СУЩЕСТВОВАЛА ЛИ НАСТОЯЩАЯ КНЯЖНА ТАРАКАНОВА?
«В числе затворниц Ивановской обители была монахиня Досифея, о которой разныя носились предания в народе. Она туда прислана, по указу Императрицы Екатерины II. Из кельи своей никуда она не выходила, кроме церкви и то изредка, никого почти не принимала к себе, кроме игуменьи и духовника, проводя дни свои в подвигах благочестия. Так протекло 25 лет; она скончалась в 1810 году. На ея отпевание съехались в монастырь многие вельможи и проводили тело до Новоспасскаго монастыря, где оно и погребено. На диком камне, покрывающем ея могилу у восточной ограды, <…> прочтете следующую надпись: « под сим камнем положено тело усопшия о Господе монахини Досифеи обители Ивановскаго монастыря, подвизавшейся о Христе Иисусе в Монашестве 25 лет, а скончавшейся Февраля 4, 1810 года. Всего ея жития было 64 года. Боже, всели ее в вечных твоих обителях!» Портрет ея хранится в настоятельских келлиях.»(1)
Этот отрывок из статьи 1850 года о московском Ивановском монастыре известного русского историка и археолога И.М. Снегирева из сборника «Русская старина», издаваемого А.А. Мартыновым – первое упоминание в печати о таинственной монахине, которую многие считают дочерью императрицы Елизаветы Петровны и графа АлексеяГригорьевича Разумовского и называют «настоящей княжной Таракановой» (в отличие от авантюристки, известной под тем же именем). Судя по надгробной надписи, родилась она в 1746 году. В дальнейших публикациях появились различные подробности, не меняющие сути и никак не проясняющие загадку инокини. Но что важно: появился ее портрет, без которого сейчас не обходится ни одно упоминание о Досифее, И вот тут начинаются странности.
Портрет известен в двух вариантах: они зеркально повторяют друг друга и отличаются в деталях. Первый появился в статье того же И.М. Снегирева в издании «Русские достопамятности» в 1862 году. Там сказано: «В настоятельских келлиях Новоспасского монастыря, по сказанию г. Мельникова, хранится портрет Таракановой, который почитали за изображение погребенной там монахини Досифеи, в мире принцессы Доротеи. С этаго портрета прилагаем копию; оригинал писан на полотне, выш. 10 ; , шир. 7 ; вер. На задней его стороне читаем: Принцесса Августа Тараканова, во иноцех Досифея, постриженная в Московском Ивановском монастыре, где по многих летех праведной жизни своей, скончалась 1808 года и погребена в Новоспасском монастыре».(2)
Дата кончины, видимо, ошибочна. И не вполне ясно, как же звали принцессу: Доротея или Августа. Вероятно, ее называли на европейский манер Августой-Доротеей. Как она крещена, неизвестно. А ссылка на П.И. Мельникова (он же А. Печерский), посвятившего позже княжне Таракановой большой очерк, здесь явно неуместна. Известный писатель действительно опубликовал в 1860 году небольшую заметку «Предания о судьбе Елисаветы Алексеевны Таракановой», в которой пока еще путает Досифею с известной авантюристкой, а о портрете упоминает только со ссылкой на статью того же Снегирева 1850 года.(3) Да и в очерке «Княжна Тараканова и принцесса Владимирская», опубликованном в 1867 году, он повторяет сведения о портрете уже из новой статьи Снегирева(4) (в последующих изданиях очерка добавлено: «В 1867 году этот портрет был выставлен публично в Москве на постоянной художественной выставке»). Кажется, Иван Михайлович что-то недоговаривал.
