Во время войны на окраине города военные построили склады и ремонтные мастерские. Проскребли дорогу грунтовку, с другой стороны подходила железная дорога, так что место было удобное.
Сразу после войны складировать было чего и своего, и трофейного. С годами город разрастался, а склады наоборот пустели и ветшали. В конце семидесятых про, практически пустующие земли, военные вспомнили и добились разрешения, а главное финансирования для строительства жилых домов. Военные строители - стройбат, в хорошем темпе начал забивать отведённую территорию девятиэтажками последних проектов. Это вам не хрущёвки! Большая кухня, балкон, лоджия. Встроенная кладовка, которую при нужде можно переделать в ещё одну комнатушку. Построили детский садик, помогли городу открыть школу.
Квартиры давали в основном тем, кто дослуживал последние годы.
Народ привыкший всю жизнь мыкаться по общагам и съёмным квартирам, отнёсся к собственному жилью со всей душой. Свободное пространство засадили деревьями, разбили цветники и спортивные площадки. Командиры частей, получившие здесь квадратные метры, вовсю использовали командирский ресурс. Всё что нужно заасфальтировали. Беседки «по интересам» поставили.
Военные, хоть не закрытая, но каста. Кто-то вместе учился, кто-то служил, жёны, опять же, через садики, поликлиники и школы знакомились друг с другом, короче все своих соседей знали. Общая судьба, общие проблемы. Так в центре города образовался городок с деревенскими традициями.
Жил в моём подъезде белобрысый пацанёнок Лёха. Папа подполковник проводил на работе по 14-ть часов, шесть дней в неделю, седьмой, часов шесть, а оставшуюся часть воскресенья расслаблялся с водочкой.
Мама, миловидный медработник, очень общительная деятельная, всё свободное время посвящала пению в Доме офицеров.
Поэтому, когда соседи узнали, что Лёшку определили в Суворовское училище, никто не удивился.
Отца Алешкиного хоронили, когда я был в командировке, но жена рассказала, что Лёшка уже курсант харьковского танкового училища.
Через несколько лет, возле дома столкнулся с ладным лейтенантом-танкистом,
- Лёха, ты?
- Я, дядь Жень.
- Да какой я тебе дядя? Давай по-простому. Отучился уже?
- Уже год отслужил. В отпуске.
- Где Родину защищаешь?
- Под Читой. ЗабВо.
- Понятно. Ну и как?
- Мрак. Особенно зимой. Придёшь со службы, промасленный комбинезон снимешь, всё что теплое есть, напялишь и до утра пытаешься отогреться.
- Чего это ты, в танкисты подался.
- Так, после суворовского распределили.
- А выбрать нельзя?
- Только отличникам.
Следующий раз столкнулись 9 мая. В День Победы во дворе накрывался общий стол. Сирень цветёт, трава и листья густо зелёные, небо голубое. Тепло, но не жарко. Красота, да и только! Смотрю из подъезда Лёха с мамой выходят. Возле меня два свободных места.
- Алексей, веди сюда маму, помахал соседям.
На Лёшке форма пограничника. На погонах три звёздочки. Старший лейтенант.
- Ты чего перекрасился, щёлкнул ногтем по его зелёной фуражке.
- Перевёлся, слава богу. На турецкую границу.
- Как-то резковато из танкистов в погранцы.
- Так я, по специальности, в подвижную группу при погранотряде.
- Разве танки у пограничников есть?
- И бронетранспортеры и БРДМки. Кто ж лучше мазуты, их знает?
- Мазуты?
- Так в сухопутных войсках танкистов называют.
Когда народ начал расходиться, зашли ко мне, кофейку попить. После этого Лёха частенько стал ко мне захаживать. Рост у Алексея метр семьдесят четыре. Типично славянская внешность. Глаза серые, волосы светло русые. Талия тонкая, а плечи шире средних. В любой незнакомой компании, через пять минут он становился центром веселья и любимцем всех присутствующих особей женского пола, независимо от возраста. Причём свою партию вел так, что спутники дам, не только не раздражались, а наоборот начинали потихоньку раздуваться от гордости. Лёшка играл на гитаре и пел любые песни, используя пять аккордов. И у него получалось! Очень приятный тембр голоса, какая-то своя вкрадчивая манера петь, заставляла туманиться женские глазки.
Когда Лёшка затягивал,
- Динь-динь-динь,
- Динь-динь-динь,
- Колокольчик звенит.
- Это всё, это всё,
- Это всё, это всё,
- О любви, говорит, -
самые хлопотливые хозяйки присаживались где-нибудь на краешке и впадали в состояние подобное трансу.
Когда же он затягивал простенькую песенку про офицерскую судьбу, служивые мужики хором подпевали,
- Аты-баты, аты-баты.
После обязательно выпивали, за победу русского оружия. Когда спиртное подходило к концу, Лёха исчезал не прощаясь.
