Продолжение . . .
- Это учреждение, а не предприятие. В самой Конституции существует различие.
- Есть мнение принять поправку.
- У меня есть ещё поправка. В главе третьей, ст.4, говорится о том, что производится «всенародный опрос (референдум)». Нужно сказать «всенародное голосование», - выкрикнул с места Уншлихт.
- Голосование бывает тогда, когда выбирают. Опрос лучше.
- Правильно, это лучше. Референдум, это и есть всенародный опрос.
- Референдум выявляет и определяет настроение народа, - отозвался Ворошилов.
- Следовательно, поправка отклоняется.
- У меня есть ещё одна поправка, к ст. 58, главы 4, где устанавливаются нормы представительства конституций союзных республик. Верховный Совет принимает конституции республик и вносит свои изменения. Таким образом, выходит, один раз принимает конституцию съезд, а другой раз. . . .
- Съездов больше не будет, – выкрикнул Коганович.
- А республиканские?
- То же самое, их не будет.
- Последняя статья говорит об этом определенно, – выкрикнул Любченко.
- А, если он захочет принять, нельзя?
- Можно принять, но тут говорится, что после того, когда выбирается Верховный Совет, тут же принимают и Конституцию.
В зале, оживились и стали обсуждать поправку.
- Ну что, желающие высказаться есть? Голосую. Кто за поправку тов. Уншлихта, прошу поднять руку. Мало – один.
- Он сам – за.
- Ещё одна поправка к ст. 72. Здесь говорится «народные комиссары СССР ведают отраслями государственного управления». Надо сказать «руководят», - высказался Сталин.
- Правильно, - закричали из зала.
- Эта поправка принимается. Есть ещё поправки?
- Нет.
- Переходим ко второму вопросу. Слово предоставляется товарищу Ежову.
Зайдя на кафедру, Ежов, вытерев испарину на лбу, обратился к пленуму:
- . . . Зиновьев назвал четыре фамилии, членов запасного центра: Пятакова, Сокольникова, Радека, и Серебрякова. Сейчас это целиком подтверждается показаниями самих подсудимых. В том, что они были членами этого центра.
- Не похоже, чтобы Пятаков был членом запасного центра, - отозвался Сталин.
- Об этом я, скажу тов. Сталин особо. Во всяком случае, все они показали, что были членами, в качестве заменяющих членов троцкистко-зиновьевского террористического центра на тот случай, если основной центр будет арестован и уничтожен.
- Но они всё же работали вместе с ним, - включился в разговор Берия.
- Об этом я скажу дальше, почему этот центр был запасным.. . . По Азово-Черноморской организации арестовано свыше 200 человек, во главе с Глебовым и Белобородовым. В Грузии свыше 300 человек, во главе с Окуджава ( именно поэтому поэт и бард Окуджава, так ненавидит СССР и лично Сталина). В Ленинграде свыше 400 человек и в Свердловске, свыше 100 человек. Нужно сказать, что в Свердловске большой группой троцкистов фактически руководила японская разведка, через бывшего начальника Князева. Пятаков просто перешёл на службу, в качестве шпиона и получал за это деньги. Белогвардейская разведка воспользовалась этим, что через него делали крупные заказы и платили больше, чем положено. Ни одна заграничная фирма, не отказалась бы от этого.
- Шестов ведь давал информацию немецким агентам и получал от них деньги, - добавил Сталин.
- Да!
- А этот Ратайчик, он ведь немецкий шпион, он ведь получал деньги за информацию от немецкой разведки, он был шпионом. Так, что товарищи, я, думаю, что Пятаков тоже, несомненно, был таким же шпионом, он был хорошо осведомлён и сам давал такие сведения, о наших вооружённых силах и химической промышленности. Он давал информацию, которую считал нужным им давать, - добавил с некоторым раздражением Сталин.
- Я уже говорил, что Князев и Турок состояли на службе у японской разведки.
- А связь с троцкистами имели? – вновь перебил докладчика Сталин.
- Да прямую связь имели. С Лившиц имел связь Князев, а Турок имел связь с Дробнисом. Они были завербованы, ещё, будучи в составе делегации в Японии. Они сами об этом говорят. Он разговаривал с Каменевым в 1932г и тот высказал мнение, что позиции против Ленина, на Апрельской конференции 1917г полностью оправдались в ходе революции. Сокольников дальше говорил о привлечении свободных капиталов в форме хотя бы концессий.
Сталин с негодованием поднялся и взял слово:
- Я, вот что хочу сказать товарищи. Надо сказать, они отрицали, что у них есть своя платформа. Платформа была, но неловко им было её показывать. В чём она состояла? Восстановить частную инициативу в промышленности и открыть ворота иностранному капиталу, особенно английскому. Восстановить капитал, частную инициативу в сельском хозяйстве, сократить колхозы, восстановить кулака. Выжить из пределов СССР Коминтерн. Вот программа. В отношении царских долгов намёк делали на то, что может быть, мы вам старые долги заплатим, если вы заем дадите. Оттуда согласились на такую сделку. По концессиям – открыть ворота английскому капиталу. Они имели связь с Англией, Францией, Америкой. Они просят англичан, Вы говорят, не заставляйте нас выдвигать платформу, нам будет неловко. Народ не поймёт этого. Поэтому требуйте от нас, чтобы мы всё сразу ставили, ничего тогда не выйдет, народ не согласится.
- Далее они вели конкретные переговоры, по показаниям Рейнгольда, Каменев вёл переговоры с Альфаном, - продолжил Ежов.
- Кто этот Альфан, надо сказать.
- Это французский посол у нас, его убрали накануне процесса. Через него они вели переговоры с английскими правительственными кругами и французскими промышленными деятелями. Причём все они интересовались состоянием обороноспособности СССР. После этого Яковлев показывает, что под его руководством были созданы две террористические группы, в составе меня, Куликова, Матвеева. И вторая, в лице Афанасьева и Запольского. Первая, должна была готовить террористический акт против Сталина, вторая, против Когановича.
- А причём здесь Рыков? - недоумённо задал вопрос Сталин.
- Это Яковлев говорил.
- А причём Рыков? – опять повторил Сталин.
- Яковлев, дал показания о том, что центр, который был осведомлён о террористических актах и намерении всех членов центра, перейти к методам террора. После этого он назвал состав центра: Рыков, Томский, Шмидт, Котов, Угланов.
- Кто он, кто называет, - вновь отозвался Сталин.
- Угланов, это называет, Куликов, Яковлев.
- Об этом есть показания Яковлева? – покачав головой, продолжил Сталин.
- Да! Я читал. . .
- Хорошо!. . . Дайте слово товарищу Бухарину. . . . . Пусть прояснит ситуацию.
В зале поднялся сильный гул и через зал к президиуму прошёл Бухарин. Нервно теребя кепку, он отложил её на край кафедры и обратился к залу:
- Дорогие товарищи! Я не понимаю, что за чудовищное обвинение? Если всё это говорил Сосновский, почему мне не дают очной ставки с ним?
- Вам предлагалась такая ставка, ты был болен, искали тебя, - отозвался Сталин.
- Я же написал Ежову письмо, что действительно был болен. Я могу сказать, что я говорил с Радеком, что надо мной тяготеет такое же обвинение, как и над ним. Я, рассматривал его, как товарища по несчастью. Я не отрекаюсь. Поймите же, когда человек совершенно одинок, когда ему не с кем поделиться и когда над ним тяготеет такое преступление, то он придёт к тому, кто его поймёт.
- Когда имеется тысяча показаний против тебя, ты не волнуйся, подожди, хотим выяснить, когда имеются показания таких людей, как Куликов. Ведь он считался честным человеком, - обратился с Бухарину Сталин.
- Я не видел Куликова с 1928г.
- Имеются показания таких людей, как Куликов, Угланов, Сосновский, Яковлев. Почему они должны врать на вас? Они могут врать, но почему? Можем мы это скрыть от пленума? Ты возмущаешься, что мы поставили этот вопрос на пленуме и вот ты стоишь перед фактом, - вновь задал вопрос Сталин.
- Я, возмущаюсь не тем, что отчитываюсь перед пленумом, а из-за того, что сделали такое заключение, что я знал о терроре и виновен в нём. Относительно Куликова, можно легко проверить, выяснить, когда и где он меня видел.
- Это возможно, - ответил Сталин.
- Во – вторых, я, даже не знаю, кто такой Яковлев, а Сапожников из группы молодых. Они уже в 1932г были арестованы. Нельзя же всё смешивать в одну кучу. А с Сокольниковым мы вообще говорили о рецензии на книгу моей жены.
- Но он разговаривал с Томским, который говорил о тебе. Ну, хорошо будем ещё разбираться, - вновь заметил Сталин, - Давайте дадим слово Рыкову. Очень интересно, что он нам расскажет.
На трибуну поднимается Рыков и трясущимися руками, поднеся стакан ко рту, жадно выпил. Наконец справившись со своими эмоциями, перешёл к оправданиям:
- Этот же Сокольников говорил, меня обвинял, что в Ленинграде подготовлены какие – то радиостанции. Ведь это же трагедия, Можно же было опросить, проверить, взять людей с этих радиостанций, узнать, что это за люди.
