Герой. История Отечества в 137 мемах

ГЕРОЙ

(история Отечества в 137 мемах)


Из записок профессора П. М. Дурова.







Часть 1-я.

Смерть шпиона



1.


Умер Гера Козырь, дядя Гера, мой лучший агент.

Шпион, сексот, резидент, осведомитель, доноситель, соглядатай, информатор, разведчик, вербовщик, шпик, лазутчик, лягавый, крот, гороховое пальто, топтун, хвост, ищейка, видок, филер, стукач, слухач...

Свой среди чужих (чужой среди своих), лиса в барсучьей норе, казачок засланный.

Нат Пинкертон, Мата Хари, Джеймс Бонд...

Вздор все эти клички.

Мир праху твоему, резидент русской Речи!

Доблестный разведчик бескрайних пространств, где рождаются слова!

Защитник и блюститель родного языка (который тоже — наше Отечество).

И все же, выберу для характеристики своего коллеги синоним "слухач", как наиболее точный.

Проясняющий суть дела.

Слух у дяди Геры был уникальный.

Ловил он:

Неба содроганья, и горний ангелов полет, и гад морских подводный ход, и дольней лозы прозябанье.

Музыку сфер.

Бедные, ласковые, грубые, мимолетные, бессмертные слова людей.

Скончался в канун своего 71-летия (за вычетом последних больничных недель был еще
ого-го,  герой, огурчик).

Царствие ему небесное.

Вечная память.

Земля пухом.

Упокой, Господи, душу раба твоего.

Спи крепко, милый тлен, до радостного утра.

Дай, Бог, душъ его спасенье.
А косточкам его покой
В могилъ, в мать-землъ сырой.

На холмике пусть травка зеленеет,
Над ней соловушка поет
И дева-ивушка, склонясь, ветвями веет.

Или, как говорили древние римляне - пусть собаки не смогут вырыть твои кости.

Я не ерничаю, я плачу.

Не паясничаю, не валяю ваньку (валенок; дурака), не корчу шута (горохового), не фиглярствую, не гаерствую, не балаганю, не выламываюсь, не выпендриваюсь, не выкаблучиваюсь, не выеживаюсь, не шалю, не починяю примус, не троллю, не кормлю тролля.

Истинно скорблю.



2.


Полное имя его было Георгий Лаченальдович Козырев.

С собственных слов Геры, которые слышал я, под градусом, подходящим для задушевных исповедей, на корпоративных журфиксах и барбекю:

Отец, крещенный Трофимом, в 30-е переименовал сам себя в Лаченальда (Лагерь челюскинцев на льдине).

Далее, однако, папина приверженность советской моде не пошла - супруга осталась Маланьей, по христиански, даже по крестьянски; сына нарекли, глядя в святцы, Георгием.

Егорий весенний.

Георгий-победоносец.

Защитник Отечества.

Щит и меч.

Кто к нам с мечом придет, от меча и погибнет.

Невыносимые для иностранца три «щ» в слове «защищающий».

Имя-орден.

Полный георгиевский кавалер – это кое-что.

"У меня солдатский Георгий и золотое оружие", - звучит.

И святой Георгий тронул дважды пулею нетронутую грудь.

Правда, сокращалось это имя в быту как-то сниженно, курезно: Жора, Гоша, Гога.

Жора - жру. Жор напал. И ржу.

Гога - гогочу. Будет тебе и Гога, и Магога.

Гоша - рожа на три гроша. На тебе, Гоша, что нам не гоже.

Родители решили, что мальчика будут звать: Гера.

Это привилось, и в дальнейшем все - друзья-приятели, коллеги-агенты, начальство, постоянные, а также случайные подружки (а он по женской части был не промах) называли его ГЕрой или Козырем.

ГерОй!

Кстати, и внешне Георгий был похож на победителя дракона с иконы - длинный и тощий, но жилистый, косая челка по бледному лбу, кавалерийские черные усики.

Взгляд испытывающий. Взыскующий даже.

Рот надменный.

Талия узкая, как у двадцатилетней девицы.

В рифму косой пряди - копье, пронзившее тулово гадины.

Егор из-за синих гор.

Из ряда вон.

Превосходящий, так сказать, людскую массу.

Сопрягающий себя с вечными ценностями, а не с сиюминутными предрассудками толпы.

Хотя и не обретший пока в современности истинно достойного себе поприща.

Мол, это только потому я еще не сверхчеловек, не гигант, не победитель-триумфатор, что мне случай подходящий не представился - достойный себя подвиг сыскать и суть свою истинную граду и миру продемонстрировать.

И вороного обуздать, и дракона копьем пронзить, и девицу-красавицу от чудища спаcти.

А как только, так сразу.

Ничто не слишком.




3.


Да, его нет.

Нет его, да.

Кончился, скончался, оставил земные пределы, переселился в мир иной, ушел к пратцам, подавился мацой, отдал концы, скапутился, предстал перед всевышним судией, приказал долго жить, испустил последний вздох, возлег на лоно Авраама, отправился на Елисейские поля, уснул, угас, опочил, закрыл глаза, смежил вежды, преставился, перекинулся, отмучился, отмаялся, дух вон, в зобу дыхание сперло, протянул ноги, сыграл в ящик, дал дуба, врезал дубаря, откинул копыта, отбросил коньки, стал героем, принял ислам, пропел лебединую песню, надел деревянный костюм, уехал в Могилевскую губернию, до пригоршни праха истлел, пророс лопухом, получил лунный загар, сдох, околел, пал, гигнулся, хвостанулся, крякнулся, в ухряб съехал.

Заиграл сполохом Северного сияния.

В траурной гондоле причалил к ледяной Луне.

Распался на атомы.

На кварки.

На бозоны Хиггса (так по-модному?)

Прекратил белковую жизнедеятельность.

Летально завершился от двусторонней пневмонии.

Слишком много втянул в себя книжной пыли.

Задохнулся.

Вдохнул, а выдохнуть уже не смог.

Что, собственно, предпочтительнее - кануть в небытие или предстать пред Всевышним Судией?

Возлечь на лоно Авраама или врезать дубаря?

На Елисейские поля отправиться или исчезнуть окончательно и бесповоротно?

Оставляю на усмотрение читателя.



4.


Скончался Г. Л . Козырев, человек небедный, в отделении интенсивной терапии лучшей столичной больницы.

В (царской) палате реанимации.

Под строгим контролем медицины.

Возможности ее, как известно, безграничны, только вот, возможности больных ограничены.

С консультациями светил, индивидуальным постом у кровати и грамотным сестринским уходом.

С памперсами, пахнущими бергамотом, ванилью, пармской фиалкой.

На смертном одре навещали его в хосписе члены семьи  и коллеги  по словесному департаменту.

А также (особым, мистическим образом, о котором не хочу сейчас распространяться) патроны наши в вечности, небесные покровители:

Ожегов, Виноградов, Евгеньева, Нечаева, Шведова, Ушаков, Захаренко, Добровольский, Галкина-Федорук и далее по протоколу.

Сам Даль Владимир Иванович с верным редактором своим Бодуэном де Куртене, оставив на время вечные эмпирии свои, почтили визитом.

Мы, ловцы лексем, словесники сыска, своих не бросаем.

Да если б и хотели, невозможно это.

Нельзя разорвать тонкую связь слов.

Связь без брака, в обеих смыслах. По любви.

Мы, насквозь пропитанные лексикой, переработавшие свою человеческую плоть в слово, вправе после физической гибели рассчитывать на пристойный облик в виде книги, толстого коленкорового тома, подарочного, с золотым обрезом, фолианта. 

Трехтомника:  «Тело», «Душа», «Дух», переплетенного в кожу.

Рядовым охотникам за крылатыми мемами не достается ничего, кроме нескольких сносок в примечании. Десятка словечек, представленных в Большом академическом словаре живаго русского языка с пометкой "доставлено ст. науч. сотр. ИЛП РАН доц. Г. Л. Козыревым".

Но в том-то и штука, что существовать эти словечки будут всегда.

До архангельских труб, до долины Иосифата.

Доколь в подлунном мире жив будет хоть один...

Прервусь на минуту - Пушкин, реющий в поднебесье, помахал крылом...

Доколь в мире жив будет хоть один русский, россиянин, русскоговорящий, русскоязычный, русист, русофил, русолюб.

Белый, красный, патриот, либерал, западник, славянофил, революционер, государственник, левый, правый, почвенник, космополит, праведник, грешник - носитель языка.

Хоть один пиит или его читатель.

Рассматривавший в детстве картинки в букваре: березка под ветром; окошки, горящие вдали; старая отцовская буденновка в шкафу (а вдруг, еще пригодится); заветная скамья у ворот; мать над колыбелью; скворец на коньке крыши; проселочная дорога, убегающая за горизонт.   

Доколь березке стоять во поле, доколь дороге бежать, а детям учить букварь, дотоль не кончится и дядя Гера.



5.

За 39 лет трудового стажа агент Козырь сдал в словарь 137 новых единиц лексического хранения.

Его специальностью были идиомы, фразеологизмы, мемы и особенно, так называемые крылатые слова.

Дословный перевод с немецкого Geflugelt Worte, что в свою очередь является калькой с древне-греческого, фразы, встречающейся у Гомера:

В двери вступив, Одиссея он стал принуждать, чтоб покинул
дом свой; и бросил ему, раздраженный, крылатое слово:
Прочь от дверей, старичишка, иль за ноги вытащен будешь.

Первое на свете Geflugelt.

И оно, как ни странно, о нем, о Георгии Козыреве.

За ноги вытащен из собственного дома он, таки, был.

Выселен по суду, на 58-м году жизни, со своей дачи в Серебряном Бору.

Выкинут на мороз (я не шучу) своей сожительницей Региной Петровной Дольской и ее сводным братом Никандром.

За руки-за ноги, раскачать - и на обочину.

Котомочку-посох в руки, и ступай, мил человек, куды глаза глядят.

Увы.

Моего академического влияния едва хватило на противостояние сей черной риэлторской интриге.

Достойной пера Вильяма нашего Шекспира по накалу страстей и филигранности мизансцен.

Я возмутился.

Отелло рассвирепело.

Лир ударил по струнам горестной лиры.

Прочти, монолог, Гамлет, сквозь гам лет.

Быть или не быть, быт ли не быт, бить или не бить.

Бить!

Быть!

Быт!

Надевал я все свои ордена и ходил по высоко-чиновничьим кабинетам.

Пришлось и старых друзей побеспокоить.

С которыми, бывало, вместе ловили мы крылатые лексемы на Беломор-канале, в Комсомольске на Амуре, Байконуре, на целине и Братской ГЭС .

Силовики тоже суть охотники за словами.

Даже их самоназвание, подхваченное публикой, это искаженное (сокращенное) «словесники» - с...ло...ики.

Они курируют словарный запас населения, а как вы думали, кому же еще, на самотек, что ли, государственное дело пустить.

Важнее всего в державе - то, что народ говорит.

Имел я генеральную баталию в бюро недвижимости «Милости просим».

И одержал славную викторию.

Победа правды и справедливости в традициях нашего отечества.

Глубоко она заложена в наш менталитет, национальный характер, суть нашу.

Хотя по жизни победа сия чужда, как правило, всякой патетики:

И чо (шо, што, що)?

В крайнем случае, еще добавят:

Ты прав, с тебя бутылка.

Или просто:

Ну!

Первым к финишу пришел (финиш тебе).

Флаг в руки, барабан на шею.

Пробил головой стену, что будешь делать в соседней камере?

Улыбнись до ушей и веревочки пришей.

Исправление судебной ошибки, признание сделки юридически ничтожной и восстановление истца в своем праве совершилось.

Но, увы уже после физической кончины вышеупомянутого истца.

Умер он, так и не узнав, что отмщен.



6.

Козырев, под старость лет обобранный и оболганный, сам предсказал свою участь в юношеском стихотворении (поэты — пророки!):

Переехало собаку колесо.
Колесо телеги-жизни, вот и все.
Оттащили псину за ноги в кювет,
Оттащили, поплевали, и привет.

И меня вот так же за ноги возьмут,
Не посмотрят, что одет и что обут.
Не посмотрят, что талантливый поэт,
Так же кинут меня за ноги в кювет.

Георгий Лаченальдович хотя и происходил, что называется, из простой семьи (отец - охранник НКВД, ворошиловский стрелок, мать - ткачиха Трехгорной мануфактуры), даже в ранние годы изящной словесности не был чужд.

Посещал он обычную среднюю школу, которая, конечно, нормальному ребенку может внушить отвращение к русской литературе.

«Разбираемой» на уроках.

Так, что не собрать обратно.

Униженной экзаменационными допросами.

Расчлененной в сочинениях.

Сведенной к тесту на ЕГЭ.

Но выручала - любовь.

Она дышала всюду.

Что и отражено в бессмертных школьных перлах.

Ленский  и Онегин неодолимо влеклись друг к другу, как волна и камень, стихи и проза, лед и пламень.

Татьяна единственная женщина, которая полностью удовлетворяла Пушкина.

И рубаха нараспашку, и душевное волнение Кутузова - все говорит о его близости с простым солдатом.

Во время второго акта Софьи с Молчалиным, у них на лестнице сидел Чацкий и все слышал,третий, но не лишний.

Печорин сначала овладел Казбичем, а потом его красавицей-сестрой .

Казбич утешился тем, что овладел  конем.

Печорин хотел полюбить Бэлу, но ему это не удалось, как не удалось ему это и с Максимом Максимычем.

В своей жизни Обломов имел только одного Захара.

Павел Петрович был безупречно выбрит и выхолощен.

Базаров сблизился с Аркадием на сеновале.

Герасим бросил Татьяну и связался с Муму.

Декабристы накопили большую потенцию и излили ее на Сенатскую площадь.

И сказал Тарас Бульба сыну: «Чем я тебя породил, тем я тебя и убью!»

Гоголь одной ногой стоял в прошлом, другой приветствовал будущее, а между ног у него имела место жуткая действительность.

Анна Каренина сошлась с Вронским новым, неприемлемым для России способом.

Не найдя ни одного достойного мужчины, Анна легла под поезд.

Рахметов был сильной личностью, он месяц мог обходиться без пищи, неделю без воды  и день без женщины.

От Чичикова понесла даже птица-тройка.

У Остапа Бульбы не было девушки, и поэтому он любил только Родину.

Между литературой русской и советской в этом отношении прослеживалась прямая преемственность:

Свинарка сошла с трибуны, и на нее тотчас же влез председатель.

По берегу реки шел Челкаш, и через его рваные штаны было видно его пролетарское происхождение.

Маяковский доставал из широких штанин самое дорогое и предъявлял это мировой буржуазии.

Мересьеву непросто было научиться любви с костылем, очень жестким и шершавым.

Парторг взял молодую ткачиху за живое.

Анка полностью отдалась своему пулемету и даже забыла Петьку.

Когда я прочел роман Горького «Мать», я сам захотел стать матерью.

Именно любовные сцены отечественной классики сформировали тягу Геры к словесности.

Он состоял с литературой в связи, сближался с ней, раскладывал ее на диване, проникал в нее, овладевал ею.

Литературовед?

Литературофил, литературофаг, литературоман.

Гера Козырев был бабник от литературы.

Ухажер, соблазнитель, хахаль, юбочник, сердцеед, донжуан, казанова, ловелас, бельмондо, кобелино, кобельеро, плейбой, повеса, волокита, котяра, ходок, ядрыга, бабник, блудник, сладострастник, ловец… (и. т. д., всего 65 словарных синонимов).

Ловец.

Вечная погоня за всё новыми идиомами стала для него способом удовлетворения основного инстинкта.

Он освоил все приманки, все орудия лова, все виды оружия в этой охоте.

Даже поступил на заочное отделение филфака Нефтепоганского народного коммерческого гуманитарно-сельскохозяйственного университета имени Римской Волчицы и Индийской Священной Коровы (в МГУ по конкурсу не прошел).

И успешно сей вуз закончил, получив диплом по специальности: любовь к искусству.

Святому эскюйству.

Без взаимности, увы.

Ну, не совсем чтобы уж вовсе.

С некоторыми надеждами автор.

С отдельными проблесками (из миров иных).

Но недостаточно яркими.

Не феерическими, так сказать.

История довольно типичная, даже банальная.

Таких случаев в нашем деле 99 на 100.

Пограничная ситуация. Между талантом и посредственностью, здоровьем и болезнью, нормальностью и безумием (священным).

Баловаться писательством начал в юности, втянулся, да так никогда и не бросил, (впрочем, кто теперь не писатель).

И стихами грешил, и прозой.

Стихи хорошие, но открытия нет.

Стихотворство не есть еще поэзия.

Нет чего-то особенного, своего, лишь этому автору присущего, что заставляет читателя удивиться и запомнить имя.

В зрелые годы сочинял эротические новеллы.

Боккаччо с боками накаченными (в тренажерном зале).

Вполне себе тексты.

Могут иметь место быть.

Но могут, граждане, свободно и не быть.

И их отсутствия в мире (равно как и присутствия) никто, в общем не заметит.

Есть они, нету их - какая, к ляду, разница.

Грубо, но правда.

Чего-то до последней убедительности, веры без сомнений, не хватает.

Какой-то малой малости.

В искусстве ведь всё всегда "чуть-чуть".

Вот-вот.

Сейчас-сейчас.

Чуть что.

Один шажок.

Но большинство адептов этого шага так за всю жизнь и не сделают.


Покойтесь с миром, недурственные тексты (всех времен и народов).

Уймись, бес графомании.

Любим мы Геру не за это.

Не с новеллистикой своей и лирикой вошел он в отечественную словесность, а с уникальной коллекцией бессмертных идиом.

Добытых сетью и в сети (агентурной, живой - и интернетом).

Попавшихся в хитроумно замаскированные ловушки.

Или пойманных наивным детским марлевым сачком, а-ля Вольдемар Набоков.



7.

Хотя, крылатые слова - это не бабочки с крылышками, не какие-нибудь там стрекозы-комарики и прочие эфемериды, не рыбки золотые, не птички божие в вольном эфире, как читатель мог себе вообразить.

Такие сравнения применимы разве что к рядовым перлам разговорной речи, которую слышишь каждый день  (скорее, перловка, чем жемчуг).

Настоящий мем, парадоксальный, наполненный древней мудростью человечества, обладает подобием человеческой личности.

Это благовоспитанный господин в ретро-крылатке, путешествующий по свету на лексусе с вышколенным шофером и битком набитыми смартом чемоданами крокодиловой кожи.

Это дама высшего света, в полном бальном туалете и брильянтах.

Элита словаря.

Но и таковые субъекты не могли устоять перед приманками, расставляемыми охотником Георгием, не попасться в его ловушки.

Их присутствие в мире он устанавливал чутким своим слухом.

Он наблюдал их, интриговал, пас, брал в разработку, вербовал.

Очаровывал, обаял, прельщал, приманивал, соблазнял, завораживал, искушал, вводил в грех, сбивал с пути истинного.

Далеко превзойдя в своем искусстве других агентов.
 
Не насиловал, упаси боже.

Убеждая, вынуждал.

Согласиться, так сказать, добровольно-принудительно (комсомольский мем брежневского периода).

На что?

Подписать бессрочный договор с нашей фирмой.

Расписку кровью.

Своего рода хартию о продаже души.

Большинство пойманных всеми академическими Пинкертонами и Штирлицами идиом в окончательную редакцию "Большого словаря русского языка" так и не вошли.

Исчахли. Умерли по дороге. Забылись, как и не бывали, такие свеженькие поначалу: "желаю творческих узбеков", "баба с возу - волки сыты", "аццкий сотона", "если друг оказался вдруг и не друг и не враг, а Трамп", и сонм их.

Но сто тридцать семь, наиболее жизнестойких, отловленных Герой, живехоньки.

И все они, как я теперь не без удивления осознаю, несут определенный провиденческий посыл.

Четко прослеживаемую связь с биографией покойного.

Мало того (и не думать об этом не вправе я ) - это наша с тобой биография.



8.


Жизнь - любовница неверная.

Мне нужна не женщина, мне нужна лишь тема.

Погубили героя не слова, погубили его женщины (Регина Петровна, да кабы только она одна).

Свидетельствую, что все Герины любовницы были истинные Гламурные Киссо в Полном Боевом Раскрасе.

Регина, из кошек кошка, даже имеет хвост, пушистый, полосатый, весьма гармонирующий с ее люкс-задом.

Длинный хвост френдов и френдесс.

Шлейф слухов, сплетен.

Вбросы.

Всхлипы.

Фэйки.

Фаны.

Фолы.

Филы.

Хейтеры.

2000 селфи.

90845 «добавленных в друзья».

90844 «исключенных из друзей».

400000 лайков и шеров, смайлов и смузи.

40 (бочек арестантов) флэш-бомб.

Киссо, Котенция, Котесса на ярмарке тщеславия.

Определяющим критерием являлась внешность: как данные матери-природы, так и умение их преподнести, подчеркнуть (или перечеркнуть, если требуется).

Женщин, богом обиженных, не получивших от Всевышнего при раздаче прелестных ножек, грудок и прочего, Георгий вниманием не удостаивал. Никаким их ИБДМ (исключительно богатым духовным миром) не интересовался, на сокровища интеллекта не велся, золотыми россыпями нравственности не прельщался.

Ну, богатый у тебя духовный мир, женщина.

Да мне-то что в этом.

Нравились ему экстерьерные красотки - клевые, крутые, кавайные, улетные, уматные.

Отношения развивались по известной мужской схеме:

Муси-пуси.

Ля-ля-тополя.

Конфетно-букетный период.

Ах сосед мой, сосед,
Я твоя соседка,
У тебя штепсель есть,
А у меня розетка.

Покупание совы.

Диванно-кроватный период.

Волшебное слово "the game over».

Милый друг, не скучай, ты меня не забывай.

Может днем, а может ночью я вернусь, ты так и знай.

А может не вернусь.

Это жизнь, детка.

Ледниковый период.

Перегоревший электропривод.

Оскорбленные непритворным Гериным равнодушием к ним, дамы отплачивали ему той же монетой.

Не все гламурные кисы белые и пушистые.

Подобрать и обогреть? Подогреть и обобрать!

Обаять, поиметь и кинуть?

Выдоить досуха, во всех смыслах! Чтоб другим ни капли не досталось.

(Помесь вибратора с банкоматом - высокий идеал московских всех мужей).

Сесть ему на хвост, взять за нос, присосаться на подсос, и (главное, вовремя) соскочить.


После второго инсульта Козырева кисы исчезли с экранов радаров.

Забанили его на своих страничках в соцсетях.

Сменили номера и ники.

Комменты Герины в блогах стерли.

И следы хвостами замели.

Но параллельно им (и без всякого противоречия с вышесказанным) Георгий Козырев являлся преданным семьянином, мужем тихой корректорши Сони.

Весьма корректной жены.

И любящим отцом двух дочерей, Вероники и Малечки.

В их квартирке на Пресне, где все отзывалось старосветской любовью и вообще, духовными скрепами, он проводил не меньше времени, чем на даче в Серебряном Бору, приобретенной, в основном, ради  либеральных адюльтеров.

Супруга и дочери не покинули Георгия, дежуря в очередь у его смертного одра, доставая  лекарства, собирая средства на операции, дирижируя консилиумами, терпя  капризы умирающего, исполняя их без ропота, и даже с какой-то робко сияющей нежностью.



8.

Шутка ли, хоромы трехэтажные в курортной зоне, близ исторического центра.

Это, отцы родные, серьезно.

Это свит дрим.

За это убивают.

Шутите вы, что ли.

Тут тебя за тыщу баксов грохнут, а не то, что за дом в Серебряном, так его, бору.

Супер-пупер-дачу свою, а также и квартирку внутри второго кольца Гера завещал семье.

Я свидетель - у смертного одра стоял и воспринял предсмертный шепот страдальца.

У последней черты не лгут.

Могу заявить со всей ответственностью: от Регины, адской чаровницы, умирающий Козырев торжественно отрекся.

И со слезами на глазах исповедовался в вечной любви к присутствовавшей тут же жене.

Законной супруге.

Матери детей.

Софии-премудрости (Соня умна).

Ангелу-хранителю.

На самом деле мне нравилась только ты.

Я никогда, даже в мыслях, не изменял тебе.

Любовь одна.

В здравии и болезни, богатстве и бедности, горе и радости, молодости и старости, за морями и за стеной, покуда смерть не разлучит нас.

Не верь наветам и изветам, а верь лишь сердцу своему.

Но в том то и дело, что право собственности Козырева на его монплезир вступило в законную силу уже после физической гибели завещателя.

Т. е., строго говоря, распоряжаться имуществом своим, движимым и недвижимым, на смертной постели Козырев Г. Л оснований не имел. Имущество сие на тот момент находилось в судебном иске и с точки зрения юриспруденции являлось спорным.

Образовался юридический казус, чем не преминула воспользоваться Дольская Регина Петровна, утверждающая, что Георгий Лаченальдович завещал дачу лично ей, в присутствии свидетеля  -  брата претендентки (ох, сожитель он ей, а никакой не брат!), Дольского Никандра Львовича.

Который, разумеется, является в данном деле лицом заинтересованным, и посему нельзя его считать свидетелем непредубежденным, но кого это, кроме нас с Сонечкой и ее дочерьми волнует!

В любом случае, все надо доказывать в суде.

Так что нам предстоит еще немало интересного.

Интригующего.

Провокационного.

Уголовного.

Запасайтесь поп-корном.

Якобы, в тот самый час, когда принимал Козырев смертный венец (мы с Соней отлучились в кабинет главврача, доложившего нам об итогах консилиума), контрабандой, подкупив дежурную медсестру, проникли в палату интенсивной терапии Никандр и Регина.

И выслушали, якобы, совершенно иные распоряжения умирающего.

Мало того, имеется у них на руках даже некий документ, подписанный лично Козыревым, из которого следует, что счастливый домик в дачной зоне отходит "бесценному и вечному другу моему, королеве, доле-судьбе, Регинушке".

И цыпленочку, хочется прибавить.

Стоит мне выйти в скайп, она тут же является передо мною во всей красе.

Шельма, ловчила, хитрюга, плутовка, жучиха, юла, уж под вилами, Лиса Патрикеевна, пролаза, шаромыга, мухлевщица, бестия, фификус.

Я бы выразился без обиняков: аферистка.

Разводила, кидала, лохотронщица.

Но Митя Вертинский, ассистент и конфидент мой, считает, что это уж слишком.

Юла - и будет с нее.

Митю можно понять - фигура у Регины теоретически невозможная: нежные члены 13-летней девчушки, (талия 48 см) сочетаются с бюстом третьего, нет, подымай выше, четвертого размера, за что ей можно все простить.

Всё, как мы любим.

И личико ангельское, ангельское.

Имеются у Дольской еще, по меньшей мере два достоинства.

Во первых, одевается эта дама не то, что богато, модно или со вкусом, а зашибись и очуметь.

То есть, стремно, чмошно, полный джульбарс и ацтой, но вместе с тем, чиморозо до невозможности.

Отморозо-чиморозо.

Как бы с черкизовского рынка, но жантильность Коко Шанель.

Ко-ко!

По лезвию бритвы шагаешь ты, возлюбленная моя.

Шарм и стиль, шик и люкс, кураж-трельяж, гламур тужур, Мюр и Мерилиз, Хейнц и Мориц.

Все эти перья, стразы, лабутены на 15-сантиметровой шпильке, принт "изнасилуй меня, гепард!", шелковые розочки.

Жуть из Мухососранска.

Л`этуаль парижская.

Путанка малобджетная.

Дама высшего света, сразу видно.

Холера морбис.

Девочка моя светлая.

Nothing come pare to you.

Благодарю тебя, Господи, за то, что я видел, как она ступает по земле.


Не знаю, в чем тут дело, но то, что на другой смотрелось бы от души жалобно, в ее случае, не только обычного мужчину-лоха, но и крутого обозревателя из "Космополитена" или "Мари-Клер", неутомимого сосальщика моды, в трех кислотах проваренного смарт-эстета - сразит наповал.

Эксперты от кутюр при виде Регины так и валятся сами собой, направо и налево, укладываясь штабелями.

Кокотки всех рангов на светских тусовках от зависти к нашей Реджи просто ума сходят, даже и в собственно медицинском смысле.

Это тот случай, когда графоманская шизофрения вдруг оказывается великим шедевром. Мазня из народной изо-студии при районном Доме культуры предстает классикой наивной живописи,  миллион долларов за холст. И фильм, снятый на копеечный телефон любителем из села Горюхина получает первый приз на Венецианском биенале.

Наконец, лексикон Регины, по мнению Козырева, достоин был особого внимания.

Изучения!

Мастерица алогизмов, будучи неземной красоты.

Психея в псише.

Сирена со свирелью.

Шехеризада (чем же я-то виноват, что она рифмуется с задом).

Я знаю, почему из всех возможных эфемерид,  увязавших в его сетях сотнями, Гера Козырев не бросил, поматросив - только Дольскую.

Сила слов, она такова.

Думал, и это пройдет, привет царю Соломону.

Исякнет.

Вечности жерлом пожрется.

Лебедою и сурепкою зарастет.

Какое там.

Растянулось на годы.

Эпизод с названьем "жизнь".

По собственному Гериному признанию, сделанному в минуту душевной тоски, ему то хотелось собственноручно задушить Регину-Реджи, то упасть перед ней на колени, и рыдать, рыдать.

То ноги ее целовать, то хлестать ее плетью казацкой.

Припасть к стопам и пропасть.

Жизнью пожертвовать и воскреснуть, смертию смерть поправ.

Это и есть любовь, читатели, если кто еще не понял.



9.


Раздается кошачий вопль:

- Леопольд! Выходи, подлый трус!

Я включаю видео-режим скайпа и удостаиваюсь счастья на экране монитора лицезреть идол мио.

Похожую разом на фею-инопланетянку, на жасминовый куст в росе, на принцессу Лею, на Алису Селезневу, на золотого цыпленочка.