Наступили девяностые. Внезапно «независимые» СМИ как тогда говорили, четвёртая власть, развернули беспрецедентную компанию дискредитации вооружённых сил. Сегодня, это назвали бы троллингом. Вышел приказ, разрешающий добираться до службы в гражданской одежде, что б избежать возможные эксцессы с гражданами, которых армия и защищала. На окраинах громадной страны вспыхнули умело срежиссированные межэтнические конфликты. Киргизы стали резать турок-месхетинцев, грузины абхазов. Армяне с азербайджанцами «вспомнили» столетние обиды, заполыхало и там.
Алёшкина мама ходила с припухшими глазами,
- Пропал Лёшка. Не звонит. Не пишет. В отпуск не приехал.
Пограничники - это войска КГБ. Связаться даже по военной связи не вариант. Сотовую связь ещё не придумали. Оставалось только ждать.
Вдруг вечером звонок в дверь.
Лёха!
Худой. Обстрижен под ноль. Лицо, руки в каких–то пятнах.
- Лёшка, откуда, где пропадал?
- Всё расскажу, рюмки есть?
Из кармана появилась бутылка.
- Погоди, сейчас Наташа сгоношит закуску.
- Не нужно, давай потихоньку на кухне посидим.
Тихо не получилось, конечно жена и дочь, хоть и с опаской, уж очень непохож был Лёшка на себя прежнего, крутились вокруг нас. В сковородке заскворчало, ножи застучали, чего- то нарезая.
- Алёш, чего открыть огурчики или помидорчики?
- Не нужно ничего.
- Нет уж, ты худой как велосипед, не выпущу пока не поешь.
- Отвык я есть, желудок как у котёнка.
- Почему, Лёш?
- В плену я, полгода был. В яме сидел. Раз в день какие-то помои давали.
- В каком плену, мы же ни с кем не воюем.
- Лучше бы воевали. Там, вот-вот большая резня начнётся.
Сперва какие-то национальные отряды самообороны с охотничьими ружьями, потом к часовым и караульным стали приставать:
- Продай патроны.
Местные всегда с пограничниками дружно жили, а тут в спину, а то и в лицо,
- Убирайтесь домой.
Бабульки ветхие кулачками грозить и по-своему ругаться стали. Причём, что армяне, что айзеры. Смешенные семьи потянулись в Россию.
Приказ пришёл на сторожевые посты патроны не выдавать, чтоб исключить продажу или отъём боеприпасов.
- Короче, пропал мой боец. Армяне на айзеров указали. Начальство молчит, мол
- Приняли к сведению.
И чего?
Мальчишке через месяц домой ехать на дембель, а он неизвестно где.
Никто не приходит, требований не выдвигает. Подождал я недельку, взял пару флаконов сам пошёл к местному командиру-мусаватисту, он же начальник местной милиции.
Тот на смех меня поднял.
- Ты что ж, старлей, надеялся живого человека, за литр водки купить?
- Нет, - говорю,
- По-человечески, хотел договориться. Вы же здесь власть законная.
- Вот именно, власть и Москва нам теперь чужая, сами будем командовать.
За солдатом твоим, приходили из контрразведки.
Скажу тебе, как им сказал. Пулемёт и два ящика патронов, отпущу вашего человека.
- Как же я пулемёт списать смогу?
- Это, твои дела. Солдат плачет, домой хочет, отслужил своё, говорит.
- Может без пулемёта договоримся?
- Давай, ты у нас гостем будешь, тогда бойца отпущу.
- Как долго?
- Пока ваша власть тебя не выкупит.
- Так, я добровольно в полон к мамедам попал.
Сперва относились не плохо. Кормили, за стол с вином сажали. Перевозили, правда с места на место и места эти становились всё хуже и хуже. Потом в яму кинули.
Раз в день объедки. Блохи земляные и вши, свои собственные.
Пошли дожди. Весь покрылся фурункулами.
Кричу своим охранникам,
- Сдохну, вообще ничего не получите.
А, они тогда за меня целый бронетранспортер, набитый патронами, просили.
Вдруг, вытаскивают меня, везут на машине, пересаживают в армейский УАЗик.
Привозят в отряд. Баня столовая, санчасть. Оказывается, объявлена независимость.
Войска ушли в Россию, теперь уходят пограничники.
Огромная страна сжималась. Куда девать генералов непонятно, но для Лёшки место в «Матросской тишине» нашли и камеру одиночку. Сперва допрашивали по нескольку раз в день. Дознавателей КГБ, меняли следователи военной прокуратуры.
Начинали они круто, с гос. измены, но Лёшка не терялся.
- В пользу какой страны, на территории СССР я изменил?
КГБешники исчезли, прокурорские стали упирать на самовольное оставление места службы.
- Вы, без приказа покинули расположение части.
- Мне, подчинённого нужно было вытаскивать, ему дембель подошёл.
- Это не в Вашей компетенции. Его всё равно бы демобилизовали.
- И что? Его бы мамеды отпустили?