Сомнения российского читателя должны были усилиться после выхода в 1880 году первого тома капитального исследования А.А. Васильчикова «Семейство Разумовских». Правнук брата Алексея Григорьевича, гетмана Кирилла Разумовского, директор Императорского Эрмитажа, автор «Словаря русских портретов», не признающий существование детей у Елизаветы, пишет по поводу сообщений И.М. Снегирева: «Портрета старицы Досифеи ни в настоятельских, ни в каких других кельях Новоспасскаго монастыря не существует. Несколько лет тому назад мы, основываясь на статье г. Снегирева, не раз на месте разыскивали этот портрет; никто из братии, начиная с отца архимандрита, о нем не знал и не слыхивал. В 1868 году, на выставке любителей художеств в Москве выставлен был портрет старицы Досифеи, писанный масляными красками и присланный, если не ошибаемся, из Новоспасскаго монастыря, но это ничто иное как новейшая, и притом весьма плохая, копия, сделанная с литографическаго портрета, приложеннаго к V-му выпуску Русских Достопамятностей».(5)
И вот в 1883 году выходит новое издание «Русских достопамятностей». И.М. Снегирев скончался в 1868 году. Однако текст статьи о портрете скорректирован (А.А. Мартыновым или его сотрудниками). И после слов, повторяющих старое издание (включая ссылку на г. Мельникова), читаем: «Это список сделанный архимандритом Аполлосом с подлинника, хранившагося в селе Новоспасском, Деденеве тож г. Головина».(6)
И наконец, в издании «Русские портреты XVIII и XIX столетий» 1908 года читаем: «Портретов Досифеи нам известно два одинаковых: один, попорченный, находится у Ф.А. Головина, в его родовом имении с. Новоспасском-Деденеве; он был подарен самой Досифеей воспитывавшейся в Ивановском монастыре княжне Анне Гавриловне Гагариной, впоследствии Головиной, особе благочестивой, которую Досифея очень любила; второй – находится в Новоспасском монастыре, и на обороте его написано, что это – Досифея, в мире принцесса Августа Тараканова.»(7)
Архимандрит Аполлос (в миру Алексей Максимович Алексеевский, 1778-1859) был настоятелем московского Новоспасского монастыря в 1837-1851 гг.(8) Значит, в эти годы и была создана копия, находившаяся до начала XX века в Новоспасском монастыре и периодически появлявшаяся на художественных выставках. И сделана была она, конечно, не с литографии, а с ее оригинала (литография же, в силу особенностей технологии, получила зеркальное отражение). Оригинал же находился до начала XX века в имении дворян Головиных – селе Деденеве (Новоспасском) под Дмитровом. А там он появился, по словам владельца, как подарок Досифеи своей любимой воспитанице.
Почему же Снегирев так все запутал? Ответ может быть только один: он обещал владельцам портрета сохранить его происхождение в тайне.
Дворяне Головины, дальние родственники знаменитых графов, владели селом Деденевым с конца XVII века. С 1836 года селом владел Гавриил Павлович Головин с матерью Анной Гавриловной (урожденной княжной Гагариной). В 1852 году ими была основана здесь женская монашеская община, преобразованная в 1861 году в Спасо-Влахернский женский монастырь. Анна Гавриловна приняла там схиму и скончалась в 1856 году, сын ее умер 7 июля 1861 года. Владельцем села стал его старший брат Александр, которому наследовал (с братьями) Федор Александрович Головин, один из лидеров партии кадетов и председатель 2-й Государственной Думы, расстрелянный большевиками в 1937 году.(9) По датам получается, что литография с деденевского портрета была сделана при Гаврииле Павловиче, а опубликована вскоре после его смерти. Почему же нельзя было прямо сказать, откуда портрет? Может быть, Головины боялись журналистов, налетевших бы на Анну Гавриловну с расспросами о Досифее? Но к моменту подготовки публикации ее уже не было в живых. Вероятно, дело было совсем в другом.
Взглянем на портрет сестер Гагариных кисти В.Л. Боровиковского (1802 год). Похожа ли старшая сестра Анна (держит ноты) на воспитанницу монастыря? Кажется, не больше, чем ее младшая сестра Варвара (с гитарой). Это, конечно, слабый аргумент против версии Ф.А. Головина о происхождении портрета. Но есть более существенный.
В 1865 году появилась статья А. Самгина «О княжне Таракановой», в которой говорится о его «покойной бабушке <…> Гликерии Ивановне Головиной», которая «по обычаям того времени, училась в монастыре, и именно: Ивановском» и там познакомилась с Досифеей, которая «очень полюбила девушку и часто беседовала с ней».(10) Не странно ли: бабушка Ф. Головина и бабушка А. Самгина, обе ставшие в замужестве Головиными, в юности учились в Ивановском монастыре и были близки старице Досифее (которая, вообще-то, почти ни с кем не общалась), и обеих она «очень любила»? Логично предположить, что бабушка была одна, а Головины просто воспользовались статьей Самгина, чтобы дать хоть какое-то объяснение появлению у них портрета.