- Это снова вы, Регина Петровна... Я ведь уже просил вас называть меня Платоном... Михайловичем... Или профессором Дуровым, если угодно.

Она запевает (может, впрочем, и запить запоем):

- Приятно жить на даче,
Качаться в гамаке!
И есть супец горячий
На чистом молоке!

- Мадам, и это мы с вами уже обсуждали.

- Мадемуазель, с вашего позволения.

- Вы звоните ранним утром, совершенно не считаясь...

- Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро.
  Тарам-пам-пам, тарам-пам-пам, на то оно и утро!

Она прокашливается, и берет октавой ниже:

- Мы  бандито-гангстерито,
Мы кастето-пистолето, o yes!
Мы стрелянто, убиванто,
Украданто то и это!
О, yes!

- Если вы не оставите сейчас же этот вульгарный тон...

- Спокойствие, только спокойствие! Мы строили, строили, и наконец построили (обегает взглядом  угол кабинета за моей спиной) - профессор, ваша квартира напоминает телевизионную передачу с советским нафталином, «что - где - когда», если я не ошибаюсь.

- Это почему же? - покупаюсь я.

- А не поймёшь, что где валяется, и когда всё это кончится. Это неправильные пчелы. И они делают неправильный мед.

- Как утомителен этот ваш подростковый троллинг!

- Птичка-говорун вьет гнездо на самой вершине пальмы! Алигато! Разъезжанто каждый день в кабриолето! Постоянно пьем чинзано, постоянно сыто-пьяно. Белые кораблики по небу плывут.

Нет, это решительно невыносимо. Ну почему после смерти Геры она выражается исключительно цитатами из мультиков эпохи цветущего брежневизма?!

Мультяшка ты эдакая.

Самозащита? Или такой вид нападения?

Или, чего уж там, заболевание.

На почве экзистенциального кризиса, усугубленного безденежьем.

Дивиантность, не дивитесь.

Аберрация, что отпираться.


Роковая женщина.

Мятущаяся душа.

Загадочная ипостась.

Тонкая натура.

- Бог с вами, Регина! Обещаю, когда завершу более неотложные дела, еще раз вернуться к вопросу о наследстве Георгия Лаченальдовича.

- И отцы ушли, и братья ушли. Или нам, мальчишам-малышам, только в салки играть, да в скакалки скакать?

- Я приму решение, и сам перезвоню вам.

-  Темный лес простится с тишиной и захлопает в зеленые ладошки! А в попугаях-то я гораздо длиннее!

- Разрешите откланяться.

- Дырочкой в правом боку! А мамаша егойная ту скарапею не залюбила!

Я отключаю скайп.

Грохнут они с братцем меня.

Уберут, уложат, завалят, пришьют, укокошат, утрамбуют, выпилят, тюкнут, заломают, пришибят, изведут, шлепнут, хлопнут, щелкнут, замочат, зароют, порешат, кончат, в асфальт закатают… (всего 252 словарных синонима, включая нецензурные).

И не поморщатся.

Сами мараться не будут - ну, киллера наймут.

Оплата по прейскуранту.

Скидки и промоции.

Мало ли малин в Марьиной роще.

Однажды утром обнаружат меня соответствующие органы в кювете, сбитого неустановленным автотранспортом.

Или в собственной постельке, покончившего жизнь самоубийством.

Собственно, я ведь могу просто не отвечать на звонки абонента.

Навсегда заблокировать мадемуазель Дольскую.

Но почему-то этого не делаю.

Ради удовольствия лицезреть ее на экране монитора.

Такую росную и жасминную.

Королеву.

Долю.

Жизнь.

Змею-скарапею.

Птичку-говорун.

Ванессу-вамп.

Облачного пуделя.


...Да, я влюблен.



10.


Любопытно, что начинал свою поисково-охотничью деятельность Гера с имен собственных.

Долгое время он (вдохновленный собственный отчеством и отечеством) прилежно коллекционировал их, все эти зубодробительные, но упоительные:

Даздраперма (да здравствует первое мая).

Даздрасмыгда (да здравствует смычка города и деревни).

Вилена, Вилора, Марлена, Сталина, Энгельсина, Ленина, Нинель (Ленин наоборот).

Зипанальда (зимовка Папанина на льду - сестра-близнец папы Лаченальда),

Кукуцаполия (кукуруза - царица полей).

Меженда - Международный женский день.

Ватерпежекосма - Валентина Терешкова, первая женщина-космонавт.

Тролебузина - Троцкий, Ленин, Зиновьев, Бухарин.

Бела - Борис Ельцын, любимый антикоммунист.


А также мужские:

Изаид - иди за Ильичом, детка.

Летрош - Ленин, Троцкий, Шаумян.

Леудеж - Ленин умер, но дело его живет.

Бестрев - Берия страж революции.

Пфистал - победитель фашизма Иосиф Сталин.

Пявчет - пятилетку в четыре года.

Придеспар - привет делегатам съезда партии.

Лориэрик - Ленин, Октябрьская революция, индустриализация, электрификация, радиофикация и коммунизм.

Мирагор - Михаил и Раиса Горбачевы.

Смейтесь, смейтесь. Но возможно, в подвалах Лубянки или Лефортова шлепнуть человека с именем Бестрев было как-то несподручно...

И лучшее бы его, граждане, вообще не арестовывать, Берию этого, стража революции, дабы никакой неловкости не произошло.

Вовсе выпустить. Согласно вновь открывшимся обстоятельствам.

Маркса Энгельсовича - прикажете на Колыму закатать?

Чтобы он там 15 лет светился своим,в укор системе, именем?

А гражданину Придеспару в перестройку так и хотелось выдать небольшой пакет акций Газпрома.

Опять же, оприходовать даму с именем Вилена, Вилора, Викдана (Владимир Ильич Крупский, друг Арманд и Наденьки) - это круто.

А лучше бы всех троих обаять и поиметь - Вилену, Марксину и Энгельсину.


Гера-герой, без сомнения, относился к дамам из своей коллекции по-рыцарски.

Зла на них никогда не держал, даже столкнувшись с ядовитой женской местью.

Помогал, чем мог.

Долго носился с мыслью найти мужей им всем.

К примеру, девицу Нисерху (Никита Сергеевич Хрущев) - отдать замуж за юношу Стармарка (Сталин - ревоюционный марсксист).

Гражданку Урювкосу (ура, Юра в космосе) - соединить законным браком с гражданином по имени Лунио (Ленин умер, идеи остались).

Танцовщицу Жаккен (Жаклин Кеннеди) окрутить с сантехником Лелюдом (Ленин любит детей).
 
Буфетчицу Корели (королева Елизавета)- с парторгом Ревмиром (революция мира).

Сельскую учительницу Ангемеру (Ангелу Меркиль) - с миллионером Рамкадом (Рамзан Кадыров).

А Олисо, олимпиаду в Сочи, поженить с Бамю, Баварией Мюнхен (кто из них женщина, а кто мужчина, или же однополые они, пояснить затрудняюсь).


Тогда только, по его мысли, в отечестве восстановится связь времен, настанет всеобщее гражданское примирение и явится в полном своем выражении национальная идея.



11.

Герино чутье на фонетику рока, на созвучья судьбы, по крайней мере, однажды обернулось крупным призом.

Его младшая дочь Маланья (названная так в честь бабушки), выросла красивой девушкой, стала фотомоделью, уехала в поисках счастья за границу и осела в Штатах.

А там вышла замуж за миллиардера.

Может ли женщина сделать мужа миллионером? Да, если до женитьбы он был миллиардером.

Некоего Трампа подцепила (что в переводе на русский означает "козырь").

Услышав его имя, она тотчас уверовала, что перед нею ее судьба - а вера, как известно, горами движет.

Она стала Меланией Трамп, со всеми последствиями, которые несет карма этого имени.

Тем временем папа, Георгий Козырев, продолжал оставаться охотником на слова, словоманом, словофриком и словесным идеалистом.

Даже утопистом.

Бескорыстным энтузиастом нашего схожего с магией ремесла, одиноким охотником за лексемами.

Но в конце концов, заскучав от великих замыслов, устав вечно томиться ими, он принял судьбоносное решение: поступить штатным агентом в ИЛП АН, передав ему, безвозмездно, уникальное свое собрание мемов.

Однако, дочка, перевоспитанная под сенью статуи Свободы, в духе либерально-космополитических ценностей, отсоветовала ему безвозмездную передачу тяжкими трудами нажитых сокровищ в пользу тоталитарного государства.

Подсказала продать их любителям, каковых немало найдется на просторах Сети (тогда-то и появились на счету нашего героя средства, достаточные для приобретения дачи в бору из серебра).




12.


Он был сделан в СССР.

Made in USSR.

Ленина и Сталина (классика жанра) не застал.

Вот когда людоедские времена сменились вегетарианскими.

Когда мясное животноводство стало по-преимуществу молочным, мясокомбинаты уступили место комбинатам машинного доения (а в непредставимом тогда, неописанном и научными фантастами будущем - компьютерного)...

Вот тогда Гера и догадался появиться на свет.

При Хрущеве, будучи еще младенцем в пеленках, он стоял в длинных хвостах за мукой и яйцами, вернее, лежал в колясочке.

Но, годовалым карапузом уже стоял на собственных ножках (и лет 30 еще очереди не кончались).

На пионерской линейке в актовом зале школы, с красным, наглаженным накануне галстуком на груди, перед лицом своих товарищей торжественно клялся: жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит коммунистическая партия.

Культ личности со всеми перегибами и летящими щепками решительно осудил.

Гера танцевал твист и чарльстон на Фестивале молодежи и студентов.

Исполнял проникновенные баллады Окуджавы и яростные зонги Высоцкого, под гитару, у туристского костра, в компании таких же, как он, молодых вольнодумцев.

Слушал под одеялом неразборчивый от глушилок "Голос Америки" и произносил диссидентские спичи на кухне.

Ругал Брежнева.

Но в глубине души Леониду Ильичу, зависающему на долгие часы по двум каналам отечественного ТВ - скорее, симпатизировал.

Когда тот умер, даже стал его квази-ностальгически чтить.

Поддержал, притом, хозрасчет, ускорение и перестройку.

Горбачевым был шокирован и очарован.

Аплодировал разгону КПСС, в которой сам к тому времени состоял.

Верил в коммунизм.

Не верил в коммунизм.

Желал социализма с человеческим лицом, гражданских свобод, прав человека, ста сортов колбасы, многопартийности, плюрализма, севрюжины с хреном.

Голосовал за Ельцина, свободный рынок и распад СССР.

Проклинал Ельцина, свободный рынок и распад СССР.

Ходил на протесты с белой ленточкой на груди.

Требовал честных выборов.

На ура приветствовал воссоединение (оно же аншлюз) Крыма.

Путина полюбил.

Полагал, что России пора встать с колен.


Все вполне искренне.

От души.

Без малейшей даже фальши.


Веришь ли, читатель?

Я, автор текста сего, верю.

Как Станиславский: ибо художественно.

Как Пифия Дельфийского Оракула: ибо фатально.

Даже как Фома Аквинский: ибо абсурд.

А может, хитрец просто маскировался, перенимая все приметы,

повадки и ухватки большинства?

Агрессивно-послушного, управляемо-непредсказуемого,

сакрально-непостижимого.

Угодничал.

Прислуживался.

Подлизывался.

Низкопоклонничал.

Плющом обвивался вокруг векового российского дуба.

Мимикрировал.

Лицедействовал.

Притворялся.

Приспосабливался.

Прогибался.

Угодничал.

Стелился под власть.


Можно и продолжить синонимический ряд:

Гнул шею.

Ползал на брюхе.

Танцевал на задних лапках.

Ходил на цырлах.

Пресмыкался.

Ложился под хозяина.

Лизал пятую точку.

Раболепствовал.

Холопствовал.

Холуйничал.


Что он, герой нашего времени?

Герой нашего с вами романа, читатель?


Валял ваньку?

Праздновал труса?

Продавался, наконец?


Думаю, не тот это случай.



13.


Увольте, Россию 90-х ("лихих") без Гериных мемов, представить невозможно.

Без этих голых глаголов, описывающих производственный процесс, в командном тоне:

- Забить стрелку!

- Поставить на счетчик!

- Опустить ниже плинтуса!

- Разрулить непруху!

- Дать в бубен (в борщ, в табло, в пятак)!

- Срубить бабло!

- Закатать в асфальт!


Без этой дежурной тёрки:

- Вопрос, конечно, интересный.

- Бохатенький Буратино.

- Бесплатный сыр только в мышеловке.

- Так низ-зя.

- Жаба душит.

- Ждем-с.

- Свои тараканы в голове.

- Крыша едет (в пути).

- В чем фишка?

- А мне все фиолетово.

- В глазах бегущая строка.

- Поздно пить боржоми, если почки отказали/отвалились.

- У России два союзника - нефть и газ.

- Черный нал.

- Зарплата в конверте.

- Цены улетели в солнечное лето.

- Не учите меня жить, лучше помогите материально.

- Дурят нашего брата.


Универсальное:

- Ну вы, блин, даете!

А кто блинов не хочет, тому пельмень в нос.

Вот, блин! - сказал слон, наступив на колобка.


Без обитателей новой эры:

Жирные Коты,

Блондинки в Шоколаде, 

Черные Риэлторы,

Серые Кардиналы,

Рублевские Жены,

Крутые Пацаны,

Отморозки,
 
Оборотни в Погонах,

Думаноиды.

Оккупировавшие нашу единственную жизнь.

А у кое-кого и аннексировавшие ее.


Без Олигарха Олигархича (нулёк на ножках, символ нулевых), который:

Бежал впереди паровоза.

Гнал волну.

Гнал также и пургу.

Валенком прикидывался.

Брал на слабо.

Пер буром.

Щелкал клювом.

Пудрил мозги.

Вешал на уши лапшу.

Сливал инфу.

Раскатывал губу.

Пролетал, как фанера над Парижем.

Включал голову.

Разводил лоха.

Имел профит (дельту; цимес).

Закачивал драйв в бензобак.



14.


И вот возникла вдруг ниоткуда реальность виндоус.

Свинья не съест и Бог не выдаст.

Псевдо, квази и якобы.

Прокси-, пара-,псевдо- и карги-.

Суррогат-реальность.

Симулякр-действительность.

Лже-Вселенная.

Каковая столь многим заменила Вселенную законную.

Заоконную.

Вирус!

- Комменты рулят.

- Диванные войска наступают, интеллектуальная элита Горюхинского ПТУ и Нефтепоганского ЗАТО не сдается.


- Гугол тебе в помощь.

- Аффтар, учи олбанский!


Около двух лет Георгий Лаченальдович числился у нас куратором Луркморья.

Лукоморья.

У самого синего моря старик ловил неводом рыбу.

А старуха-всемирная паутина всё пряла свою пряжу.

Козырев греб добычу не любительским сачком, а рыболовецким ярусом, с тысячью  насаженными на канат крючками.

Бороздя океанские просторы, царапая дно.

Сдавал продукцию на гора бочками.

И где теперь весь этот улов? Что из него ныне уцелело?

Заморочки и выпендреж. Пардон, фишки и няшки - две устойчивых лексемы, которые бы Гере, поймавшему, расправившему и высушившему их, торжественно возложить на погоны.

- Как страшно жить! И все страшней, и страшней.

- В Бобруйск, жывотное!

- Фтопку!

- В газенваген!

- Впереди у нас вторая часть Марлезианского балета.

- Ниасилили.

- Можно еще убивать и грабить корованы.

- ИМХО.

- Тро-ло-ло.

- ИЧСХ (и что, сука, характерно)...


И последний аргумент во всяком порядочном сраче:

- Сначала, мужчина сам добейтесь!

Не факт, впрочем, что через пару лет и это не будет выброшено догнивать на свалку.

Воняя рыбой.


Вот тебе и Лохоморье.

Съехали в ухряб его грозные двачи, башорги, ююки, плюсомёты.

Остались без пропитания кащенята, боброудавы, шушпанчики, йожи и пауканы.

Гаджеты, гаджеты. Гад же ты!

Всё ради лулзов?

Если б они были хотя бы "лузлы" (лузлы злы), у них еще имелся бы некоторый шанс.  Но это "лз" на конце абсолютно безнадежно. Не будет народ его выговаривать.


Фуфыге показали фигу.

Кряклы крякнулись.

Фидошники слиняли в гадюшники.

Ктулху стухли.

Одно чудище дышит, плюясь и издыхая:

- ИМХО, ИМХО, ИМХО!

Зеленые Человечки эмигрировали на Кассиопею, в Туманность Андромеды, на Тау Кита, где им самое место.

Кто остался бессмертен в веках, так это Вежливые Люди - форсид-мем новой эры.

И машущая им платочком где-то на заднем плане "я крымчанка, дочь офицера..."




15.

Есть законы фонетики, которыми пренебрегать нельзя.

Кто сам не понимает, не чувствует этого, тому уж не втолковать.

Не дал Господь музыкального слуха человеку, ну что с ним поделаешь.

Как не объяснить иностранцу, почему на русское ухо звучит смешно фамилия Псаки.

Фамилия, как фамилия. Нормальная, английская.

Что, разве в русском слово такое есть?

Нету такого слова.

Но в самом созвучии содержится... как бы это поделикатней выразиться... урина собаки женского пола.

Пес, псина, "пс-пс-пс".

Как не следовало отечественным либералам избирать местом для своих встреч Болотную площадь.

Болото, в коллективном нашем бессознательном - скользкое место, ненадежное, дурное место.

Там гиблые омуты, засасывающие трясины.

Чавкающая грязь.

Там блуждают по ночам прельстительные, коварные огоньки и манят заплутавшего путника.

Там произрастают куриная слепота, хищная росянка и желтая кубышка.

Там живут скользкие лягухи, бородавчатые жабы.

Тритоны! Их тут три тонны.

Сычики мохноногие.

Неясыти бородатые.

Филины с тонкими чувствами (filings).

И дурным голосом вопящая выпь. Выпить ей, что ли, надо?

Водяной водится, утаскивающий купальщика на дно.

Пьявки кровососущие.

Ужи верткие.

Пьяные бражники.

И бесстыже хохочущие голые кикиморы.

Защекотят насмерть.

Ничего прочного на болоте не построишь.


Большой Москворецкий - переименовать!

И станет он Немцов - от "немца".

Немец - немой.

Не родной, чужой.

Царь пушку переименовать в смарт-Немцов-пушку.

Царь колокол - в элит-Немцов-колокол.

Колокольню Ивана Великого - в колокольню топ-Немцов.

Большой Москворецкий мост - в Большой Дурицкий мост.

Москву реку - в Дуру.

В Дуру Дурицкую.

Москву-город - в Немцеград.


Полагаю также, не стоило нашим лучшим фантастам называть изобретенную ими породу высших людей мокрецами.

Мокрецы, стало быть и мокрицы.

Видели вы когда-нибудь мокрИцу? Противнее ничего нет на свете.

Чрезвычайно неприятно словцо: людены.

Нарочное оно, выдуманное.

Да и страшненькое, чего уж там.

Люден это нелюдь (анограмма).

Ромашки спрятались, поникли лютики.

Людены люты.

Людоиды, людоведы, чудо-люды, людо-юды, людоеды.

Лучше уж просто люди.На худой конец.

Человек - это великолепно! Человек - это звучит гордо!

Привет максимально горькому Максиму Горькому.

Просто человек, а не сверхчеловек.

Поклон низкий тебе, Ницше.

Не богочеловек.

Салют Кьеркегору.

Не "новый человек".

Миль пардон, Тургенев и целый тур гениев.

Не «матерый человечище».

Титанствуй, Толстой!

И даже не Настоящий Человек.

Вальсируй на протезе, Мересьев!

Не супермен.

Респект, шустрый Джо Шустер.

Не чувак, не чел, не че-а-эк!

Чело века.

Мое Отечество - человечество.

А вы подались - кто в босячество, кто в казачество, кто в купечество!

Кто в хомячество.

А кто и в палачество.

Человечество состоит, в основном, из тех, кому не удалось выбиться в люди.



16.


В 2014-м, как известно, грянул информационно-ядерный холивар.

Засада.

Измена.

Абзац.

Звездец.

Трындец.

Песец.

Лютый песец.

Апокалипсис.

Армагедон.

Эпик фэйл.

Георгий Лаченальдович всех нас удивил - купил на Бирюлевском рынке новый камуфляж, подержанный  БТР и поехал в нем на Донбасс.

Военторг работает.

Отпускников прибыло.

Танки грязи не боятся.

А, не тыловым крысам судить боевого офицера!

В ополченцы его, в 60 с хвостиком, разумеется, не взяли, хоть Козырев не сдавался до последнего, требуя отправить его на самый опасный участок фронта.

Но он провел на переднем крае информационной войны почти год и вернулся с мешком добычи.

Майдауны, майданутые, банерологи, укры, урки, орки, укропы (на плантации укропов главнее всех Петрушка)...

Дуркаина, Щеневмерла, Бандеростан.

Яйценюх, Попрошайко, Тяни-бакс...

Ватники, валенки, колорады, Верхняя Вольта с баллистическими ракетами, Московский улус Золотой Орды...

Бурято-кацапы.

Сепоры, ополчуги, федерасты.

Домбабве и Лугандон...

К 2016-му все это был уже, конечно, отработанный тысячами СМИшников смешных материал.

Я не обидел старика, сделал вид, что мы, диванные эксперты в наших плюшевых информационных окопах, ничего подобного и слыхом не слыхивали.

Скупил всю добычу оптом, не торгуясь.

Вали кулем, потом разберем.

И не прогадал.

Среди тонн словесной руды встречались самородки:

Луна - наша, киевская, незалежная, по всем документам.

Иисус Христос был прото-укр, а русские - рабы монголов...

Параллельно собирал Гена и российский уличный фольклор.
 
В электричках-автобусах-маршрутках, парках-скверах-садах, в Бирюлево и Тропарево, да хоть бы и на Тверской, в Икее или «Пятерочке», да хоть бы и в бутиках, в кафешках-буфетах-забегаловках, рюмочных-распивочных, да хоть бы и в Метрополях-Националях.

...И в «Пушке» у Пампуша — а Пушкин с нами!

Эдакие вот, стихотворения в прозе, тамбовские верлибры, московские хокку, чеченские  максимы, сибирские рубайи, чукотские нескладушки, мордовские мульки, миниатюры-миньки...

Милое созданье - мем.

Устойчивый оборот, языковое клише, стилистический штамп, изафет.

Речение.

Тирада.

Крылема.

Эхофраза.


Сотрясение воздуха.

Словоизвержение (почти семяизвержение).

Фраза, фразочка, фразеологизм.

Belle mout.

Идиома.

Непереводимая игра слов.

Игрушечка. Игренция. Игриссимо.

Лексическая бомба, фейерверк, бокал шампанского, укол счастья.

Сорняк, паразит, курьез, уродливый нарост на чистом белом теле русской речи.
 
Краткие назидательные изречения, подслушанные агентом Козыревым, лучшим слухачом ИЛП.

Отловленные честным любительским сачком (Козырев не сачковал).

Слова, казалось бы, и летать-то толком не умеющие, воробьята желторотые, но уже избранные свыше.

Богом предназначенные в полет.

Это и есть истинное Герино бессмертие.


Именно язык был его Отечеством, политическими убеждениями, нравственным кодексом, объектом страсти и ежедневным житейским попечением.

Все происходящее на большой арене истории было для него лишь поводом для познания новых слов.


17.

Жизнь прекрасна, факт.

Убери всего одну букву, последнюю, и все в этой максиме будет верно.

Экономика на подъеме - фак(т); зарплаты и пенсии растут - фак(т); с коррупцией  борьба - фак(т).

А вы еще сомневались во всемогуществе слова.

Язык - живое существо.

Обло, озорно, стозевно и лаяй.

Чудище ненасытное, алчущее.

Сколько не дай ему, всё сожрет.

Не бойтесь, не лопнет.

Годное усвоит, а ненужное выплюнет.

А то покатает словечко во рту, за зубами, как леденец, оближет, обсосет и приспособит к употреблению: вместо галльского "шер ами" нате вам шаромыжника, а вместо китайского "пиль нянь" - вареное ухо,  пельмень.

И смешны мне вопли языковых пуристов, что надо бы оградить нашу святыню от иноплеменной агрессии, запретить к чертям собачьим все эти компьютерные политические англицизмы, а общение на уличном арго вообще табуировать.

Ах, зачем, зачем вы употребляете это заимствованное, скользкое словечко «слайды», когда есть прекрасное русское слово — диапозитивы?

Сколь не убеждай широкие массы трудящихся, чтоб они имя "интернет" торжественно прокляли, забыли, заменив его на русское, исконно-посконное, вроде "паутина всемирная", "нить сопряженная" - они не внемлют.

И интернет, хоть ап стену убейся, будут называть…

Тырнетом (имэйл — емелей и мылом, клавиатуру – клавой).

Хоть штрафуй их за это.

Тащи в полицию.

Хоть сажай по уголовной статье.

Никогда хорошилище не потащится по русскому гульбищу из ристалища на позорище, в мокроступах и с растопыркой.

А потащится франт, петиметр, крутой модник, из салона в театр, в калошах и с зонтиком.

Запреты в лексической сфере не просто бессмысленны, но опасны чрезвычайно.

Сами по себе они в России являются непреложными предвестниками беды, и соотнесимы лишь с запретами на водку.

Свидетельствую, как специалист, и просто как человек, живущий тут долго: отменяя те или иные слова, и даже отдельные буквы, мы получаем, как следствие, пугачевский бунт, дворцовый переворот, декабристское восстание, кровавое воскресенье, Август, Февраль, Октябрь.

Войну.

Революцию.

Госпереворот.

Коллапс.

Звезду Полынь.

Гуляй-Поле.

Вот, на Украине вздумали на русский язык наехать.

 И  что?

Чо,  шо,  щто, що?

Шта-а-а?!

Наше чудище себя в обиду не даст.

Чудное, чарое, чуть-что, очумелое, чу...

Или возьмите словосочетание: "Нас выкинут из Свифта".

Фистула софиста.

В свете софита.

Обойдемся без вашего свиста.

Без вашего фаст-фуда.

Без ваших фашистов.

Фрейдистов.

Фетишистов.

Но не без Фауста.

Вот если б нас "Путешествия Гуливера" лишили, то это да, это месть.

Но Гуливеру лилипуты не указ.

Много лет будучи словарем, я чувствую физически, как пронзает меня насквозь новое слово, словно пуля навылет.

А другое остается во мне навсегда, делается мной, врастает в плоть.

Почему именно это слово, а никакое иное?

Сие неведомо никому.

Тайна велика есть.


За эти годы — мы все свидетели, множество политологизмов дружным строем покинули языковые просторы родины.

Растворятся в течении лет, как какие-нибудь скифы, печенеги, хозары.

Знаю многих приличных людей, кто вовсе не прочь был бы, чтоб его называли урус-монголом.

Ымперцем.

Крымнашистом.

И даже колорадом (колорады сгрызали целые страны).

Но не срослось.

Укропы (с петрушкой и без) еще в употреблении.

Не факт, что навсегда.

А вот ватники оказались истинно бессмертны.

Как Матрешки.

Как Ваньки-встаньки.

Как просто Иваны.



18.


Регина Петровна звонила на эхологос!

На бесценный мой гаджет "Златослов-33"!

Последнюю разработку органов.

Компас на наших необозримых просторах.

Пробилась!

Извернулась!

Ворвалась!

- Я водяной, я водяной Никто не водится со мной! Неудачник - это тот, у кого нет дачи, профессор!

- Боже правый! Вы все о том же, Регина!

И за что мне эта мука?!

Не спрашивай: за что? Спрашивай - зачем?

- Ловить мышей? Какая проза! Как дивно пахнет эта роза!

- Да поймите вы, счеты у свежей могилы просто непристойны! Георгий мертв!

- Белые кораблики по небу плывут. Дождики везут!

Дай, дай, дай! Что за дикое слово. Дача - от слова «дать».

- Регина Петровна, вы башмаков еще не износили! В которых вы за гробом... и не шли!Не сочли нужным явиться на похороны. Мы же договаривались, что я сам перезвоню вам!

Только намекни.

Роняя тапки, побегу к тебе, моя Дульсинея.

На ходу переобуюсь.

В руках у меня, при том,  опереточный пирожок с капустой - я завтракал, когда сработал "Златослов".

Что видно ей в чудо-зеркальце, на мониторе.

- Я смотрю, профессор, вы тоже шанежки уважаете!

Он возникает за ее спиной, красавец.

Адам с фрески «Сотворение мира».

Молодой человек, много времени проводящий в спортзале.

Юноша бледный со взором горящим.

Мачо (где твоя мучача?)

Качок.

Бодибилдер.

Зожник.

В тренде.

В хайпе.

В лайках.

Ми-ми-мишка.

Единоутробный братец Никандр, незаконнороженный, бастард.

- Он ей: где денежки?! А она в ответ: какие шанежки?

Петровна и Львович.

Кто мощнее — Лев (папа) или Петр (первый)?

- Не ешь пирожков, брат мой, свинкой станешь! - подает свою реплику сестрица.

- Я красивый, умный, в меру высушенный мужчина, в самом расцвете сил, - говорит братец.

Откуда-то из глубины кадра достает он гитару, берет несколько аккордов вступления, и они отрепетированно поют с сестрой на два голоса, классический дуэт, бас-баритон и драматическое сопрано:

- Мы бандито, знаменито,
Мы стрелято пистолето, престо-престо, о-йес!
Мы фиато разъезжанто
Целый день в кабриолето, о-йес!
 
Держим в банко миллионо и плеванто на законо!

Вырубить бы звук, да уж больно музыкальны.

Оба.

Начинаю верить в их родство (муз. слух с генами передается).

Уважаю гармонию, даже в образе фигляра презренного.

Маляра негодного. Любите ли вы Малера?