- Тов. Рыков, вы, значит, ничего не знали и не догадывались, что – то такое готовится? – спросил Сталин.
- Нет, и не подозревал ни на йоту, ведь я же в отъезде был.
- Убийство Кирова, было, - подтвердил Молотов.
- Видите ли, после очной ставки Бухарина с Сокольниковым, у нас создалось мнение такое, что для привлечения к суду тебя и Бухарина, нет оснований. Но сомнения партийного характера у нас остались. Нам казалось, что и ты и Томский и Бухарин, не могли не знать о готовящейся акции, - разъяснил Сталин.
- Тов. Сталин, как только я случайно узнал об этом деле, я сейчас же сел на самолет и послал тебе телеграмму. Я считал, что если меня оклеветали, то дадут очную ставку.
- Я же сказал не трогать Бухарина, подождать, разобраться, - ответил Сталин, - Куликов тоже член вашей группы?
- Я, не видел Куликова десять лет.
- Ты можешь почитать показания Куликова, Угланова, Сосновского.
- Не хотели вас суду предавать, пощадили, виноват, пощадили, - вновь бросил реплику Сталин.
- Вы даже не дали сделать очной ставки с этими негодяями. Я ставлю вопрос относительно прав политической чести.
- Я, извиняюсь, прервал. Рыков, продолжайте, - перевёл разговор Сталин.
- Я, утверждаю, что с Каменевым виделся и не говорил с ним о политических вопросах никогда.
- Интересный у нас разговор получается. Все всё видели и никогда ни с кем не встречались. Хорошо проверьте ещё раз, показания.
В это время Молотов, наклонился к Сталину и шепотом подсказал:
- Тов. Сталин! Каганович, просит слово.
- Ну, так дайте ему это слово.
- Зиновьев с Томским, находятся в дружеских отношениях, даже собаку вместе ездили выбирать.
- Хорошая собака была или плохая, неизвестно. Это при очной ставке было трудно установить, - пошутил Сталин.
- Рыков говорит, что они встречались с Томским, только в 1934-1935г, но вы встречались и много позже и когда Томского призвали к ответу, он спрашивал у вас совета тов. Рыков. Вы же сами это заявляли на очной ставке. Не качайте головой.
- Нет, извините, но я такого не заявлял, - отпарировал Рыков.
- Пожалуйста, я прочитаю и повторю, что вы говорили на очной ставке. Это совершенно точно.
- Когда я был у Томского на квартире весной этого года.
- Какого года?
- Этого, 1936г, он мне сказал, что за тот период, что мы с ним не встречались, ему поступали запросы из ЦК по поводу Зиновьева, и он за тот же период отвечал на них.
- У Зиновьева и Томского был?
- Был, но не о каких сведениях с Зиновьевым не говорил.
С места поднялся Каганович и попросил вновь слова:
- Разрешите мне зачитать «. . но я был против этого приглашения». Рыков говорит, что он против, разве это не политический акт, разве это не личные отношения? Почему Томский не спросил Кагановича, Малкина, наконец. Потому, что он спрашивал вас о встрече с Зиновьевым. Вы говорите, что категорически ему возражали.. .
Сталин неожиданно поднялся, прервал выступление Кагановича и встал на трибуну:
- Я хотел два слова сказать, что Бухарин совершенно не понял, что тут происходит. Не понял. И не понимает, в каком положении он оказался и для чего на пленуме поставили вопрос. Он бьет на искренность, требует доверия. Ну что ж поговорим об искренности и доверии.
Когда Каменев и Зиновьев в 1932г заявили, что они отрекаются от своих ошибок и признают позицию партии правильной, им поверили. Поверили, потому, что предполагали, что коммунисту, бывшему или настоящему, свойственна идейная борьба. Если человек говорит, что дорожит идеями партии, значит, он действительно отрёкся от своих ошибок. Поверили – ошиблись. Ошиблись тов. Бухарин. Об этом Смирнов и Пятаков, заявили в печати, мы им поверили. Тоже исходили из того, что люди выросли на марксистской школе, и очевидно дорожат своей позицией, своими идеями, их не скрывают, за них порются. Орден Ленина дали, двигали вперёд и ошиблись. Верно тов. Бухарин?
- Верно, верно, я, говорил тоже самое.
- Когда Сосновский подал заявление об отречении от своих ошибок, мы поверили, и я тогда сказал, тов. Бухарину: « Ты хочешь взять его в «Известия», хорошо, он пишет неплохо, возьми, посмотрим, что будет». Ошиблись. Верь после этого в искренность людей. Получается вывод: нельзя бывшим оппозиционерам верить на слово.
Ильич говорил, что в политике нельзя быть наивными. Быть наивным, значит быть преступником. Однако мы не хотим быть преступниками и поэтому не можем верить оппозиционерам.
Вот несколько фактов. Когда арестовали жену Пятакова, ему дали телеграмму. Он коротко ответил, что не имеет аргументов против своей жены, но если сочли нужным её арестовать, значит так надо. Приехал, Дали ему почитать показания. Он говорит, что Зиновьев, Каменев и Мрачковский ограничивают его в показаниях. Он пришёл к нам и говорит: « Ну что я могу сказать в свое оправдание, врет они всё, хотят загубить меня». Попробовали мы ему предложить стать общественным обвинителем их, но потом отказались потому, как он весь процесс превратил в комедию.
Тогда он говорит: « Как же я могу доказать, что я не виноват? Дайте мне возможность собственноручно расстрелять этих мерзавцев. А вы потом объявите, что их расстрелял Пятаков». Это обстоятельство должно было нас тоже поколебать потому, как мы никогда не объявляли, кто производил приговор в исполнение. И потом, если объявят, то никто не поверит и будут думать, что мы его запугали.
«Хорошо»,- говорит, - дайте мне возможность написать статью разгромную про троцкистов. Дали ему такую возможность. Написал, разгромил, и что оказалось потом. После этого мы опросили, человек пятьдесят и все стали рассказывать про его внутреннее нутро. Это же чудовищный человек оказался. Почему он шел общественным обвинителем.
Почему он шёл на то, чтобы расстреливать своих товарищей. Оказывается у них правило такое: ежели, твой единомышленник – троцкист арестован и стал выдавать людей, его надо уничтожить. Вы видите, какая адская штука получается. Верь после этого в искренность бывших оппозиционеров. Им нельзя верить, даже после того, когда они собственноручно собираются расстреливать своих товарищей.
Радек, до последнего момента пишет мне письма. Мы задержали дело его ареста, хотя оговоров было достаточно и всё же потом арестовали. Вот недавно получил от него длинное письмо, в котором он убеждает меня, что страшное дело делается. Его истинного марксиста, любящего партию, хотят подвести. Он хочет, чтобы его честь не была посрамлена. А что он сегодня показал? Вот тов. Бухарин, что получается!
- Но я ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра ничего не могу признать.
- Я, ничего не говорю лично о тебе. Может быть, ты прав, может, нет. Однако нельзя здесь выступать и говорить, что у вас нет доверия и веры в мою, Бухарина, искренность. Это ведь всё старо и события последних двух лет показали это. Потому, как искренность – это относительное понятие. А что касается доверия оппозиционерам, то вы видите, сколько мы им оказываем доверия. Сечь нас надо за такую искренность и вот вам доверие. Вот почему этот вопрос мы и ставим на пленуме, чтобы Бухарин не обижался.
Бывшие оппозиционеры пошли на ещё более тяжелый шаг, для того, чтобы сохранить хотя бы крупицу доверия с нашей стороны – люди стали заниматься самоубийством, чтобы нас признать виноватыми. Ведь это тоже средство воздействия на партию и народ. Ломинадзе закончил самоубийством, он хотел этим сказать, что он прав и зря его допрашивают. Оказалось, что он в блоке с этими людьми, поэтому и убился, чтобы замести следы.
Так это политическое убийство-средство бывших оппозиционеров, врагов партии сбить партию, сорвать её бдительность и путём самоубийства поставить её в дурацкое положение, вместо того, чтобы ответить на все поставленные вопросы, относительно оппозиции.
Вот возьмём Фурера. Какое письмо он оставил после себя, можно прослезиться. А человек, мало – мальски знакомый с ним и политически грамотный поймёт, что здесь дело далеко не так. Или Томский! Я бы вам посоветовал товарищ Бухарин подумать, почему Томский пошёл на самоубийство и оставил письмо - « чист». А ведь тебе видно, что он был далеко не чист. Собственно говоря, если я чист и я мужчина, человек, а не тряпка, я уж не говорю, что я коммунист, то я буду на весь свет кричать, что я прав. Чтобы я убился – никогда. А тут не всё чисто. Человек пошёл на убийство потому, что боялся, что всё откроется, он не хотел быть свидетелем собственного позора. И Фурер и Ломинадзе и Ханджян и Скрыпник и Томский. И вы хотите тов. Бухарин, чтобы мы вам на слово верили после этого?
- Нет, не хочу.