Но тогда как же появился портрет Досифеи у Головиных и почему его нахождение там обставлено такой тайной? Скорее всего, достоверно мы этого никогда не узнаем. Но рискнем высказать версию, которая может оказаться правдой.
Напротив поселка Деденево, через канал имени Москвы, находится село Батюшково. До постройки канала села были соседними и разделялись каким-то ручьем. А владели Батюшковом в конце XVIII века дворяне по фамилии Таракановы.(11)
Род капитана Ивана Васильевича Тараканова известен с XVII века – его прадед Сурьян (Ксенофонт) Тараканов 1642 году служил дьяком в Астрахани. Дед Никита Ксенофонтович и отец Василий Никитич служили стольниками и в офицерских чинах. Им принадлежало село Тараканово (Высокое) Дмитровского уезда (сейчас Солнечногорский район), где в 1764 году Иваном Васильевичем построена церковь Михаила Архангела(12) (в ней в 1903 году венчались Александр Блок и Любовь Дмитриевна Менделеева).
Село Батюшково принадлежало жене капитана, Степаниде Ивановне, урожденной Сьяновой. Оно было куплено ее отцом, Иваном Ильичем Сьяновым в 1726 году у княжны Екатерины Борисовны Куракиной. Он умер в том же году, и село перешло его вдове Прасковье Федоровне с дочерью.(13) Было у Таракановых два дома в Москве, и еще один у тещи.(14)
На средства Стефаниды Ивановны в 1764 году был полностью перестроен верх церкви Малого Вознесения на Большой Никитской – приходской церкви Таракановых: вместо двух каменных шатров сделан восьмерик с одной главой, сохранившийся до сих пор.(15) И это сразу после завершения строительства церкви в селе Высокое. Видно, что в деньгах они не нуждались. А вот детей у них не было.
Но, может быть, была воспитанница?
Попробуем ответить на два вопроса. Первый: могли ли у императрицы Елизаветы Петровны быть дети? Второй: если они были, то какова могла быть их судьба?
На первый вопрос нет оснований отвечать отрицательно. Ничто не говорит о том, что Елизавета была бесплодной. Скорее наоборот: есть сведения (хотя и весьма сомнительного свойства), что Разумовский с государыней пользовались контрацепцией.(16)
На второй вопрос ответить сложнее. А.А. Васильчиков пишет: «Нет возможности допустить, чтобы Елизавета, имевшая несомненно доброе сердце, могла заточить плоть и кровь свою по разным монастырям обширнаго своего государства. В те времена открытаго фаворитизма, на приличия света не обращали слишком строгаго внимания. Если бы у Елизаветы были дети, то они воспитывались бы во дворце и со временем получили бы и чины, и богатство».(17) И приводит в пример графа Алексея Бобринского, сына Екатерины II и Григория Орлова. Пример неудачен. Алексей Бобринский – потомок князей Ангальт-Цербстских, не имеющий никаких прав на Российский престол (как, строго говоря, и его мать). А дочь Елизаветы – внучка Петра Великого. «Имевшая несомненно доброе сердце» Елизавета держит в заключении в далеких Холмогорах не только бывшего императора Ивана Антоновича, не только двух его братьев, формально имевших право на престол, но и двух сестер, никаких прав не имеющих.(18) Так чего могла она ожидать для своих детей от наследника престола, своего племянника Петра Федоровича, человека вздорного и тяжелого характера, почти открыто выражавшего свою ненависть к тетушке. Тут уж, пожалуй, и не монастырь, а что-нибудь похуже, и не Холмогоры, а подальше.