Уличного попрошайки. Члена преступного сообщества, в просторечии именуемого шайкой.

Гуляки праздного.

Из Моцарта нам что-нибудь сыграй!

Братец оглядывает угол кабинета за моей спиной, задержав взгляд на рояле.

-  Стану царем - первым делом... так, что первым делом у врагов отниму? А, пианину! А то что это за жизнь, без пианины? Кто тут в цари крайний? Никого? Значит я первый буду!

- Шаркни ножкой, детка. Подай лапку, пудель ты мой! - подает свою реплику сестрица.

- А ба-бо-чка!
Крылышками — бяк-бяк, бяк-бяк!
А за ней воробышек:
Прыг-прыг, прыг-прыг!
Он ее, голубушку шмяк-шмяк, шмяк-шмяк,
Ням-ням, ням-ням,
Да и шмыг-шмыг, шмыг-шмыг!

- Это что же, угроза? Шантаж? - потеряв лицо, дико кричу я.

- Дяденька, отпустите меня! - пищит Регина, - Я волшебное слово скажу: «Пожалуйста»!

- Слушайте, друзья мои! Вы еще очень молоды!

- Кажется дождь собирается! - лепечет Регина. - Говорят, что друзья не растут в огороде! До чего же мы несчастные, царевны!

Никандр Дольский вздыхает тяжко.

- И здоровье моё - не ах: то лапы ломит, то хвост отваливается… То шторм, то галс по голове, то ржавые селедки...

- Мы пирато, гастролеро,
Мы сеньоро де ля воро,
Де ля воро, о-йес!

И гражданто убеганто
В рассыпанто престо-скоро,
Престо-скоро!

Меня трясет от бешенства.

Не отвечаю по скайпу, так они влезли в святое, в Эхологос!

Сколько он заплатила?

Кому она отдалась?

Покойному академику Виноградову?

Коту Баюну, царю Русской Речи?

Далю Владимиру Ивановичу?

Не дай Бог бессмертному Далю такую долю.

Доля ты моя дольская.

Пройда, гадюка в сиропе!

Профурсетка!

Фификус!

- С ума поодиночке сходят. Это только гриппом все вместе болеют, - говорит Регина, и подмигивает мне.

Судьба.

Государыня.

Кузнечик, зеленые ладошки.

Я тыкаю яростно в кнопку эскэйп.

Крибле-крабле-бумс!

Контрол - альт - делетэ!



19.

Истинное наследство, оставшееся после Козырева, не в даче и не в квартире на Пресне заключается.

И не джипе "Сахара" (покойный предпочитал эту романтическую, но порядком устаревшую модель).

Москва - не Сахара, конечно, но и не сахар.

Еще при зачислении на работу Георгий Лаченальдович составил, как положено, и заверил со всеми формальностями у нотариуса краткий документ - он завещал мозг свой, во славу науки, Институту лексических проблем РАН.

И вот, почтенные Даль и Ожегов, Виноградов и Ушаков, Лопатин и Тихонов, Кузнецов и Ефремова, Тришин, и так далее, включая вашего покорного слугу (конклав, Святой Синод, Политбюро)  - слушали-постановили.

Произвести вскрытие Козыревского черепа и исследовать его мозги на предмет лексической основы личности.

Ах, Гера, герой ты мой!

В сущности, я его не знал, несмотря на полувековое тесное сотрудничество.

Ибо, кто может сказать о другом, что постиг его?

Как сердцу высказать себя, другому как понять тебя?

Чужая душа - потемки.

Тут самого себя всю жизнь познаешь, и не можешь познать.

Он был для меня тайной.

Каждый человек тайна.

Каждый человек - другая планета, космос, юниверс.

Думаю, даже сам Гера, погружаясь в душу свою, видел бездну.

Туманность Андромеды.

Черную дыру.

Тоннель в никуда.


Это все о нем:

Помесь ужа с ежом.

Горячий финский парень.

Настоящий мачо.

Брутальный брюнет.

Хиккомори в каморе.

Папа Карло.

Больной на всю голову.

Обесбашенный.

Чмоки, пративный.

Вася Пупкин.

Серафим Полубес.

Тузик с грелкой.


Разнообразный.

Натруженный и праздный. Целе- и нецелесообразный.

Настолько разный, что взаимоисключающий.

Со своими черными кавалерийскими усиками, бледным лбом и взыскующим взглядом, мне
представлялось, был он на Печорина похож.

И на Григория Мелехова, донского Гамлета.

А еще больше на Гиркина-Стрелкова, сепора, ополчуги, красавчика белогвардейского подвоя.

Со всеми его странствующими рыцарями, драконами и юными девственницами в беде. Со всеми трогательными до слез спецэффектами его сакраментальных фэнтези.

Танцы с чудовищами - вполне реальными, вроде яростного Яроша.

Игра престолов, как она есть.

Иной раз взглянешь на Георгия - барин. Порода, уж откуда она в нем взялась, неведомо, но это ведь сразу чувствуется.

Постаревший, правда, но еще орел.

Даже Орленок, из пионерской песни.

Всегда в полете.

А иной раз - мужик-мужиком. Небритый и сиволапый.

Полуинтеллигент, в сущности.

Вышел из "массы", из "гущи", но в нашу филологическую элитарную тусовку (я ее отнюдь не идеализирую) так по-настоящему и не вошел.

Любил на своих знаменитых барбекю в Серебряном Бору, куда приглашал коллег не реже раза в месяц, исполнять под гитару казачьи песни, боевые и любовные.

Черный ворон, что ты вьешься над моею головой?

Во-первых, вскричала, прощай мать-отец! Во-вторых, вскричала, прощай белый свет! А в-третьих, вскричала, прощай милый мой! Наверно, наверно, не быть нам с тобой.

Он упал возле ног вороного коня и закрыл свои карие очи...

Шолохова ценил и Кобо Абэ.

В.Распутина и распутного В.

Лимонова с гранатой-лимонкой.

Ле Гуин Урсулу.

Стивена Кинга (Степку-короля).

Акунина-Черташвилли.

Также Пруста, Борхеса, Набокова, Кафку, Фаулза и Камю.

Федора Михайловича.

Маринину, само собой.

И даже, представьте, Вирджинию Вульф.

Можно и так сказать - сочетал в себе народ и интеллигенцию.

Патриота и либерала.

Красного и белого.

Славянофила и западника.

Ниспровергателя и охранителя.

Диссидента и кремлевца.

Куршевильца и ольгинца.

Жирика и Зю.

Доцента и крестьянина.

Пролетария и капиталиста.

Чернорабочего и белоручку.

Арлекина и Пьеро.

Машу и медведя.

Квартиранта и Феклу.

Герасима и Муму...


В рамках одной личности.

В одном флаконе, так сказать (проклятые мемы).

Тем интереснее будет выявить, методом глубокого лексического сканирования, структуру его сознания.

И выяснять это предстоит его куратору, начальнику и старинному другу.

Аффтару текста сего - тому, который "жжот", и порой даже "нипадеццки". Кому в блогах советуют доброжелатели: "уыпей йаду" или "убейся ап стену", но также и "аффтар, пеши исчо".

Академику Платону Михайловичу Дурову, составителю Большого словаря русского современного языка (а может, это он, язык, меня составил и выпустил в свет отдельным томом).



20.



Эпоха вставания с колен сменилась эпохою пост-труф.


Ни дня без фэйка.

Ни минуты.

День начинается с них.

Ночь ими заканчивается.

Фантом

фальшак

фол (на грани фола)

фул (ful on the hill)

фэйл (эпик фэйл)

фантик

фенька

фанера

фуфло

фу-фу (взять на фу-фу)

ф-ф-ф…

Ф — самая фантастическая буква.

Руки в боки и ухмыляется.


Nothing is what it seems to be.

Ничто не является тем, чем кажется.

Суть никогда не соответствует видимости.

Реальность не имеет значения.

Доказательства и факты это разные вещи.

Если нет фактов, то их невозможно опровергнуть.

Если факты не вписываются в мою концепцию, тем хуже для фактов.

Доводы (хард эвиденс) излишни.

Вы виноваты, потому что об этом написали утренние газеты.

Имеет значение не правда, а общественное мнение.

Правда — результат общественного договора.

Истины не существует, а если она и есть, нам все равно ее никогда не постичь.

Мир — это мое представление о нем.

Все на свете — ничто, и ты тоже.


Внезапно открывшийся Гериному взору мир  состоял не из молекул и атомов, не из каких-нибудь там геномов или кварков,  корпускул и волн, а из вранья.

Вранье, как главный элемент Юниверс.

Первокирпичик в здании прокси-, квази-, псевдо-, эрзац-, карги-, пара-, лже-Вселенной.

Вдумайтесь, только:
 
Квази-философский камень.

Псевдо-чаша Грааля.

Суррогат-Платонов эликсир.

Прокси-золотой ключик.

Лже-аленький цветочек.

Пара-рецепт Макропулуса.

Эрзац-бозон Хиггса.

Карги-точка сингулярности.

Симулякр Бога-творца.


Как бы святая правда.

Навроде, истина.

Типа того, что откровение.


Hily likely.

Аlmost certainly.

Фэйк ньюз.

Пост-труф.



21.


Все вы брешите, господа.

Выфсеврети.


Мастера-умельцы:

Водят за нос

Вокруг пальца

Мутят воду

Напускают туману

Втирают очки

Наводят тень на плетень

Пускают пыль в глаза

Замыливают глаза

Сбивают с толку

С панталыку (хотя что такое панталык, никто не помнит)

Льют пули

Цепляют на крючок

Лепят горбатого

Вешают лапшу на уши (макаронный монстр)

Мозги пудрят, парят, компостируют

Парят лоха

Гонят пургу

Разводят понты

Лохматят бабушку.


Притом:

Крутятся как уж под вилами.

Как угорь на гриле.

Вьются-изворачиваются.

Заметают следы хвостом.

За хвост не ухватишь.

А схватишь — так отбросят его, как ящерица.


И это отчасти про Геру.

Про всех.

Гера, герой,  интересен тем, что  он – это все.

И даже – всё.

Он как-то умудрялся быть одновременно и диссидентом и, при том, членом КПСС.

Прорабом перестройки и ненавистником бандитских 90-х.

Адептом социализма. «С человеческим лицом».

А также фанатом Свободы (под кожей ее статуи, как сказал поэт).

Либералом с белой ленточкой.

Патриотом с георгиевской ленточкой.

Борцом с чудищем-государством, Левиафаном.

Борцом за государственность.

За религию.

Против религии.

За утопию.

Против утопии.

За революцию.

Против революции.

За реформы.

Против реформ.

И без малейшего противоречия!

Верьте!


Парнем из народа и интеллигентом.

Трудягой и бездельником.

Умным и дураком.

Героем и трусом.

Правдолюбом (-рубом) и лжецом.

Транжирой-мотом и скупердяем.

Верным другом и предателем.

Мужем Сони и любовником Регины.

Разнообразный.

Сам на себя не похожий.

Настолько разный, что взаимоисключающий.


Георгий — это мы.


22.

Объявить конкурс, крылатое слово российского столетия - 1917-2017 гг.

Участники все мы, и мы же судьи.


- Весь мир насилья мы разрушим.

- Мы наш, мы новый мир построим.

- Которые тут временные? Слазь! Кончилось ваше время!

- Пятилетку в четыре года (победа над временем).

- Велика Россия, да отступать некуда.

- Наше дело правое, враг будет разгромлен, мы победим!

- И помнит мир спасенный!

- Я вам жизнь завещаю!

- Поехали!

- И на Марсе будут яблони цвести!

- Наc бьют, а мы крепчаем.

- Перемен требуют наши сердца.

- В чем сила, брат? Сила в правде.

- Русские не сдаются.

- Всем смертям назло.

- Мир спасет красота.

- А мы попробуем спаять весь мир любовью.

- Фашизм не пройдет.

- Своих не бросаем.

- Я к губам подношу эту землю!

- Мы русские! Какой восторг!



23.


В России правил нет, есть исключения из исключений.

Герои женятся в коньках на босу ногу.

Нет ничего более постоянного, чем временные трудности.

В нашем омуте черти топятся.

Рашен дизайн: грабли с кривой ручкой - ты на них наступаешь, а по лбу получает другой.

Переменная облачность, ветер слабый до умеренного, временами сильный.

Околоноля (абсолютного).

Ой, мороз, мороз, не морозь меня! Не морозь меня, моего коня!

Я вернусь домой на закате дня, напою жену, обниму коня.

Ой, мой конь, Оймякон!

В деревне Гадюкино, как всегда, дожди.

Сегодня ночью градусник постучался в окно и попросил, Христа ради, впустить его в дом.

Прошли огонь, воду и медные трубы - и как-то все ни жарко, ни холодно, и все по барабану.

Поскольку еда и квартплата нам не по средствам, единственное, что мы можем позволить себе - это вино, женщины и стихи.

Жизнь - собачья упряжка, пока ты не лидер, пейзаж не меняется.

Кругом природа вся валялась в ужасно диком беспорядке. Это для того, чтобы те, кто пришел нас убить, заблудились в хаосе.

- Доктор, я буду жить? - А что, без этого никак?

Мы люди простые, и потому протираем короны один раз в день.

Надпись на этикетке: перед воскрешением - умереть.

По улицам медведи с самоварами и в ушанках шатаются.

С автоматами «Калашников».

В Москве 6 часов утра. В Петропавловске-Камчатском полночь.


Счастье есть, его не может не быть!

Россия заслужила счастье.

Мы счастливы, уже сейчас.

Тем, что правы.

Только не понимаем этого.


Аларм.

Свирель.

Свиристель.

Вызов в эхологосе, и я, вздрогнув, отвечаю на него, тут же поняв, что не надо бы.

Лицо Регины  возникает передо мною в божественном эфире.

Ведьма верхом на помеле (язык-помело).

Ангел - златые власы, сбежавший из Третьяковки.

Гелла - почти полная анограмма к «ангел».

- Никто не может грустить, когда у него есть воздушный шарик! - говорит она.



24.


Мы:

Быдло, быдляк, холопы, чернь, простанородье, голь, шваль, плебс, трэш, отребье, смерды, широкие слои населения, представители интеллектуального большинства, основная часть человечества, офисный планктон, кугутня, гопота, телебыдло, 
зомбобыдло, шелупень, шалупонь, шушваль...

Интеллигенция, интельная хенция, интель с индульгенцией, интеллектуалы, ученые-мозги крученые, прохвессоры, акадэмики, доценты с портфелями, студиозусы, стюдень, умки, ботаники, яйцеголовые, образованщина...

Крутые, новые русские, бохатенькие буратино, деньжистые, башлевые, финдибоборные, имовитые, наворотные, олигархи, элита едет-когда-то будет...

Бедные, малоимушие, малообеспеченные, нищеброды, беспорточные, в кармане вошь на аркане, голь перекатная,ни кола-ни двора, ни копья-ни полушки, как Иов, как Лазарь, как церковная мышь, в холодильнике мышь повесилась...

Либерасты, демшиза, хомячки, грантоеды, пятая колонна...

Ватники, валенки, крымнашисты, кремлеманы, ольгинские тролли...


Люди.

Гомо сапиенс.

Ближние.

Братья.

Семья.

Родные.

Народ.


Я, мы, ты, вы, он, она, оно, они.


Как же нас всех назвать?

Как соединить нас всех, разных в нечто единое и прекрасное.

Преобразив в соединении.

Все лучшее в нас — сплавить в солнечную плазму, в Победит, в Титан (а худшее пусть сгорит).

Найти слова.

Пока нет слова, нет и того, что оно обозначает.

Сообщество справедливости Россия.

?

Справедливости и правды.

?!

Справедливости, правды, любви.

Веры, Надежды, Любви и Софии-премудрости.

Сообщество Правды и Счастья Россия.

!?

Чего-то не хватает даже в этих красивых словах.

Каких-то других, новых, бессмертных, неотразимых слов требует душа.

Этим заморачивался Гера.

Этим вопросом задаюсь я (автор текста).

На этом крышей съезжают многие.



Тот, кто найдет слова для нас, для России, для времени, будет гений.

Может быть, это даже одно слово.

Пароль, открывающий широкие ворота в жизнь.

Сакральные врата мира.

Или просто дверь.

Маленькую железную дверь в стене.

Дверцу, нарисованную на кусочке старого холста.


Ключи нужны.

Отмыкающие запоры, засовы, затворы, замки.


Слово нужно. Самое точное, самое верное, самое волшебное.



Тот, кто найдет слова для нас, для России, для времени, будет гений.

...Может быть, это даже одно слово.



Часть 2-я.

Серенький волчок и царская водка


1.

Мы не разбивали ему череп пресс-папье, не пилили лобные доли ножом для разрезания бумаг, как могут вообразить себе некоторые.

Что еще тут можно выдумать? Проткнуть мертвому темечко дыроколом?

Выковырять ему глаза с помощью канцелярских скрепок?

Кнопками проткнуть барабанные перепонки?

Фонетическим зеркальцем вскрыть горло?

Других инструментов в нашем распоряжении нет.

Мы не патолого-анатомы.

Не анафемы, не прислужники АнатЕмы.

В виду внезапно появившегося в этом тексте "мы", разрешите представить вам моего ассистента.

Выше уже на сих страницах упомянутого (в числе безнадежных поклонников Регины).

Дмитрия Федоровича Вертинского, который по давней дружбе позволяет мне называть его Митей (его так называют меж собой и студенты).

Доцента кафедры русского языка Литинститута имени А. М.Горького, фанатика фонетики, синоптика синонимов, автора фундаментальной монографии "Особенности словесной ловитвы в условиях российского мегаполиса".

Верный Вертинский.

Отнюдь не ветреный и не вертлявый.

Лирический (нота ми!) Митя.

С ветряными мельницами храбро сражающийся.

Не без ловкости, притом.

Строго говоря, саму операцию производили не профессор Дуров с ассистентом.

Сканирование личности Георгия Лаченальдовича Козырева осуществил словесный беспилотник.

Лингвистический БУК, специально созданный для охоты на летающие в небе слова.

Философский камень, превращающий (типографский) свинец в золото.

Царская водка: всего одна капля, и поймешь, что благородный металл, а что вульгарная подделка (и зачем такой водки в любви и в искусстве нет!)

Эхологос юбер алес.

Что от нас требовалось:

Получили доступ в прозекторскую.

По письменному ходатайству академии наук, под предлогом снятия с покойного посмертной маски.

Собственноручно обрили наголо лезвием "жиллет" череп Геры Козырева.

Нагло.

И закрепили на нем ювелирную сеточку из микросхем (не спрашивайте меня, как она устроена, спросите IT-фриков, топ-хакеров, Вована с Лексусом, а я всего лишь профессор словесности, клинический гуманитарий).

От технических терминов защищенный пуленепроницаемым жилетом ("Жиллет" - лучше для мужчины нет).

Человек старомодный, впечатлительный, как институтка, без Митиной моральной поддержки, тут бы я пал духом и отказался от замысла. Но Вертинский держался твердо.

И контакт с лексическим полем Козырева был установлен.

Он лежал на полке морга республиканской клинической больницы, замороженный до состояния ледяной чурки.

Стынет кровь.

А слова, составлявшие его личность, и не заметили смерти своего хозяина.

Тело не может без души, а вот душа без него – пожалуйста.

Теперь было к чему подключить последнюю версию "эха".

Космическое ухо.

"Златослов 33", самая актуальная версия бренда.

Отечественная, чем горжусь.

Часа полтора аппарат работал на максимальной мощности, проникая туда, куда проникать было не положено, со дня сотворения ветхого Адама.



2.

Человечек самодостаточен, герметичен и непрозрачен для окружающих.

Мы не слышим чужие мысли.

И лучше для нас не слышать их никогда.

Мне, невротику со стажем, казалось, что лицо мертвеца меняет выражение.

Что где-то в областях заочных он корчится от муки, сопротивляясь публичному своему обнажению, разоблачению, дешифровке.

И даже, как будто, тихому плачу в вышине внимал я.

Личность не желала расставаться со своей сугубой тайной.

Но слова, составляющие ее самость, не могли противостоять всемирному эху, сконцентрированному в чудном нашем эхологосе, который многие считают инструментом магическим, хоть он и создан наукой.

Слово, сакральное и бессмертное, нуждается в отклике. В этом его слабость, и сила тоже в этом.

Именно потому и прилетает оно к человеку. Именно потому и возможно нам его поймать.

Притяжение эха (закон эха-магнита, как его мы называем) неодолимо.

Все линии обороны насильно вскрываемой личности – национальные фольклорные обереги, личные святыни, материнские молитвы – не могут противостоять этой силе.

Ей подчинен ход светил и планет.

Она движет мирами.

И сердцем человеческим.

Через девяносто восемь минут после начала сканирования последние рубежи сопротивления – детские сакральные песенки, присказки, потешки, считалки, припевки, загадки – были сломлены.

Уши наши наполнил шум и звон.

Нимфа Эхо в лесах Лаконики торжествовала победу, пируя с саркастическими силенами.

И дальше все пошло довольно быстро.

Уровень 1,2,3,4, 5... 16. Вот, значит сколько всего их было у агента Козырева, Георгия Лаченальдовича.

Недурной результат, выше среднего. Хотя встречаются индивиды с 40 лексическими уровнями.
 
Уровень 15, 14, 13, 12, 11, 10, 9...

Нулевой уровень - точка самоидентификации.

Уровень минус один – до памяти, до, собственно, биографии, до рождения.

С него и начнем.



3.

На самом дне вскрытой насильно личности Георгия Козырева простирался лунный ландшафт.

Блеклые сумерки.

Плоская пустыня.

Ни деревца, ни травинки.

Ни души кругом.

Лишь на мертвом песке – детская колясочка (старой советской модели), в слабеньком ореоле света.

Там, в пеленках, в одеяльце, в чепчике с трогательными кружавчиками надо лбом, лежало дитя.

Смежившее веки, засыпающее.

Песенка звучала на Луне.

В тьме непроглядной, в небытии, откуда все мы вышли.

На еще совсем необжитой планете новорожденных.

Голос был женским.

Усталым, хрипловатым:

Баю, баюшки, баю,
Не ложися на краю.
Придет серенький волчок
И укусит за бочок.

Самой матери не было видно. Для ребенка все вокруг было ею.

Звуки роились, клубились вокруг, как светлячки, стайками уносясь во мрак.

Почему из всех сложенных в России колыбельных песен (их сотни) наши матери чаще всего пели нам эту?

Почему напеваем и мы ее своим детям, на всем известный мотив?

По этой песенке, как по паролю, русские люди узнают друг друга в чужих городах под чужими звездами.

У колыбели русского ребенка сидит волчок.

Родной нам всем.

Ах ты зверь, зверина,
Ты скажи свое имя,
Ты не смерть ли моя,
Ты не съешь ли меня?

Зверек сакральный.

Веселый и печальный.

Нежный и лютый.

В венке из лютиков и руты.

Грозный враг,

Волкодлак.

Милый дружок,

В лапах – месяц, позолоченный рожок.

Наша удача и беда.

Наша звезда.

Лучистая, чистая, серебристая, истовая.

Это не волк, злой, вечно голодный, с глазами цвета горячего малинового варенья, с хвостом-поленом и зубами-саблями.

Это именно волчок.

Волчишка.

Волчий детеныш.

Не очень-то мы его боимся.

Желудок у волчонка не более наперстка, поэтому тот литр материнского молока, который это чудище за один раз выпивает, находится там под давлением, как в эпицентре ядерного взрыва.

Ждем - пусть приходит скорей.

Кусает за бочок он нестрашно  – так, играючи.

И улыбаться умеет.

Знали ли наши матери, что они творят, какие силы пробуждают, каких духов заклинают?

Все сердце нам надорвали невозможными этими звуками.

Русская любовь.

Русский фатум, русский страх, русский фарт.

Предостережение.

Посвящение.

Сообщение тайны.

Мол, беда придет, а ты не трусь... ну, ухватит за бочок... эка важность... однако, на краю не ложись.

Вечно будет светить Луна.

Вечно будут светлячки роиться в сумерках.

Вечно будет петь колыбельную женский голос.

Придет серенький волчок - так говаривал, грозя пальцем, Гера разным собеседникам, по разным поводам, в разные миги непростой своей жизни.

И в сердце, на самом дне вдруг ощущал укол счастья.

Мама пела.

И над колыбелью:

все розовые снегири,

все лазоревые ласточки,

все сиреневые свиристели,

все золотые соловьи,

все Жар-птицы,

все Сирины, Гамаюны и Фениксы русского рая - подпевали ей.



4.


Косолапый, берложник, увалень, косматый, топтыгин, хозяин леса (тайги), медведко, медведушко, ведмедь, мед ведающий, Михаил (Михайло) Потапыч, Миха, Мишка.

Государь царства лесного.

Всем прочим зверям воинский командир и начальник.

Сообщество:

Мышка-норушка,

Лягушка-квакушка,

Ежик – ни головы, ни ножек.

Курочка-Ряба.

Петушок, золотой гребешок, масляна головшка, шелкова бородушка.

Лиса, всему свету краса.

Серый Волк, зубами щелк.

Но главный зверь в России, это, конечно, тот, которого лишний раз по имени лучше не называть.

Злой, но добрый.

Хитрый, но наивный.

Страшный, но красивый.

Настоящий полковник.

Генерал Топтыгин.

Всем зверям батюшка.

Государь.

Наш.


Что, собственно, значит, русский?

Россиянин, росс, великоросс, представитель титульной нации, русак, русопет, русопятый, мужик, валенок, вата, ватник, лапотник, лапоть, косоворотка, рубаха-парень, тулуп-бушлат-шинель, Иван, Иван Иваныч, Ванька, Ванька-встанька, русиш, рюсски, рашен, московит, москвитянин,москаль, медведь...
 
Три медведя из сказки - Михайло Потапыч, супруга его Матрена Ивановна и сынок Мишутка.

Бывало, явившись на охоту за словами и найдя заветную поляну потоптанной другими охотниками, злился Гера:

- Кто сидел на моем стуле? Кто пил из моей чашки? Кто валялся на моей постели?

А овладев очередной лексемой, сломив ее, вступив с ней в интимную связь - вопрошал он на ложе страсти (не вслух, понятно):

- Ты не смерть ли моя, ты не съешь ли меня?

Так, кто кого обманул?

Обаял, поимел и кинул?

Он ли ее, она ли его?

Машенька и Медведь.

Хрестоматия.

Он несет ее в кузовке за плечами, спрятанную под блюдом с пирожками.

- Сяду на пенек, съем пирожок!

Хитрой Машеньки припев:

- Не садись на пенек, не ешь пирожок! Высоко сижу, далеко гляжу!

Идиому сию также любил цитировать Георгий Лаченальдович, по самым разным житейским поводам, и вовсе без них.

Пирожков (идиом) сладких на всех хватит.

А мои не трожь.

И был у него в младенчестве, как у всех нас, плюшевый медвежонок.

Спал рядом с ним в кроватке.

Носим был у груди, под кофтой.

Родненький.

Иной раз, по случаю обновки, какой-нибудь купленной в "Милорде" коттоновой сорочки или пары брюк, пошитой на заказ кутерье из Столешникова, вспоминалось:

Я рубашку сшила Мишке,
Я сошью ему штанишки.
Надо к ним карман пришить
И платочек положить.

Первое объяснение в любви.

Даже: объяснение любви, ее природы.

Уронили Мишку на пол,
Оторвали Мишке лапу.
Все равно его не брошу,
Потому что он хороший.

Любишь ведь не того, к кому тебя влечет.

Любишь того, кого жалеешь, о ком беспокоишься.

Переживаешь.

Кому хочется положить платочек в кармашек – на всякий случай.

Кому пришьешь оторванную лапу.

У себя оторвешь – любимому пришьешь.


5.

Бывало, Гера выказывал себя сущим медведем.

Случалось ему побыть (повыть) и волчонком.

Но и зайчиком тоже пришлось в жизни поскакать.

Заюшка мохнатенький в шубке пуховой.

Ушки длинные – хвостик короткий.

Прыг да скок, из травки под кусток.

Летом серенький — зимою беленький.

Заюшка, поскачи!
Серенький, попляши!

Ах, ах, поскачи!
Ах, ах, попляши!

Похвалялся зайка –
Поди - догоняй-ка!

Главная любовь мальчика Геры отдана была зайцу.

Потому что его очень жалко.

Потому что из всех зверей он самый безобидный.

Самый беззащитный.

И особо роднишься с ним в те минуты, когда остаешься один.

Когда мечта твоя тебя обманула.

Враги одолели.

Друзья устранились.

Возлюбленная бросила.

И нет у тебя никого.

...Плачут зайки на лужайке.
Сбились, бедные, с пути,
Им до дому не дойти.

...Зайку бросила хозяйка,
Под дождем остался зайка.
Со скамейки слезть не мог,
Весь до ниточки промок.

Дедушка Мазай (в имени - корень "зай").

Плывущий в челноке по реке, по разверзшимся хлябям небесным.

За ушки хватающий тонущих.

Перчаткою, увы, не замшевой.

Половодье, справедливость, родина, весна.



6.

Ступай во двор, Гера, поиграй с ребятами.

В салки.

В прятки.

В жмурки.

"Море волнуется раз, море волнуется два..."

"На золотом крыльце сидели".

"Аты-баты, шли солдаты".

Дочки-матери.

Кошки-мышки.

Казаки-разбойники.

"Замри - не отомри".

Это и есть жизнь.

Программа:

Я иду искать.

Кодекс чести:

Кто не спрятался, я не виноват.

Дал слово держись, а не дал крепись.

Сам погибай, а товарища выручай.

Пацан сказал, пацан ответил.

Своих не бросаем.

Баю-баю-баиньки,
В поле ходят заиньки,
Сереньки да беленьки,
Пушисты да маленьки.

Они носят валенки –
Не подшиты, стареньки,
Латаны тужурочки,
Повылезли шкурочки.