- А если вы не хотите этого, то не возмущайтесь, а честно отвечайте на вопросы партии. Возможно, что вы правы. Вам тяжело, но после всех этих фактов, о которых я рассказывал, а их много, мы должны, прежде всего, разобраться. Объективно и спокойно. Мы ничего кроме правды не хотим, никому не дадим погибнуть, ни от кого. Поэтому нельзя нас запугивать слезливостью и самоубийствами. У меня всё товарищи!
- Ну что товарищи, сегодня мы засиделись допоздна, следующее заседание пленума 7 декабря в 10-00. Прошу не опаздывать, - Молотов окончил заседание.
Хозяйка.
Далеко за полночь тяжелый Packard, рассекая улицы ночного города, вёз своего хозяина, на кратковременный отдых. Сталин, задумчиво сидел на кожаном сиденье и в раздумье курил трубку, поглядывая на мелькавшие в окне огни ночного города и одиноких путников, стоявших на перекрёстках. Из его головы всё никак не уходила мысль, про Бухарина. «Каков, однако, хитрец, ради него собрали пленум», - думал Сталин.
Наконец, мысли отошли на второй план и он вспомнил о своей жене Надежде, которой уже четыре года не было в живых.
Надежда Аллилуева застрелилась в ночь с восьмого на девятое ноября 1932 года. В газетах сообщили, что вторая жена Сталина скончалась из-за неудачной операции аппендицита. Прощались с покойной 11 ноября. Сталин во время панихиды якобы оттолкнул от себя гроб и заявил: «Она ушла, как враг!» И в сердцах бросил в лицо ближайшему другу и крестному отцу Надежды Авелю Енукидзе: «Ты ее крестил, ты ее и хорони». Полина, жена Молотова осуждала ее поступок, говорила: «Надя была не права. Она оставила его в такой трудный период!» Что запомнилось? Сталин поднял пистолет, которым застрелилась Аллилуева, и сказал: «И пистолетик-то игрушечный, раз в году стрелял… Я был плохим мужем, мне некогда было водить ее в кино». Пустили слух, что он ее убил. Я никогда прежде не видела его плачущим. А тут, у гроба Аллилуевой, я видела, как у него покатились слезы».
На Новодевичье кладбище в день похорон Сталин не пришел. 18 ноября «Правда» опубликовала его письмо: «Приношу сердечную благодарность организациям, учреждениям, товарищам и отдельным лицам, выразившим свои соболезнования по поводу кончины моего близкого друга и товарища Надежды Сергеевны Аллилуевой-Сталиной». На памятнике из итальянского мрамора, созданном скульптором Иваном Шадром, была вырезана лаконичная надпись: «Надежда Сергеевна Аллилуева-Сталина (1901-1932) член ВКП(б), от Сталина». Когда жена Сталина Надежда Аллилуева застрелилась, самой любимой его женщиной оставалась шестилетняя дочь Светлана. Он звал ее Хозяйка.
Зайдя в дом, он спросил у подавальщицы:
- Светлану уложили спать?
- Давно Иосиф Виссарионович, время – то, сколько уже третий час. Вы будете ужинать?
- Нет! Пойду спать. Сегодня был очень трудный день.
- Вам сегодня звонил Василий Иосифович, хотел о чём – то поговорить.
- Опять кто – нибудь попал в перепалку. Как мне надоело их всех вытаскивать. Ладно, завтра. Всё завтра, устал очень.
На следующее утро Сталина, разбудил косой лучик солнца, резко ударивший его, откуда – то сбоку. Иосиф Виссарионович открыл глаза и обрадовался солнечному дню. В это время в комнату вбежала Светлана и радостно поздоровалась с ним. Потом усевшись на кровать сообщила:
- Вот тебе папочка от меня письмо, как встанешь, прочитай, пожалуйста.
Сталин, поцеловав дочку, с радостью кивнул головой, и Светлана убежала к себе в комнату.
Зайдя в столовую, он с удовлетворением подметил, что на столе стояла его любимая картошка, индюшачья печёнка и чай. Сев за стол и отпив немного чая, он вскрыл конверт, переданный ему Светланой, и достал из него письмо. Прочитав, усмехнулся. Там было написано «Приказываю разрешить мне пойти с тобою в театр или в кино». Подпись - «хозяйка Сетанка». Адрес - «1-ому моему секретарю тов. Сталину».
У них с дочкой была такая игра, и он должен был подчиняться Хозяйке. Еще у нее были «секретари»: Каганович, Молотов, Орджоникидзе и другие. У кого-то в детстве - зайки, мишки, лисы. В этой уникальной семье – были секретари и приказы. Иногда дочка угрожала папе, что пожалуется повару. Он ужасно боялся повара, говорил:
- Если ты скажешь повару, то я совсем пропал. Какую такую кашу мог заварить повар, чтобы перекашеварить Сталина? То была игра. На самом деле он отлично знал, кто - Хозяин.
В этот день Светлане повезло, Сталин был в радостном настроении, и они поехали в театр. Первое представление спектакля было в 13-00 и в правительственной ложе, где они появились, сразу же зажгли небольшие ночники и в зале погас свет. Людей в зале практически не было, и спектакль попросту играли для Сталина. Светлана очень внимательно следила за игрой актеров и время от времени обращалась к отцу. Спрашивая его, о героях и что будет дальше.
Сталин, усмехаясь в усы, рассказывал ей и в то же время многие вопросы, не давали ему успокоиться. Посидев около получаса, он попросил прощения у «хозяйки» и, оставив её с охраной, выехал в Кремль.
Автомобили были заинтригованной мечтой Сталина. Он уже давно бредил мечтой, чтобы создать свой российский автомобиль. Была попытка ранее создать, что – то подобное, близкое к иностранным автомобилям, но не вышла. Зато вторая попытка создания советского автомобиля № 1 увенчалась успехом. Скорее всего, причина этого крылась в том, что автомобиль ЗИС-110, послуживший основной для бронированного лимузина ЗИС-115, был собран на базе так любимого Сталиным Packard. Сначала с 1942 года велось создание ЗИС-110, который в 1945 году предстал как автомобиль с двигателем мощностью в 140 лошадиных сил. Однако в том же году начались работы по сборке специального лимузина под названием ЗИС-115, специально для товарища Сталина и других руководителей советского государства. Использовать же его стали с 1947 года, в персональном случае Сталина - с 1948. По легенде, не подтвержденной документальными источниками, уровень безопасности нового автомобиля проверил лично генералиссимус. Он якобы приказал посадить в машину всех его конструкторов, а затем расстрелять ее роте автоматчиков. То, что ни одна пуля не пробила бронированную защиту, и стало, по этой версии, решающим аргументом.
Однако помимо мощной брони (даже оконные стекла были толщиной 75 миллиметров) у ЗИС-115 было множество других достоинств. Объем восьмицилиндрового двигателя шесть литров, мощность 162 лошадиные силы. Это позволяло тяжеленному (в первую очередь из-за брони) лимузину весом более четырех тонн развивать скорость до 120 километров в час. Существовала система охлаждения смазки двигателя. Для контроля температуры был установлен аэротермометр, для работы в горах двигатель был снабжен усиленной системой водяного охлаждения, специальными шкивами коленчатого вала, вентиляторами, а также дополнительными генераторами для повышения оборотов водяного насоса.
Наконец, показались кремлевские стены и открылись ворота башни. Часовые, отдав честь, вытянулись в приветствии к Главе государства и ворота закрылись. Закрыв при этом от народа, всё то, что творилось за стенами Кремля.
Продолжение пленума.
7 декабря 1936г, 10 часов утра. Пленум начался с продолжения выступления Бухарина в своё оправдание.
- . . . На сколько, я смог удержать аргументацию, и противопоставляю ей, в интересах объективного разбора дела, на чём настаивал Сталин и в интересах собственной защиты. В ряде речей был поднят вопрос о платформе контрреволюционеров.
Тов. Каганович выставил аргумент, что у всех бывших оппозиционных групп, превратившихся в контрреволюционные банды и теперешних троцкистов, существует одна платформа, списанная у правых и сформированная ещё в давние годы.
Отсюда следует заключение, что это предполагает мою виновность. Напоминаю, однако, что в заключительном слове на процессе Вышинский выставлял на основе своих данных, тезис о «голой власти». В своём письме, я тоже возражал против такого вопроса о троцкистах-зиновьевцах, считая его поверхностным и недостаточным.
Что – же предлагает Каганович, в качестве обвинения против меня. Старую платформу правых 1928/29 года. Можно ли предположить, чтобы в 1936 году пользоваться старыми методами. Конечно, это предположение не выдерживает критики, но оно противоречит и непосредственным фактам. Что касается троцкистов, то у них есть пресса, документы и даже свой четвертый интернационал. Их платформа дышит злобой против СССР и нашей партии и весьма современна, и она поясняет и их пораженческую тактику, и их террор.
Она исходит из тезиса о превращении « бюрократии» СССР в новый класс эксплуататоров, из бешенного отрицания нашей политики, отрицания тактики народного фронта, как отечества. У них лозунг свержения, пораженческая тактика во время войны и союзы с кем угодно для этой цели. При такой бешенной злобе к самым основам нашей политики, они поставили вопрос о терроре, на порядок дня. Поэтому они законченные изменники, но с актуальной программой на злобу дня.
