предыдущее - http://www.proza.ru/2017/04/11/2045
Я сделал вторичную попытку уснуть, и опять у меня ничего не вышло.
- Вообще, странно, что ты этот вопрос задаёшь, – сказал я, поворачиваясь к ней – Именно ты, а не какая-то восьмиклассница.
Я привстал, взял её за руку. Рука была холодная.
- Слушай, - сказал я, – или рассказывай, или ложись спать.
- А нечего тут рассказывать… - сказала Нора. - Да, странно, что я… Но именно я и запуталась окончательно. И только на твоём балконе я это поняла.
- В чём запуталась?
- Во всём. В жизни, в себе…
- Это ты мне говоришь? Которая всю дорогу меня учит, как жить? Слушай, лезь под одеяло, у тебя руки совершенно холодные.
- Нет уж, спасибо, - сказала Нора.
- Я тебя обидел?
- Да нет. Прояснил. Знаешь… языки лучше всего учить у носителей, даже если они разбираются хуже учителей.
- Ну и отлично, - сказал я. – Я что-то прояснил. Ложись, давай, ты совсем замёрзла. Вообще, спи тут. У меня там дует, мы так и не заклеили окно... Иди сюда, не трону я тебя...
Я потянулся к ней в темноте, натолкнулся на её грудь и немедленно получил по рукам.
- Ну, перестань, - я засмеялся. – Я случайно. Иди, не буду я к тебе приставать. Я трезвый и спящий, я в трусах, в майке, хочешь, ещё надену пальто и шапку. Забирайся, хватит дурака валять…
Я затащил её под одеяло и обнял.
- Ты помнишь, что я тебе сказала?
- Да помню, помню… Лягушка холодная… - пробормотал я, укладываясь поудобнее. –Слушай, у вас, у женщин, какое-то странное заблуждение, что мужчина думает о сексе 24 часа в сутки. Вот он утром встал и первая мысль: а кого бы завалить. И так до вечера. Вы бы хоть спросили об этом у носителей. Как оно на самом деле.
- Носители говорят одно, а делают другое, - усмехнулась Нора.
- Надо спрашивать у независимых носителей, - сказал я.
- То есть, у тебя, - прошептала Нора. – У самодовольного болвана…
Я засмеялся и погладил её по волосам. И почувствовал под рукой мокрое.
- Эй, эй, - я вгляделся в неё озабоченно. – Давай только без слёз, а? Уже понедельник, мне на работу, а тебе на самолёт.
Она вздохнула, и на плечо мне медленно потекло горячее…
- Японский городовой… - пробормотал я с безнадёжностью, - Норхен… это, конечно, не моё дело, но бросала бы ты эти свои вояжи… Доконает тебя эта жизнь… Уходи…
- Уходи… Куда?... Везде одно и то же. И зачем? Как раз это моя жизнь. Там я, по крайней мере, ни о чём не думаю. Там я просто робот. И это всех устраивает.
- Слушай, пять лет уже прошло. Ты так и собираешься тащить это через всю жизнь? И думать об этом всю жизнь? Вокруг тебя тьма мужиков. Например, тот американский шкипер, славный малый…
- Какой шкипер?
- Да тот, с набережной. Он разве не американский шкипер?
- Барри? Ну да, он американец… Почему шкипер?.
- Ну так мне показалось… Такой симпатично пьяный шкипер, - сказал я . – Насколько я мог рассмотреть, женщин не коллекционирует точно. Он тебе подходит, между прочим. Американцы вообще похожи на нас. Такие же раздолбаи… Или он - твоя работа?
- Была работа, да. Потом перешло в романтику. У него. Он, видишь ли, тоже любит женщин, которые умеют швырять трусами в физиономию... Таскается за мной...
Она вздохнула.
- Ты понимаешь.. у меня такое чувство, что вся жизнь поделилась на до и после. И вот там, раньше – там я другая была. Я все знала, понимала, как жить, как любить, как радоваться. Я знала, где плохое, где хорошее. Где чёрное, где белое. Там я радовалась красивым платьям, солнцу… А сейчас… всё перемешалось у меня... Я не знаю, кто враг, кто друг, я не знаю, где свет. Всё меняется вокруг, из моей жизни уходят люди, а те, кто остаётся, становятся неузнаваемыми, становятся чужими. Поэтому мне так важно, чтобы хотя бы ты, охламон бестолковый, оставался на своём месте. Чтобы я видела тебя и понимала: это друг. И не надо мучительно подозревать. Можно быть самой собой.