Поэтому представляется, что единственный способ спасти не только свободу, но, вероятно, и жизнь своей «плоти и крови» - сделать так, чтобы никто о ней не знал. Оставить при дворе под видом чьей-либо дочери – опасно, кто-то может узнать правду. Остается – отдать на воспитание в хорошую семью, неизвестную при дворе и не вызывающую подозрений знакомством с государыней. Знакомство Елизаветы с Таракановыми ничем не подтверждается – так и должно быть. Но оно возможно. Село Батюшково, как уже говорилось, было куплено родителями капитанши Таракановой у княжны Екатерины Борисовны Куракиной. При совершении сделки они могли и познакомиться. А Екатерина Борисовна в 1730 году вышла замуж за графа Александра Борисовича Бутурлина,(19) близкого друга (а по слухам, и бывшего любовника) Елизаветы Петровны. Вероятно, и видеться с дочерью Елизавета могла в доме Бутурлиных, который она часто посещала во время приездов в Москву – Степанида Ивановна с «дочерью» могла приезжать туда, как «подруга хозяйки».
В «Исповедных ведомостях Никитского сорока» за 1756 год, где перечисляются все жители, обязанные исповедоваться (включая детей) среди трех десятков обитателей дома капитана Тараканова, в основном слуг, девочки подходящего возраста не значится.(20) Это понятно – очевидно, ее исповедовал отдельный священник, вероятно, из штата императорского духовника. Не могла же она рассказывать правду о себе приходскому священнику. Так и в клировых ведомостях Ивановского монастыря И.М. Снегирев не нашел упоминаний о старице Досифее.(21)
Проводя лето в имении приемных родителей, девушка, вероятно, знакомится с соседом – сыном Головиных Василием Васильевичем (вторым, как его называют в отличие от отца, тоже Василия Васильевича), приезжающим в отпуск к родителям из Петербурга, где он служит в лейб-гвардии Семеновском полку.(22) Он родился в 1738 году, то есть старше Августы на 8 лет – по тем временам это нормально. Ну а дальше – как в романе.
И, кажется, можно найти этому подтверждение. В так называемых «Записках А.О. Смирновой, урожденной Россет (с 1825 по 1845 гг.)» рассказано о разговоре А.С. Пушкина с императором Николаем I в Летнем саду, в котором речь идет об обеих Таракановых – самозванке и настоящей.(23) Беда в том, что сами «Записки» многими исследователями не признаются за достоверный источник. Александра Осиповна Смирнова (урожденная Россет) была хорошей знакомой А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, В.А. Жуковского и других великих современников, о которых она пишет в своих подлинных мемуарах. Но «Записки», о которых идет речь, опубликованы ее дочерью Ольгой Николаевной Смирновой уже после смерти матери. Они содержат много неточностей и анахронизмов, и сложилось устойчивое мнение, что они «сфабрикованы» дочерью. Правда, в последнее время отношение к «Запискам» стало меняться. Скорее всего, при всей путанице, забытых и искаженных фактах, в основе их все же лежат подлинные воспоминания Александры Осиповны.(24)
Интересующий нас фрагмент, на первый взгляд, не вызывает доверия. В рассказе о самозванке правда перепутана с вздорными слухами. Она, якобы, «содержала игорный дом в Венеции», «В Болонье, во Флоренции, а потом в Пизе ей удалось многих одурачить», «Рассказывали, что эта девушка, которая называла себя Амалией Шейнфельс, утонула в каземате, во время наводнения. Это неверно, так как во время наводнения она находилась в Шлиссельбурге».(25) Каждый, кто знаком с историей «Таракановой» знает, что в Венеции она была только проездом, в Болонье и Флоренции не была совсем, а во время наводнения 1777 года ее уже не было в живых.
