете? Каждому из нас на Укхе положено своё время! И не факт, что в день, намеченный к отъезду великим и ужасным Аронычем, все колонисты окажутся в единой, указанной им шестиразмерной точке пространства. Надеюсь, вам давеча сказали пару слов о двух дополнительных «местных» координатах. Да-да, Владимир, добро пожаловать в парадокс Смейла!
Юный Гройсман слушал Стикса затаив дыхание. Всё, сказанное наставником, он воспринимал как дивную романтическую сказку. Самый молодой в отряде астронавтов (принятый в отряд, честно говоря, по блату), истерзанный за пятнадцатилетнее странствие к планете Укх мифологическими сиренами незрелых научных ожиданий, Владимир, казалось, потерял от восторга дар речи. «Вот оно, настоящее!» – пульсировала кровь в височных капиллярах юного романтика.
Стикс с улыбкой смотрел на дрожащие пальцы Гройсмана и думал: «Как он будет набивать эту ежедневную хрень? Ну да ладно, привыкнет, успокоится. Верно говорят: всё проходит, пройдёт и это…»