Я, не осведомлён, как думаю правые, оставшиеся правыми т.к не имею с ними никаких связей. При этом категорически отвергаю всякую солидарность с Рютинской программой, причём её я даже не читал. Однако мне хотят навязать, что я считал эту грязную стряпню, своим евангелием. А когда я против этого защищаюсь, Молотов называет меня самоадвокатом. Что же мне делать, как не защищаться от чудовищных наветов. Правильным является лишь то, что все виды оппозиции, со временем превращаются в контрреволюцию, которая ведёт к реставрации капитализма.
Ещё раз хочу подчеркнуть особенности моей очной ставки с Сокольниковым. И, Ежов и Каганович утверждают, что у них от этой ставки остались ощущения, что я причастен к террористически установкам, а мне они сказали, что у них сложилось мнение, что я не имею к этому отношения. Мне кажется, что последующие разъяснения насчет юридических и неюридических оснований, не могут относиться к впечатлениям. При этом Сокольников сам сказал, что со мной в отношении политики никогда не разговаривал. Отчего же могло получиться такое «впечатление»?
Тов. Сталин говорил лишь о сомнениях партийного характера. Я, понимаю, что в сложившихся обстоятельствах, можно подозревать кого угодно. А как можно воспринимать установленные догмы Ежова, считать доказанным то, что доказательству ещё не подлежит и может быть целиком отвергнуто.
Теперь о правых, о показаниях Угланова, Яковлева, Куликова. В своем письме, я писал, что оборвал все связи и с Томским и Рыковым уже в 1933году. Уже поэтому существование прежней тройки», является мифом и клеветой. Угланова я видел в последний раз накануне отъезда в Среднюю Азию и предупреждал его против возможных шатаний, которых я опасался в виду его крайней неустойчивости. С тех пор я от него не получал никаких известий и не видел его. То, что говорит Каганович, что Угланов докатился до убийства Кирова, является страшным фактом. Значит, он вернулся к прежней фракционной работе и «эволюционировал» к троцкистам и зиновьевцам.
Для вины нужно, чтобы обвиняемый эту вину совершил, т.е чтобы он был с антипартийными людьми связан общими преступлениями или преступными связями, общими задачами. Однако где здесь по отношению ко мне доказательства. Поэтому эволюция Угланова, не имеет ничего общего с моей эволюцией. Мы стоим с ним по разные стороны баррикады.
Если тов. Сталин, ставит вопрос о расследовании, то Каганович сразу говорит, что нам, т.е мне не удалось осуществить подлое убийство Кирова. Что это такое. Какое моральное, юридическое право имеет тов. Каганович, произносить такие слова.. В доказательство Каганович, утверждает, что Томский бывал у Зиновьева, а я как « философ» должен был унюхать терроризм Зиновьева. Хотя с другой стороны почему – то Каганович, не «унюхал», своего зама Лившица. А ведь не унюхал. Это не упрёк. Просто нельзя руководствоваться такими якобы «фактами», доказывать чью – то виновность.
Примерно также относятся и к показаниям Яковлева и Куликова. Про Томского я отвечать не берусь, ибо после того наши отношения порвались.
Далее, против меня выдвигают ещё два ряда аргументов: о засоренности аппаратов, в которых я работал, о личных и дружественных связях. Начну с «Известий». Прежде всего, я не принимал участия в последней чистке аппарата потому, что политбюро нарочно не ввело меня в состав соответствующей комиссии. Причина я, думаю, была понятной т.к я сам был под подозрением. Молотов говорит, что секретарь редакции оказался сволочью из сволочей, и я за него держусь, но я должен объяснить пленуму, что он работал в редакции задолго до моего прихода, чуть ли не десять лет, а также он был отличным газетчиком, держался в высшей степени партийно. Однажды только был обвинён в словах, которые он не говорил. Кроме того, могу сослаться на то, что Мехлис несколько раз просил меня уступить ему Ляма и вёл переговоры с Лямом о переходе в газету «Правда».
Единственное, что я считаю своим упущением, это то, что полностью доверял Радеку, ибо боялся его потерять. Это тяжелейшая ошибка. У Радека, я как- то поймал немца Гауса, который служил в нашем разведуправлении и пользовался уважением Радека, который занимался обелением Германии. Я ему в то время устроил дикий разнос, но выгнать, не выгнал. Не хотел ссоры с Радеком.
Тов. Молотов, обвиняет меня в том, что я не раскусил Радека. Его никто не раскусил.
В Академии Наук, оказалось большое количество разной нечисти троцкистской. На меня, в силу своего положения пытались свалить ответственность за всю Академию, против чего я протестовал.
В заключение, хочу подчеркнуть, что обвинения, выдвинутые против меня на пленуме, представляются мне очень чудовищными по своему характеру. По разъяснениям Кагановича, получается, что пленум ставит вопрос не юридически, а политически. Иначе, речь идёт об общей политической оценке, каких – то обвиняемых или подозреваемых, а дальше последуют очные ставки и анализ фактов.
Что в данном случае, является политической оценкой? Она выражается в предложениях резолютивного характера: вывести из состава ЦК исключить из партии, предать суду.
Казалось бы, чтобы искать объективно истину нужно: проверить и анализировать все документы, только потом делать политические выводы. Не получается ли здесь в данном случае, наоборот. Это может привести к роковым ошибкам по существу и страшной трудности самозащиты.
Странно и другое обстоятельство. Материалы следствия есть у всех, но их нет почему – то у обвиняемых, ошеломлённых страшными обвинениями. Обвиняемому говорят в глаза: мы не верим, каждое твое слово нужно проверять. А на другой стороне слова обвинения принимаются сразу за чистую монету. Поэтому в общей атмосфере пленума, в защиту обвиняемых никто и не выступил. А дальше? А дальше, после партийного решения, защита уже будет невозможной.
Пишу это всё не в целях защиты, а для полемики, ибо трагичность моего положения ощущаю во всей полноте, только я, знающий до конца, свою абсолютную невинность и, тем не менее, поставлен под удар меча.
Нельзя ли поэтому просить пленум ограничиться директивой о дальнейшем партийном разборе дела, для того, чтобы принять оргвыводы на основе анализа фактов, а не на основе одной только партийной интуиции. Об этом прошу пленум ЦК.
Почувствовав окончание речи в зале, немного поднялся шум, и раздались местные обсуждения среди участников пленума, но Молотов, поднявшись, постучал по стакану ручкой и сделал объявление:
- Товарищи! Давайте не будем расслабляться. Если кто желает выступить, прошу подать заявку. А сейчас слово для сообщения имеет тов. Сталин.
В зале стразу затихли и приготовились к прослушиванию окончательной речи по Бухарину.
- Члены политбюро поручили мне сделать сообщение по делу Бухарина и Рыкова. Перерыв между заседаниями, мы – члены политбюро – использовали для того, чтобы присутствовать на очной ставке между Бухариным и Рыковым и теми людьми, которые их оговорили: Куликовым, Сосновским и Пятаковым. Куликов немного сбивается, заявляет, что Бухарин ему сказал, что надо активизировать борьбу против партии и неплохо бы Сталина угробить. Бухарин при этом присутствовал. У нас получилось впечатление – не совсем точно то, о чём сообщал Куликов и это нуждается в дополнительной проверке во всяком случае.
Сосновский более определённо говорит о Бухарине. Он был у Рыкова. С Рыковым у него не было политических разговоров, но с Бухариным у него был политический разговор. Они сошлись на том, что тактика террора – правильная. Хотя Бухарин, это категорически стал отрицать и они стали ругаться друг с другом. У нас впечатление получилось, что и это дело надо перепроверять. Нет такого впечатления, чтобы можно было начисто принять всё то, что нам сообщил Сосновский.
Теперь. . . что касается Пятакова. Он сообщил нам о делах касаемых конца 1928 и 1929годов, а потом перешёл на года 1932 и 1933, когда он вернулся из Берлина. Насчёт террора он сообщает, что говорил об этом Бухарину. Бухарин не возражал, но молчаливо, видимо согласился, хотя категорически отказался, что говорил о политических разговорах с Пятаковым в 1932г. У нас у членов политбюро, а во время очной ставки присутствовали : Я, Ворошилов, Молотов, Каганович, Андреев, Орджоникидзе, Жданов, Микоян, и у нас получилось впечатление такое, что не вполне заслуживает доверие сообщение Пятакова. Было такое время, когда Бухарин хотел сагитировать Пятакова и рассказал ему кое – что, а Пятаков взял, да и в ЦК сообщил. Но мало этого Пятаков, не очень настойчиво обо всём рассказывал. Остаётся сделать ещё очную ставку с 5-6 арестованными, тоже оговорившими Бухарина. Эти трое меньше оговаривали, с которыми мы сегодня разговаривали.