Пушкин прибыл в Петербург из Москвы после ссылки в Михайловском в мае 1827 года, а еще в феврале этого года статс-секретарь Д.Н. Блудов (которого Н.М. Карамзин рекомендовал государю как своего преемника на должность государственного историографа) передал императору подробные сведения о самозванке,(26) и Николай никак не мог говорить такую чушь Пушкину во время прогулок в Летнем Саду. Но может быть, разговор состоялся раньше? В начале сентября 1826 года Пушкин был вызван из ссылки, привезен в Москву и 8 сентября был принят Николаем I во дворце кремлевского Чудова монастыря. Об этой встрече много написано, но мало достоверного. Разговор длился около часа (по другим сведениям – два), и говорить они могли о многом.(27) Пушкин привез только что написанного «Бориса Годунова», и беседа в Чудовом монастыре (откуда в свое время бежал Григорий Отрепьев) не могла не перейти на драму, а от нее - и на претендентов на Российский престол вообще. Здесь и могла зайти речь о Таракановых. И, может быть, именно поэтому государь запросил у Блудова сведения о самозванке. Сказал же он тогда Дмитрию Николаевичу: «Знаешь, что я нынче долго говорил с умнейшим человеком в России?».(28)
Но если о ложной Таракановой император тогда знал мало, то сведения о настоящей он мог получить чуть ли не из первых рук – от брата Александра, а тот – от бабушки Екатерины. И вот что он рассказал Александру Сергеевичу:
«Императрица Елизавета Петровна имела двух детей от Разумовского: сына, умершего ребенком, и дочь, поступившую в Москве, до женитьбы Петра III, в монастырь. Она умерла уже не в молодых годах, не пожелав, вследствие несчастной любви, выйти замуж. Она завещала монастырю имение, подаренное Императрицей. Елизавета Петровна была очень набожна. Императрица Екатерина видела эту монахиню, умершую уже после истории с Таракановой. Впрочем, эта дочь Елизаветы Петровны не имела бы никакого права на престол.»(29)
Итак, «несчастная любовь»… Здесь, правда, смущают слова о поступлении девушки в монастырь «до женитьбы Петра III» - слишком рано. Но, возможно, в действительности было сказано «до женитьбы наследника», каковым мог быть как Павел, так и сам Александр. В остальном оснований сомневаться в подлинности свидетельства нет. А подтверждением могут быть слова того же Блудова, переданные М.Н. Лонгиновым: «Граф Д.Н. Блудов <…> говорил, что действительно существовали брат и сестра Таракановы, имевшие то происхождение, которое приписывала себе умершая в крепости искательница приключений. <…> Сестра была послушницей и потом монахиней в Вознесенском монастыре Московскаго Кремля, и на ея то похороны, в начале нынешняго века, собрались, как известно, все жившие в Москве члены и родственники фамилии Разумовских. Брат ея жил в каком-то монастыре, кажется, близь Переяславля-Залесскаго и в первых годах нашего века горько жаловался на свою участь.»(30) Возможно, эти сведения Дмитрий Николаевич получил от самого государя. Путаница с названием монастыря несущественна. А о жизни сына Елизаветы в монастыре он мог добавить, воспользовавшись каким-либо из многочисленных преданий – версия о смерти его в детстве кажется более вероятной.
Августа знала, кто она такая, и, встречаясь с Василием, не могла открыть этого возлюбленному. По этой, или по иной причине, она покидает Россию. Вероятно, это произошло вскоре после вступления на престол Екатерины. Может быть, с этим связан и дар Степаниды Ивановны на перестройку приходской церкви в 1764 году, как молитва о здравии и благополучии покинувшей дом приемной дочери. Когда и как она вернулась на родину – можно только гадать. Итог известен – монастырь. И, вернувшись, в знак прежней любви, она посылает Головину свой иноческий портрет.
А что же он? Василий Васильевич в 1769 году женился на Анне Григорьевне Павловой, в 1786 году он вышел в отставку. Историк рода Головиных П.С. Казанский пишет: «Оставивши службу, поселился жить в деревне, занимаясь хозяйством и псовою охотою, где жил барином Екатеринина века, в полном смысле этого слова, на золоте едал, на серебре <…>, ездил парадом с вершниками и гусарами, по тогдашнему обыкновению, с гайдуками и скороходами, будучи всегда окружен дураками и дурами, шутами и шутихами. Свиту его составляли арабы, башкиры, татарки и калмычки; ежедневно принимал гостей, которым задавал обеды и ужины, великолепные балы и причудливые маскерады, угощая их по старине; с утра до вечера гремела у него своя музыка, пели собственные певчие и ежедневно почти плясали цыгане, до которых он был страстный охотник, и вообще ко всем увеселениям сего рода оказывал сильное пристрастие; в праздники иногда палила целая канонада пушек, и сожигаем был блистательный фейерверк. Впрочем, при всей своей роскошной, бурной жизни, он не забывал и о должностях каждаго христианина, помогал неимущим, вспомоществовал страждущим, в особенности любил духовенство, и построил семь церквей в главных своих богатых селах.»(31) Скончался Василий Васильевич 28 декабря 1809 года. Досифея, как следует из надгробной надписи, пережила его меньше, чем на сорок дней.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Снегирев И.М. Ивановский монастырь в Москве // Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества. Сост. А. Мартыновым. Год 2. Изд.2. М., 1850. С. 87.
