В молодые годы он увлекался альпинизмом, совершал восхождения, например, на Альпшпитце, служил в горно-стрелковых войсках. Да и потом жизнь текла как у многих - учёба, работа, хобби...
Летели годы...
Началось ЭТО вполне безобидно - Вернер перестал посещать бассейн, куда раньше любил ходить поплавать. В какой-то момент ему стало казаться, что там слишком много разных людей, и может быть, не все они здоровы, а шкафчики в раздевалке за день успевает использовать так много неизвестных лиц - мало ли что...
Так появилось оно - обострённое чувство брезгливости. Дальше - больше. Мало-помалу брезгливость усиливалась, и Вернеру стало представляться, что все люди - на улице, в метро, в магазине или библиотеке - грязные, липкие, противные до отвращения. Нет, конечно, не сами люди, а тела людей. И что ещё скрыто у них под одеждой, брр...
Воображение рисовало сперва сомнительные, затем неприятные, и в конце концов уже совершенно жуткие картины: чирьи, пятна на коже, блохи, мандавошки - лучше уж совсем не думать обо всём этом!
Прошло несколько лет, и Вернер перестал выходить днём на улицу - заказывал себе на дом продукты и коньяк, разве что изредка, ближе к вечеру, спускался в знакомую табачную лавку на углу. Жил чудак в шестиэтажном югендстилевском доме светло-серого, почти белого, цвета, недалеко от центра. Выходил он теперь лишь на балкон, ну и иногда, совсем редко, на улицу - ночью, в будни, когда там совсем пусто.
Работа и исторические исследования поглощали всё время, тогда как люди давно вызывали у Вернера уже чисто физиологическое отвращение. С ним вместе в его просторной квартире жили коты - рыжий хитрый Фукс и полосатый ленивый Тигр. Бывало, ночами, они все втроём шли на балкон подышать. Вернер задумчиво курил сигары и любовался крышами окрестных домов и деревьями. Деревьев было четыре вида: внизу, во дворе, маячило какое-то фруктовое дерево, весной оно цвело то ли белым цветом, то ли розовым, Вернер никак не мог точно запомнить; слева, немного поодаль, росла старая акация, тогда как напротив - лиственница (странно, но факт, почти в самом центре мегаполиса - лиственница); ну а с другого балкона, того, что выходил на улицу, а не во двор, были видны каштаны - много...
Время от времени по ночам в окна заглядывала Луна. Часто шли дожди, изредка снег. Иногда Солнце играло на паркете своими лучами.
Вернер ни о чём не жалел, он ясно осознавал, что безумен, но важно для него было совсем другое - его книга по переоценке глобальной истории, работа над ней поглощала все мысли. А люди... он уже успел забыть, каковы они.