Рыков сообщил нам, что он знал, что нужно контактировать с группой правых, в центре которой был Бухарин, Томский и Рыков. Это такое общее собрание, которое можно и сочинить. Всякому известно, кто такие правые и кто у них в голове. Ни в одном из сегодняшних показаний, нет указаний на то, что Бухарин и Рыков, были бы связаны с какой – то террористической группой. Таких указаний сегодня мы не вскрыли. Что касается Томского, то сомнений нет в его связях с террористической группой, а насчёт Бухарина и Рыкова, он говорил только лишь о террористических разговорах. В связи с этим, у нас создалось ощущение, что дело нельзя считать оконченным, оно нуждается в дополнительной проверке.
У нас складывается такое мнение, что, не доверяя Бухарину и Рыкову, в связи с тем, что стряслось в последнее время, может быть их следовало бы вывести из состава ЦК. Возможно, что эта мера окажется недостаточной, возможно и то, что эта мера окажется слишком строгой. Поэтому моё мнение сводится к следующему. Считать вопрос о Рыкове и Бухарине незаконченным. Продолжить дальнейшую проверку и очную ставку и отложить дело решением до следующего пленума ЦК.
Поднявшийся Молотов, вновь сделал заявление, как Председательствующий:
- Товарищи! Есть ли желающие высказаться по поводу предложения тов. Сталина.
- Нет возражений.
- Тогда разрешите голосовать, и сегодняшняя тема на настоящем пленуме считается закрытой.
- Заготовленные речи отложить, - сделал заявление Петровский.
- О пленуме, в газетах не объявлять, - дополнил Сталин.
- Рассказывать можно? – раздалось из зала.
- Как людей свяжешь, у кого какой язык, - отозвался Сталин, - разрешите считать предложение принятым и заседание пленума закрытым. ( В зале раздался общий смех, смеялись по реплике относительно рассказов о пленуме)
Пленум закончился, делегаты разъехались. Бухарину дали больше месяца подготовки для самореабилитации. В итоге 20 января 1937г был готов стостраничный трактат, который он отправил в ЦК, а также его распространили, среди новых делегатов очередного пленума. Всегда и неотступно меня преследует одна единственная мысль. Как человек загнанный в угол, своими действиями против государства, объявивший голодовку и потерявший уверенность, сумел сконцентрироваться и на уровне профессионального следователя смог за такой короткий срок, проработать кучу материала по очным ставкам, а также совершить встречи с некоторыми участниками процесса не попавшими под арест. В результате выдать «на - гора» толстенный трактат, чистейшим образом отредактированный, по - сути, целое детективное произведение о своей жизни и в конечном итоге себя обелившего. Не будем его приводить, он не засекречен и есть в свободном доступе.
Здесь явно прослеживается работа, целого коллектива, цель которого, была только одна, уйти от ответственности.
Не менее странным являются и обвинения Сталина, так называемыми « историками» перестройки в его жесточайшей диктатуре. Если следовать логике диктатора, то Сталин должен был просто, не собирая пленума, арестовать всех участников троцкистского заговора, вывезти в лес и просто напросто их закопать. Тем более, что простому народу, они были неинтересны. Зачем – то нужно было собирать пленум, проводить очные ставки, причём неоднократные. Давать возможность высказаться обвиняемым и их родственникам и соратникам. Это что – разве диктатура? Даже в современной России, в настоящее время не существует такой демократии, которая существовала при Сталине.
Как мы видим из исторических документов пленума: Бухарин, Рыков, Томский имели настолько сильное влияние в партии, что 26 января ; 10 февраля 1934 г. на XVII съезде были выбраны кандидатами в члены ЦК будто бы вопреки мнению Сталина. Если это так, то какой из Сталина был тогда диктатор? Неужели кто-то сегодня проводит в министры чиновников вопреки мнению Президента?
Прав был Сталин и, в другом. В том, что самоубийством может покончить свою жизнь, только человек, который понял, что раскрыт, а также не желает давать показания на сообщников. Вот приедут за Вами завтра. Вы, что станете подымать друзей, доказывать свою невиновность или ночью в камере повеситесь? Все-таки 1936 г. – это не «ежовщина» второй половины 1937 г. И поведение Бухарина и Рыкова, которые обратились к партийной общественности – это доказывает.
Личное чтение показаний обвиняемых, Сталиным – важное свидетельство в пользу того, что он пытался понять и разобраться, в этом деле! Это указывает на то, что он диктатор?
Более того, как следует из материалов пленума - Бухарин и Рыков оставались еще кандидатами в члены ЦК и для привлечения их к уголовной ответственности, по существовавшим правилам, требовалось согласие членов ЦК ВКП(б). Однако сильная диктатура сталинская?
Если даже Бухарин в последние годы не контактировал с оппозицией и отказывался от навязанной ему платформы действий, то выродил то её ранее он сам, хотя и открестился позже. Это не снимает с него вины, как с руководителя. Брошенное в землю семя, проросло и дало всходы.
Вот в таких условиях и начал свою работу февральско-мартовский пленум ЦК ВКП(б).
На котором Бухарин, надеялся объясниться или получить индульгенцию от большинства на пленуме, и которому возможно нужны были аргументы, чтобы взять Бухарина под защиту. Значит, много репрессировали потом членов этого ЦК? Не то ли это большинство, на которое он явно рассчитывал?
Февральские веяния. . .
В день Красной Армии Советского союза, 23 февраля 1937 г, начался исторический февральско – мартовский пленум ЦК ВКП (б), который наделал много шуму, как и внутри страны, так и далеко за её пределами. Пленум рассматривал оппозиционный материалы, которые могли привести к развалу страны и передачу её под иностранную юрисдикцию. Впрочем, сегодняшняя ситуация, практически полностью соответствует тому времени.
В президиуме из-за стола поднялся бессменный председательствующий Молотов:
Товарищи! Разрешите, объявит заседание пленума открытым. К повестке дня есть замечания?
- Нет!
- Утверждается. Начнём с первого вопроса – дело Бухарина и Рыкова, докладчик Ежов.
- Товарищи! На прошлом пленуме ЦК партии, я, докладывал о существовании антисоветской правой организации, которую возглавлял центр в составе: Бухарина, Рыкова, Томского, Угланова, Шмидта. Я докладывал ранее пленуму, что члены центра знали о существовании подпольного антисоветского троцкистского параллельного центра и были осведомлены, что данный центр направлен на борьбу с партией и советским правительством. Они перешли к методам террора, диверсии и вредительства. Они также были осведомлены об изменнической платформе троцкистско – зиновьевского блока, направленного к реставрации капитализма в СССР при помощи иностранных фашистских интервентов и наконец, члены центра стояли на той же платформе и направляли свою деятельность солидарно с организацией троцкистов.
В виду серьёзности обвинений и недостаточностью улик, рассмотрение персональных дел указанных товарищей было перенесено на следующий пленум, который проходит в данный момент.
Руководствуясь постановлением пленума 1936г, было проведено внимательное и добросовестное расследование антисоветской деятельности Бухарина и Рыкова, в части конкретной их вины.
В Москве, Ленинграде, Ростове – на – Дону, Сведловске, Саратове, Ивано-Вознесенске, Хабаровске и в других городах, были допрошены по данному вопросу вновь троцкисты Пятаков, Радек, Яковлев, Белобородов и многие другие активные участники организации правых: Угланов, Котов, Яковлев, братья Слепковы, Астров, Цетлин, Луговой, Розит, Сапожников, Козлов, Шмидт и другие. Все они дали исчерпывающие показания о своей антисоветской деятельности.
Они все подтвердили те обвинения, которые были предъявлены Бухарину и Рыкову на предыдущем пленуме, а также дали дополнительные показания в виде конкретных фактов.
Эти факты, не оставляют сомнения в том, что на территории Советского Союза, действительно существовала разветвлённая сеть во главе с Бухариным и Рыковым. Причём такие ближайшие друзья Бухарина, как Астров и Цетлин сами изъявили добровольно рассказать Наркомвнуделу и партийному органу всю правду об антисоветской деятельности правых, которую они скрыли ранее в 1933г. Также были проведены дополнительные очные ставки в присутствии членов политбюро, которые постоянно задавали арестованным вопросы о том, что «не было ли случайного или преднамеренного оговора Бухарина и Рыкова?» У всех у них был соблазн отказаться от своих показаний, чтобы выгородить себя, но они не пошли на это и все подтвердили эти показания, в том числе и те, которые были у них сняты ранее.
Рыкову была дана очная ставка с товарищами, с которыми он сам хотел встретиться: Нестеров, Рагин, Котов, Шмидт, все они подтвердили предварительные показания. Причём их предупредили, что если они станут оговаривать себя или Рыкова, то их строго накажут, однако в результате данных очных ставок появились другие доказательные факты участия в этой деятельности виновных.
Таким образом, товарищи, мы считаем, что документальный и следственный материал, которым мы располагаем, не оставляет никаких сомнений в том, что до последнего времени существовала и действовала антисоветская организация, члены которой, подобно Троцкистам ставили своей задачей свержение советской власти. При этом они встали на путь измены Родины, на путь террора, на путь вредительства.
Из этих документов видно, что вина обсуждаемых товарищей доказана, причём вина в тягчайших преступлениях против партии и советского народа.