Дед Трофим Иваныч, воевавший в Великую Отечественную, рассказывал Гере историю о зайце.

В госпитале, где он долечивался от ран, зайчик жил в палате.

Бойцы поймали в поле, принесли.

Налили ему щей в плошку.

Поселили в ящике из-под патронов.

Не взяли бы зверюшку в дом - мог бы на мине подорваться или угодить под артиллерийский обстрел.

Кругом-то война.



7.

Считалки, скороговорки, загадки, небылицы в лицах, невидальщина да неслыхальщина - суть заклинания.

Раз, два, три, четыре, пять,
Вышел зайчик погулять.

Вдруг охотник выбегает,
Прямо в зайчика стреляет.

Пиф-паф, ой-ё-ёй,
Умирает зайчик мой.

И везут его домой
По дороге столбовой.

Привезли его домой,
Оказался он живой.

Это, кто еще не понял - наш национальный оберег.

ЗаговОр от лютыя смерти.

От лукавого совета,

Языкастого навета,

От лихого человека,

От звериной пасти,

От ярой страсти,

От всякия напасти.



8.

Истрепавшиеся с годами до ветхости.

Куда они потом делись, все эти игрушки?

Верно, родители выбросили однажды Мишку и Зайку в помойку, огорчась их непрезентабельным видом.

Или сослали их на чердак.

В чулан.

На дачу, в сени, в долгий ящик.

А Гера, вступив в новый возраст, младенческих дружков позабыл.

Жизнь состоит из предательств. Твоих и чужих.

Пол-жизни уходит на то, чтобы понять, что без предательства нету любви.

И еще пол-жизни – на то, чтобы смириться с этим.

Все, что имеет начало, имеет и конец; любовь длится меньше, чем жизнь… ну, как с таким смириться?

Человеку свойственно предавать.

Человек Предающий — вот найдено имя нашему виду.

А потом понимаешь (обычно, под занавес), что предательство любви не отменяет.

И это пройдет.

А любовь останется.

Все пройдет.

Надпись на перстне царя Соломона.

На египетских пирамидах.

На Гималайских вершинах.

На небе, на земле.

На двери ада.

На райских воротах.

Вон из головы.

Из сердца прочь.

Долой из памяти.

Правой рукой через левое плечо.

И помину нет.

И на могиле твоей лопух вырастет.

А если что и остается
При звуках лиры и трубы -
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы.

Но два последних человека на земле будут говорить друг с другом. Или это будут уже не люди.

Но слово поэта долговечней пирамид.

Но в Евангелии от Иоанна сказано, что Слово - это Бог.



9.


Из всех героев русских народных сказок истинное бессмертие обрели только 13 персонажей.

В смысле, разбуди ночью - вспомним.

И Георгий, как большинство русских, спроси его, кого он из всего этого Тридевятого царства-Тридесятого государства знает, навскидку назвал бы их.

Змей Горыныч.

Гера в детстве не раз представлял себя Георгием-победоносцем, вонзающим копье во врага.

Так его!

Он носился по кухне, верхом на табурете, выкрикивая:

- Христос воскрес!

- Гитлер капут!

- Мир, труд, май!


Огнедышащий.

Людоед.

Трехглавый.

Снесешь одну голову - на ее месте три новые вырастают.

Черт с ними, западными драконами, Дракулами-вампирами (по-русски, упырями).

И ископаемых звероящеров тоже поминать не будем.

Чингисхан, Тамерлан, Наполеон, Гитлер.

Мао, Ким Ир Сен, Бандера, Власов.

Теперь кто?

Целый серпентарий.

Миротворцы: по всему миру что хотят, то и творят.

Мифотворческих войск командиры.

Честные люди: обманывают всех, без преференций.

Разве эти глаза могут лгать?

А поименного перечня они еще не заслужили.

На полноценных Змеев не тянут.

Извилины не слишком глубокие.

Таких ли мы еще видали.



10.


Баба Яга.

Костяная нога.

Простоволоса, в одной рубашке, без опояски.

Сама горбата, зубом крючковата.

Нос в потолок врос.

Язык – вой и зык.

Она летает в ступе с помелом.

Живет в избушке на курьих ножках.

За забором из костей.

Спит в гробу-домовине.

Прядет пряжу из паутины.

Ходит с железным посохом.

С каменным пестом.

Ловит детей.

Сажает на лопату.

И – в печь.

Ягишна.

Бабка-ёжка.

Мадам Горыныч.

С ботоксом.

С липосакцией.

С круговой подтяжкой.

Маникюр.

Макияж.

Гламур.

Коллаж.

От кутюр.

Марьяж.

Нет, я не об N.

И не об NN.


Баба Яга это:

Дама высшего света.

Компетентная специалистка.

Образцовая домохозяйка.

Семижды жена.

Временно опять одна.

Барби на пенсии.

Амазонка в климаксе.

Сетевая звезда.

Бука фэйсбука.

Десять тысяч фанов.

Сто тысяч лайков.

Миллион шеров.

Всем хороша,только людоедка.





11.

Русалки.

Девушки нетяжелого поведения.

С пониженной социальной ответственностью.

Всех разновидностей:

Жрица любви, ночная бабочка, блудница, камелия, гейша, интердевочка, куртизанка, аспазия, армида, путана, баядера, лоретка, гризетка, магдалина, жертва общественного темперамента, погибшее, но милое созданье, массажистка на дому, кол-герл, экскорт-герл, прости-Тома, престипома, прости господи...

Увы, грешным Герой не отвергаемые и даже предпочитаемые для проведения совместного досуга.

Обойдется дешевле, чем законная жена.

Нервов сожжешь меньше, чем с любовницей.

Тут тебе под каждым кустом и стол, и дом.

Берешь в руки, имеешь вещь.

Оплата согласно прейкуранту.

По договоренности.

Товар самовывозом.

- Мужчина, может, вам меню?

- Можно и тебю.

Хорошо-то как, Машенька!

- Да я не Машенька!

Все равно, хорошо.

Заплатил, ночник выключил – и спи себе спокойно.

Спи спокойно, дорогой товарищ.

Товарка.

Товар.


Он их разных знавал - неправда, что все они одинаковы.

Хистунья, красючка, страпонесса.

Олюра, висляйка, шармута.

Нинча, юндзе, абелерес.

Желтобилетница, валютница, хипесница.

Ойран, киссен, цэи.

Гиеродула, бланкетка, дальнобойщица.

Шлындра, шкира, шамотра.

Профура, простифома, марамойка.

Душпайка, жлудовка, шаблынь!

Чем, например, гейша отличается от лоретки? А жлудовка от страпонессы? О, тут можно далеко зайти (но не далее конечного пункта пешего эротического путешествия).

Русалки, одним словом.



12.

Аленушка.

Нечто противоположное вышеописанному типу.

Лирическая героиня.

Душенька-голубушка.

Дева-птица.

Аленький цветочек.

Царевна-Лебедь.

Объект возвышенной любви.

Та самая.

Единственная.

Возлюбленная тобою в первый раз, возлюблена паче смерти.

Милый идеал.

Чистейшей прелести чистейший образец.

Почему-то всегда печальная.

Плачущая.

Ждущая тебя.

В Тридевятом царстве.

В плену у Кащея.

У омута.

Татьяна Ларина, Наташа Ростова, Марья Болконская, Лиза Калитина, Аксинья Астахова, Лара Антипова…

Аллегория России.

Поэты, прозаики! Напишите про светлую девушку, прекрасную женщину. Про милый идеал, царицу мира, чистейшей прелести чистейший образец.

И сами станете бессмертны.




13.

Водяной.

Пузатый брюзга.

Аутист.

Мизантроп.

Разочарованный Чальд-Гарольд.

Лишний человек.

Лузер.

Хипстер.

Хиккомори.

Сначала, мужчина, сам добейся.

Таковым он сделался в наших глазах (и речи) после просмотра культового мультфильма.

Я водяной, я водяной, никто не водится со мной.
И все мои подружки – пиявки да лягушки.

Ах, жизнь моя –  жестянка,
Да ну ее в болото!
Живу я, как поганка,
А мне летать, а мне летать, а мне летать охота!

Как соблазнительно стать им.

Послать всех и все в болото.

Опуститься.

Обрюзгнуть.

Ожиреть.

Чудовищно поглупеть.

Это же наш любимый герой.

Обломов?

Облом тебе!


Примечание: кикимора – жена водяного.

Если ваша жена кикимора – то вы водяной.



14.

Царь Кащей.

Там царь Кащей над златом чахнет.

Скупенький.

Жадина.

Жмот.

Сквалыга.

Выжига.

Глаза завидущие, руки загребущие.

За копейку удавится.

Хозяйственный.

Рассчетливый.

Экономически преуспевший.

Купец.

Делец.

Негоциант.

Олигарх.

Уничтожаемый века напролет.

Но оказавшийся бессмертным.

Силовики, где папочки на коррупцию?

Крупный рупь.

Рубель с Рублевки.

Как идут посадочки?

Почему стоим?

Чего ждем?

Смерть Кащеева, как было сказано - на игле (героин?)

Игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в ларце, а ларец зарыт под бел-горюч-камнем Алатырем, на острове Буяне, в море-окияне.

Попробуй, достань.



15.

Иванушка -дурак.

Простофиля простодушный.

Из Простоквашино.

Иван, запахни душу!

Душа нараспашку.
 
Неуклюжий, несуразный, недотепистый.

Топором сколоченный, долотом ошкуренный.

Хап неотработан: чужое упустит.

Цап в натуре деццкий: свое отдаст.

Лох (без русского лоха жить плохо).

Морда варежкой.

Валенок, портянка, ватник.

Ванька-встанька.

Матрешкин сын, неваляшкин внук.

Царевич.

Воин.

Герой.


И дружок его, Конек-горбунок.

Ну что нам, казалось бы, все эти ершовские чудеса?

Искупайся в трех котлах,
В молоке и двух водах!

Это о вечной молодости, венце стремления новейших россиян (см. "Менс хэлф").

Сила Геры была в коньке его (у каждого конек свой).

- Я тебе еще не раз пригожусь!

Не трусь!

Вперед!

Прорвемся!

Ура!

Ты не смерть ли моя, ты не съешь и меня?

Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

На миру и смерть красна.

Иван родил девчонку, велел тащить пеленку (падежи — от именительного до предложного).

Иван глупее, ленивее, беднее всех.

Иван всегда побеждает.

Может быть, поэтому.



16.


Три богатыря - Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович.

Оставя пафос (надежа и опора; щит и меч; хранители земли русской) так говорят просто о трех товарищах в деле.

Будь то три танкиста, три веселых друга  или даже вечные три алкаша в подъезде.

Так говорили о Дурове, Мите Вертинском и Гере, когда мы уединялись у меня в кабинете для приемки-передачи отловленной словесной добычи.

А что,  мы – три Богатыря!

Царя русского.

Самодержца великого и могучего.

Кипучего, певучего, летучего, блескучего, гремучего и неминучего и прочая, и прочая!
 
Императора-языка.

Хозяина русского мира.


17.

Золотая рыбка.

Спасение бывает заслуженное (три богатыря) и дармовое.

Обратимся к толковому словарю (я бестолковый).

ЗР, согласно языковой норме –  это:

1. Средство добиться счастья.

2. Само счастье.

3. Крупная денежная сумма.

4. Указ об амнистии (жарг).

5. Взяткодатель (жарг).

6. Жертва шулеров (жарг).

Высшее удовлетворение, успех, удача, наслаждение, блаженство, малина, мед, синяя птица, тарелочка с голубой каемочкой, радужный шар, изумрудный жезл, синяя птица, благополучие, везение, фарт, пруха, талан, улет, сбыча мечт.

Гере, удильщику слов, счастье чаще всего представлялось в образе золотой рыбки.


18.

Емеля на печи.

Жует калачи.

Избранник Фортуны, баловень судьбы, любимчик Бога, родился в рубашке (в сорочке, под счастливой звездой, в воскресный день), удачник, везунчик, пруша.

Не родись красив, а родись счастлив.

Не родись умен, а родись счастлив.

Не родись богат, а родись счастлив.

Так говорили о Гере:

Въехал в рай на самоходной печи.

По щучьему велению, по моему хотению!

По блату.

По знакомству.

Дядин племянник.

Тетин любимчик.

Тятька в Главке,

Мамка в лавке.

В ЦК волосатая рука.

Взятки-прятки.

Барашки в бумажке.

Бакшиш.

А кому другому - шиш.

Нет, Емелей он не был.

Его ловчее чумовое звериное счастье давалось ему каторжными трудами.

Горбом.

Потом и кровью.

Но некая магия (ох, эта штучка! щучка!) в судьбе его присутствовала.



19.


Колобок.

Что ему, хоть колом в бок.

А вот это о Гере, как о таковом.

Собственно о нем.

Круглым, амбивалентным героем русской сказки он, безусловно, являлся.

Катился в любую сторону.

Не догонишь.

Не ухватишь.

Я от бабушки ушел я от дедушки ушел, от тебя, Лиса, и подавно уйду.

Робкий и смелый, глупый и умный, щедрый и скупой.

Любой.

Винрарный и фэйловый, в одном флаконе, как сказали бы орки Лурки.

Подвиги совершающий, но и в конфузии попадающий.

Герой и жертва.

То Богу свечка, то черту кочерга.

Как все мы.


...Главное - покатиться в правильную сторону.




20.


Мы с Вертинским не предполагали, что русские сказки столь масштабную роль сыграли в формировании личности Геры Козырева.

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью (хорошо еще, что не Кафку).

На пороге сидит старуха, перед ней разбитое корыто.

Желания напрасны.

Мечты нереальны.

Посулы иллюзорны.

Надежды нет.

Натура – дура.

Судьба – индейка.

Жизнь – копейка.

Рок непобедим.

Хромая судьба.

Черная полоса.

Непруха.

Засада.

Сто бед, один ответ.

Тридцать три несчастья.

Горькое горе.

Слив засчитан.

В Бобруйск,жывотное!

Фтопку!

В газенваген!


Тянут-потянут, вытянуть не могут.

Не видать нам репки.

Но до сбычи мечт не хватает малой малости.

Одной лишь серенькой мышки.


21.


Поди туда –  не знаю куда, принеси то – не знаю что.

То, чего не бывает.

То, чего на белом свете ваабче не может быть.

И это тоже наше, родное.

На мелочи не размениваемся.

Нам подай чистый идеал.

Сверкающий абсолют.

Коммунизм будем строить!

Город солнца, по зову сердца.

Предвечную Инонию.

Цветущую Муравию.

Мир блистающий, на века.

Молочные реки, кисельные берега.

Утопию!

Атлантиду-копию.

Светлый рай во мгле.

Царство Божие на земле.


Которого достоин:

Новый человек.

Сверхчеловек.

Богочеловек.

Настоящий человек.

Творения венец.

Чистейший образец.

Счастия кузнец.

Удалой молодец.

Заря-Денница.

Божья десница.

Звезда небес.

Принц Юниверс.

Пирамида глины и огня.

Искра вечности.

Светоч дня.

Царь природы.

Мыслящий тростник.

Перл творенья.

Книга из книг.

Звездного сиянья крыло.

Века чело.


Самое интересное – мы все же идем туда, не знаю куда.

И все-таки получаем то, не знаю что.

Чего нет на белом свете, и не может быть.

А другого нам не нужно.

На меньшее мы не согласны.

Вот оно!

О-оо... Не то.


Нет ли у вас другого глобуса (да еще, впридачу, средства Макропулуса)?

Другого философского камня?

Изумрудного жезла?

Верескового меда?

Платонова эликсира?

Чаши Грааля?

Молодильных яблок?

Золотого ключика?

Аленького цветочка?


А другого коммунизма у вас нет?

А другой демократии?

В который раз
Мечта не сбылась.

Но мы продолжаем верить.
И мир нашей верой мерить.

Заря встанет.
Колокол грянет.


Все было не зря.
Играй, заря
Небесного звонаря.



22.

Встань передо мной, как лист перед травой!


Приказ явиться, чтобы повиниться.
Просто приказ немедленно явиться.

Неизвестно еще, какой из двух вариантов хуже.

Первый –  ужасный конец.

Второй –  ужас без конца.

Страх начальника, государства, державы.

Въевшийся в печенки, сосущий под ложечкой.

Иррациональный.

Экзистенциальный.

В котором жили отец Лаченальд Трофимович и мать Маланья Кузьминична.

Деды Трофим и Кузьма.

Трошки подкузьмили.

Прабабушка, Васса (не Железнова, но железная), Кузькина мать.

Прадедушка Панкрат (пантократор, семейный домкрат).

Страх, который Георгий изживал всю жизнь.

Но избавились от него окончательно лишь его дочери, Вероника и Маля.

Новая генерация.

Младое племя.

Поколение Икс.

Дженерэйшин Пи.

Дети Индиго.


...Когда-нибудь Бог призовет каждого из нас:

- Встань передо мною, как лист перед травою!

И, куда деваться, явимся.



23.

Теремок.

Он не низок, не высок.

Избушка, избушка, встань к лесу задом, а ко мне передом.

Дерни за веревочку - дверь и откроется.

Не замечали вы, что в России самые тягостные вопросы решаются как бы сами собой, почти без усилий с твоей стороны?

А вот простые – решаются с трудами адскими, или же не решаются вовсе.

Избушка на курьих ножках повернись к лесу задом, а ко мне передом.

Коммуналка.

Хрущевка.

Несданные дома.

Двойные продажи.

Обманутые дольщики.

Ни денег, ни жилья.

Зато вдосталь жулья.

Смертную казнь в России заменили пожизненной ипотекой.

Геру из его дачи в Серебряном бору, как я уже сообщал вам, выселили черные риэлторы.

Нанатые его сожительницей Региной Петровной Дольской и ейным братцем Никандром Львовичем.

Была у зайца избушка лубяная, а стала ледяная.

Жилищная проблема.

Квартирный вопрос.

Обобрали, обдурили, охмурили, обмишурили, обжулили, оболванили, обштопали, обставили, объегорили, околпачили, обули.

Всех умоем, всех обуем, всех обставим, всем - труба (в смысле, мобила).

Хопер-инвест. Упер и съест.

МММ, навроде, привет Мавроди.

Грефанули.

Отчубайсили.

Отпавловинили.

Улюлюкнули.

Выкинули Васю на мороз.

Прописали в ледяную избушку.

Представьте, по закону оказался наш Гера неправ.

Решительно неправ перед гражданским правом.

Виноват.

Вата – она всегда во всем виновата.

По законам, подзаконным актам и практике их применения (что не одно и то же).

Хорошо, что строгость российских законов компенсируется необязательностью их исполнения.

Плачут зайки на лужайке, сбились, бедные с пути, им до дому не дойти.

- Не плачь, заинька, не плачь серенький!

- Как же мне не плакать?

Негде жить.

Под мостом.

На чердаке.

В подвале.

Невеста без места.

Подлец без лица.

Без лицевого счета.

Бич.

Бомж.

БОМР –  без определенного места работы.

БД –  без документов.

БС –  без сведений.

БЛП - без личных показаний.

Пожаловался зайчик медведю.

Разъярился медведь.

Заревел, затопал.

Надел все свои ордена.

И старую отцовскую буденновку.

Чинарик засмолил.

Лису Патрикеевну из лубяной избушки выкурил.

... Сел медведь задом на теремок – а тот и развалился.

Для некоторых точка опоры — это пятая точка.



24.


Давно они не звонили, Петровна и Львович.

Квартиру отжать не удалось, так они теперь на дачу кинулись.

Сонечка жаловалась.

Тупо въехали в дом, сменили ключи, и живут себе.

Кто смел, тот и съел.

Кто первым встал, того и тапки.

Была в полиции. А что там докажешь.

У Софьи завещание. Но и у Регины завещание.

Заветное вещание.

Бумажка против бумажки.

Женщина против женщины.

Любовница – против законной жены.

Страсть против нежности.

Одна правда против другой правды.

Не знаю зачем, но я вызываю их по скайпу.

Сладкую парочку.

Откликается красавчик.

- Никандр Львович, вы где сейчас пребываете, если не секрет? В Серебряном Бору?

- Я там и тут - куда пошлют. А посылают часто, –  отвечает он.

- Нельзя ли Регину Петровну пригласить?

- Нафаня! Сундук украли! - кричит он.

Из глубины кадра выходит, с шелковистыми, как у 12-летней, членами, ламчедуза.

Под членами имеются в виду ручки и ножки, плечики и чресла, бедра и лядвии, щиколотки и запястья. 

Грудь третьего... подымай выше, четвертого размера.

В платье то ли бальном, то ли спальном.

В фартучке с кружавчиками.

С кружкой пива, которую она ставит на стол перед братцем.

- Я же просил 400 капель. А здесь 402!

- А где моя котлета? –  интересуется сестрица.

- Я её спрятал. Я её очень хорошо спрятал. В животик!

- Мясо лучше в магазине покупать.

- Почему?

- Там костей больше.

- Скажите, любезные, вы долго намерены пробыть на даче покойного? - спрашиваю я.

- Я тут остался за хозяина, хочу – двачую, хочу – на транзисторе играю! А если дедушка будет плохо вести себя - я его веником, веником! –  отвечает Никандр.

Дедушка, вестимо, я.

- Старый Мазай разворчался в сарае. В нашем болотистом низменном крае.

- Учтите, вы не сможете ни продать эту дачу, ни сдать, ни подарить, ни даже прописаться , – говорю я.

- Мамка-то евойная эту скарапею не залюбила, –  говорит Регина.

- Я все же, прошу вас подумать. И даже –  одуматься!

- Я про одно и то же два раза думать не умею, - говорит Регина.

- Вы таки-бандито.

- Мы –  благородные пираты. Как вы яхту назовете, так она и поплывет.

- Не ходи туда, детка, там тебя ждут неприятности! –  говорит Никандр.

- Ну, как же туда не ходить? Они же ждут.

- Вы, кажется, с ума сходите, прелестница.

- Я сошла с ума, такая досада. Фрекен Бок – вилы в бок.

И даже достоевский Бобок.

Братец ударяет по струнам.

- Эх, жизнь моя, жестянка! Да ну ее в болото! Живу я как поганка, а мне летать, а мне летать, а мне летать охота!

- Регина, бросайте этого типа! Он недостоин вас! –  не выдерживаю я.

- У вас своя сказка, а у меня своя.



25.

Его что, трамвай переехал?

Его переехал двоечник Перестукин.

Начинаем утреннюю зарядку для тех, кто нас смотрит вечером.

Сова, открывай – медведь пришёл.
 
У меня от этих мыслей пупырчатые мурашки.

Человек –  царь природы. Только звери об этом не знают, они неграмотные.

Кузенька! Вернись, яхонтовый мой!

И тогда наверняка вдруг запляшут облака, и кузнечик запиликает на скрипке.

С голубого ручейка начинается река, ну а дружба начинается с улыбки.

Жалкое зрелище… Душераздирающее зрелище… Кошмар!



26.


У попа была собака, он ее любил.

Она съела кусок мяса, он ее убил.

И в землю закопал, и надпись написал, что...


Вечная история.

Так кто-то кого-то за что-то любил, и кто-то кого-то за что-то убил.

Все возвращается на круги своя.

Сказка про белого бычка.

Снова-здорово.

Эта песня хороша, начинай сначала.

И днем, и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом.

А Маша-то обратно родила.

Никогда такого не было, и вот опять.

Тогда когда тогда.

Солнцеворот.

Круглый год.

Календарь.

Крестный ход.

Хоровод планет.

За родом род.

Пятилетка в четыре года – машина времени.

Копаем канаву, от забора до обеда – перпетуум мобиле.

Вечного двигателя нет. Но изобретатели его не переводятся никогда - они  и есть вечный двигатель.

В России уже все было.

Вечный цикл:

Заморозок – оттепель.

Подъем – застой.


Или по латыни:

Реформа - реставрация.

Реакция – революция.

Поллюция – стагнация.

Деменция – фрустрация.

Потенция – аберрация.

Реинкарнация.

Рцы.

Рык и цыц.

Или не разлучить вовек – зиму и лето, день и ночь, свет и тьму, сон и явь, север и юг, запад и восток, землю и небо?

Космос и хаос?

Жизнь и смерть?

Нет, больше в России не будет революций.

Реакций, экcпроприаций, проскрипций, люстраций.

Выплюнуть все эти рцы.

Не рычи!

Все эти европейские рацеи.

Сколько веков ими давимся.


Герасим передумал топить Муму.

Каштанка больше не хочет застрелиться.

Соколко выплюнул отравленное яблоко.

Белый Бим дождался хозяина.

Верный Руслан и Ко мне-Мухтар побратались.

Белка и Стрелка приземлились.

Джим лизнул ей нежно руку.

Шарик отказался быть Шариковым.

Белолобый, Тузик, Кутька - играют с детьми.

Тема с Жучкой.

Илюшенька с Перезвоном.

Антоша с Хиной и Бромом.

Таня с дикой собакой Динго.

Догоняй с Полетаем.

Бобик с Барбосом.

Лев с дворняжкой.

Моська со Слоном.



Собака попа съела кусок мяса.

А поп ее не убил.

Поп в храм пошел.

Пора заутреню служить.





Часть 3-я.

Лоботомия русского



1.


Есть в русском мире император Слов Крылатых.

Пастырь их.

Защитник и хранитель.

Командир.

Небесный покровитель.

Даже имя у него крылатое — Иван Крылов.

Взгляни на нас, и ты их увидишь.

Баснословных басенных его персонажей.

Они стали нами.

Уровень "два плюс" личности Георгия Козырева населен был героями дедушки Крылова.

Зверями?

Людьми?

Зверолюдьми от литературы?

Метафорами. Они в тексте любому дадут фору. Такая мета.

Аллегориями. Алле! И нет горя.

Порхали и светились, кружились и танцевали.

То простонародный русский трепак.

А то придворный французский менуэт.

Шерочка с машерочкой.

Сладкая парочка.

- Ворона и Лисица.

- Осел и Соловей.

- Щука и Кот.

- Кукушка и Петух.

- Волк и Ягненок.


И мы –  аз многогрешный и верный мой ассистент Дмитрий Вертинский, склонясь над монитором –  восхитИлись.

ВосхИтились под облака.

Как хорош был Петух с малиновым гребнем и цыганскими червлеными серьгами. С атласным, золотом отливающим хвостом, шпорами на сухих когтистых лапах и клювом, кривым, как ятаган.

И Кукушка с жемчужной нежной грудкой, крапчатыми крыльями, вся женственно-округлая.

Хвалите, милые, хвалите друг друга, не боясь греха! - подумалось мне, - Плохое скажут о нас враги, а близкие - пусть только балуют ласковыми словами.

Танцевали:

Лисица с виноградом.

Мартышка с очками.

Сапожник с парою сапог.

Пирожник с пирожками.

И Некто с ларчиком, который просто открывался.

А лучше всех – Кот, хвостатый, усатый, полосатый, с голубоперой Щукой.

Отплясывали.

Отчебучивали.

Вальсировали.

Полькировали.

Канканировали.

Били чечетку.

Зажигали.

Оттягивались.

Под аккомпанемент классического квартета - проказница Мартышка, Осел, Козел да косолапый Мишка.

Когда я увидел этих четверых, отлично сыгравшихся, я понял, что я в раю.

Где нет сатиры.

Иронии.

Гротеска.

Сарказма.

Карикатуры.

Насмешки.

Издевки.

Шаржей.

"Шарли Эбдо".

Есть только слезная радость от встречи со всеми ними, такими родными.

Миленькие!



2.


Из чего состоит человек? (и сразу сосет под ложечкой, как на школьном экзамене).
 
Ну, из ... спиралей ДНК... Из водорода, углерода... Фосфор еще. Из этих, как бишь их... пи-мезонов и мю-мезонов.

Но это - тела. Субстанция временная.

Как все материальное, имеющая начало и конец.

А душа сотворена:

Из льда и пламени.

Из тьмы и света.

Из ада и рая.

Из сна и яви.

Добра и зла.

Из любви и ненависти.

Из побед и поражений.

Счастья и горя.

(Детсад, деревянные кубики, штаны на лямках):

Из веснушек и хлопушек,

Цветочков и звоночков,

Пружинок и картинок,

Дождинок и снежинок,

Загадок и мармеладок –

Сделаны наши девчонки,

Сделаны наши мальчишки.


Человек состоит из слов.

Уж поверьте старому лингвисту.

Не раз вскрывавшему тайны ближних своих.

Ныне разъявшему строгим научным стилетом психотип Георгия Козырева.

Лучшего, как я уже упоминал, агента нашей фирмы - большого Словаря современного русского языка.



3.



Вскрытие покажет!

Доктор знает, кого резать и как резать.

Операция происходила не в морге прославленной больницы, где скончался от острой пневмонии (рака! тяжелого канцера легких) Гера, а у меня на дому, в рабочем кабинете, на Котельнической.

Да, в сталинской высотке (она же Дом на Набережной-2, она же Укол в Небо, она же Звезда комдива, советское диво, она же Церковь сатаны, зиккурат страны...)

Тело, впрочем, оставалось леденеть и покрываться инеем (как погасшая звезда) в холодильнике прозекторской.

Мы претендовали только на мозг.

На едва уловимые магнитные, магические токи, что ежеминутно рождаются в нем и гаснут, на неразличимый простым глазом нимб вокруг головы, на 14 грамм души.

На то, что и есть – мы.

На рой лексем.

На стайку слов.

Мозг умер, а они живехоньки.

Надень маску, хирург!

Вивисекторы, точите скальпели!

Что там еще ныне имеется на вооружении, лазерный луч, ядерная пушка...

Как вы думаете, почему Сатана претендовал лишь на голову дорогого Михаила Александровича... нет, просто Миши Берлиоза?

И братья по литературе, идя в траурной процессии думали лишь о том, куда девалась она, эта отрезанная голова.