2. Снегирев И.М. Ивановский монастырь в Москве. С видом монастырской церкви и портретом монахини Досифеи // Русские достопамятности. Вып.V. М., 1862. С. 14-17.
3. Мельников П.И. Предания о судьбе Елисаветы Алексеевны Таракановой // Северная Пчела. 1860. №39. С. 154.
4. Мельников П.И. Княжна Тараканова и принцесса Владимирская // «Русский вестник». 1867. №5. С. 195-196.
5. Васильчиков А.А. Семейство Разумовских. СПб., 1880. Т.1. С. 281-282, 284-285.
6. Снегирев И.М. Ивановский монастырь в Москве // Русские достопамятности. Т.1. Изд. А. Мартынова. М., 1883. Ч.V. С. 25.
7. Русские портреты XVIII и XIX столетий. Т.IV. Вып. 3. СПб., 1908. №110.
8. Русский биографический словарь. Т. 2. СПб., 1900. С .236.
9. Казанский П.С. Родословная Головиных, владельцев села Новоспасского. М., 1847. С. 43-92. Меркулова Л.К. Спасо-Влахернский женский монастырь. М., 2010. С. 8-12. Соловьев М.В. Дворяне Головины (Ховрины-Головины) - основатели Спасо-Влахернского Женского Монастыря в Деденеве. http://mvsoloviev.narod.ru/spasovlahzhenmon.html
10. Самгин А. О княжне Таракановой // Современная летопись. Воскресные прибавления к "Московским ведомостям". М., 1865. № 13. С. 13-14.
11. Холмогоров В.И., Холмогоров Г.И. Исторические материалы о церквах и селах XVI-XVIII вв. Вып.11. Верейская, Дмитровская и Троицких вотчин десятины (Московского уезда). М., 1913. С. 197-198.
12. Барсуков А.П. Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления Московского Государства XVII столетия. СПб., 1902. С. 9, 33. Боярская книга 1658 года. М., 2004. С. 88. Холмогоровы В.И., Г.И. Указ. соч. С. 251.
13. Холмогоровы В.И., Г.И. Указ. соч. С. 197-198.
14. ЦИАМ, ф.203, оп.747, д.234 (л.276 об.-277), д.221 (л.258), д.208 (л.257об.). Исповедные ведомости Никитского и Пречистенского сороков, 1754-1756 гг.
15. http://www.mvoznesenie.ru
16. Разжалованный в солдаты поручик Афанасий Кучин показывал, что будто Алексей Разумовский «на естество надевал пузырь и тем ее императорское величество изволил довольствовать». Курукин И.В. Княжна Тараканова. М., 2011. С. 48.
17. Васильчиков А.А. Указ. соч. С. 283.
18. Анисимов Е.В. Иван VI Антонович. М., 2008. С. 161-173. Он же. Елизавета Петровна. М., 2005. С. 65-88.
19. Русский биографический словарь. Т. 3. СПб., 1908. С. 535-538.
20. ЦИАМ, ф.203, оп.747, д.234 (л.276 об.-277).
21. Снегирев И.М. Указ. соч., 1862. С. 15.
22. Казанский П.С. Указ. соч. С. 75-76.
23. Записки А.О. Смирновой, урожденной Россет (с 1825 по 1845 гг.). М., 1999. С. 96-97.
24. См. предисловие К. Ковальджи, статьи Л.В. Крестовой и А.С. Пьянова в том же издании.
25. Там же. С. 96-97.
26. Эйдельман Н.Я. Пушкин: Из биографии и творчества. 1826-1837. М., 1987. С. 124. Лунинский Е. Княжна Тараканова. М., 1998. С. 8.
27. Эйдельман Н.Я. Указ. соч. С. 9-64.
28. Там же. С. 53.
29. Записки А.О. Смирновой. С. 96-97.
30. Лонгинов М.Н. Заметка о княжне Таракановой. По поводу картины г. Флавицкого // Русский архив. 1865. Кн.1. С. 93-94.
31. Казанский П.С. Указ. соч. С. 76-79.