Если касаться исторических фактов возникновения и деятельности данной организации, то первым этапом её развития, был 1924г – 1927г, в виде школы Бухарина, Томского. Второй этап – 1927-1930г, к ним примыкают правооппортунистические группы с Рыковым, Углановым. Третий этап – это когда данная группа ушла в подполье 1930-1837г, отказываясь от открытого противостояния, занимаясь двурушничеством и постепенно скатываясь к тактике террора, повстанчества, забастовок и наконец, к диверсии и вредительству в народном хозяйстве.
Бухарин сам говорил, что когда Ленин был жив, «он бил меня потому, что я не имел организованной группы, а после его смерти, я сразу же начал сколачивать группу своих единомышленников»
Все документы установлены материалами следствия. После поражения их на ноябрьском пленуме ЦК 1929г, они пришли к убеждению, что открытая атака против партии безнадёжна и обречена на провал, поэтому они перешли на позицию двурушничества, надеясь в будущем закрепить свои позиции. Их план был таков, все причастные к данной организации, но ещё не известные партии, конспирируют свои связи и не выдают себя до часа «Х». Особая тактика вырабатывается для москвичей т.е для членов ЦК московской организации. Именно поэтому они стали на дальнейших пленумах выступать с покаянными речами и самореабилитирующими.
Таким образом, обстоят дела с личными «искренними» отказами и заявлениями Бухарина, Рыкова и Томского. К этому времени т.е к 1930 г, мы уже знали о всех манёврах правых. Все эти группы уже оформились и централизовались, в соответствии со свое фракционной дисциплиной и начали делать попытки по вербовке новых членов. Была подготовлена новая платформа и в результате вокруг неё должны были объединиться все группировки правых, включая и троцкистские.
С этой целью в 1932г на даче у Томского, был собран центр в главе с Бухариным, Рыковым, Томским, Шмидтом, Углановым, где произошло согласие всех групп действовать в соответствии в планом, который был уже готов в виде набросок и реализован позже. Затем позже, когда все наброски были преобразованы в окончательный вид платформы, все выше указанные товарищи вновь собрались на даче у Томского, под видом вечеринки и выпивки, для тщательной проработке и чтению. Читали по пунктам и вносили поправки. Так объясняет Шмидт. Рыков по его словам, произнес следующие оправки: « Не годится, очень уж слишком откровенно проповедуется восстановление капиталистического строя, слишком уже не прикрыта. Надо её сгладить. А что касается правительства и о переходе к самым решительным мерам – написано хорошо и нужно согласиться.
Таким образом, товарищи, материалы следствия действительно показывают, что фактическими авторами Рютинской платформы, является не какая – то дикая группа Рютина, а центр правых во главе с обвиняемыми товарищами.
Само собой и Бухарин и Рыков отказываются от этого, хотя Рыков признал, что на даче, у Томского он читал какую – то Рютинскую платформу.
Сама по себе, так называемая Рютинская платформа, отрицает социалистический характер Советского государства, требует роспуск колхозов, отказ от раскулачивания, отказ от коллективизации, от советской индустриализации, предлагает для борьбы против партии и советского народа, объединить все оппозиционные группы и в качестве практических мер предлагает террор, вредительство и сдача страны иностранному капиталу.
После выпуска этой платформы, прошло примерно пять лет. За эти годы страна гигантскими шагами шагает вперёд. Для всех победа социализма стала очевидной поэтому, решившись на последний шаг, оппозиция показала не только своё несогласие с развитым социализмом, а решила пойти на последний бой с народной властью.
По мнению оппозиционеров, марксизм, изжил себя окончательно и учение о классовой борьбе тоже. Якобы философская система марксизма превратилась в некую закостенелую догму. . . защиты и нападения. Исходя из этого, они считают основным долгом свержение сталинского режима, и образовать новую партию « Народно – демократическая партия России», только где здесь народ просматривается в капиталистическом обществе – неизвестно. Таким образом, бывший кадет Слепков формирует свои взгляды «собака вернулась, к своей блевотине».
Какие же основные задачи на ближайшее время они планируют? Уничтожение советского строя они считают, удачно может произойти в результате:
• Внешнего удара со стороны Германии, Японии на СССР;
• В результате дворцового переворота, одним из красных командиров;
Таким образом, мы видим товарищи, что на первое место выдвигается военное нападение фашистской Германии и Японии, на Советский Союз. Именно поэтому и посещали военные разведывательные представители фашистской Германии Радека, на его даче. Поэтому они совершенно неприкрыто формулируют своё пораженческое настроение по отношению к данному факту.
Причём программа и не отказывается от индивидуального террора и пример этому недавнее неприкрытое убийство Кирова. Они говорят: « Мы – террористы, к террору относимся совсем по-другому, чем так называемый марксизм».
Кстати сегодня мы получили телеграмму из Новосибирска, где оказывается зам. председателя Западно – Сибирского Госплана Эдельман, принял эту платформу к действию и проводит её в своей группе правых.
Если вернуться к Бухарину, то в том же 1930г, известный вам Розит, один из ближайших учеников и друзей Бухарина говорил: «Терроризм у нас явление не случайное. Бухарин воспитывал у нас и культивировал исключительную ненависть к Сталину и его соратникам. Я не помню не одного собрания, где бы он, не разжигал эту ненависть, кстати сказать, именно на этом определялась преданность данной платформе и конкретно к Бухарину. Далее Розит продолжает, что на даче у Слепцова: «Бухарин прямо сказал, что необходимо приступить к созданию террористической группы против Сталина и соратников».
Что касается Рыкова, то вроде бы он и не причём. Правда из последних показаний, что вы читали, он имеет прямую причастность к группе. Просто он очень осторожен. Вот показание его заведующего секретариатом Нестерова: «Вокруг Рыкова, мы правые, пытались создать такие настроения. В соответствии с этим Рыков, не стесняясь, давал прямые указания об организации террористических групп. Он же и предложил Нестерову собрать боевиков в Свердловске и когда будет необходимо отправить их в Москву.
. . . . . В показаниях Радина и Котова, вы найдете достаточно компрометирующих документов. Далее установлено, что в 1933г Бухарин поручил выбывшему троцкисту, подготовить террористический акт против Сталина. Об этом говорит Цетлин, близкий к Бухарину человек.
Я, совершенно исключаю здесь, что четыре террористические группы организованы Томским. Ограничусь теми показаниями, и теми фактами, что я изложил. Такова товарищи документальная и фактическая сторона террористической деятельности всех участников этой правой группы.
Теперь, что касается идеи дворцового переворота. Не будем полностью показывать всю подноготную, она есть в документах. Об этом давал показания Сапожников и наиболее характерные показания дал Цетлин: «Инициатором этого переворота, был лично Бухарин с полного согласия Томского и Рыкова. Нужно было распространить наше влияние на охрану Кремля, сколотить там ударные кадры, преданные нашей организации и совершить переворот путём ареста т.е используя служебное положение Рыкова, как Председателя Совнаркома, ввести воинскую часть по его приказу в Кремль. В случае удавшегося переворота, они уже заранее распределяли посты. На пост секретаря ЦК планировался Томский». Достаточно сказать, что мы сейчас арестовали одного бывшего работника ЧК в Ленинграде, который работал в нашем аппарате и присутствовал на совещании этой группы правых, при этом усиленно поддерживал эту идею.
Таким образом, после поражения в 1929г они сразу же встали на путь поисков связей с зиновьевцами и троцкистами. Сейчас мы располагаем ещё одним новым фактом. Шмидт Василий сообщил нам, что его вызвал к себе Томский и сообщил, что нужна опять дача, на вечер. Он у него спросил: «Зачем?». Томский ответил : «Не твое дело». « Если не скажешь, не дам», « Для нашего собрания», « А я могу присутствовать?», « Нет нельзя, дай дачу», « Я, сначала поартачился, потом разрешил».
Рыков и Бухарин по понятным причинам отказываются, но у меня есть объективный факт.
На днях, жена Томского, передавая некоторые документы из архива, сообщила мне: «Я вот, Николай Иванович, хочу рассказать, Мишка – то очень волновался – она так называла своего мужа. Я знаю, что что-то неладное было. Я видела, что приезжали на дачу Васи Шмидта, какие – то люди, он сам там не присутствовал. О чём говорили, не знаю, но сидели, до поздней ночи. Я, почему говорю – то, ведь Васю Шмидта могут обвинить, а он то, не виноват, его там не было. А я ей говорю: « Почему вы так думаете, что он ничего не знает?». «Потому, что я на второй день напустилась на Томского, и сказала: ты, что ж сволочь такая, ты там опять встречаешься, засыпишься, попадешься, что тебе будет? А он говорит: «Молчи не твое дело». Я с ним поругалась и сказала, что завтра пойду в ЦК. Потом пришел Вася Шмидт, и я на него набросилась, почему ты сдаешь всем подряд дачу, для встреч. Он страшно смутился и говорит, что я ничего не знаю. Таким образом, это не только показание Шмидта, но и это совпадает с тем разговором, что был у меня с ней в то время.