- Это, уже не важно.
- Вам может и не важно, а мне важно, чтоб солдаты мне доверяли, мне с ними, может, в бой идти. Я, как командир, отвечаю, за каждого и дуриком сгинуть своим солдатам не дам.
Недели три таких допросов, потом опять КГБешники с контрразведчиками, друг за другом, но разговор другой.
- Опишите подробно, кто Вас удерживал, ФИО, как их называли друзья, подчинённые, родные, словесный портрет, занимаемая должность, на тот момент, привычки, характерные особенности, места и условия содержания.
Ровно через месяц выпустили, даже денег дали. По приёмным разным походил. Везде офицерами забито, без должностей и мест службы. Сказали домой ехать, ждать назначения.
- Вот,
Лёшка разлил по рюмкам остатки водки.
С годик Алексей сидел дома. Дурака валял.
Наконец, получает назначение на Дальний Восток.
Пару лет прослужил Лёшка, на какой-то глухой заставе, километров за триста от ближайшего жилья. Охота, рыбалка его не интересовали и на заставе Леха смертельно скучал.
Возможно поэтому, когда его сократили, так как его воинская специальность не соответствует занимаемой должности, Лёшка не стал переживать.
В кадрах сказали,
- Ищите место и должность самостоятельно.
К танкам, за прошедшие годы, Лёха охладел. Нашёл место во Внутренних войсках.
ВВ - весёлые войска. В те времена ВВ занимались в основном охраной. Грузов, объектов, заключённых. Опять Лёшка перекрасился. Стал заместителем по воспитательной части одной из кубанских колоний. Зона не строгая, общего режима.
Вскоре появились у соседа, резные нарды и шахматы, куча красивых выкидных ножей, сделанных из плохого железа. Только и там Лёшка нудился. Стал на водочку налегать. Образ эдакого гусара, стал как-то размываться.
Ко мне заходил по ночам «догнаться». Через неделю ежедневных визитов между 22 - 23 часами, пришлось провести разъяснительную беседу. Вроде не обиделся.
И вот, очередной поворот. Едет Алексей в Чечню, в командировку.
- Капитана нужно получить. Мои однокашники, по суворовскому, уже полковниками ходят.
Два месяца там, два дома. Однако вскоре выяснилось, что Алексей один не женат, а у остальных, то жена рожает, то только родила и если холостой ст. л-т Сокольский согласится сейчас подменить, то в следующий раз поедут вместо него. Так Лёха и просидел в Чечне девять месяцев безвылазно, может и дальше сидел, но попал под фугас.
Фугас от мины отличается большей мощностью и подрывают его дистанционно.
Прячется где-то в укрытии подрывник и при приближении объекта, взрывает.
По укромной тропинке бегом в село, тяпку-кетмень в руки и вот не ваххабит он, а мирный пастух.
Чтоб подорвать фугас в нужный момент приметный ориентир нужен. Поворот дороги, камень-скала какая-нибудь приметная, колесо старое на обочину кинуть. В Афгане даже чайники на обочине оставляли.
Два минёра из инженерной разведки, чего-то заметили, зачем Алексей к ним попёрся, непонятно.
Подрывник понял, сейчас найдут и подорвал заряд.
Если нарушаешь Устав, инструкции, Наставления, точно вляпаешься во что-то нехорошее.
Солдатиков в клочья, а Лёшка с тремя десятками осколков в госпиталь.
Краснодар, Ростов, Москва.
Демобилизовали капитаном, по инвалидности. Два осколка в голове так и не смогли достать, не рискнули.
Иногда эти кусочки железа начинали шевелиться и Лёшку увозила Скорая.
Через месяц-другой бледный, незагорелый Алексей появлялся. От лекарств был он какой-то приторможенный, но устроить праздник, по такому случаю, он не забывал.
Приступы случались внезапно. Он просто падал и терял сознание.
Друзья и соседи старались не оставлять инвалида одного. Однако Лёшка нашёл себе невесту из небольшого городка, женился, родил сына.
Работу себе нашёл в общественном комитете по оказанию помощи инвалидам и ветеранам боевых действий. Помогал получать квартиры, льготы, лекарства.
Люди обращались со всего края. Звонки, факсы и в центре Алексей Константинович.
В гардеробе появились костюмы и галстуки. Они сидели на Лёшке как влитые.
Пиджаки без единой морщинки, стрелками брюк, казалось можно бумагу резать.
Вот только не кушал, практически ничего. Утром яичницу, потом только кофе.
Вечером горсть таблеток запивал стаканом водки.
Умер Алексей внезапно, шевельнулся осколок неправильно.
Тогда он был в гостях у родственников жены.
Там и похоронили.
Было лето, сезон отпусков. Мы узнали, что Лёхи- танкиста нет, только в сентябре.
Бывает и так.
Помнит ли солдат- пограничник, что командир ему жизнь спас, напрочь загубив свою карьеру?