Из черепа, как известно, мессир Воланд сделал чашу, а из чаши выпил кровь.

Из своего небытия – во славу бытия.

Не бойтесь, королева, кровь давно ушла в землю, и там, где она пролилась, уже растут виноградные гроздья.

Открою вам тайну.

Кто противостоит черному чародею, великому иллюзионисту, главному трикстеру, Вельзевулу, Асмодею,Бегемоту, Повелителю мух? И всем его поклонникам, всем ученикам и адептам?

Только Слово.


Вскрытие личности аппаратом Эхологос здоровью субьекта не угрожает.

Покойнику, во всяком случае, она ничем не может повредить.

На череп скончавшегося пациента просто наносится виртуальная сетка с узелками контактов.

Та самая, которую наши сограждане, несмотря на все призывы языковых пуристов - басурманские слова вон! –  упорно продолжают называть: интернет.

А не – "паутина, людьми плетенная".

Не – "ячея понарошная".

Не – "американский невод".

Не –  "ярус с крючками, с наживкой, для улавливания человеков".

И-и-и, нет!

Инет.



4.

В английском-то слов не то в два раза, не то на треть больше, чем в русском
(британские ученые доказали).

Где взяли, сыновья-дочери Альбиона?

А, набрали слов со всего мира, из всех своих колоний.

Аннексировали.

Экспроприировали.

Вывезли кораблями.

Что там, в трюме?

Алмазная корона, зерна кардамона.

Батист, аметист, александрийский лист.

Голубая глина, перья павлина.

Мандарины от китайского Мандарина.

Апельсины от арабского Асасина.

Авокадо из тропического ада.

Тюльпаны, кальяны.

Руды, изумруды.

Розы, слезы.

Соль, боль.

И слова.

Из Монсеррата и Тринидада.

Уганды и Руанды.

Бутана и Лабуана.

Пенсильвании и Океании.

Австралии и Бенгалии.

Техаса и Гондураса.

Катара и Гибралтара.

Исландии и Зеландии.

Ньюфаундленда, Квинсленда, Фолкленда, Мэриленда, Диксиленда, Диснейленда и Зулулу-ленда.
 
И вот, пожалуйте, британцы - самые богатые.

Нам у них поучиться (а лучше б — перо Жар-птицы).

Отдайте половину глобуса (и средство Макропулуса).

Каждое словечко иностранное, это, доложу я вам, сограждане, перебежчик из их армии в нашу.

Приглашенный ценный специалист.

В крайнем случае, честный гастарбайтер.

Поработает, покрутится среди нас - и до свиданья.

На историческую родину.

А может, обрусеет.

Женится на русской, семью заведет.


Отчего же одно слово в языке чахнет и глохнет, а другое приживается?

Это – отвергает язык, а то – присваивает?

Никто не знает.

Даже я, Большой академический словарь, не знаю.

Тайна сие велика есть.

Несколько похожая, правда, на ответ армянского радио слушателю.

- Почему аист на одной ноге стоит?

- Потому что он так хочет.



5.

Не раскатывайте губу, вампиры, операция у нас бескровная.

Однако, всякий раз, приступая к ней, я сознавал, что мы совершаем кощунство.

Посягаем на святая святых.

На некую тайну, которой лучше бы тайной и остаться.

Проникать в которую смертным не положено.

Божьей печатью запечатано.

Все готово.

Нож! Спирт!... Огурец!

Мы решили справить поминки по Гере.

Для этого в русофильской нашей среде с давних пор заведен был целый ритуал.

Представьте, кавказский.

С давних советских времен, когда эталонами крутости были шашлык-машлык, лезгинка,  "Арагви", "Не горюй!", "Мимино", хванчкара, мушмула, "Три звездочки".

Меню не изменю.

Мы поминали нашего товарища, вкушая блюда армянской, азербайджанской и грузинской кухни.

Не скрою, что мы не сами стояли у плиты, в фартучках с кружавчиками.

Экономили время и силы для Великого Проникновения.

Все яства были доставлены нам курьером с Арбата, из старого доброго "Арагви".

О, сациви, нежно-ореховый!

Скворчащий на сковородке, опаленный живым огнем и залитый гранатовым соком
шашлык.

Фиолетовые, как южная ночь, чахохбили с полумесяцем сияющего сулугуни.

Мацони от горных козочек - белее девочек, нежнее кошечек.

Полжизни за харчо! Хартия с чертом.

Чародейские слова рифмовались сами-собой:

Аджария, Кахетия
Цхалтубо и Сванетия.

Рустави, Кабулети,
Телави и Душети.

Красный перец - черный перец.
Ал томат -  лал-гранат.
Белый рис - барбарис.
Черный чай - не скучай.
Чернослив - будь счастлив.

Дайте даме сулугуни!
Не угодно для фигуры?
Сала - лгунье!

Чахохбили! Чёрта били.

Хачапури! Царь в пурпуре.

В алой корочке хинкали, мы тебя алкали.

Соус солнечный ткемали, хоть рисуй им на эмали.

О-ля-ля-кебаб, ай-люли-кебаб.

Хмели-сунели, собранные у храма Свети-Цховели.

О, Свети-Цховели,
Ты храм, и лилия.
Чеканит были
Капели олово.

О, хмели-сунели,
Ванили облако!
И все во хмелю
Клянутся: люблю!

Шафран, барбарис, кимион.

Тимьян, базилик, кардамон.

Оранжевая хурма.

Малиновая долма

Сушеная чухуртма.

Копченая бастурма.

Пикантная чурчхела.

Мускатная мушмула.

Съедобно вполне.

На советской ностальгической магической волне.


Анограмма Арагви - виагра.

Чокались  и выпивали.

Саперави и цхинвали.

Напареули и кинзмамаули.

Цинандали -  благо, цены сдали.

Ркацители - привет Руставели!

Хванчкара - хвать с утра! На ура!

Кинзмараули - да это же... Целая планета. Кин-дза-дза! Тут и Мара - морок, мечта. И маленькие улли - горные  гномы.


Пили и понемножку зверели.

Бешбармак - бешеный маг.

Аджика - жгучая джига.

Лобио. В  лоб его!

И Телави, и Тифлис
Зарыдали.
Лалы алые лились
Цинандали.

О, чарка риска,
Льем чачу в чай.

Руссия – Грузия!
Всем помириться!
Грузия – Руссия!
Руссия!
Грузия!

И чаша Рицы,
И столько чар.

Для меня, словаря, словомана истинным пиршеством были все эти звуки волшебной
флейты: са-ци-ви, ха-ча-пу-ри, чур-чхе-ла!

Чары, чарки.

В небе чайки.

Чур и чох.

Царь и черт.

Чернь и честь.

Песнь и персть.

Слышите ли хрустальный звон колоколов: ци-нан-дали.

Улетающий в небесные дали.


Привет от Берии?

Поклон Иосифу Виссарионычу?

Вспомним лучше о Шота Руставелли, о Важе Пшавеле.

Тициане Табидзе и Галактионе (жителе Галактики) Табидзе.

Ираклии Абашидзе, Иване Кереселидзе.

О Карло Каладзе, Илье Чавчавадзе.

Паоло Яшвилли, Отио Павленешвилли (их имена сами по себе звучат как стихотворение).


...А вы знаете, что и Сталина, и Берия убили стихи?




6.


Что только на собственной своей шкуре не испытали.

В этом спектакле.

На горбе своем не вывезли.

Хоботами к небу не подкинули.

Копытцами не затоптали.

Хвостами не замели.

Зверочеловеки басен.

Все поняли, что можно понять.

А о том, чего нельзя понять - поняли, что нельзя этого понять.

И все со всеми помирились.

Все всем всё простили.

Полюбились друг другу чрезвычайно:

Стрекоза и Муравей.

Лев и Шакал.

Чиж и голубь.

Иван и Петр (которые друг на друга всё кивали).


Слон хоботом осторожно подхватил под рыжие бока Моську.

Поднял на уровень начальственных очей своих.

Рассмотрел и отпустил.

Моську ведь так просто раздавить элефантовой пятой, она маленькая.

Но храбрая.

Пусть себе лает на здоровье.

Кот Васька уплетал соус жульен с пармезаном и хамоном из миски повара, мурлыча, ворча.

А повар умилялся его аппетиту и подкладывал еще.

Свинья под дубом наелась желудьми досыта до отвала,наевшись выспалась под ним, затем, глаза продравши встала.

Но корни родного векового дуба-Отечества подрывать не стала.

Рассудив, что желуди, которыми она питается, растут на нем.

Несмотря на инфляцию, стагнацию и колебания курса рубля.

Несмотря даже на санкции.


И даже Лебедь, Рак и Щука, запрягшись в воз, устремились, наконец, в одну сторону.

Народ, власть и интеллигенция.

Тело, душа и дух.

Истина, добро и красота.


Вот оно, национальное единение!

Гражданское всем ото всех прощение!

Симфония властей.


Дедушка Крылов, император Слов Крылатых, выйдя из-за облака, простер над Землею благословляющие длани.

Он у нас – народный избранник.

Вице-президент Великой Речи (президент-то, понятно, А.С. Пушкин).

Но снизу вдруг донеслось, с диким визгом и воем:

- Ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать!!!


И щелкая зубами, волк, как встарь, терзал ягненка.

И муравей, поиграв жвалами, молвил стрекозе:

- Ты все пела? Это дело. Так пойди же, попляши!

Мужик и ахнуть не успел, как на него медведь насел.

Ты порча, ты чума, ты язва здешних мест.

Ворона каркнула во все воронье горло.

И из гостей свинья домой пришла, как есть, свинья-свиньей.


Все это о нас сегодняшних, конечно:

Наделала синица славы, а моря не зажгла.

Что сходит с рук ворам, за то воришек бьют.

И счастье многие находят лишь тем, что хорошо на задних лапках ходят.

А там, где глуп пастух, там и собаки дуры.


И понял маэстро Крылов, что рано ему слагать с себя полномочия царя своего царства.

А также зеркала при обезьяне.



7.


Уровень 5 плюс личности Георгия Козырева.


Слишком много слов.

Чересчур плотная субстанция, не поддающаяся никакому анализу.

- Поставь-ка на фильтр, – говорю я Мите.

Так называемый И-фильтр (избранничества, исключительности, идентификации) это очень дорогой гаджет. Последней модификации (из числа вживаемых напрямую в лобные доли мозга).

Он позволяет из магнитного вихря афоризмов, из электротока идиом, плазмы парадоксов выделить то, что для данного индивидуума было особенно актуальным.

Итоговым.

Феноменальным.

Сверх-ценностью.

Правдой-маткой.
 
Истиной истовой, исповедальной, чистой, лучистой.

Как в записной книжке имя и адрес главной женщины жизни, среди координат случайных подруг.

Как собственный ребенок на общей фотографии класса.

Как приказ "пли!" в дыму и пламени боя.

По странному совпадению, И-фильтр в своей цветовой гамме соответствует георгиевской ленточке.

Три черных полоски - три смерти, которые дозволено пережить.

И три золотых –  три воскрешения, преображения.

Мы вставили И-фильтр в один из порталов эхологоса, на место батареи - во время глубокого эхо-сканирования она не нужна, аппарат питается чистой энергией Слова (Бога).



8.

Да, да, конечно, все озаряющее собою солнце Пушкина.

И в мире, и в одном, отдельно взятом уме.

Заглянув в глубины личности Козырева, мы лишний раз поразились, какие вселенные слов сотворены Александром Сергеевичем.

С планетами, метеорами, кометами беззаконными...

Лунами, струнами, воинами, девами, Орионами, демонами...

Сколь многие строки Александр Сергеевича могли бы стать эпиграфами к нашим жизням.

К истории России.

И это:

Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, Отчизне посвятим
Души прекрасные порывы.

И это:

Два чувства дивно близки нам -
В них обретает сердце пищу -
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
 

И это, быть может, лучшее:

Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья,
Бессмертья, может быть, залог...

- Ты что бы выбрал? –  спрашиваю у Мити.

- Так ложная мудрость мерцает и тлеет –
Пред солнцем бессмертным ума.
Да здравствует солнце, да скроется тьма! –  как о давно решенном, отвечает он.


Но я, старый словарь, предпочел бы всем доводам разума, всем резонам просвещения:

И сердце вновь горит и любит – оттого,
Что не любить оно не может.

Любовь выше знания.

Сердце мудрее ума.

Чувство благороднее мысли.

Это и есть: русскость.

И вот оно: над нами взорвалось нечто.

Блеснуло, громыхнуло, покатилось.

Ворвалась в эфир, в мир, в космос Птица-Тройка.

Выпросталась вон из плена всех и всяческих обстоятельств.

И мчится, вся вдохновенная Богом.

Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земли, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства.


9.

Лермонтов выходит на дорогу, звеня серебряными шпорами:

...Сквозь туман кремнистый путь блестит.
Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу.
И звезда с звездою говорит.


И заблистали в зените алмазные небеса Чехова.

В глазах дяди Вани, печальных.

В глазах Сони, плачущих.
 
В непостижимости космической.

В синих очах России.

В неизъяснимых глазах Бога.

- Мы еще увидим небо в алмазах!

Зазвенело по петербургской мостовой тютчевское:

Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить.
У ней особенная стать,
В Россию можно только верить.

И вышла на росстань четырех дорог женщина в плате узорном до бровей. Поклонилась четырем сторонам света. Ни одной не выбрала. Осталась там, где была, где Бог поставил.

О, Русь моя! Жена моя! До боли
Нам ясен долгий путь...

Александр Блок первый назвал Россию женой.

До того она была только матерью.

Может быть, новый поэт, который рано или поздно явится, дочкой ее назовет.

Запело под ветром Куликово поле.

И вечный бой! Покой нам только снится!
Сквозь кровь и пыль
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль.

Половодьем подступила к горлу весна Есенина (синева, осиянность, песенность, сыновность...)

О Русь, малиновое поле
И синь, упавшая в реку!
Люблю до радости, до боли
Твою озерную тоску.

У порога смерти крикнула поэту рать святая:

- Кинь ты Русь, живи в раю!

И ответил поэт:

- Я скажу – не надо рая,
Дайте родину мою.


Если будет Россия, значит, буду и я.

Большая ты, Россия, и вширь, и в глубину, как руки ни раскину, тебя не обниму.

Россия, Русь! Храни себя, храни!





10.


Все это, безусловно, очень хорошая литература.

Кто же будет спорить, батенька.

Национальная классика.

Эти строки следовало бы писать золотом на постаментах памятников.

Высекать их на диких скалах Урала, Алтая, Большого Кавказского хребта.

Над безбрежными просторами Волги, Енисея, Байкала, Черного моря, Ледовитого океана, Алтая, Большого Кавказского хребта...


- Козырев был обожженным, –  констатировал Митя.

Обиженным! Обнаженным на сквозняках жизни.

Вертинский знает, что говорит.

Дело в том, что любимые стихи, сияя в сознании, исподволь жгут, и сжигают, в итоге, нежные, бедные наши нервы.

Тонкие их провода.

Следы этого процесса хорошо заметны специалистам при лексическом сканировании личности.

Опаленной, как свечка, с двух концов.

Но и в жизни они тоже недвусмысленно являют себя.

Меняется психика.

Характер, темперамент.

Почерк, повадка, осанка.

Узоры на ладони - линии жизни, ума, любви.

Жизненные установки.

И даже не зависящие от нас обстоятельства (места, времени, образа действия).

Мы знавали Козырева кухонным гуру, диссидентом 70-х.

Адептом социализма «с человеческим лицом» в 80-е.

Фанатом Свободы (под кожей ее статуи, как сказал поэт) в 90-е.

Либералом с белой ленточкой в нулевые.

Марширующим по бульварам.

Митингующим на Болотной.

Пару раз ему даже досталось полицейской дубинкой, а однажды даже схватили, запихнули в воронок и заставили всю ночь просидеть в душном обезьяннике.

И вот, он стал другим.

Иным!

Переформатирование, рестарт, перезагрузка личности.

Когда это произошло, как?

Прояснив эту тайну, мы ответили бы на многие вызовы.


Эва, секрет!

Финансирование из Кремля получил.

Колорадские гены взыграли.

Подцепил вирус русофилии.

Из зомбоящика.

Рашен эмбола.


Это чудо преображения.

Рождения в жизнь бесконечную.

Душа его вступила в сакральный брак с душою России.

Аленушка дождалась жениха Иванушки.

Пало царство Кащеево.

Две вечности слились, две бездны – та, что внутри нас, и та, что вне.

Дело, как всегда, в слове.

Слово всему основа.

Победившее смерть слово и разгадка жизни моей.

Какое?

Нам предстояло это установить.

Я давно понял, что масштаб личности определяется той задачей, которую данная личность ставит перед собою.

- Кажется, мы с вами, Митя, обрели цель.

Зрачки Вертинского расширились мечтательно.

- Фаустовский опыт, –  сказал он.

Будем выращивать в реторте гомункулуса.

Добывать золото из свинца.

Искать формулу любви.

Чуда алчут наши души!



11.


Главное чудо, это – что мы вообще существуем.

Что мы есть.

Мы - люди.

И мы - Россия.

Только за 537 лет от Куликовской битвы до Первой мировой войны Россия воевала 334 года.

Она выиграла 87 войн.

Из них одну войну против 9-ти держав, 2 войны против 5-ти, 25 войн против 3-х и 37 - против 2-х.

Русские победы редко укладываются в человеческую логику.

Только доводами разума они не объяснимы.

Есть нечто выше всех причин и следствий.

Всех резонов и рацей.

Людских установлений.

Норм права.


Имеем право налево.


Мы сущеcтвуем.

Поверх барьеров.

Всем смертям назло.

Наперекор законам бытия.

И даже физическим законам вопреки.

Замечали?

Е в России не эмцеквадрат.

Угол падения не равен углу отражения.

Параллельные пересекаются.

Постоянная Планка зависит от высоты планки.

Прямая линия - не самое краткое расстояние между двумя точками.

И даже сила земного притяжения здесь не всегда действует.

Гравитация?

Левитация.


12.


Почему не победили нас:

Печенеги,

Половцы,

Гунны,

Тамерлан,

Чингисхан,

Турки,

Персы,

Тевтонцы и ливонцы,

Пруссы,

Поляки,

Австрияки,

Шведы,

Немцы.

И еще сонм их.

Почему не доконали:

Большая смута.

Крестьянская война.

Первая мировая.

Гражданская.

Вторая мировая.

Война холодная.

И то, что сейчас происходит, чему имени пока нет.

Да разве найдутся на свете такие огни и муки и такая сила, которая пересилила бы русскую силу?


Горе, которого не перетерпеть.

Удар, от которого не встать.

Смерть сама.

На миру и смерть красна.

Сам погибай, а товарища выручай.

Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Всем смертям назло.

А коль смерть придет - так я ей в рожу, на!

Умирали,да.

Но всякий раз возрождались.

Воскресали из мертвых.

Восставали из пепла.

Преображались.

Нет, братцы,  любить, как русская душа — любить не то, чтобы умом или чем другим, а всем, чем дал бог, что есть в тебе... нет, так любить никто не может.

Бог за нас.

Слово за нас.


Мы-то за нас?

Ответь тот, кто сейчас читает эти строки.




13.

Стихи из книжки с картинками.

Да, и революция:

Мыши кошку изловили,
В мышеловку посадили.

А лисички взяли спички
К морю синему пошли,
Море синее зажгли.

Море пламенем горит,
Выбежал из моря кит...


И сталинщина:

Вдруг из подворотни –
Страшный великан
Рыжий и усатый
Таракан.

Таракан, таракан, тараканище!

Он рычит, и кричит,
И усами шевелит:
Погодите, не спешите,
Я вас мигом проглочу!
Проглочу, проглочу, не помилую.

И пытки, казни:

Муха криком кричит, заливается.
А злодей молчит, ухмыляется.


И Гитлер:

- Принесите-ка мне, звери, ваших детушек,
Я сегодня их за ужином скушаю!

Война:

И сказал Гиппопотам
Крокодилам и китам:

- Кто злодея не боится
И с чудовищем сразится,
Я тому богатырю
Двух лягушек подарю
И еловую шишку пожалую!

- Не боимся мы его,
Великана твоего:
Мы зубами,
Мы клыками,
Мы копытами его!

И голод:

- Что вам надо?
- Шоколада!
- Для кого?
- Для сына моего.
- А много прислать?
- Да пудов так пять или шесть,
Больше ему не съесть,
Он у меня еще маленький.


И Победа:

Не стерпел
Медведь,
Заревел
Медведь,
И на злого врага
Налетел
Медведь.

Уж он мял его
И ломал его:
- Подавай сюда
Наше солнышко!

Испугался Крокодил,
Завопил, заголосил,
А из пасти
Из зубастой
Солнце вывалилось,
В небо выкатилось.

И Хрущев:

Вдруг откуда-то летит
Маленький комарик.
И в руке его горит
Маленький фонарик.

Подлетает к пауку,
Саблю вынимает
И ему на всем скаку
Голову срубает.

И сакральные стройки коммунизма:

Мы едем, едем, едем
В далекие края,
Хорошие соседи,
Счастливые друзья...

И отступничество наше, от собственной сути:

Замяукали котята:
Надоело нам мяукать!
Мы хотим, как поросята,
Хрюкать!

А за ними и утята:
Не желаем больше крякать!
Мы хотим, как лягушата,
Квакать!

Воробышек прилетал
И коровой замычал:
Му-у-у!

Прибежал медведь
И давай реветь:
Ку-ка-ре-ку!


И очищение:

Давайте же мыться, купаться,
Плескаться, нырять, кувыркаться!
В ушате, корыте, лохани,
В реке, ручейке, океане...

И милосердие. В образе Айболита. Президента, как выяснилось (русские хакеры помогли), республики Лимпопо.

О, если я упаду,
Если совсем пропаду,
Что станется с ними, с больными,
С моими зверями лесными?




14.

Мы живем на Занзибаре,
В Калахари и Сахаре,
У реки Фернандо-По,
Где гуляет Гиппопо
По широкой Лимпопо.

Но мы, россияне, действительно там живем!

Нам до всего в мире есть дело!

Маня, "Литературку" принесли? Как там в Греции?

Гондурас, Гондурас в сердце каждого из нас.

Это всемирная отзывчивость - главная наша черта, как классик заметил.

Мы печалимся обо всех.

Больше, чем о себе.

Кто бы что не имел против автора трех государственных гимнов, это гениально:

Тра-та-та, тра-та-та,
Мы везем с собой кота!

Сказки, присказки, потешки, загадки, дразнилки, считалки, скороговорки...

Магия, волшебство, колдовство, ведовство, чары, чародейство, волшба...

Я видел, как они собираются в строй, в одну армию, бессмертный полк:

Три богатыря, Иван-дурак, Емеля на печи, Конек Горбунок, Дед Мороз...

И Комарик, и Медведь, и Василиса Премудрая, и Аленушка...

Заинька-паинька, Мышка-норушка, Лягушка-квакушка, Лиса- всему свету краса, Ежик - ни головы, ни ножек, серый Волк-зубами щелк...

Чебурашка. И Ежик в тумане.

Объединенные лишь тем, что мы их помним.

Что они стали - словами.

Нашими щитами, защитой.

От хаоса вселенского, от непостижимого, непредсказуемого мира...

И даже - мечами.

Нам без них никак.



15.


Охранник-консьерж,он же рында-филер, позвонил из холла ко мне, на последни этаж моей Вавилонской башни:

- К вам Долина Регина Петровна. И Долин Никандр Львович.

Я лицезрел их в видеоглазок.

Ее, такую элегантную в манто из крысы под выхухоль.

И его, красивого, в меру упитанного мужчину, в самом расцвете сил, но без пропеллера в заднице.

Хотел распорядиться, чтобы сладкую парочку выкинули вон.

Но слишком сильно было желание увидеть ее.

Ах, Регина, королева Гериной жизни.

Выманившая у него Серебреноборский монплезир.

Оккупировавшая смарт-дачу.

Аннексировавшая имущество у законной жены.

Жена заоконная.

Живет теперь на трехэтажной вилле в дачной зоне близ исторического центра столицы.

Обездолив двух дочерей от зарегистрированного брака.

Бестия.

Королева детских лексем.

Мульти-пультиков, мулек-мультяшек.

Дитя.

Облачко.

Белый кораблик.


Они позвонили через несколько минут в мою профессорскую, кожей обитую, с медной табличкой дверь.

Красавчик ввалился первым.

-  Свершилось  чудо. Друг спас жизнь друга. Он теперь с нормальной температурой, и ему полагается пошалить!

- Хотите, я его стукну? Он будет фиолетовым, –  сказала она.

- Состоянье у тебя истерическое. Скушай, деточка, яйцо диетическое. Или, может, обратимся к врачу? –  пропел он.

- Ни-че-го я не хочу!

- Говорят, вам счастье привалило, Регина Петровна?

- Бессо-о-о-вестно врут!

Карлсон кашлял, задыхаясь.

Пневмонией заразился от Козырева, что ли?

- Вы были больны, Никандр Львович?

- Я не упал, шеф.  Меня уронили.

Мадемуазель сбросила шубку выхухоль и предстала моему потрясенному взору в платье, сшитом из бумажных роз - пунцовых, чайных, лиловых, оранжевых.

- Почему вы не спрашиваете, как я?

- А как вы?

- И не спрашивайте!

Только такая фификус может быть элегантной в кладбищенском венке на голове.

Не знаю, в чем ее сила.

Никогда не мог объяснить.

- Куда идем мы с Пятачком, большой, о секрет. И не расскажем мы о нем, о нет, и нет, и нет! - пропела она.

Мы прошли в кабинет, и она села, о боги, за мой стол, покрытый крахмальной белой скатертью.

И, боги милосердные, она  выпила со мной коньяка из бокала искрящегося хрусталя.

-  Бросайте вы своего неродного братца, Регина Петровна, –  сказал я.  –  Вы могли бы жить, например, тут. Например, со мной. Например, в качестве моей жены.

- Не хочу быть напримером, –  сказала она.

- Ребята, давайте жить дружно, - возвестил Никандр, - Блаженны миротворцы, ибо они дети божьи. Любите ненавидящих вас, благославляйте проклинающих вас. Я, собственно, хотел  бы, профессор Дуров, продать вам свою дачу в Серебряном бору.

- Она не ваша, Никандр.

- Опять?

- Ну, что вы тут возвещаете? У вас нет документов на дачу. Возможно, у вас обоих вообще никаких документов нет.

- Лапы, хвост и усы - вот мои документы, - сказала Регина. И издала потрясающе натуральное кошачье мяуканье.

- Вы никогда никому не продадите этот дом.

- Ой, бяда, бяда. Потери немеряны. Убытки несчитаны. Разоримся, о миру пойдем. Лю-у-у-ди! Крокодилы вы мои!

- Это что, сказка такая?

- Это жизнь такая.

Дача, дача , что за незадача.

Неудачник я.

Удачник тот, кто у дачи.

Они пошли в прихожую.

Я накинул ей на печи ее манто.

И зачем приходили? На шару коньячка хлебнуть?

Какой сегодня день? - спросил Винни Пух.

- Сегодня, - ответил Пятачок.

- Мой любимый день, –  сказал Пух.

...И он ответил любопытным: вечность.

Она сейчас уйдет навсегда. Я никогда ее больше не увижу.

- Куда ты идешь?

- Не знаю.

- Тогда  нам по пути.

Солнце скроется - муравейник закроется.

И словами волка, прощающегося с дворовым псом, я сказал ей:

- Ты это... Заходи, если что.

Дверь захлопнулась за ними.

Она уйдет навек, а я заплачу от тоски.

Счастье, это когда у тебя все дома.

Ах вот ты какой, цветочек аленький!

Все-таки хорошо, что мы были с тобой, любовь моя.

Пусть совсем недолго.

Я распахнул дверь и крикнул в лестничный пролет:

- Стойте! Я куплю у вас вашу дачу!

Белые кораблики, белые кораблики
по небу плывут.
Белые кораблики, белые кораблики
дождики везут.

Пристани корабликам, пристани корабликам
в небе не нужны.
Пристают кораблики, пристают кораблики
к маковке сосны.

- Дуро-о-ов! Давайте бояться вместе-е-е! – прокричала в ответ Регина.



17.


Если б не эхоловитва, я давно бы сошел с ума.

Спятил, сдвинулся, рехнулся, шизанулся, помешался, тронулся, помутился, помрачился, долбанулся, вольтанулся, чебурахнулся, прибабахнулся, опупел, ошизел, слетел с нарезки, сошел с резьбы, сбрендил, сбесился, свихнулся, чокнулся, трекнулся, с дуба рухнул, сдвинулся по фазе, хрюкнулся, чпокнулся, чекалдыкнулся (всего 79 вариантов, не считая диаллектизмов, жаргонизмов и нецензурщины).

Стал бы:

С приветом, с придурью, с прибабахом, обесбашенный, чумовоз, крейзи, не все дома, крыша съехала, винтика не хватает, без тормозов, с пулей (с тараканами, с мышами) в голове, кретин, дегенерат, остолоп, скудоум, отморозок, идиот, дивиант, неадекват, неформат, даун, шизик, френик, больной на всю голову... (всего 136 вариантов).

А словом, которое разрушило СССР было...

Как вы думаете, какое?

Крылатое, как крылатая ракета.

Летучее, как Су.

Нет, не "Перемен требуют наши сердца".

Не "Больше нечего мне в жизни терять, потеряет нынче кто-то другой".

И не это: "Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас".

И даже не "До свиданья, наш ласковый Миша, возвращайся в свой сказочный лес".

Фраза-катализатор, провоцирующая исторические события, вовсе не обязательно должна содержать в себе некий пафос.

Скорее наоборот.

Нет в ней ни высокой мудрости, ни даже подъездной бойкой цепкости.

Чаще всего это нечто на слух совсем обычное.

Бытовое суждение.

Случайное умозаключение.

Плоская шутка.

Школьный парадокс.