Очень много фактов относительно подготовки крестьянских восстаний. Сам Яковенко регулярно осведомлял Бухарина, что он имеет возможность организовать такое восстание в Сибири. Бухарин сам высказывал такие мысли и заключал, что неплохо бы там организовать Сибирское автономное государство и оттуда давить на центр в вопросах колхозной политики. Государство в государстве и при этом любыми путями затруднять хлебозаготовки.
Таковы факты участия их в крестьянских восстаниях, причем в ряде восстаний они участвовали, есть подтверждающие документы. Они также участвовали на организованных волынках, на промышленных предприятиях. Вычугские события, с хлебными заготовками тоже были организованы правыми, которые искусственным путём организовали забастовки.
У нас есть убедительные доказательства, что Шмидт Василий, будучи директором Трансугля на Дальнем Востоке вёл целенаправленный развал организации, в связи, с чем и был снят с должности. Причём сам в этом и признался, что развалил трест сознательно, согласно, директивы правых.
Можно говорить об этом долго и приводить дополнительные доказательства, которые есть в материалах дела. Мне, кажется, все эти ответы на вопросы о вредительстве и терроре, не только ставят вопросительный знак в пребывании их в ЦК партии, но и в составе членов партии.
- Товарищи! Слово имеет в связи с этим тов. Микоян.
- Товарищи! Дело Бухарина и Рыкова, мы обсуждали еще на предыдущем пленуме. Решение было отложено по предложению Сталина, чтобы Бухарин и Рыков ещё раз могли мобилизовать свои силы, собрать дополнительно факты, чтобы можно было проверить правильно возлагаемое на них обвинение. На прошлом пленуме оба при помощи тактики слёз и мольбы, старались повлиять на участников пленума и выступали в адрес ЦК со встречными обвинениями и упрёками, что им не дали возможность провести очные ставки со всеми членами группы. Теперь, когда за это время появилось большое количество неопровержимых доказательств их вины, вопрос их участия выяснен окончательно и досконально, до такой степени объективности и до такой степени проверенности, что никто не сможет бросить даже малейшего упрёка в поспешности. Наоборот делегаты пленума говорят, зачем мы так долго возимся с людьми, при таких грязных обвинениях и почему они всё еще находятся в составе ЦК и состоят членами нашей партии.
Бухарин увидев, что тактика слёз не помогает, запутать вопрос, тогда он перешёл к тактике угроз и вымогательства. Он идёт по стопам врага народа Троцкого, путает обстановку и опорочивает аппарат.. Троцкий ещё организовывал демонстрацию на улице. У Бухарина, это не выходит. У него нет масс, времена другие. Однако он организовал политическую демонстрацию в виде голодовки и угроз неявки на пленум ЦК. Он пишет в ЦК: «В необычайнейшей обстановке я с завтрашнего дня буду голодать полной голодовкой, пока с меня не снимут все обвинения, в измене, во вредительстве и терроризме.. Таким образом Бухарин предъявил нам наглый ультиматум, вместо просьбы, еще раз обсудить все вопросы в спокойной обстановке.. Против него имеются полные доказательства.
Вот он говорит: «Вот вам сто листов написанных страниц, читайте» Разве обсуждение на пленуме состоит в том, что мы должны принимать во внимание только страницы написанные Бухариным? А почему вас не интересует, что скажут ваши товарищи по партии, делегаты пленума, члены Центрального Комитета? Разве обсуждение заменит ваши бумажки, которые вы стряпаете, разве на ваше поведение не повлияет обсуждение на пленуме ЦК.
Такое поведение нетерпимо и в большевистской среде, ещё не было такого претендента. Он забрасывает ЦК письмами и думает, что ЦК только и остаётся читать его писанину. Вообще читая его письма, страшно становится, за кого он принимает ЦК, как – будто у нас нет опыта борьбы с врагами, как – будто мы не знаем, как раскусить врага.. Нам трудно было разоблачить двурушника потому, что мы привыкли бороться с людьми, высказывающими пусть неправильные, но те взгляды, которые у них имеются. А теперь нам пришлось иметь дело со скрытым врагом, которые с одной стороны защищали партийные взгляды, а с другой стороны боролись против партии и государства.. Мы были настолько неопытны против этих двурушников, что оказались разоружёнными против озверелых врагов.
Сегодня он написал ещё одно письмо и попытался изобразить себя наивным, а сам хитрит. Он пишет, что следователи надуманно выдвигают против него обвинение и что ЦК не хочет объективно разобраться в его деле. Он говорит, что ЦК собирает против него компромат, а не проводит расследования. О каком компромате может идти речь, если все члены ЦК, на протяжении больше месяца вынуждены были сидеть и участвовать на очных ставках, чтобы лучше разобраться и чтобы не было подтасовок в следствии.
Это именно троцкистский метод опорочивания аппарата.. Он прибегает к этому потому, что бессилен опровергнуть факты против него выдвинутые и это бессилие он хочет прикрыть, чтобы запутать дело и перейти в контрнаступление против партии.
Конечно, ему нельзя верить полностью, он полностью все концы спрятал, и выдавать их не будет. Бросаться обвинениями в адрес партии он будет до конца, ибо признать на его месте свою вину, значит вынести самому себе приговор.
Бухарин требует, чтобы мы верили ему, как члену ЦК, однако факты говорят о том, что верить ему нельзя. Они частично открываются, но там где их прижмут или поймают.
Поэтому трудно судить по всем основаниям. Отдельные сомнения, может быть, и остаются, по организации террора и вредительства, может быть не всё доказано, но то, что доказано и слепому видно, что Бухарин знал, был в курсе дел, держал контроль над всеми этими группами и знал их деятельность и не только молчал, а организовывал их. Эти факты уже не оспоришь, они доказаны материалами дела. Вчера мы похоронили Серго Орджоникидзе, и Бухарин спекулирует на его имени, ради того, чтобы на него посмотрели с другой стороны.
Какое Бухарин имеет право ссылаться на Ленина. Он видимо рассчитывает на короткую память членов ЦК. Он говорит, что на его руках умирал Ильич – мы знаем, кто ему был самым близким. Он видимо забыл, что при жизни Ленина, он боролся больше всего против него. Он был против ленинской теории, против ленинско – марксистской революции и даже арестовать хотел его после Брестского мира. Какое же право он имеет говорить, что Ленин умер у него на руках.
Я не говорю о том случае, когда он попался с поличным, при организации блока с Каменевым, когда обнаружилась запись его беседы. Вы помните, как он плакался и отрицал. Однако это была стенограмма его разговора. У него не хватает якобы духу, чтобы сказать своим соратникам, что он бросает оппозицию, но с другой стороны ему хватает духу врать своим однопартийцам.
Ведь вначале школа, которую организовал Бухарин, была партийной и никакого оппозиционного уклона она не несла. После она превратилась в антипартийную, и Бухарин сам внедрял антипартийную идеологию своим ученикам по реставрации капитализма и движению к фашизму. Поэтому, когда сведения просочились в среду, мы вовремя одёрнули его, однако Бухарин не прислушался и продолжал действовать скрыто, как враг.
Поэтому правильно поставлен вопрос - какие же они члены ЦК и тем более члены партии, после всего этого.
Закончив свою речь Микоян, попросил пленум отпустить его, по неотложным государственным делам. В это время Бухарин попросил вновь слово. Молотов оповестил пленум о желании высказаться:
- Слово имеет тов. Бухарин.
- Товарищи! Я хочу сперва, сказать следующее, Микоян изобразил здесь мои письма в ЦК, как сведения, содержащие в себе троцкистские методы запугивания Центрального Комитета. Прежде всего, я, хорошо знаю ЦК, который запугать довольно сложно.
- А почему писал, что пока не снимут обвинения, ты не кончишь голодовку? – С места выкрикнул Хлоплянкин.
- Товарищи! Прошу меня не перебивать. Мне очень трудно, физически тяжело говорить. Я, отвечу на любой вопрос, какой вы мне зададите, но не перебивайте меня сейчас. В письмах я изображал свое психологическое состояние.
- Зачем писал, что пока не снимут обвинение?
- Я не говорил этого по отношению к ЦК. Я изображал свое состояние, которое нужно понимать по- человечески. Если конечно, я, не человек, то тогда нечего и понимать. Однако я, считаю, что человек и имею право на то, чтобы выслушать мое психологическое состояние в чрезвычайно трудный, тяжёлый для меня жизненный момент, в чрезвычайно исключительное время. Я об этом писал. Поэтому здесь не было никакого запугивания.
- А голодовка? - высказался с места Сталин.
- А голодовка, я, и сейчас её не отменил и не ел четыре дня. Я в отчаянии схватился за нее потому, как жить с такими обвинениями невозможно.
Я не могу выстрелить из револьвера потому, что меня сразу обвинят во вреде партии; а если я умру как от болезни, вы от этого ничего не потеряете.
В зале раздался смех, и началось оживление, раздалась реплика:
- Шантаж!
- Типун тебе на язык. Подло. Ты подумай, что говоришь, - бросил Ворошилов.
- Но так тяжело жить.
- А нам легко? – нашёлся Сталин.
