III
Мне часто с тревогой думалось об оставшихся в далёкой от войны Сибири жене и маленьком, родившемся незадолго до войны сынишке, об отце и братьях, воевавших за Родину.
- Как там моя Надюшка? Тяжело ей без меня. Не знает ведь, что я в плену … Как я скучаю по ней, по сынишке. Он, наверное, уже ползает, да нет, должно быть,ходит… Не узнает, когда я вернусь… Если, конечно, вернусь… - с тревогой думалось мне.
- “Отец с братанами воюет, может и под Сталинградом, может, из них кто целится в сына этого шваба…”
К концу войны Ганс стал мягче, меня начал приглашать снедать к столу, подавал уже не свинячью баланду, а то, что сам с семьёй ел. Начал заискивать передо мной, а я всё чаще задумывался о семье, всё чаще видел во снах своего сына, жену. Но видел их как-то смутно, не мог различить даже лица жены. Силился вспомнить, какие глаза у жены, её облик, но никак не мог, хотя угадывал, что снится именно она, моя единственная.
О себе я не думал, хотя и предчувствовал, что придётся отбывать наказание за то, что сдался в плен, за то, что работал на немцев… я считал, что это будет справедливо.
В своей жене не сомневался – знал, Надюша дождётся, что бы ни случилось.
Вовка уже бегает, лопочет, узнает ли он отца? Нет, конечно, не узнает – ушёл то я в Армию, когда он совсем ещё махонький был, и в плену почитай четыре долгих года, да сколько ещё придётся сидеть за поднятые руки…
Но вот слышны стали приглушённые расстоянием артиллерийские залпы. Ганс заторопился на запад, от советских войск, а Гельмут оставался таким же спокойным, равнодушным.
- Herunter! Sofort! (9) – скомандовал он мне. – Los! (10)
Фашистская пропаганда свои преступления перекинула на Красную Армию. Многие немцы поверили, что русские будут уничтожать немцев так, как бесноватый фюрер запланировал уничтожать русских, вообще все славянские народы, как немцы целенаправленно методично уничтожали население захваченных городов, пленных в концлагерях.
Но Ганс никуда не уехал – дороги загружены, каждый спасался, как мог от мифической опасности.
-----------------------------------
Я уже на Родине – в зоне. Что - ж, всё правильно. Я и не ждал, что с распростёртыми объятьями примут на Родине – меня, работавшего, хотя и не по своей воле, на фашистскую Германию и не могли принять по-другому.
Шли годы. В 1953 году умер Сталин. Я по амнистии был освобождён. Как-то встретит жена, мать, раненый на войне брат?
Я уже на пороге отчего дома. Мать встретила холодно, хотя и всплакнула, брат вышел на костылях, сухо, поздоровался и я почувствовал себя не уютно. Брат часто с надрывом кашлял, соседи и знакомые замолкали при моём приближении. Я чувствовал отчуждённость ото всюду. Пробыв дома неделю, я объявил, что уезжаю. Домашние встретили эту новость спокойно, мне показалось, даже с облегчением.
Всё правильно! Ни мать, ни брат не могли забыть, что я работал у фрицев, когда весь наш народ напрягался, чтобы разбить фашистскую гадину.
----------------------------
Я вернулся в город, где дожидалась жена, встретившая меня радушно. Сын Володька, конечно, не узнал, отца, встретил настороженно, довольно хмуро, он уже первый класс окончил. Трудно ему было привыкать к отцу, да и стыдился он: как-никак, отец сидел в тюрьме за то, что работал на немцев.
Вскоре родился послевоенный сын, а за ним и дочь.
Жизнь наладилась. Я честно работал на заводе, старался не вспоминать войну, да и что вспоминать: увидел только краешек войны, а вспоминать, как работал на Ганса, совсем не хотел. Да и товарищи по работе тактично не напоминали плена. И только 9 мая, когда вся страна праздновала Победу, угрюмо сидел в сторонке – мне нечего было рассказать своим детям, а они приставали, расскажи, да расскажи о войне, но жена осаживала любопытных. Меня грызла совесть и за то, что остался жив, а оба брата и отец погибли, защищая Родину. Вовка приходил из школы 9 мая хмурый, стыдился отца. Он так и не сказал брату и сестре о том, где был отец во время войны, почему пришёл домой без единой награды. Особенно остро он чувствовал горечь, стыд и обиду за меня в День Победы, когда видел на Параде и митинге фронтовиков, грудь которых была в медалях и орденах. В день Победы он особо остро желал, чтобы я не приходил домой, пусть бы лучше погиб, чем с таким пятном в биографии приходить домой.
Всё это рассказал мне бывший военнопленный в далёкий уже 1976 год. Имена я сменил. Рассказ был написан “по свежим следам”, но затерялся и я забыл о нём. Тогда подрастающее поколение хотело читать о героической борьбе советского народа, о борьбе своих отцов и дедов за Родину, и это было правильно. Этот рассказ просто не поняли бы, да я тогда ещё и не печатался! Напишу, бывало, брошу, и валяется, пока не выброшу, а этот рассказ сохранился, потому, что закладкой в книжке были листки. А так как книг у меня много, то не скоро дошла очередь до того, чтоб полистать книгу с закладками.
9. Herunter! Sofort! – Собирайся! Быстро!
10. Los – скорей