Если представить себе его в виде какого-то персонажа, пусть самого условного, куклы, мультяшки, то это...

Не Ежик в тумане (хотя заблудились мы все).

Не Чебурашка с крокодилом Геной, нужные только друг другу.

Не трое из Простоквашино, первые бизнесмены русской глубинки.

Не Заяц-погоди, аллегория удачи беспечной и неуловимой.

И не Волк, неотвязный, как тяжелый рок (в обоих смыслах).

А незаметный герой, второго, третьего ряда.

Которого уже все и забыли.

Ну, полузабыли.

Облачный Пудель.

Где-то далеко в небе.

Воздушный сноп.

Тучка.

Штучка?


...Белые кораблики –  это облака.



18.

Ленина победил Крокодил.

Сталина - Волчок-серенький бочок.

Хрущева - Незнайка.

Вы бы очень удивились, если бы узнали наверняка, что это за фраза, которой разрушила социалистическое наше Отечество.

В 90-е ее можно было услышать всюду - в трамваях, троллебусах, коммуналках и хрущевках, стихийных рынках, подземных переходах, блинных и чебуречных, в уцелевших заводских цехах и в полуразвалившихся пост-колхозных декорациях.

В кооперативах и на корпоративах, "Икеях" и "О`кеях", на бандитских стрелках и перестрелках.

- Твоя вишневая девятка-а-а...

- Ах вернисаж, ах вернисаж! Какой портрет, какой пейзаж!

- Коопера-а-тор ты мой! Кооператор-ша твоя я!

- Батька Махно смотрит в окно, за окном темным-темно.

- Ты-ри ку-со-чи-ка колбасы-ки.

- Атас! Веселись, рабочий класс! Танцуйте мальчики, любите девочек!

- Ах, какой был мужчина, ну, настоящий полковник!

- Братва, не стреляйте друг в друга!Ведь всем очень больно друзей хоронить!

- Белые розы! Белые розы!

- Мой! Аэробический имаж! Сорвал такой ажиотаж! Что на рогах стоит весь пляж!

Не то.

Нужно вelle mot, как говорят французы.

По-нашему, бельмо.

Не слово, а бельмо на глазу.

Автор – не политик, не модный литератор, не телеведущий, не скандальная светская львица.

Не Богу свечка, не черту кочерга.

Никому не известный студент (он так ничего и не добился в жизни, идиома осталась единственным его достижением).

Отловил ее и доставил в словарь Гера Козырев.

Как обычно, чутье не обмануло агента.

Ибо дано было именно этой хохмочке нарушить нечто в миропорядке.

Анекдотцу этому.

Уличному афоризму.

Максиме подъездной.

Дворовому перлу.

Удалось зацепиться за некий зубчик в колесе истории.

Привести в действие ее механизм.

И мир рухнул.


19.


Знаю, что это было.

Но не скажу.

Связан подпиской о неразглашении.

Что вы думали, надо мной тридцать три контролирующие инстанции.

Силовики, полиция.

Патриоты-охранители, либералы-правозащитники.

Пресс прессы.

Масс-медиа, маски медные, медики масс.

Общественное мненье.

«Особое мнение».

Княгиня Марья Алексевна.

И Бог, наконец.

Небесная канцелярия.

Пропаганду смены конституционного строя пришьют.

Пособничество терроризму.

Провокацию общественных беспорядков.

К войне призыв, к национальной розни.

Попаду я в переплет.

Будет мне свинцовый набор.

Ножницы цензуры.

Типографский пресс.

Сжечь меня на площади, старую бестолковую книгу!

Слово - оружие.

Самое грозное на свете.

Верьте словарю, верьте.

Балтиец-Калашников, Т34-Армата, Катюши-Тополи, Ястребки-Су...

Сатана с полным термоядерным боекомплектом.

Главная стратегическая сила в III мировой.

В информационно-ядерном холиваре.

В долине Иосифата.

В Геенне огненной.

На Страшном Суде.



20.

Слово серебро, молчанье –  золото.

Ты не пой, ты не пой в саду, соловейко.

Тишина - лучшее, что я слышал.

Молчи, скрывайся и таи и мысли, и мечты свои.

Паузы - капли вечности.

А он только "му" да "му", а к чему, почему - не пойму.

Мысль изреченная есть ложь.

Да и нет не говорите, черное с белым не берите.

Исполнялась симфония "Молчание". Просьба воздержаться от аплодисментов.

Хватит аплодировать, вы еще не знаете, что я буду говорить.

Мы сказали всем - замри и набрали в рот воды.

Помолчи, попадешь в палачи.

Выключил телевизор, и сразу полегчало.

Silentium.

Чок-чок-чок, зубы на крючок, а язык на палочку, и молчок.



21.


Мы поставили эхологос на точку У.

Удар, ужас, убийство?

На автоматическое управление.

Мама рада, папа рад, что купили аппарат.

Он у нас начальник.

Компьютерный маг.

Аудитор лексики.

Глава министерства Великой и Могучей Речи.

Шеф ее госбезопасности.

Кто мы при нем? Эхолюбители. Эхопоклонники. Эхофреники.

А сами вновь отдали должное кавказской кухне.

Отлично хачапури пошли под кинзмараули, в лилово-розовых лучах которого мы обсуждали...

Нет, не проблемы языкознания, как вы могли подумать, а Новороссию.

Неизбывную, мистическую, провиденциальную Новороссию нашу.

Она, кажется теперь, была всегда.


22.



А квартет –  проказница мартышка, осел, козел  да косолапый Мишка – всё продолжал исполнять.

Вальсы и польки, танго и фокстроты, марши военные, спортивные и похоронные, песенки детские и взрослые

Четыре темперамента –  холерик (обезьяна), меланхолик (ослик), сангвиник (козел) и флегматик (Михайло Потапыч).

Четыре вечных российских типа: трудяга (осел), грешник (козлище), капризница-прелестница (мартышка) и властитель (царь горы).

Четыре стихии –  огонь, воздух, земля и вода.

Четыре времени года и четыре времени суток.

Четыре стороны света.

Четыре ангела.

Четыре Евангелия.

Четыре ножки стола.

И четыре ножки кровати.

На них держится семья.

Государство.

Мир.

Четыре угла чичиковской кулебяки.

Четыре угла дома по имени Россия.

Я спросил у них, какие у них идеи насчет эпиграфа к отечественной истории.

- Милосердие выше справедливости, –  сказал Ослик.

- Каждая стена – это дверь, - сказал Козел.

- И мир от страха и бессилья спасет не кто-нибудь – Россия! –  сказал Мишка.

А обезьянка вспомнила неизвестно чьи стихи, которые учили мы наизусть в школе, декламировали на пионерской линейке:

- Возьми свое сердце,
Зажги его смело,
Отдай его людям,
Чтоб вечно горело!

И тут грянул аларм.

Аппарат сигнализировал нам о поступившем на электронный адрес Послании Свыше.

- Крылов на проводе! –  крикнул захмелевший Митя (припомнилось тут самоубийство Есенина, тоже на проводе).

- На связи Крылов! ("за связь без брака" –  наш девиз).

- На Кремлевской вертушке! (а как имя этой особы?)

SMS:

Слона, –  читали мы, со священным ужасом, –  Слона-то я и не приметил.

Вертинский сморщился брезгливо.

- У меня зазвонил телефон. Кто говорит? Слон. Ну и откуда ж это чудо?

- От верблюда, Митя, от верблюда.

- А, подать нам сладкое вер-блюдо!

Приятель дорогой, здорово! Где ты был?
- В Кунсткамере, мой друг! Часа там три ходил;
Уж подлинно, что там чудес палата!
Куда на выдумки природа таровата!

Какие бабочки, букашки,
Козявки, мушки, таракашки...

Ну и так далее.

- Помнишь байку о трех мудрецах: один в темноте трогал ногу слона, другой –  ухо, а третий –  хвост. И все, стало быть, вынесли о нем разное, глубоко индивидуальное и одинаково превратное представление. И что же, собственно, такое важное Иван Андреевич желает нам сообщить?

У меня нет ответа.

Это "собственно что такое" могло быть тайным кодом патриотизма.

Или намеком на имперские амбиции "родины слонов".

Или язвительностью в адрес клеветников России - замечают они в ней одни частности, мало значимые –  какие крохотны коровки! есть, право, менее булавочной головки! –  а чего-то главного не видят.

Шуткой резвящегося гения.

Или, наконец, предостережением для нас с Вертинским.

Не там ищем.

Не так.

Не то.

Крохотны коровки мы.

Козявки, мушки, таракашки в великой, вечной, опасной стихии языка.

Вторглись мы в кунсткамеру, со всеми ее диковинками, страшилищами, темными чудесами.

...И еще не пожалеть бы нам об этом.





Часть 4.


Лиловый негр вам подает манто


1.


Мы с Митей Вертинским здорово напились в тот день.

Утолили жажду.

Совершили возлияние.

Принесли жертву Вакху (Бахусу, Дионису).

Залили зенки (бельмы, фары, шары, моргала, бельтюки).

Поймали градус.

Наклюкались.

Назюзюкались.

Налимонились.

Нахлестались.

Набарабанились.

Наглюкарились.

Хватили лишку.

Но не вдрызг, не через край, не вдрабадан.

Не до зеленого змия, не до поросячьего визга, не до чертей, не до пришельцев, не до положения риз, не до ай-ай-ай, не до "я - не я"  –  и так далее, всего 144 словарных синонима.

А с жаргонизмами и диалектизмами: 224.

Помянем новопреставленного раба божьего Георгия!

Легенду нашей фирмы.

Прославленного охотника за словами.

Ловца смыслов.

Обольстителя девственных лексем.

Г.Л. Козырева, доцента Института лингвистических проблем РАН (у Бога доцентов нет...)

Небытие нас всех ждет, с чем смирится невозможно –  мы с Митей даже прослезились, вспомнив царевича Гаутаму, мальчика Будду.

И тут же прониклись, как это бывает на поминках, острой нежностью к насмешливой и неверной нашей жизни.

За столом, покрытым белой крахмальной скатертью, с тремя свечами в бронзовом шандале, кузнецовским фарфором и богемским хрусталем.

Люблю, грешным делом, скромное обаяние буржуазии.
 
Под песенки Вертинского, которые с коллекционных пластинок доносил до нас антикварный граммофон с декаденски изогнутым хоботом.

Брюзгливый, барски-грассирующий говорок.

Сентиментальность почти непристойная.

Снобисткая, любующаяся собой печаль.

Цеженая сквозь губу нежность.

Известный феномен – стихи, большей частью, слабенькие, музыка – "три аккорда, три аккорда я тебе сыграю гордо", голос - в хор не возьмут. А все все вместе –  чудо.

Ваши пальцы пахнут ладаном...

Вспоминай, мон амур, это кладбище дальнее...

До свиданья, друг мой, до свиданья. Милый друг, ты у меня в груди...

Митя лунного Пьеро тоже почитает, несмотря на вечный шепот, ропот за спиной: "Нет, не родственник... даже не однофамилец... никакого отношения к тому Вертинскому..."

Впрочем, я ведь тоже "не тот Дуров", и даже не знаком с основателем «ВКонтактика».

Оба мы  с Митей наследники имен великих, но только имен (сиречь, слов) - оттого, может, и подались в словари.

В полночь, уговорив вторую бутылку "Дербента", связались с Арагви и заказали себе еще сациви и ркацители.

И кувшинчик варенья кизилового.

Разговор, как это часто бывает, от смерти перешел на любовь.

Регина, где ты?

Где вы теперь, кто вам целует пальцы...

Я люблю вас, моя сероглазочка...

Слава тебе, безысходная боль...




2.


Да, задушить ее, порешить своими руками, чтоб ее, проклятой, совсем не было.

Потому что нельзя быть на свете красивой такой.

Потому что лучше ее никого все равно нет.

За что мне сие?

Неужто из-за песочных часов, из-за живой рюмочки, талия 48 см., грудь 100?

Из-за пустой этой детскости, доведенной до предела, до упора, до абсолюта?

Из-за наполненной самою собой красоты?

Регина, королева пошлости!

Принцесса грез.

Глупа.

Мудра.

Сильна.

Слаба.

Права.

Виновата.

Безбожна.

Божественна.

Что ни скажешь о ней – все верно, и все в превосходной степени.

Я вдруг понял, что это портрет России.

Милой родины.

Верхней Вольты с баллистическими ракетами.

Бензозаправки, о себе возомнившей.

Региональной державы, знай свое место.

Первой страны мира.

Святой Руси.

Жены моей.

Матери моей.

Доченьки.

И почему она зовется Региной?

Да еще Дольской.

Впрочем имечко (ник) гражданка сама себе сочинила.

Сменила паспорт.

На самом она Наташа или Таня, я читал, ее уж разоблачали в сетях бывшие одноклассники (две команды, из разных городов).

Танька, мол, какая ты, к лешему, Реджина, совсем, что ли, с глузду съехала.

Трекнулась девка.

Мура гламура, шиншиля за три рубля.

Все красивой жизни хочет.

Элоиза-Джульетта-Манон-Беатриче.

Дульцинея-Альдонса.

Помпадур, дура с помпой.


Огольцова ты Танька, из Бердичева.

Либо Пташкина Наташка,из порта Ванино.

Что она с негодованием отрицает.



3.


Через полчаса снизу позвонил охранник, доложил о прибытии курьера с судками.

- А в судках что?

Рында шуршал пакетами, смотрел в бумажки, открывал крышки.

- Все кетчупом залито... Хачи... пури... Какой-то харч в пурпуре.

- Пропусти.

Раздался стук в мою профессорской кожей обитую, с медным лбом дверь.

Вертинский пошел открывать.

Звяканье ключей.

Затянувшаяся, зловещая  какая-то пауза.

И - дикий вопль из прихожей.

Я ринулся на помощь хмельному своему ассистенту.

Сам едва не завопил.

На пороге стоял покойный Гера Козырев.

Скончавшийся от затяжной пневмонии (от рака легких) палате интенсивной терапии нашей лучшей республиканской больницы три дня тому назад.

Замороженный в морге – с отсеченной, во славу науки, головой.

С головой под мышкой.

Умер-шмумер.

Но тело его живет.

Умер-шмумер, лишь бы здоров был.

- Платон Михайлович, Господи, помилуй, что ж это? – хрипло (связки сели) воззвал Митя.

Я собрался с духом.

- Бывает, Дмитрий Федорович.

- Бывает?! Никогда такого не было, и вот опять?!

- Проходи, Гера.

Что толку, стоять на пути у тени отца Гамлета. Не пропустишь – видение сквозь тебя пойдет.

Посторонимся.

Мертвец шагнул через порог.

Все-таки, не зря мы напились той ночью, иначе получил бы мой ассистент полноценный нервный шок с нехорошими для здоровья последствиями.

Впрочем, Митенька принадлежит к поколению, выросшему на компьютерных играх, а они на порядок стрессоустойчивей моих ровесников (у кота девять жизней).

Мы прошли в кабинет, заняли места за столом.

Голову кадавр нахлобучил на шею.

Да, это несомненно, был Козырев.

Он и только он – со своими холеными кавалерийскими усиками, косой челкой по бледному лбу и высокомерным, взыскующим взглядом.

Сухой, исчахший в последние полгода, но жилистый.

Жестоковыйный.

Старик, красавец.

70 с копейками, всего-ничего, еще ого-го.

На Гиркина-Стрелкова похожий, на Печорина, на Григория Мелехова.

С судками из "Арагви", (сациви, аджика, киндза, варенье кизиловое) которые тут же тут же начал расставлять на столе, бормоча:

- Курьеру заплатил, сам до квартиры донес...

- Ты Козырев? – выкрикнул Митя.

Гера развел руками.

- Не смею возражать.

Возражать тут – что воз рожать...



4.

Я вздохнул, собираясь с силами.

Мне предстояло пуститься в долгие и пространные объяснения.

- Да, Дмитрий Федорович, перед нами Козырев Георгий Лаченальдович, лучший агент нашей фирмы, фантастически удачливый охотник за словами, доцент ИЛП, автор монографий и так далее... Маленькое уточнение – с приставкой "триваго".

Триваго-субъект.

- Триваго-го? Что за дикое слово?!

Вспоминается название какого-то отеля, не то сайта или, может быть, слабительной микстуры?

Из культур-мультуры.

Озвученное сладкоголосыми сиренами коммерции.

Высвеченное софитами.

Освистанное софистами.

Обласканное голубым (в обоих смыслах) экраном.

Триваго-го.

Хоть слово дико, но мне ласкает слух оно.

Впрочем, это типично – термины охотников за словами просачиваются в людскую речь, усваиваются в ней, совершенно меняя свой смысл.
 
Наши остряки из Института лингвистических проблем шутили, что ТРИВАГО - это ТРИ ВАжных ГОсподина: дух, душа и тонкая сущность (аура, биополе, сияние, нимб, излучение, прабхамандала...)

Инкуб, суккуб, кадавр.

Бог, дьявол и ангел-посредник.

Но официально термин расшифровывался так:

Творческий российский интеллигент, всесторонне активированный Глоссарием Омния.

Определять одну абракадабру через другую абракадабру – занятие малопочтенное.

Но выбора-то у меня нет.

О Глоссарии Омниа, религиозно-научной, душеполезно-познавательной секретной организации даже мне мало что известно.

Хотя я много лет официально являюсь ее членом-корреспондентом.

Тайный орден.

Закрытая ложа.

Тоталитарная секта, в некотором роде.

Конспиралогия в цвету.

Во все тонкости дел, ведомых этой структурой, меня не вводят. Это прерогатива действительных членов ГЛО, или глоссов, как они сами себя называют

К таковым относятся прославленные наши словари - Ожегов, Виноградов, Евгеньева, Нечаева, Шведова, Ушаков, Захаренко, Добровольский, Галкина-Федорук, сам Даль Владимир Иванович с верным редактором своим Бодуэном де Куртене и так далее.

Элита российского языкознания.

Титаны.

Легенды.

Гении.

Как вы поняли, чтобы стать действительным членом ГЛО, вначале надо умереть.

Я же не стою полного доверия, потому что недвусмысленно, нагло жив.

Центральная резиденция ГЛО находится, по одним сведениям, в подмосковном Архангельском, имении графа Юсупова, в тех крыльях знаменитого дворца, куда посетителей не пускают. А по другим сведениям - в Тибете. А по третьим - в Крыму, в Ливадийском дворце (невозможность сдать этот Штаб Слова стратегическому противнику послужила одной из причин знаменитых политических событий).

Все прогрессивное человечество, даже коллег-филологов (в их числе и Митю Вертинского), организация и вовсе не считает нужным ставить в известность относительно своей деятельности.

Глоссы не дают интервью, не мелькают в сводках новостей, не устраивают публичных акций, разных там конгрессов, семинаров, школ для молодой смены, презентаций и барбекю.

Сведений в википедии или прочих открытых источниках вы о них не найдете.

Говорят (я верю), у организации имеется собственная сеть, подземная, или подковерная, если угодно, лишь посвященным доступный sub-net.

Секрет, тайна, молчание-золото, да и нет не говорите, тишина - ты лучшее, что я слышал, silentium, подписка о неразглашении, воды в рот набери, конспирация, Дзегжинский, конспирация, дгужочек, покойный слишком много знал, чок-чок, зубы на крючок, а язык на палочку и молчок.

Вопрос о большей открытости ГЛО только в последнее время дважды вставал на закрытых заседаниях РАН в Минске (Минск-1 и Минск-2). Были подписаны соглашения о поэтапной десакрализации закрытых сведений. Произнесены в очередной раз громкие слова о праве простого человека, рядового носителя языка, знать реальное положение дел. Об аморальности и деструктивности информационных войн, об абсолютной антинаучности так называемой post-truth.

О полном и всеобщем запрещении информационного оружия, наряду с химическим и бактериологическим.

Пост-труф. Бог – трус.

Боссы в отель лились. Господи, отелись.

Правда есть! Ее не может не быть. Правда всегда одна! Была даже составлена дорожная карта мероприятий.

Наши эксперты любят повторять, что альтернативы Минску нет. Но всем очевидно, что выполнить эти договоренности крайне затруднительно, если вообще возможно.

Элита едет, когда-то будет.

Игры "наших ведущих экспертов", похоже, вечны.

Полная прозрачность свойственна только полиэтилену.

Дорожные указатели приводят в тупик.

Кирпич.

Впрочем, широко известны в узких кругах прошлые заслуги организации.

Основанная в конце XII-го века, она немало поспособствовала становлению русского языка.

Российской государственности.

Военной мощи.

Культурной самобытности.

Чуду, диву, птице-тройке, вольному ветру, сполоху, протуберанцу.

По имени Россия.

Я патриот. Словарю нельзя не быть патриотом.

Достаточно сказать, что безымянный автор Слова о полку Игореве состоял в Глоссарии Омниа.

А ведь (кто еще не понял) именно его мемы сделали Русь Русью.

Боян вещий, если кому-то хотел сложить песнь, растекался мыслью по древу.

На самом деле, конечно, мысью - белкой, но словари решили оставить в силе провиденциальную ошибку переписчика.

Дух святой подтолкнул под локоть.

И все мы который век обречены растекаться по древу мыслью.

Серым волком по земле, сизым орлом под облака.

Слово золотое, со слезами смешанное.

На Дунае Ярославны плач слышен.

О, Русская земля, ты уж за холмом.

Испить шеломами из Дона.

Наши первые крылатые слова.

Зигзицы языка.

Сизые орлы речи.

Либерал прибавит еще:

- О, дайте, дайте мне свободу, я свой позор сумею искупить! –  но это уже позднее, и не из поэмы, а из оперы Бородина.

Либеральное либретто.

Глоссарий Омния славился умением дать имя врагу.

Так, Дмитрий-самозванец 2-й, с их подачи, стал Тушинским Вором.

Немцы - пруссаками.

Французы - лягушатниками.

Чего стоит только "шер ами" 812-го года - "шаромыжники".

Турки (у России 23 войны было с Турцией) - сарацинами: "сарацина подстрелить".

Пробовали называть их, было, их чурками и тараканами, но не прижилось. "Таракана (чурку) подстрелить" –  не так красиво.

А Новороссия! Это уж на наших глазах. Укры, урки, орки –  не прижилось, но укропы даже самими бывше-братьями не отрицаются. И как кстати бандерлоги пришлись – обезьянки, заключенные в объятия удавом...

И нам самим глоссарий дал правильное имя.

Что означает оно – Россия – никто не знает.

Но будьте уверены, другим оно быть не может.

Не было бы его, не было бы и нас.



5.


В нашем институте о Глоссарии Омниа ходили, ходят по сию пору разнообразнейшие слухи.

Что в силах глоссов, мол, восстановить из пепла любую сожженную книгу (если бы!), и даже есть у них под Кремлем, в тоннеле, целая тайная библиотека таких фолиантов, которые, не сожги их в свое время, могли бы направить человечество по другому пути.

Что вместо плоти у глоссов – пергамент, а вместо кожи – сафьяновые переплеты.

Что ежегодно, в день памяти Даля, 4 октября, они убивают новорожденное слово и пьют его кровь, дабы этим жертвоприношением умилостивить лингвистических богов...

Долготерпеливый читатель мой, боюсь, будет разочарован – все кончилось банальной
конспирологией.

Автор вздумал стилизовать масскульт.

Посягнул на его столпы.

Добро пожаловать в бестиарий бестселлеров.

И даже бюст-селлер вам предложу –  грудь четвертого размера в нашем арсенале имеется.

Хлеб отбивать вздумал  у Дэна Брауна и Бориса Акунина.

У самого Пелевина!

Что ж, в нашей словесной Вселенной первоэлементом является слово. Почему бы мне грешному не использовать литературные штампы (а они крепки удивительно), как строительный материал для текста?

Словесные клише.

Избитые приемчики.

Бродячие сюжеты.

Типические персонажи.

Ходульная, навязшая в зубах (но почему-то до сих пор пользующаяся коммерческим спросом) фабула.

Фундамент литературы.

Стальная арматура.

Сваи.

Железобетонные блоки.

Истинные скрепы.

Мне пришлось в тот день поминок по Гере Козыреву, плавно перешедших в его воскресение излагать все, что я знаю о Глоссарии Омниа – ранимому, тонко организованному, честолюбивому моему ассистенту.

Экспозиция, завязка, конфликт, развязка.

Домысел, вымысел, сгущение, типизация.

Первая часть Марлезианского балета И вторая часть Марлезианского балета.

Митя поник, осознав, в сколь многое непосвящен.

Я утешал его, как мог.

Пустяки, ерунда, мура, плевое дело, вздор, дребедень, чушь (собачья; на постном масле), сивой кобылы бред,сапоги всмятку, лабуда, где имение, а где вода, чепуха, черемша, чухортма, реникса...

Он еще молод.

Придет время, сам станет словарем.

И может быть даже, словом.

Даль - слово (дайте мне Даля), Ожегов - слово (сверим по Ожегову).

Будет, коли Бог даст, и слово –  Вертинский.

Я поведал Мите о последней разработке ГЛО – триваго-субьектах.

Борясь с беспрецедентным нашествием вирусов, паразитирующих на русском языке, наши титаны создали новый тип охотника за лексемами, способного проникнуть в виртуальный мир.

И победить его.

С сачком наперевес и набором инсектицидов в рюкзаке.

Внешне они мало чем отличаются от людей, и воспринимаются всеми органами чувств –  зрением, слухом, осязанием.

Являясь носителями шестого чувства.

Разве что, плоть их становится почти прозрачной в луче света, любого - солнечного, лунного ли, электрического.

Мите явно нездоровилось - он то и дело потирал кончиками пальцев виски и лоб.

В подтверждение моих слов, Гера взял в руку подсвечник со стола, максимально (чтобы не опалиться) приблизив к себе пламя трех свечей - и сделался полупрозрачным, как герой на экране кинотеатра.

Проекция на простыне.

Все тот же Гера, старый товарищ, коллега, хороший мужик.

Но слегка ненастоящий.

Чуточку целлофановый.

Жидковатый на просвет.

Да, что уж там скрывать, триваго-объекты мертвы.

Вернее, условно-живы (прошу прощения за циничность термина, принятого в ГЛО).

Ходят они по мукам.

Избывают наказание господне.

Такое им испытание - мертвыми жить.

Но что такое, собственно, жизнь и смерть?



6.

Инициация Вертинского происходила с полного (хотя и молчаливого) согласия Георгия
Лаченальдовича.

Он хмурился, кусал ус, но в пререкания не вступал.

Не обрывал.

Терпел мой тон школьного завуча.

По благословению, стало быть, Глоссария Омниа.

Если уж действительные члены послали Козырева к нам (а кто бы в этом сомневался) - значит, не имели ничего против разглашения их секретов перед непосвященным.

Самое интересное выяснилось не сразу.

Триваго-субьекты оказались способными проникать не только в виртуальные пространства соцсетей, но и в тексты художественной литературы.

В мир стихотворения.

В пир сказки.

В особую действительность рассказа, повести, романа.

В световые миражи кино.

В фото, музыкальные, живописные вселенные...


- Ну что, Георгий Лаченальдович. Времени, чтобы собраться с мыслями у тебя было достаточно. Отдувался за двоих профессор Дуров. Теперь ты расскажи нам, как это - быть триваго? – спрашивает Вертинский.

- Я не триваго. Я –  тревога. Тревога мира, –  гениально отвечает Козырев.



7.


Мы, совершенно к тому времени протрезвевшие, выпили еще по 50 грамм трехзвездочного.

Разогрели в микроволновке чахохбили.

Полили их жгучей аджикой.

Красный перец, черный перец, чеснок, томат, гранат,хмели-сунели.

И горяченький лаваш с топленым сулугуни.

Закусили.

Второй час ночи.

Спать совершенно не хотелось.

У меня прошла головная боль.

И Вертинский перестал с мученическим видом растирать виски.

И тогда Гера Козырев раскололся.

Саморазоблачился.

Почти разделся. Как Тарзан, звезда стриптиза.

Да, Тарзан – в джунглях словесности.

Мцыри.

Поведал нам все, добровольно сдавшийся агент.

Образумил, озадачил, очаровал его феномен пост-крымского патриотизма, разделивший общество на две касты, два фронта, два народа.

Жизнь разъявший на две реальности.

Мозги вынесший у многих.

Мир расколовший.

Искал он пароль, который (в этом сомнения не было) вызвал к жизни сей феномен.

Избороздил сотни словесных потоков.

Процедил десятки языковых сред.

Отсканировал нескольких родственников и друзей, и даже жену Соню на цифру перевел.

Собрал целую коллекцию первоклассных мемов.

Но философский камень, аленький цветочек, чашу Грааля, Платонов эликсир, молодильное яблочко, золотое руно, шпанскую мушку, рецепт Макропулуса не нашел.

Нет пароля!

Я взял у Геры его эхологос (тридцатая модель, не такая продвинутая, как у нас, но тоже класс), который он вертел в руках, и стал читать сохраненные на жестком диске варианты, подвижки, черновики:

Броня крепка и танки наши быстры.

Война все спишет.

Доктор знает, кого резать и как резать.

Шутим, шутим, товарищ майор (обращаясь к потолку на диссидентской кухне).

Петр I прорубил окно в Европу, да забыл дверь прорубить - так они в окно и лазили.

Если водка станет восемь, все равно мы пить не бросим. Передайте Ильичу - нам и десять по плечу.

По России мчится тройка - Мишка, Райка, перестройка.

Документы увели, под кроватью брюки – до чего нас довели коммунисты (демократы) суки!


Да, классика жанра.

Фирма веников не вяжет, а если вяжет, то фирменные.

Уснули в одной стране, проснулись в другой.

Поезд ушел, и рельсы разобрали.

Либо руку протягивай, либо ноги.

В кругу друзей коробочкой не щелкают.

У нас два союзника - распил и откат.

Нефть и газ.

Армия и флот?

Опера и балет.

На фига мне эти Канары, я белье замочила.