- Вы только подумайте, не стреляюсь, а умру, - опять с места выкрикнул Ворошилов.
- Вам легко говорить про меня. Я, ведь вредитель, сукин сын, чего меня жалеть. Если это связано с малюсеньким политическим ущербом, я, безусловно, всё, что скажите приму, к, исполнении.
В зале опять рассмеялись.
- Чего смеётесь, здесь смешного ничего нет. Вы говорите, что я спекулировал именем Ленина. Я, действительно присутствовал при его последнем вздохе и бесконечно его любил, в чём здесь спекуляция? Вы думаете мне их смерть Ленина и Орджоникидзе ничего. Ну, думаете так и думайте дальше. Но я, их обоих горячо любил.
Относительно политической обстановки. Микоян говорит, что я хотел дискредитировать ЦК. Я, говорил не в отношении ЦК, а в отношении газет, которые уже меня записали во врага и их статьи уже звучат как директивы. Далее он говорил, что с Куликовым он наврал, и 29 год спутал с 32 годом. Да, я, действительно ошибся, но такие частные ошибки возможны. Также я, ошибся, когда хотел уличить Радека с Николаевым. Я, тогда ссылался на ряд фактов, которые мог просто забыть. Микоян говорит, что я двурушник. Когда я подавал заявление, не мог же я в 24 часа внутренне переделаться. Бывают такие случаи, бывают такие люди, когда их прижимают сегодня, завтра они говорят другое противоположное. Предшествующее не связывает такого человека и последующее тоже. Такой человек просто беспринципен.
- Это продолжалось два года, - бросил Гамарник.
- Микоян говорит, что у меня остались разногласия с партией, это не верно. Я, вовсе не оставался на прежней позиции, а вот в отношении стимулов в сельском хозяйстве, для меня вопрос был неясен до того, как дело стало подходить к законодательству о советской торговле. Я, считаю, что проблема была эта разрешена с введением такого закона. Я, не оправдываю себя, что не сразу понял, как будут развиваться отношения между городом и деревней, по линии советской торговли. Я, также не оправдываю себя, что терпел и тем самым способствовал в известной степени элементам групповщины. Я, уже объяснял на очной ставке, что связан был с молодёжью т.к они заступались за меня, когда на меня были нападения и я, считал их несправедливыми и меня за это называют контрреволюционером. Я им говорил, чтобы они, из – за меня артачились. Это было глупо, неправильно с моей стороны, но тогда я так считал. Однако это не идёт и близко со злостными моими намерениями, создать оппозицию.
Микоян тут напомнил, что я, должен отвечать за своих людей, которых создал, что школка моя сидит в них. Так я и отвечаю за смерть Томского потому, что если бы я не возглавил эту группу в 28-29годах, этого не было бы. Ответственность за человека через несколько лет отлична, от ответственности за человека, когда ты ему даёшь какое – то задание и он его выполняет и становится виноватым. Ответственность за это я, с себя не снимаю и признаю тяжесть всего случившегося.
Микоян дальше говорит, что я хочу опорочить показания. А как же по-другому. Если я хочу что – то доказать, значит я, опорочиваю следствие? Вы сами посмотрите при опросе Сокольникова, на очной ставке он говорил одно, на суде выдвигал совершенно другую версию и никто на это не делает замечаний и это считается в порядке вещей. Второе показание Куликова, насчёт того, что я, давал ему якобы террористическую директиву. На очной ставке он говорил, что это действительно было против Кагановича, а в показаниях он сказал, что такую директиву он получил в отношении Сталина. Как можно верить ему после этого?
- Это адвокатский приём передёргивания, Зачем тебе это нужно? – бросил с места Ежов.
- Как же, если я сам это слышал. Я ещё сам не оглох и не умер. Я, сам, собственными ушами слышал.
- Шесть членов политбюро слышали, что показание Куликова, касалось Сталина, а обо мне мимоходом, - парировал Каганович.
- Он прямо говорил только о вас, исключительно о вас. Микоян и Ежов ссылались на показания Цетлина, относительно блока с эсерами и там говорится, что я давал поручения в октябре месяце, а он был арестован не то в августе, не то в сентябре. Имею ли я рассматривать такие проколы как адвокатство или передержка.
- Но десятки людей это говорят.
- Об этих десятках я тоже скажу. Является ли порочным, если я, конфронтирую различных людей и стараюсь показать их противоречивость, чтобы доказать неправильность. Это единственный метод самозащиты.
- Это у тебя никто не отнимает.
- Показания Радека. Я на них останавливаться не буду. Я подробно обо всё написал в письме. Весь этот разговор представлен на предпосылках, что против меня говорил один только Каменев. Потому, что Радек не знал, что у меня очная ставка с Сокольниковым. Поэтому и предпосылки, поэтому и неправдоподобно.
Относительно Рютинской платформы. Вы считаете, что данную платформу писал я, вы ошибаетесь. Стиль письма не мой. Можно доказать по стилю, что писал не я.
- Нас не стиль интересует, а террор интересует, – бросил Молотов.
- Угланов показывает, что непосредственными авторами её являются Рютин, Галкин, Каюров. Цетлин показывает, что её составлял Рютин, после согласования с Бухариным. Куликов говорил, что её составлял целый блок антипартийных течений. Зайцев говорит, что принимал участие в составлении Марецкий и Слепков. Как же можно говорить, что все дали правильные ответы? Кто же, в конце концов, составлял?
- Когда вы публично возражали против этой платформы? – задал вопрос Шверник.
- Я, платформу увидел первый раз в ЦК.
- Она по душе вам была?- повторил вопрос Шверник.
- Я её не читал, по душе она мне не была, я ей осудил на основании материалов ЦК.
- А откуда вы знаете её стиль? - бросили реплику из зала.
- Я знаю, что я её не писал.
Поднялось оживление в зале и смех.
- И поэтому стиль не мой.
- А содержание ваше!
- Какие же есть показания, относительно происхождения платформы.
- Всё и так ясно – это коллективный труд, на даче, - отозвался Сталин.
- У меня на квартире мы отрабатывали только тезисы, и после я писал платформу, которая была в 1928 году и больше никакой платформы я не писал.
- А какую платформу вы читали у Пятакова? – выкрикнули из зала.
- У Пятакова я читал платформу 1928года. Ту самую, о которой говорил Сталин, что она найдена и получена от Томского.
- Очень плохая платформа, - вновь оценил Сталин.
- Стоять на этой платформе сейчас никак нельзя, - отозвался Косиор, и поднялся смех в зале.
- Я вот хотел ещё сделать замечание относительно высказывания Ежова, что я всё знал, про все течения и везде присутствовал. Так вот, нет! Не знал. Тут может миллион разных показаний, но я не соглашусь с этим.
Скажу несколько слов о терроре. Я абсолютно никакого отношения к террору не имею. Мне предъявляют серьёзные обвинения в выдаче целого ряда директив террористического направления.
- А ты, значит, не давал? – ответил Молотов.
- Нет, не знал и не давал. Ну, нельзя же приписывать всю эпопею с эсером Семёновым о том, что у меня с ним блок был. Это просто смешно.
- Но это твои ученики и друзья.
- Я же их несколько лет не видел, и я клеймил их как контрреволюционеров.
- А почему не говорил про них в ЦК ничего раньше?
- Я не знал про это. Вы поймите сегодняшнюю психологию людей. Вы уже сейчас объявляете меня террористом, и вредителем, вместе с Радеком.
- Нет, нет. Когда во время очной ставки всех арестованных. Я, задавал вопрос каждому отдельно, по – честному скажите, вы даёте добровольно показания или под нажимом? Мне сказали все, что добровольно. Астров кстати говорил совершенно честно и открыто и обращался к тебе, что ты их организовал, ты их враждебно наставлял против партии, а ты теперь хочешь увиливать от ответа. Как тебе не стыдно, - дополнил Сталин.
- К кому он обращался.
- К тебе.
- А что я ответил тов. Сталин?
- Ты ответил? У тебя ответы были двух родов: первые ответы ты вёл против троцкистов: «вы всё врёте мерзавцы»; то же и по другим.
- Совсем нет.
- Наша попытка что показала? Когда мы вам устроили очную ставку с Астровым и Куликовым, думали вы, правильно поймёте, но вы проигнорировали.
- Радек прожженный мерзавец.
- Я, Радека не беру.
- Ты делишь всех на троцкистов и правых.
- Я не касаюсь троцкистов.
- Куликов, прежде всего рабочий, вот почему я относился к нему иначе.
- Астров не рабочий.
- Я с ним ругался, когда они нагло врали и ему я сказал, что виноват, что когда – то сбил их с пути.
- Мягко сказано против Астрова, а он тебя топил.
- Они все меня топят.
- Правду говорят.
- Я не понимаю, почему Астрову нужно врать против тебя? – устало произнёс Сталин.
- Они все врут по одной причине.
- Почему они гробят?
- Потому, что они считают, что я причина их ареста.
- Но ведь я глядел в их глаза и просил говорить правду. А я вижу, когда человек врёт, а когда говорит правду. Я никогда не ошибался ещё, в связи с этим.
Продолжение завтра 50 страниц.