Она замолчала, и снова на моё плечо потекло горячо и неудержимо.
- Перестань, - сказал я. – Это просто настроение. Ты сама меня учила: это просто настроение, и оно пройдёт.
- Понимаешь, я скоро забуду, что это такое – быть собой. А с тобой я нормальная, какая есть на самом деле. Ещё есть… Не притворяюсь, не защищаюсь. Я могу быть незнающей, могу быть совсем дурой, или наивной – какой я почти никогда уже не бываю, а вот с тобой ещё могу… Понимаешь, мне важно что есть мужчина, который не думает, что я должна ему отдаваться, обслуживать его, ухаживать за ним, служить ему....
- Ну, вот теперь ты знаешь, - сказал я. – Успокойся. Иди сюда, - я поцеловал её в волосы. – Ты всё распутаешь. Всё пройдёт. Спи спокойно, девочка с синими бантами. Никто тебя тут не обидит. А если кто попробует, я ему ноги выдерну.
Она ещё что-то бормотала, что-то детское и жалобное, бормотала и всхлипывала, а я что-то бормотал утешительное в ей в ответ, но я уже шёл по лесу, и туман путался среди веток, и не было под ногами дороги, а был мягкий серо-зелёный мох, и такой же мог опутывал деревья, толстые и тонкие стволы и упавшие сучья, и она уходила от меня - стройная, в серо-зелёном плаще с капюшоном, и я шёл за этим капюшоном, путаясь ногами в буреломе.
Зачем я шёл? Я знал: если она оглянется – всё кончится.
- Рута!
Она остановилась. Кто-то схватил меня сзади за руки. Мешок упал на мох. Это был мой мешок. Мне держали руки и срывали с плеч одежду, вместо мха под ногами был снег... Я рванулся, освободил одну руку, вцепился в край одежды, и меня плавно и мягко вынесло из леса в свою постель, я сжимал в руках край одеяла, и оно медленно ускользало из рук.
- Слушай, эй…
Я приподнялся, потянул одеяло.
- Ты куда? Я тебя ударил?
Нора оглянулась через плечо. Темнота ночи медленно протаивала смутными линиями и очертаниями окружающего мира.
- Ты что не спишь?
- Не могу я так… я тебя чувствую...
- Да я же сплю! Я уже несколько снов посмотрел…
- Это ты спишь. А твое второе сердце - нет.
- Что-о?
- Твоя главная часть не спит, - фыркнула Нора.
- Фу ты… - я вздохнул и зевнул. - Ну, живое же существо… - пробормотал я, - что ты хотела.… У нас с моим вторым сердцем разные режимы бодрствования…. Слушай, от тебя-то не ожидал.... Отодвинься и спи. Я сплю, а она не может…
- Я отодвинулась, а тут узко… я так вообще упаду. Я пойду к тебе…
- О, гос-споди…, - я тихо завыл и начал вылезать из постели. – Лежи уже.. там холодно у меня, я сам уйду… Вот, женщины… всю ведь душу вынут за одну только ночь, а потом ещё и женись на них... поклоняйся им... и письма им пиши…
Я выбрался из постели, подошёл к изголовью – на меня смотрели из-под одеяла блестящие глаза, глаза смеялись.
- Так и не уснула? - спросил я сочувственно.
Она покачала головой.
- В самолёте высплюсь, - прошептала она. – Я сажусь в кресло – и сразу засыпаю. Моторы начинают реветь – и всё, я проваливаюсь.
- Может, тебе ходить спать на аэродром? В привычную обстановку?
Она фыркнула.
- Ну, ладно, всё, я ушёл на половичок. И свою главную часть и второе сердце унёс с собой, можешь успокоиться. Позвони, как долетишь.
- Тебе точно не нужны деньги?
- Ну, если только за кошмарную ночь, - сказал я серьёзно. - Но гусары денег не берут, - добавил я и тут же получил в бок дружеский пинок ногой из-под одеяла.
Я засмеялся, наклонился, чмокнул её в лоб, вышел в кухню и напился прохладной воды из носика чайника, глядя в синеющее окно. Потом протопал в свою комнату, рухнул в холодную постель, завернулся в одеяло и практически мгновенно отрубился уже без всяких снов.
--------------------------------------------
Конец первой части "Девочка с синими бантами".
Часть вторая - "Понедельник квантум сатис"
- http://www.proza.ru/2017/04/13/1819