Хотели, как лучше, а получилось, как всегда.

Мы летим над всей Европой, ветер дует прямо в спину.

Кому война, а кому мать родна.

Не учите меня жить, лучше помогите материально.

Денег нет, но вы держитесь.


Гера, увлекшись, меж тем рассказывал, как гонялся он со старомодным сачком за бабочкой-лексемой по всей столице Нерезиновой, и таки поймал ее в студии "Дождя".

Усыпил эфиром. Эфир, как известно - сильнейший наркотик.

Лохокост колет кость.

Требуем ввести мифотворческие войска.

БУКи фэйсбука.

Жижа ЖЖ.

Телезомби с бритвой в зобе.

Пост-труф (post-truth) – Бог трус. В пост – труп ( мясо, т. е.)

Козырев подымался в кремлевские кабинеты, опускался и до уровня подворотни.

Расставлял сети на Рублевке и в хрущевках Усть-Пердищенска.

Ловил лепет невинных дошколят и злобный лай метро-бабок.

Читал стихи элитарных поэтов и графоманские пудовые романы.

Посты всезнающих, выжженных своим огненным ремеслом политологов и почеркушки диванных экспертов.

Но нужного"крылана" (мы меж собой так называем крылатые слова) так и не попалось.



8.

Единственное, что Герой нащупал – после Крыма изменились так называемые "неведомые сущности", иначе говоря многочисленные "кто" мемов (кто крайний? кто виноват? смотрите, кто пришел и т. д.)

70-е:
А кто не купит лотерейный билетик, у того отключим газ.

80-е:
Кто там? – Сто грамм. – Приходи, когда литром будешь.

90-е:
Кто? Конь в пальто, дед Пихто, бабка Тарахто.

Нулевые:
Кто не спрятался, я не виноват.

Десятые:
Кто первый встал, того и тапки.

Кто белый халат надел, тот и доктор.

1914-й, апрель:
Кто не рискует, тот не пьет шампанское (устар., но снова востребованное).

И:

- Мы не "что". Мы  - кто!

Кто, если не мы! (абсолют. устар., но снова восстреб.)

Но и это не потянуло на пароль патриотизма.


Гера вкалывал по 20 часов в сутки.

Совершенно помешался на сверхзадаче своей.

Забросил все: тренажерный зал (Боккаччо с накачанными боками), барбекю в Серебряном бору, любовницу Регину Петровну, гламурную киссо, супер-котессу, кокотессу.

И брата ее сводного, Никандра Львовича, который все старался как-нибудь отписать на себя Герину недвижимость, а в итоге стал слышать в уме голоса, беседовать с египетскими богами и, по звонку соседей, был доставлен "Неотложкой" на Канатчикову дачу.

Регина от горя в буквальном смысле рвала на себе волосы – Гере пришлось заплатить салону красоты "Бельвю" 700 евро за восстановление ее драгоценной золотой гривы.

Но ничто уже не могло произвести на него выдающегося впечатления - он жил лишь эхоловитвой.

Жене сказал, что пошел к любовнице, а любовнице - что пошел к жене. А сам - сачок в руки, и на охоту.

Исхудал, приобрел фанатичный блеск в глазах.

Пошли слухи, что у него канцер...

И вот однажды к Козыреву явился эмиссар из Глоссария Омниа, предложивший ему стать Тревогой мира.

Триваго-отелем для мемов.

Умереть во плоти человеческой, но тут же воскреснуть, в образе летучем, прелестном, который одинаково легко проникает и в реалити, и в особую ткань искусства.

Сделаться связным двух миров.

Двойным агентом.

Своим среди чужих, чужим среди своих.

Евно Азефом.

Попом Гапоном.

Василием Васильевичем Авелем.

Дмитрием Богровым (Мордыхаем Гершковичем), знакомцем Столыпина.

Яковом Аграновым, другом Гумилева и Маяковского.

И Лилички Брик.

Борисом Гитмановичем Каплуном, другом Есенина и Спесивцевой.

Викданом – Владимиром Ильичом, другом Арманд и Наденьки.

Малиновским Романом Вацлавичем, другом Ленина.

Нет, собою! Только собой!

Героем.

Георгием!


И он согласился.

Что жизнь!

Слово выше жизни.

Из жизни, зыбкой и случайной, я сделал трепет без конца.

- Но как это происходило? –  спросил Митя, –  Каким образом ты сделался... тем, что ты есть сейчас? Неужели у глоссов есть такие технологии? Боги они, что ли?

- Этим технологиям тысячу лет, – с готовностью отвечал Козырев. - Ко мне прилетел Конек-Горбунок.

- ???

- !!!

- Пооригинальней ничего не мог выдумать?

- Не любо, не слушай. Окропил меня Конек мертвой водой. Потом живой. Прыснул, свистнул, все, как положено... В трех котлах я искупался. В молоке и двух водах.


9.

В этот момент снова раздался звонок в дверь.

Самостийный.

Неучтенный.

Левый.

Без посредничества консьержа со "Стечкиным" в кобуре.

Мы с Вертинским переглянулись.

Кто бы это мог пожаловать?

Кто-то, умеющий шагать сквозь стены.

Видеть цель, верить в себя, не замечать препятствий.

Даль Владимир Иванович, с того света. Пришел предложить нам великую миссию.

Или убийца-сектант, фанатик, засланный Глоссарием Омния по наши души.

Или районная полиция, насланная  Региной и ее братцем.

- Георгий, тебе лучше пройти в спальню, –  скомандовал я, по праву хозяина дома.

Тот повиновался, ушел, бросился там на кровать (заскрипели пружины).

Мы с Митей, крадучись, прошли в прихожую, заглянули в дверной глазок.

На пороге стояла Дольская.

Во фраке-лапсердаке с Черкизона и шиншилловой шлюшной шляпке, купленной на распродаже в подземном переходе.

Как Немезида.

Сапоги на 15-сантиметровых шпильках.

Сумка из кожи несуществующего в природе животного.

Все выхухоливается, кокотесса, на последние, небось, денежки.

Я открыл дверь, и она вошла, дыша весной.

Лучась.

Журча ручьем.

- Ну, что у нас плохого? Как вы судно назовете, так оно и поплывет. Эй, на "Беде", отдать концы!

- Почему же вы ждете неприменно плохого, дорогая Регина! - завел, было, Митя.

- Друзья познаются в биде!

- Послушайте, голубушка, я вам отвечу цитатой из вашего любимого мультфильма: казнить нельзя помиловать, - морализирует Митя.

- Казнить? Меня? А-а-а... за что же?!

- За невежество и незнание родного языка.

Красавица повернулась ко мне, беря в свидетели.

- Он не видит нас! Рисует на нас чертиков! Его трамвай переехал?

- Регина, уймитесь! Вспомнишь людоедку Эллочку, но вы и ее, признаюсь, переплюнули.

Перелюдоедили.

Она хохочет, как чудное дитя.

- Вы - полтора землекопа.

- Почему?

- Потому что если три землякопа разделить на два дня, получится полтора землекопа. Потому что  Коля Перестукин решил задачу и записал в тетрадке ответ. Свободу честным попугаям!

В  моем "эхе", все еще прилежно сканировавшим лексическое поле Геры, что-то щелкнуло.

Не так, как щелкает обычно.

С другим каким-то, обещающим неприятности щелчком.

Я нажал "Enter". Еще. И еще раз.

Эхологос не реагировал.

Restarting.

Никакой реакции.

Никакой эрекции.

CTRL, Alt, Delete.

Наконец, экран засветился.

Как-то призрачно, лунно.

Аппарат выключен или находится вне действия сети.

Произошла системная ошибка.

Приложение остановлено.

Подключение отсутствует.

Абонент находится за пределами зоны покрытия.

По вашему запросу ничего не найдено.

Невозможно воспроизвести veb-страницу.

Я нажимал и нажимал на все возможные кнопки.

Вслед за мною Митя.


Тщетно. Эхологос был мертв.



10.


Коллапс.

Эпик фэйл.

Апокалипсис.

Джихад.

Холивар.

Новый вирус накинулся на гаджеты.

Фокусы Фокусимы.

«Ни хера себе» Херосимы.

Черная быль Чернобыля.

Звезда-Полынь-3.

Четыре всадника взнуздали коней.

Купить десять ящиков сгущенки и двадцать тушенки.

И крупы. Пшенки.

Мыла хозяйственного, соли, сахара, свечей и спичек, керосина (откуда все это вспоминается, из каких глубин родовой памяти?)

Мы сидели в молчании.

Вертинский включил телеящик, бормоча: вот так, начнется, и не узнаешь...
 
На первом канале шло кулинарное шоу, на втором - танцы с пантерами, на третьем - «Гадюка в сиропе или Оргазм в горбу», поверх мутноватых кадров которого не наблюдалось никакой бегущей строки с пометкой "Срочно".

Где-то в Архангельском графа Юсупова, или в Ливадийском дворце в Крыму, или в пещере в Тибете несколько жилистых, жестоковыйных, жизнелюбивых стариков приняли некое решение.

Вершители судеб.

Пантократоры.

Провокаторы.

Агенты Рока.

Гапоны, твою маман.

Оставалась надежда на Эхологос-30, принадлежащий Козыреву.

Гера протянул мне аппарат.

Ослепший экран. Потерявшие чувствительность клавиши.

- Что это значит, вы не в курсе, Георгий Лаченальдович?

- У меня так уже было однажды... Перед смертью, в больнице.

- Нас отключили от Эхоловитвы?

- Полное переформатирование. Рестартинг. Требуется заново инсталировать програмное обеспечение.

- Кто этим будет заниматься? Когда?

- Они сообщат.

Он потупился. Видно, большего агент Козырев в настоящий момент разгласить не имел права.

Свой среди чужих, чужой среди своих.

Казачок засланный.

Лиса в барсучьей норе.

Штирлиц одинокий.

Азеф разоблаченный.

Сноуден невыданнный.

"Сообщат"!

"Они"!

Ждите, за вами приедут в чудной решетчатой карете.

Слово и дело!

Кесарю кесарево.

Слесарю слесарево.

Машина уже выехала.

Ордера подписаны.

Приговор тройки оглашен.

На выход, с вещами.


Нам все-таки подал манто лиловый негр, в тот вечер.

Наступили вечные сумерки.




11.

Метаморфоза.

Превращение.

Трансформация.

Феномен.

Волшебство.

Преображение.

Диво.

Чудо.

Истинные воспитатели – только чудеса.

Только под воздействием чуда человек может перемениться.

До неузнаваемости.

Новый облик принять, новое имя, новую жизнь.

Душу новую в себя вдохнуть.


Я решился (не без трепета в членах) навестить ее, притихшую что-то слишком надолго.

Зайдя в опочивальню, подошел поближе к ложу.

Лицо лежащей на моей кровати, поверх покрывала, Регины болезненно исказилось.

На лбу выступил пот.

Она закусила губы, чтобы не закричать.

Но смотрела она не на меня.

Я проследил за ее взглядом.

На пороге спальни стоял Гера Козырев.

Покойный хахаль.

Вечный любовник.

Замороженный в морге.

Воскресший минувшей ночью.

Смертию смерть поправ.

Что у нас плохого?

Эй, на "Беде", счастливого плавания!

До чего же мы несчастные, царевны!

Нет, все наоборот!

Пало Кащеево царство.

Серый волк доскакал.

Дракон пронзен копьем Георгия-победоносца.

- Ну да, Реджи, я жив, – сказал Гера.

Она заплакала.

Подбежала к нему, приникла.

Будто в обмороке.

Как при смерти.

В этот миг я понял, что любовь моя безответна, безнадежна...

Бессмысленна...

Бессмертна...

Мультяшная  мадемуазель — адьо.

Она, таки, оказалась настоящей, дамы и господа.


Нет, это надо было запить.

Коньяку в моем доме больше не нашлось.

Оставалась хванчкара из Арагви.

Гера подал бутылку Вертинскому, как-то немного боком, стесняясь.

Митя выкрутил штопором пробку.

Наполнил бокалы баккара, искрившиеся.

Первой – налил даме.

Мне, Козыреву, себе.

- Ну... за бытие!

Мы встали.

- Ты можешь не волноваться, красавица. В ино-бытии своем я ничем не побеспокою тебя, –  сказал Гера.

Красавица молча смотрела на него с каким-то новым выражением.

Человеческим, что ли.

Которое делало ее уже не такой красивой.

Но более родной.

- Травка зеленеет.
Солнышко блестит.
Ласточка с весною
В сени к нам летит, –  произнесла Регина.

Трогательно, по-детски.

Я подумал, что лучшего эпиграфа к истории России не найти.

На нее, на ласточку, вся надежда.

- Еще! –  попросил Гера.

- Девушка пела в церковном хоре
О всех уставших в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.

И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой гавани все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели… – читала Регина.

В этот момент она стала – Наташа.

Не Жасмина-Розамунда-Адель.

Некий луч, упав из-за облака на ее плечи, сжег на ней пантеровый принт, стразы и палевые (паленые) розочки.

Всю эту выхухолевую холеность.

Шиншиля - о-ля-ля.

Черкизовский чертов шик.

Все это в один миг слетело с нее.

Она стояла перед нами в белом простом платье, с золотым ободком в волосах.

Совсем другая.

Я подумал, что в итоге, мир спасают стихи.

Поэзия, а что еще?

Поэзию мы выбираем. Поэзия или смерть.

Мы подняли бокалы.

Хрустальный звон.

Я глотнул вина.

И свет померк в моих глазах.

Последнее, что я видел, погружаясь в тьму – как упал на ковер, стукнувшись, с неприятным звуком, затылком о плинтус, выпивший свой бокал залпом, до дна Вертинский.



12.


Ничего не меняет физическая гибель.

Самоубийцы, зря стараетесь.

Бежать от себя некуда.

Я и после смерти останусь тем, кем был.

Словофилом, словоманом, слово-фриком, слово-фреником.

Слово-маньяком.

Проспав ровно сутки, мы с Митей и Региной, успешно отравленные нашим Азефом, очнулись на бухарском (от слова бухать, вестимо) ковре в моем кабинете на Котельнической.

Wellcome to new reality, baby!

Подставив руку поближе к пламени единственной непогасшей в шандале свечи, я убедился, что плоть моя, на просвет, на пристальный взгляд, полупрозрачна.

Сквозь меня виден мир.

Я никогда больше не буду прежним.

Прежний, я умер.

И это меня не расстраивает.

Ничуть, право.

В глазах Вертинского больше нет элегической грусти.

Гера, кажется, вовсе не заметил ничего.

Ничего он не видит, кроме своей Наташи.

Она, отворачиваясь, промокает слезы салфеткой.

- Три метра над уровнем неба. Кто же, если не ты, будет считать звезды? Я уже веточек наготовил можжевеловых, –  говорит ей Гера.

И:

- Все-таки хорошо, что мы опять вместе. Представь, ты сидишь дома и не с кем поговорить.

- А ты где?

- А меня нету.

- Так не бывает.

- Да, так не бывает. Вот мы с тобой все говорим, дни летят, а мы с тобою все говорим. Месяца проходят, деревья голенькие стоят, облака летят, а мы все беседуем.


13.


Она только что была мультяшкой.

С мятными карамельками во рту, вместо слов.

И внезапно стала человеком.

Любовница, инфернальница, объект страсти вдруг стала человеком!

Отчего? Пережив потрясение от смерти любовника – что случалось не раз на белом свете.

И от внезапного воскрешения любовника — чего на белом свете еще не случалось.

В ней выгорело все наносное, необязательное.

Осталась девушка из церковного хора.

Впрочем, эта перемена ничуть не удивляет.

В таких как Регина (ныне Наталья)роковых созданиях достаточно потенциала, чтобы быть кем угодно.

Именно быть, а не казаться.

Не притвориться, не обернуться, не играть.

И ведьмами с хвостом, на помеле верхом.

И святыми.

И изменницами коварными.

И преданными женами.

И премудрыми василисами.

И пошлейшими кокотессами.

Наши подруги и супруги проделывают подобные штуки (претерпевают подобные метаморфозы) по несколько раз на дню.

Таковы женщины.

В них –  всё.

Когда они настоящие?

Когда искренне верят в такую - себя.


Он: Я обязательно, ты слышишь?  Обязательно приду к тебе, что бы ни случилось. Я буду с тобой всегда. Ну, что ты молчишь?

Она: Я верю.

Он: А скажи, почему ты мне веришь?

Она: Ну, потому что... Ну смотри - за окном сирень цветет. Весна идет. Поэтому и верю.

Он: Да, вот и весна. А за ней лето, осень, зима. А потом все пройдет и мы с тобой только и останемся.

Она. И совсем не изменимся. Только очень постареем.

Раньше у Георгия с Натальей была любовь-ненависть.

Амбивалентная страсть.

Союз души с душой родной, их съединенье, сочетанье, и роковое их слиянье, и поединок роковой.

А теперь осталась только любовь.

Дафнис и Хлоя. Орфей и Эвридика. Ромео и Джульетта. Зигфрид и Кунигунда. Лейли и Меджнун. Валентин и Валентина. Петр и Феврония. Руслан и Людмила. Адам и Ева.

Выгорела ненависть, ревность, боль.

Осталась только нежность.

Может, при обращении их в триваго-персоны – исчезло все телесное, вместе с гормонами страха и силы?

Нет больше агрессии.

Тестостерона.

Зла.

Или же - идеальная любовь живет только в искусстве (сиречь, в фантазии автора текста)?

Может, ее нет в нашем мире, а есть она только в воображении.

Ты точно знаешь – в книгах сказки, а в жизни только правда есть.

Страшная мысль.




14.


Да, вот еще что – не забыть песни.

Советского времени.

И пост-советского.

И пост-пост-советского.


Я люблю тебя, жизнь, что само по себе и не ново.

Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек.

А годы летят, наши годы как птицы летят.

Первым делом, первым делом самолеты, ну а девушки? А девушки - потом.

Нам нет преград ни в море, ни на суше, нам не страшны ни льды, ни облака.

Зачем, зачем на белом свете есть безответная любовь?

Та заводская проходная, что в люди вывела меня.

И все вокруг колхозное, и все вокруг мое.

Выходила на берег Катюша, на высокий берег на крутой.

Эх, дороги! Пыль да туман. Холода, тревоги, да степной бурьян.

Издалека долго течет река Волга.

Жди меня, и я вернусь, всем смертям назло.

А значит, нам нужна одна победа, она на всех, мы за ценой не постоим.

До тебя мне дойти нелегко, а  до смерти – четыре шага.

Русский с китайцем братья вовек.

Пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет небо, пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я.

Родина слышит, Родина знает, где в облаках ее сын пролетает.

Давайте-как ребята, закурим перед стартом, у нас еще в запасе 14 минут.

А я еду, а я еду за туманом, за мечтами и за запахом тайги.

Надежда – мой компас земной.

Мой адрес не дом и не улица, мой адрес — Советский Союз.

Последний троллейбус, мне дверь отвори.

Хотят ли русские войны, спросите вы у тишины.

И в снег, и в ветер, и в звезд ночной полет меня мое сердце в тревожную даль зовет.

По Смоленской дороге леса, леса, леса...

Девочка плачет, шарик улетел...

Я жив, тобой и Господом храним...

На братских могилах не ставят крестов, и вдовы на них не рыдают...

Что-то кони мне попались привередливые...

Песни –  тоже триваго-объекты, они, как и мы, тревога мира.

Извините, а вы как сюда попали? - беззвучно спросил кто-то.

Я в реке, пусть она сама несет меня на своих волнах, - решил он, вздохнул, как мог глубоко, и его понесло по течению.



Часть 5-я.

Чапаев — это я


1.

Чапаев плыл по реке Урал. Правая рука у него была ранена в ходе недавней перестрелки и кровила, так что он греб только левой.

С берега, крутого и глинистого, по Чапаеву из пулемета строчили белогвардейцы.

Ординарец Петька и еще один красноармеец, сидя под откосом, отстреливались  из ружей. Враги падали, но на их место вставали новые.

Силы были слишком неравны.

Был убит пулей навылет и ушел на дно солдат, прикрывавший комдива.

Отстреляв весь карабин, Петька  побежал к реке.

Он успел еще шагнуть в воду.

И упал навзничь, раскинув руки, скошенный пулеметной очередью.

Под дождем пуль из последних сил греб одной рукой Чапаев.За ним тянулся по воде кровавый след.

- Врешь! Не возьмешь!

Кинотеатр повторного фильма «Ударник».

Дом на набережной, сталинская высотка.

Ретро-показ.

Шедевры мирового кино.

Последние 3 минуты 17 секунд картины.

Георгию Козыреву надо было стать Чапаевым на эти 3 минуты 17 секунд.

Я показывал Гере,  как перейти из одной реальности в другую, состоящую из игры черного и белого цвета на экране.

- Ты раздвигаешь световое полотнище фильма, как воду в реке.

И ныряешь с головою в кадр, как с берега в поток.

Ты говоришь герою: Я такой, как ты, ты как я.

Или другую  какую-то формулу, близкую по смыслу, если она более органична для твоей речи:

- Мы вместе.

- Я с тобой.

- Я иду к тебе.

Как угодно, только чтоб сохранялся смысл.

И воды снова смыкаются.

В этот миг ты становишься - им.

- А потом? – спросил Козырев.

- Плывешь по реке Урал. Тонешь.

- Да не хочу я тонуть!

- И возвращаешься в собственную жизнь.

Но уже другим. Более зрелым. Понимающим, мудрым. Более настоящим.

- Я, что же, потеряю себя? Утрачу личность?

- Ты, безусловно, останешься собой. Но при том, и подымешься над собой. Чапаев отдаст тебе свою силу. Чапаев! Слово! Великий бренд!

- Нет уж, мне моя душа дороже мирового бренда. Предпочитаю остаться при своих собственных достижениях. Как бы скромны они ни были.

- Бессмертие обретешь.

- Всё понты...

Мемы из фильма слетались на наш разговор.

- Тихо, граждане! Чапай думать будет!

- Полк идет в атаку. Где должен быть командир? Впереди, на лихом коне!

- Александр Македонский тоже был великий полководец, но зачем же табуретки ломать?

- Македонский? Полководец? Кто такой, почему не знаю?

- На войне и поросенок божий дар.

- Белые пришли — грабють, красные пришли — тоже грабють. Ну, куды крестьянину податься?

- А вот, Василий Иваныч, мужики сомневаются. Ты за большевиков али за коммунистов?
- Чего?
- Я спрашиваю, вы за большевиков али за коммунистов?
- Я… за интернационал!

- Гляжу я на тебя, Василий Иванович: недоступный ты для моего разума человек. Наполеон! Прямо Наполеон!

- Часа через пол начнут марш-бросок.

- Атака психическая!

- Чапаев никогда не отступал!

- Красиво идут!
- Интеллигенция!

- А что скажет комиссар?
(Последний аргумент в споре).

Я стал комиссаром Фурмановым. На три минуты, 17 секунд, которые застыли в потоке жизни.

Наташа и Митя Вертинский стали Анкой и Петькой.

Мы ждали только Геру.

Комдива.

Он необходим был, чтобы выполнить нашу общую миссию.

Но Георгий не мог войти в световой ливень.

Проходил сеанс за сеансом, и он стоя у экрана, все пытался заставить себя внедриться в реальность синема. В последний момент отступал.

А на вопросы мои, почему, отвечал:

- Там все неправда. Все – «глиняный пулемет».

Он говорил мне, что Василий Иванович, судя по его собственной сохранившейся переписке, был человеком весьма и весьма…

Как бы это сказать, не соврать – большим оригиналом, чудодеем, куролесом, ёрником, с образом из книги мало схожим.

Что роман Фурманова – это слабый роман, скучный, ходульный.

Что, собственно, сценарий был написан через 8 лет после смерти автора, его женой, Анной Никитичной, с текстом супруга обошедшейся весьма вольно, а также режиссерами братьями Васильевыми и нанятыми безымянными литправщиками.

И этот текст, увы, не шедевр.

Что сам Дмитрий Фурманов, сын трактирщика, бывший эсер, а стало быть, убежденный террорист, переметнувшийся в нужный момент к большевикам, весьма отличался от кристальной души комиссара из фурмановской прозы.

Что никакой Анки-пулеметчицы не существовало в природе.

Ее и в романе почти что нет – вся Анка, это одна строчка.

Мария Попова, которую под дулом пистолета принудили стать пулеметчицей, не в счет.

Актриса Екатерина Мясникова в роли революционной героини себя не любила.

Стеснялась она быть Анкой-пулеметчицей.

Персонажем сусальных (сальных) баек.

(Дождалась актерского счастья много лет спустя, в «Золушке», где сыграла фею-крестную.

Это, друзья мои, и есть настоящее волшебство.

Эх, королевство тесновато, развернуться негде.

Жил на свете старый жук, старый добрый жук.

И что вы можете предъявить? Никто не сумеет сделать ножку маленькой, а душу большой.

Вы не устали в дороге? – Нет, я в дороге отдохнула.)

Анку, собственно, выдумали после того, как лично Сталин, просмотрев сценарий, приказал ввести в него «образ русской женщины на войне». И прописать любовную линию - "для молодежи".

Что и было неукоснительно исполнено.

Петька учил девушку, ивановскую ткачиху, обращаться с пулеметом.

Косы мешали. Длинные, тугие русые косы.

И приставал к ней, конечно.

Но, гордая, она отвергла ухажера.

И тогда возникли чувства.

Режиссеры, братья Васильевы, Сергей и Георгий — не братья, а однофамильцы.

Актер Бабочкин вообще сниматься поначалу не хотел. Но будучи участником гражданской войны, знакомым с нравами в том числе и 25-й стрелковой дивизии, понимая, как оно там на самом деле все было устроено, он давал, по-приятельски, советы «братьям».

И однажды, для иллюстрации, надел папаху – продемонстрировав, как надо носить головной убор, который «ни на чем не держится».

Приклеил себе усы.

Взглянул молодецки.

И стал – им.

Тут же был утвержден на главную роль.

Снимали сцену гибели Чапая не на Урале, а на Волге, в Тверской губернии (Калининской то бишь).

Вода была, в мае, холодная, и Бабочкин, окунаясь в нее раз за разом, заполучил хроническую болезнь, от которой через несколько лет и скончался.

По другим сведениям, умер он от того, что отогревался после бесчисленных дублей водкой.

От прободения язвы.

От алкоголизма, граждане.

От непосильной обузы - быть героем, пусть только на экране.

От тяжелой кармы легендарного начдива.

От славы умер! От звездной болезни!

Слишком рано пережив свой звездный час.

Роли столь же масштабной больше никогда не получив.

Не найдя себя в другой реальности, некиношной.

Оставшись навсегда в мире световых грез.

Ему бы крикнуть сейчас Георгию Козыреву:

- Я – это ты!

И сойти с экрана, нам навстречу.


"Чапаев» - плохой великий роман.

Вошедший в фольклор, в язык, в наш менталитет.
 
Написан он, может и слабовато (особенно первые 70 страниц, когда еще не появился герой), да в этом ли дело.

Да, средней руки журналистика того времени.

Идеологические штампы, ходульные персонажи.

Пробиваешься сквозь текст, заставляя себя насильно не терять канвы.

Дело ведь не в красотах стиля и не в пружинах сюжета.

Не в профессионализме.

Не в четкости замысла, богатстве фактуры и силе мысли.

А в чем?

Трудно сказать.

Вероятно, в промысле божьем.

На 70-й странице появляется герой с его усами, словечками, с лычками комдива и растоптанными сапогами, и тут некое благословение, провиденческая милость осеняет все.

Фурманов — не самый лучший писатель, создавший, при всем том, великий роман «Чапаев».

Хартию революции и гражданской войны.

Притчу.

Клятву.

Пропуск в бессмертие.

Великий текст не обязан быть хорошим.

(Хороший текст не обязан быть великим).

Велик герой, велика эпоха, велик читатель.

Этого достаточно.


2.


Потребность в правде, которая всегда одна, как мать и родина, была в Гере неистребима.

Национальная черта — нам главное, чтоб без обмана, точка и ша.

Доказывать, что истина сложна,  многозначна, что в конце концов (за исключением тех дисциплин, в основе которых лежит мат.анализ) она у каждого своя, было бы совершенно бесполезно.

Он сообщал мне мрачно, что психические атаки: марширующие под барабан шеренги, в черной форме, с черным знаменем, на котором намалеваны череп и кости, на том фронте не практиковались.

Что Чапаев не плыл по реке Урал. Его однажды переправляли бойцы, на плоту. И благополучно, таки, переправили.

Кому память, кому слава, кому черная вода.

Что ординарец Петька не был убит в том бою.

А финалов фильма было отснято три (на усмотрение начальства):

1. Чапай тонет в реке Урал.

2. Чапай благополучно доплывает до берега. После чего по Любищенску маршируют триумфальные войска  красных. Раненые, в бинтах, Анка и Петька проезжают мимо, на их лицах радость. За кадром звучат слова Василия Ивановича:

- Счастливые, говорю, вы с Петькой. Молодые, вся жизнь впереди.

Третий финал снимался в городе Гори, на родине Сталина.

В кадре цветущий яблоневый сад, в котором Анка играет с детьми. К ним подходит Петька в военной форме, с лычками комдива. За кадром голос Чапаева:

- Вот поженитесь, работать вместе будете. Война кончится, великолепная будет жизнь. Знаешь, какая жизнь будет? Помирать не надо.

Разлюли-малина, яблони и груши. А что? Самое оно.

Но оставили тот конец, где герой утонул, и зрителю его жалко.

Вариант беспроигрышный.

Полагал также Гера Козырев, что гражданская война – это национальная трагедия, и никакой романтики в ней нет.

Что коммунизм – это, увы, утопия.

Что на практике он выродился в тоталитаризм, который принес России неисчислимые бедствия.

Что кино это всего лишь кино, целлулоидная сказка, призрак, бред…

Рулон пленки в коробке.

И возразить тут было совершенно нечего.

