Где эта улица?..
Супруге квартира понравилась.
-- Только эту нелепую перегородку надо убрать. Представляешь, как станет светлей и нарядней!..
— Так-то оно так… А ежели, что не так. На все нужна воля свыше.
— Причем здесь Бог?
— Ну, не в прямом смысле… не он сам. Я о согласовании архитекторов, управляющей компании, соседей да мало ли чего еще…
В архитектуре меня скользом выслушали, кое о чем поспрашивали и направили по адресу управляющей компании. Там тоже со мной долго не чикались. Ответственный мужичок, смахивающий взглядом на артиста Крамарова, царство ему небесное, изрек загибулисто, но доступно:
— Тут, прикинь, сколько вашей братвы плывет к нам. И я в единственном числе должон разгребать эту кашу… Оно, чё, в мой карман сочится? Да в заокеанской купюре? Нет, нет и еще трижды нет! Надо соображать, чем ваша затея может закончиться! Про крах Римской империи наслышан?
В общих словах я читал об этой давней и поучительной истории, но пересказанные слова двойника Крамарова жену не убедили. После долгих дебатов на кухне, прений по пути на работу и коммюнике в кровати я сдался и под ее натиском пошел на незаконное и рисковое дело…
Переставил кирпичную стенку на другое место. Стало намного светлее, это солнце на целых полчаса стало задерживаться в нашем зале. Потом жена подкинула новую мысль.
— Отдадим соседу темнушку, а себе прирежем часть его коридора. Он же фанат-фотограф, а темнушка для него – настоящий рай.
С соседом посидели за бутылочкой «Хаски» и потому быстро договорились. Сообща перепланировали. Где надо вырубили, где надо, замуровали.
Через неделю встречаю его у булочной. Бедолага от радости чуть под автобус не залетел. Уж так ему наша сообразительность пришлась…
— Я,— говорит,— с Халабудиным столковался. Ему спальню отдаю, а себе гостиную забираю.
Вот тебе и Халабудин! По виду мешок с картошкой, неповоротлив, как перекормленный бычок… А на такое решился. Смотри, Халабудин, не я тебя с панталыку сбил…
Слава о нашей квартирной модернизации, похоже, поползла не только по всем углам, но и по разным щелкам. Как-то возвращаюсь с торжественного собрания (бывают раз в год такие, когда объявляют, что за прошедший год дивидендов кот наплакал, делить нечего, а то, что натекло, есть смысл передать в виде помощи местному храму…).
Смотрю, а у нас число подъездов уменьшилось. Мой был первым. Туда я и завернул. В лифт, правда, побоялся зайти. Поднимаюсь и вижу, что наша квартира теперь не на пятом, а на седьмом этаже. Попозже заметил, что пенсионер дядя Жора, мешавший своим храпом снизу, теперь заходит через другой подъезд, храп исчез — будто его и не было. А известный всему дому доминошник Снимуглов с первого этажа поливает цветы на самом верхнем балконе. В следующий раз снова бросилось в глаза, что количество подъездов в доме опять уменьшилось. Зато дом стал на два этажа выше.
— Хорошо-то хорошо! Да вот лифт теперь до нашей площадки не доходит, — жаловалась соседке женщина с карими глазками в цвет оправе новеньких очков.— А так весь город видно, как на ладошке. Красотища…
Вечером с женой возвращаемся из театра. Смотрим: дом вообще изменил форму. Сбоку выросли выступы с башенками, а с северной стороны появилась глухая стена, чуть пониже кремлевской…
И с этого раза пошло, поехало! Каждый день приносил неожиданности. Волна реконструкции потекла и накрыла соседний квартал. Здания меняли форму, цвет и даже место расположения. Мы кое-как ориентировались в этом незатихающем процессе. Разносчицы писем и газет наотрез отказались искать своих адресатов. А местный военкомат провалил набор новобранцев по нашему району — почти половина допризывников исчезла в никуда.
Мы каждый день жили как бы на новой улице, которая вдруг то сужалась, то расширялась, а в одно время превратилась в широкую площадь. Благо, что помогали старые таблички с номерами домов…
И вот позавчера случилось то, чего я совсем не ожидал. Выхожу из троллейбуса. Настроение на высоте, только что зарплату получил.
Смотрю: нашей улицы – как не бывало. Точнее: есть дорога, на ней лежит целехонький асфальт, цветники на месте. Два тополя и рядок сирени около старой лавочки. Урны возле них. Даже окурки почти свежие. А домов нет…
Я – к прохожим, даже заикаться стал. Народ думает: человек не при своем уме. Кто-то отвечает, что будто бы видел здесь улицу, другие наотрез открещиваются:
— Ты что, парень? Какая тебе улица? – и намекают на недомогание головы…
Полгорода обежал, жену самым ласковым словом кличу — а что толку? Никаких следов. Помчался в жилищную компанию. Начальник около иномарки стоит с тем типом, что на Крамарова похож. Косоглазый даже не дослушал и с издевкой на меня:
— Ага! Чего тебе тогда про Рим говорил? Помнишь?
Начальник кончиком карандаша переносицу трет и произносит голосом другого артиста - Папанова, царствие ему небесное:
— Тут вот по линии самого губернатора экстренное сообщение пришло. Мол, с нашей легкой руки в соседней области целый город куда-то перекочевал. Неделю не могут найти. А мы, вишь, с какой-то улицей должны вошкаться. Забудьте, гражданин, обо всем! Начните по-умному жить сызнова! Что у вас других забот нет? Те же выборы на носу…
Хотел, было, я вгорячах плюнуть на все. Да вовремя спохватился. И не в том дело, что спать негде, а в том, что у меня в пропавшей квартире жена осталась.
Представьте: не донесу ей полученную зарплату… Что тогда будет?
Она ж меня из-под земли выроет! Мобильник мой у нее на подзарядке остался…