И все-таки картину только за первый год проката посмотрело 30 миллионов человек.

Люди плакали, кричали «ура!», кидались на экран, желая заслонить собою комдива от белогвардейских пуль.

Василий Иванович с Петькой и Анкой Чапаев вошли в сознание народа, в его бессознательное.

Сделались героями анекдотов, каких вам еще надо доказательств величия.

Анекдот — пропуск в вечность.

- Василий Иваныч! Анка в казарму Интернет провела!

- Интернета – расстрелять! Анку – ко мне!

Козырев, сопротивляясь всеми силами души, однажды все-таки нырнул в световой ливень.

Само засосало.

Опасная это штука, большое искусство.

А значит и он полюбил этого героя, этот сюжет, это послание миру

Без любви не вышло бы ничего.

Кинулся в любовь, как в реку Урал.

И стал, хоть на 3 минуты 17 секунд, Чапаевым.

Врешь, не возьмешь!



3.


Блиц-турнир "История России в 137 мемах".

Наша ежеутренняя разминка: найди слоган.

Чем черт не шутит - может он-то и станет тем самым сакральным паролем России, который открывает ей будущее.

Без особой надежды, пытаемся.

Вновь и вновь.

- Вертинский?

- Россия – Сфинкс, –  отвечает Митя. 

Загадка, да. Хотелось бы хоть намек, как ее разгадать.

- Долина?

- Был в щите твой лик нерукотворный светел навсегда, – говорит Наташа.

И декламирует, с большим чувством:

Мы, сам-друг над степью в полночь стали.
Не вернуться, не взглянуть назад.
За Непрядвой лебеди кричали,
И опять, опять они кричат.
 
И вечный бой. Покой нам только снится,  –  подхватывает Вертинский, -
Сквозь кровь и пыль
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль.

Красиво. Но слишком уж печально. Вечный бой, битва, сражение, баталия, стычка, схватка,  рукопашная, единоборство, побоище, ристание, брань…

- Кто к нам с мечом придет, от меча и погибнет! – говорит Козырев, в этот момент еще больше, чем обычно похожий на Егория-победоносца.

Мирно-то пожить хоть когда-нибудь доведется?


- И невозможное – возможно! - добавляет Гера.

- Я тоже люблю Александра Блока. Жаль, фирма «Адидас» украла у него строчку для своего бренда.

- Тогда… Тогда вот: мы рождены, чтоб сказку сделать былью!

- Хорошо, что не Кафку. Сказка по определению не  может совпадать с  реальностью.

- Бороться и искать. Найти и не сдаваться. В.Каверин.

- Это из Теннисона строки.

- Они в наш язык вошли, ничего не поделаешь.

- Вертинский?

- У меня настрой спортивный:

Россия, вперед!

Нас не догонят!

Нас бьют, а мы крепчаем.

Всем смертям назло! К. Симонов.

- Жди меня, и я вернусь, только очень жди, - лирически говорит Наталья.


Она изменилась, неузнаваемо. Вот изменился и язык ее.

Нет, изменили ей язык - вот изменилась и сама.


Я?

Может, народное:

Склонилась ивушка до самой реченьки, ей тоже хочется на быстрину.Она печалится с утра о вечера все ждет, красавица, свою весну.

Белая береза за моим окном принакрылась снегом, будто серебром.

Калинка-малинка моя.

Ой, рябина кудрявая, белые цветы.


А если слово искомое - только одно?

- Авось!

- Ну!

- Ничего!

- Ура!

- Кубыть!


4.

Прислушиваюсь к эхологосу. Присматриваюсь. Чуть ли не принюхиваюсь.

Нажимаю на все кнопки, по очереди. Щелкаю клавишами,  в безумной надежде. 

А вдруг были произнесены сейчас те самые лексемы, что восстановят нашу связь с Юниверс?!

Но аппарат не оживает.

Экран темен.

Клавиатура лишена чувствительности.

Мир презрительно молчит.

Изоляция.

Контакт восстановился бы, если б кто-то из нас угадал мем.



Да, вероятно, он не нужен, весь этот пафос.

Вся эта невероятная, невозможная уже нигде больше риторика.

Героика.

Пассионарность.

Взвихренная кровь.

Плазма – четвертое состояние вещества, в которое мы превращаемся в судьбоносные для родины дни.

Тогда мы все сплавляемся в единое целое. Непобедимое.Может, это то лучшее, что есть в нас.

Протуберанцы.

Солнечный ветер в космосе.

Лава вулкана.

Пламя страсти.

Россия моя, Россия, зачем так ярко горишь?

Когда страна быть прикажет героем, у нас героем становится любой.


Страна приказала героям – стать обычными людьми.

Уймите пыл, русские.

Сядьте на песок, у ласкового синего моря.

Почитайте свои хорошие русские стихи.

Напишите письма родным.

Скажите друзьям и возлюбленным главные слова.

Постройте дом. Не времянку, не избушку на курьих ножках, не коммуналку, не хрущевку, а такой, в котором можно жить века, на радость.

Посадите деревья.

Родите и воспитайте детей.

Живите долго и счастливо.

Вы еще молоды, вся жизнь впереди.

Великолепная жизнь, как сказал Василий Иваныч, в невошедшем в фильм финальном эпизоде.

Такая, что и умирать не надо.



5.


Я – Остап Бендер.

Митя – Киса Воробьянинов.

Гера – Шура Балаганов.

Наташа – Адам Козлевич.

В автомобиле "Лорен дитрих".

Он же "Антилопа-гну".

Автомобиль – роскошь, а средство передвижения.

Все в Авдодор!

Наладим серийное производство советских автомашин.

Железный конь идет на смену крестьянской лошадке.

Бензин – ваш, идеи – наши.

Ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству!

Мы ехали на «Антилопе-ГНУ» по приволжским лугам, по донским степям, по сибирской тайге.

Движущиеся герои.

Странники.

Трикстеры.

Улиссы.

Нам встречались в пути знаковые фигуры.

Почетные жители словаря.

Ожившие фразы.

Мемы на ножках.

Филологические курьезы:

Гаврила.

Гаврила ждал в засаде птицу,
Гаврила птицу подстрелил...

Гаврила шел кудрявым лесом,
Бамбук Гаврила порубал...

Служил Гаврила хлебопеком,
Гаврила булку испекал...

Вечный герой производственных романов советского периода и детективных сериалов пост-перестройки.

Ну и, натурально, Людоедка Эллочка.

Словарь Вильяма Шекспира по подсчету исследователей составляет 12000 тысяч слов. Словарь негра из людоедского племени "Мумбо-Юмбо" составляет 300 слов. Эллочка Щукина легко и свободно обходилась тридцатью.

Знаменито.

Мрак.

Жуть.

Ты толстый красивый парниша.

Хо-хо!

И подруга ее, культурная девушка, Фимка Собак, которая знала богатое слово - гомосексуализм (ничего не напоминает)?

Мы коллекционировали  телеграммы, отправленные  по нашему лексическому ведомству:

"Грузите апельсины бочками. Братья Карамазовы" (привет, Федор Михайлович!)

"Графиня с изменившимся лицом бежит к пруду»" (привет, Лев Николаевич!)

И вторая: "Лед тронулся, зпт господа присяжные заседатели тчк командовать парадом буду я" (манифест всякой власти).

Мы пили самогон из табуретовки с детьми лейтенанта Шмидта.

Мы обедали в столовке «Бывший друг желудка».

Не делайте из еды культа.

Тщательно пережевывая пищу, ты помогаешь обществу.

Месье, же не манш па сис жур. Подайте что-нибудь бывшему депутату Государственной Думы.

Мы основали контору «Рога и копыта». Для нужд гребешковой промышленности.

А также похоронное бюро «Милости просим».

Мы делали контрабанду на Малой Арнаутской улице.

Радикальный черный цвет. Не смывается ни горячей, ни холодной водой.

Мы отдали ключ от квартиры, где деньги лежат –  знойной женщине, мечте поэта.

Будучи измучены нарзаном.

Мы точили напильником чугунные гири.

Паниковский сказал, что они золотые.

- Пилите, Шура, пилите.

Мы написали свои имена на скалах Кавказского хребта:

Киса и Ося здесь были.

Мы основали Союз меча и орала.

- Ваше политическое кредо?
- Всегда! 
- Россия вас не забудет!

С советской властью у нас было только одно разногласие – она хотела строить коммунизм, а мы не хотели.

Мы повторяли, как завороженные:

- Рио де Жанейро это хрустальная мечта моего детства. Не трогайте ее своими грязными руками!

Полтора миллиона населения, и все поголовно в белых штанах.

Но так туда и не попали.

А впрочем, кто попал, сильно разочаровался.

Из уездного города N не вышло Рио де Жанейро.

А из нас — графов Монте-Кристо.

Наша Антилопа Гну завязла в колее.

Мотор глохнет, колеса крутятся вхолостую.

Мимо проносилась на пламенных моторах новая жизнь.

Эх, Киса! Мы чужие на этом празднике жизни.

И мы так и не освоили 400 сравнительно честных способов отъема денег.

Не ликвидировали советскую власть.


Жизнь - это сложная штука, но она открывается, как простой ящик.

У меня к вам дело на сто миллионов.

Дай миллион, дай миллион, дай миллион!

Может вам еще ключ от квартиры, где деньги лежат?

Скоро только кошки родятся.

А жрецу, любимому ученику Р. Тагора задают только два вопроса:

Почему в продаже нет животного масла?

И: еврей ли вы?
 
Батистовые портянки будем носить. Крем Марго кушать.

Дамским духовым оркестром наслаждаться.

Свечной заводик в Самаре откроем.

Нимфа, туды ее в качель, разве глазет дает!

Черт с тобой! Делай глазетовый! С кистями!

Сбылись мечты идиота.

Не надо оваций.



Эпиграф к истории России?

- Поразить широтою размаха.


...Спасение утопающих — дело рук самих утопающих.




6.


В книгу войти труднее, чем в фильм.

В этом я давно убедился.

Плоть книги, даже очень старой, особенно старой,  более тугая, упругая, чем световой ливень кино.

Книга сопротивляется тебе, твоим усилиям зажить на ее страницах.

Стать ее героем.

Но ты все же, можешь это.

Я, старый словесник, профессор Дуров, проделывал это несчетное количество раз.

А тут меня подвигли на это без моего согласия.

Принудили.

Коллега Козырев предал меня, отравив триваго-ядом.

Глоссарий Омниа против моей воли сделал меня триваго-персоной, способной проникать в инобытие фильма, в параллельность книги.

И вдобавок, заставили подписать договор.

Как какого-нибудь лоха с улицы.

Я не выйду из состояния триваго, пока не добуду мем, который годится для эпиграфа к российской истории.

Для новой национальной идеи.

Для нашей самоидентификации

Единства нашего.

Мира русского.

Для великой российской мечты.

Спасения нашего.



То же касается моих спутников, Мити Вертинского, Геры Козырева, Натальи Дольской.

Мы обречены ловить слова.

А так, как их очень много, эхоловитва может растянуться на много лет.

На века.

Даже на вечность.

Я не простил обиду глоссам.

Нет, не вербовку в рабство – словарь Дуров и без того обречен на лексическую охоту.

Но зачем было давать мне статус триваго?

Бесплотного, фантастического, призрачного (прозрачного) создания.

Персонажа повествования.

Лирического «я» автора.

Киногероя.

Сценического какого-нибудь Гамлета, Пер Гюнта или Павки Корачагина.

Положим, Митя, мой молодой ассистент, равно и матерый ловец Козырев, не говоря уж о Наталье, нуждались в переформатировании.

Лучше сказать, в преображении.

Но я-то? Старый словесник, словарь, сам уже почти слово.

Что мое тело? Оно на 90% состоит из лексем.

Что душа? Несколько любимых стихотворений.

Биография? Список прочитанных книг.

Я к вам пришел навеки поселиться, и книгу взял любимую притом, - скажу на том свете.

Свой свояка видит издалека.

Ворон ворону глаз не выклюет.

Книжная вселенная меня никогда не отвергнет.

Кинематографический Юниверс распахнут настежь.

Уж как-нибудь проникаю я , без посторонней помощи, в самую тайную, странную и самую читаемую русскую прозу ХХ столетия.

...Но когда мы, все четверо, оказались в ней, я понял, что ощущения триваго-персоны, чисто духовной, избавленной от насущных потребностей плоти, при восприятии художественного текста, куда весомей, убедительнее, живее, чем все мною пережитое на этом поприще.

Глубже, острей, подлинней.

Вкусней.

Мы вскрывали строчки, как раковины устриц.

Выковыривали мемы из текста, как изюм из булки.

Высасывали их, как дольки мандаринов.

А другой еды нам и не надо было.


7.


Я – Воланд.

Вертинский – Кот Бегемот.

Гера – Коровьев-Фагот.

Наташа – Гелла.

Всю ночь мы бродили по Москве, отлавливая мемы.

По бессонной сумасшедшей булгаковской Москве, где фразы из романа великого мастера были чем-то вроде пароля, кода «свой-чужой».

И юноши, приглашая девушку в ресторан, спрашивали: Вино какой страны вы предпочитаете в это время дня?

А девушки отзывались вопросом: Разве вы без шпаги пришли?

Где судьба выступала в роли  Аннушки, которая уже купила подсолнечное масло, не только купила, но и пролила.

И все беспрерывно, в сомнамбулическом угаре повторяли: Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Пропал Ершалаим, великий город как будто не существовал на свете… В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой...

- Да что ж это такое? Вывести его вон, черти б меня взяли!
- Черти чтоб взяли? А что ж, это можно!
   
- «Добрые люди»? Ты всех, что ли, так называешь?
- Всех, злых людей нет на свете.

- Достоевский умер.
- Протестую! Достоевский бессмертен!

Поутру рассматривали улов.

Хвастались.

Георгий (опять ему правду подавай!):

Поздравляю, господин, соврамши.

Он чуть не свел меня с ума, доказывая, что меня нет!   

Интереснее всего в этом вранье то, что оно — вранье от первого до последнего слова.
       
Нет документа, нет и человека.
   
Девица со скошенными  к переносице от постоянного вранья глазами!

О боги, боги мои, яду мне, яду!


Крылатые словечки Вертинского-Бегемота на пароль не тянули:.

Но было в них счастье.

Не шалю, никого не трогаю, починяю примус… еще считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное!

Бритый кот - это действительно безобразие, тысячу раз согласен признать это.

Тоже мне бином Ньютона!

У меня, может, целый примус валюты.
    
«Сим удостоверяется, что предъявитель сего Николай Иванович провёл упомянутую ночь на балу у сатаны, будучи привлечён туда в качестве перевозочного средства…» Поставь, Гелла, скобку! В скобке пиши: «боров». И подпись — Бегемот.


Наталья, душа России. С обгоревшей тетрадкой и сушеной розой.
   
- С жёлтыми цветами я вышла, чтобы ты, наконец, нашел меня. И что, если бы это не произошло, я отравилась бы, потому что жизнь моя пуста.

Я стала ведьмой от горя и бедствий, поразивших меня.

Сию минуту верните мне любовника моего, мастера!

Невидима!

Невидима и свободна!


Мы в восхищении, королева в восхищении!
   
Никогда и ничего не просите. Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут.

Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит.
   

И моя добыча:

Да, человек смертен, но это ещё полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!

Обыкновенные люди… В общем, напоминают прежних… Квартирный вопрос только испортил их… Но и милосердие стучится иногда в их сердца.
   
Каждому воздается по его вере.
   
Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится.

Трусость без сомнения, самый страшный порок.

Вторая свежесть – вот что вздор! Свежесть бывает только одна - первая, она же и последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая!

Чисел не ставим, с числом бумага станет недействительной.

Рукописи не горят.
   


8.

Мы, четверо, закопались по шеи, в серовато-золотистый песок пляжа. Только головы торчат наружу.

Сухов, Петруха, Верещагин и Гюльчатай.

Рядом лежат в тени барбарисова куста наши четыре верблюда.

Белый шатер раскинулся  на барахане. Полог поднят. 

У порога сидят, закутанные с ног до головы  в черные шелковые покрывала,  с узкими прорезями для глаз - Зарина, Джамиля, Гюзель, Саида, Хафиза, Зухра, Лейла, Зульфия.

Женщины-имена. Чарующие.

Товарищи женщины! Не бойтесь! С вашим мужем-эксплуататором мы покончим! И у каждой из вас будет свой собственный отдельный муж.

- А?!

Зарина, Джамиля, Гюзель, Саида, Хафиза, Зухра, Лейла, Зульфия — скинув покрывала, танцуют персидский танец.

Верблюды кружатся в хороводе.

Хасмин вихрями закрутил песок.

В море вальсируют дельфины.

Звезды исполняют для нас балет.

Радуги музицируют.

Наташа взяла дромадера за узду, вынула у него из седельной сумки  медное блюдо.

Сходила на море, к садку, и вернулась с полным блюдом черной зернистой.

Гера воротит нос:

- Опять ты мне эту икру поставила! Не могу я ее каждый день, проклятую, есть.

Может, эпиграф к истории государства российского и вовсе – анекдот.

Хохма.

Байка.

Лулз.

- Ты как здесь оказался? - А, стреляли.

Мертвому, конечно, спокойней, да уж больно скучно.

Отметить надобно - народ подобрался покладистый, можно сказать, душевный, с огоньком.

Вопросы есть? Вопросов нет. За мной!

- Тебя как, сразу прикончить или желаешь помучиться? - Лучше, конечно,помучиться.

Гюльчатай, открой личико, а?

Долой предрассудки! Женщина – тоже человек.

Вот что, ребята, пулемет я вам не дам.

Хорошая жена, хороший дом, что еще надо человеку, чтобы встретить старость?

Так что вам зазря убиваться не советуем. Напрасное это занятие.

И, конечно:

- За державу обидно!


Но лучший эпиграф, думаю, этот:

Добрый день, веселая минутка. Здравствуйте, бесценная Катерина Матвевна! За прошедшую отсрочку не обессудьте, видно, судьба моя такая. Революционный долг зовет. Однако ничего этого больше не предвидится, а потому спешу сообщить вам, что я жив, здоров, чего и вам желаю.

Не пора ли нам вернуться?

Домой!

Под родимый кров.

На дальнюю станцию.

В уголок России.

В низкий дом с голубыми ставнями.

В глупое счастье, с белыми окнами в сад.

В зеленый шум, весенний шум.

В волшебство.

В золотую рожь.

В васильки (всё - васильки, васильки!)

Хороший дом, хорошая жена, что еще надо человеку, чтобы встретить старость?


Что нам весь мир.

Нам и дома хорошо.

Ужель в родной стране никто тебя не ждет? Вздор. У каждого своя судьба, Катерина Матвевна.

Что, на родине дел не хватает? Помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела.

И зачем нам тот мир, в котором нет России.




9.

В России жить страшно и весело.

Может, вот наш истинный гимн:


А нам всё равно! А нам все равно!
Пусть боимся мы волка и сову.
Храбрым станет тот, кто три раза в год
В самый жуткий час
Косит трын-траву.


Я не трус. Но я боюсь.

Может быть, меня даже наградят. Посмертно.


Жить хорошо. А хорошо жить – еще лучше.

Легким движение руки брюки превращаются... превращаются брюки... в элегантные шорты!

Такова се ля ви, как говорят у них. Селявуха, она такова.

Это у них собака друг человека. У нас управдом друг человека.

Наши люди в булочную на такси не ездят.

Позор алкоголику, хулигану и дебоширу Семену Горбункову!

А кто не приобретет билетик - отключим газ.


Ресторан «Плакучая ива».

С туалетом типа сортир, обозначенный на плане буквами Мэ и Жо.

Дитям – мороженое, бабе – цветы. Не перепутай!

- Будешь?
- Не буду.
- А под дичь будешь?
- Под дичь буду.

- За чужой счет пьют даже трезвенники, и язвенники.

- Имею желание купить дом, но не имею возможности. Имею возможность купить козу, но не имею желания. Так выпьем за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями.

- Сеня, держи меня! 
– Как держать?
– Нежно!

- Пол-литра?
- Пол-литра.
- Вдребезги? 
- Конечно, вдребезги.
- Да я тебя за это!

А где бабуля? А компот?

Ах, ты зрячий! Сейчас будешь слепой!

Если я встану, ты у меня ляжешь.

Какой, какой матери?

- А может, не надо?
- Надо, Федя, надо!

Да здравствует наш суд — самый гуманный суд в мире!

Ну, граждане алкоголики, тунеядцы, хулиганы!

Огласите весь список, пожалуйста.

Будет тебе и ванна, и кофэ и какава с чаем.

- Приезжайте к нам на Колыму!
- Нет уж, лучше вы к нам!


Что с нами случилось в 90-е?

Шли по улице,всей страной, подскользнулись, упали, очнулись в гипсе.

Я думала там у тебя закрытый перелом, а у тебя там... открытый!


...Открытый этот перелом не сросся до сих пор.


10.



Мы с Митей и Герой перестали фильтровать мемы.

По их эпичности, интеллектуальности, патриотичности, экзистенциальности, винрарности.

Вали кулем, потом разберем.

А вдруг это: " Чей туфля? Моё. Спасибо!" - и есть оно самое?

Заклинание, оберег, пароль.


Тишина.

Снова и снова нажимал я на все кнопки Эхологоса, щелкал по клавиатуре.

-Ну давай же!

Аппарат пребывал в глубоком сне.

В обмороке.

В коме.

Сигнализируя тем самым, что искомое не найдено.


…И тогда мы устроили большой забег в ширину.

Экрана.



11.

Самые сильные и стойкие и магические слова - слова любви.

- Селянка! Хочешь большой, но чистой любви?
- Да кто ж ее не хочет.
- Тогда приходи сегодня ночью на сеновал.

- Она не одна придет, она с кузнецом придет.
- Зачем нам кузнец? Не, нам кузнец не нужен, что я, лошадь, что ли.
- Ну как… Благословлять!
- Свободна!
 

*               

-  Вы привлекательны. Я - чертовски привлекателен! Так чего зря время терять?
 - Будете настаивать, я пожалуюсь мужу и он превратит Вас в крысу.
 - А кто у нас муж?
 - Волшебник.
 - Предупреждать надо.

-  Вы негодяй?
-  Да. А кто нынче хорош? Вот я например, вижу: летит бабочка, головка крошечная, безмозглая, крылышками бяк-бяк-бяк, бяк-бяк-бяк… ну дура-дурой! Воробушек тоже не лучше. Береза тупица, дуб осел, речка кретинка, облака идиоты. Лошади предатели.

Был неправ, вспылил. Но теперь считаю свое предложение безобразной ошибкой, раскаиваюсь, прошу дать возможность загладить, искупить. Все, ушел.



*               
Я три дня гналась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны!

Моя дочь поступает как все нормальные люди. У неё неприятности, она палит в кого попало. Растёт дочка.

Остались только чувства тонкие, едва определимые: то ли музыки-цветов хочется, то ли зарезать кого-нибудь.
   
Приготовьте посуду... тарелки – я буду все это бить. Уберите хлеб из овина – я подожгу овин.
   


*

Студентка, комсомолка, спортсменка, наконец, просто красавица!

Или я ее веду в ЗАГС, либо она меня ведет к прокурору.

*

Помоги мне! Помоги мне!
В желтоглазую ночь позови!
Видишь, гибнет, сердце гибнет
В огнедышащей лаве любви!

Я не удивлюсь, если ваш муж тайно посещает любовницу.

Любить так раньше не умела я, огненно, пламенно!
В душе моей неосторожно вы разбудили вулкан!

Невиноватая я! Он сам пришел!

Как ты могла подумать такое! О горе мне, горе! Жена моя, мать моих детей!

Руссо туристо, облико морале, ферштейн?



*               

Мамка твоя плохая тута – дома, а папка твой хороший – другую мамку себе заимел.

Как яму не стыдно, поросенку! Кобель! Вот ведь какой кобель, батя ваш! Ой, че делать, не знаю. Ой, горе-то како! Леньк, поросятам дал?

Страшную весть принес я в твой дом, Надежда. Зови детей.

Заходи, сучка.

Сучка крашеная!

Почему же крашеная? Это мой естественный цвет.

Девушки, уймите вашу мать!

Что-то вы все взъерепенились, я погляжу.

А ты че стоишь, уши растопырила. Отцова заступница.

Полюбовница на спички денег не дает.

Людк, а Людк! Дярёвня необразованная!

А ты из меня сколько крови выпил. Я же по пальцам могу спокойные дни перечесть.

Что характерно, любили друг друга.

Иду из магазина, вся трясуся.

А в груди прям жгет. Прям жгет, будто жар с печи сглотнула!

Вот прям чем-то и убила бы.

Знаете, как она меня называла. Никто не знает! Я ей — Сашенька! А она мне — Митюнюшка.

Почему люди такие жестокие.

А может, я теперь его и не захочу.

Хрясь, и все, что болело — в мусорное ведро.



*               

Именно обувь делает женщину женщиной. Шузы сейчас носят с перепонкой. На высоком каблуке.

- Неудачные ноги надо, Людмила Прокофьевна, прятать.
- Куда?!
- Под макси.

- И пошла, пошла! Свободная пластика пантеры перед прыжком. Легкой походкой, от бедра. Голову вперед. Грудь вперед.
- Грудь? Вы мне льстите, Вера.
- Вам все льстят.

- Вы уходите, потому что директор вашего предприятия, Калугина… Самодур?
- Самодура.

- Ничего не скажешь, вы настоящий современный мужчина!
- Какое право вы имеете меня оскорблять!

Вся отклячится, в узел вот здесь завяжется, вся скукожится, как старый рваный башмак, и чешет на работу, будто сваи заколачивает.

- Вы купили новые сапоги, Вера?
- Да вот еще не решила, Людмила Прокофьевна. Вам нравится?
- Очень вызывающие. Я бы такие не купила.  И на вашем месте думала бы о сапогах после работы, а не во время ее.
- Значит, хорошие сапоги. Надо брать.

В принципе, можно даже зайца научить курить. А для человека с интеллектом н невозможного нет.

- Вы утверждаете, что я черствая.
- Почему, мягкая.
- Бесчеловечная.
- Человечная.
- Бессердечная.
- Сердечная.
- Сухая.
- Мокрая.
- Что вы такое несете!
- Мы в вас души не чаем. Мы вас любим. Где-то в глубине души. Очень глубоко.

Наша мымра.

- Что же меня все считают таким уж чудовищем?
- Не надо преувеличивать. Не  все. И не таким уж чудовищем.

У меня двое детей. Мальчик… и де… И  еще мальчик.

- Вы красавица, Людмила Прокофьевна! Давайте за что-нибудь выпьем.
- За что?
- Не знаю.
- И я не знаю. Ну, за что?
- Давайте за то, чтобы все были здоровы!
- ПРЕКРАСНЫЙ ТОСТ!

Через год у Новосильцевых было уже три мальчика.



*               

Я тебя поцелую. Но потом. Если захочешь.
   
Я тетушка Чарли из Бразилии. Там много-много диких обезьян.
   
Это мой маленький каприз. Ха-хо!

Мало ли в Бразилии донов Педров. И не сосчитать.

- Но ведь Дон Педро умер!
- Мда?.. Какая неприятность..

Донна Роза, я старый солдат и не знаю слов любви.

Вы такой любезный мужчина!.. Это что-то!
   
Мы, женщины, можем делать с мужчинами все, что захотим.

Я им не верю! Им нужна не я, а мои миллионы!

- Ну почему же ты, скотина, не отказала ему сразу?
- Должна же была его немножечко помучить. Все порядочные девушки так поступают.

- Ваш опекун это такая сво… Простите, у нас в Бразилии все женщины так ругаются.
   
- Что вам угодно, сэр?   
- Ты что, с ума сошел?! Какая я тебе сэр?

- Здесь только одна девушка. Это я.

- Вы роза, донна Роза!
- А фиалка?


*               

- А Алена Игоревна у себя?
- У себя. Только, кажется, не в себе.
 
Должна быть в женщине какая-то загадка.
   
Женщина всегда стремится стать такой, какой её хотят видеть.
   
И потом, что здесь такого? Он человек видный, свободный. Она тоже… хорошо одевается.
   
Он проходимец, и ноги у него кривые!

Главное, чтобы костюмчик сидел.

Так вот вы какие, маги и чародеи!

Лю-у-ди!
 
Товарищ человек! Помоги найти выход!

- Молодой человек, вы Алену Игоревну любите?
- Люблю.
- Очень?
- А какое это имеет значение?
- Огромное!


12.


Гера, герой,  интересен тем, что  он – это все.

И даже – всё.

Он как-то умудрялся быть одновременно и диссидентом и при том, членом КПСС.

Прорабом перестройки и ненавистником 90-х.

Адептом социализма. «С человеческим лицом».

А также фанатом Свободы (под кожей ее статуи, как сказал поэт).

Либералом с белой ленточкой.

Патриотом с георгиевской ленточкой.

Борцом с сильным государством.

Борцом за сильное государство.

За религию.

Против религии.

За утопию.

Против утопии.

За революцию.

Против революции.

И без малейшего противоречия!

Верьте!


Парнем из народа и интеллигентом.

Трудягой и бездельником.

Умным и дураком.

Героем и трусом.

Правдолюбом (-рубом) и лжецом.

Транжирой-мотом и скупердяем.

Верным другом и предателем.

Мужем Сони и любовником Натальи.

Разнообразный.

Сам на себя не похожий.

Настолько разный, что взаимоисключающий.


Георгий — это мы.

К чему же пришел герой?

Герой нашего романа?

Герой нашего времени?

Негероический наш герой с потенциями Георгия-победоносца?


   

13.

Итог: автор стал героем.

Таких сюжетов в литературе еще не случалось.


Мы с ним летим сквозь световой дождь кино, сквозь бумажную плоть книг, все дальше и дальше.

Всюду отлавливая крылатые мемы.

Собирая добычу.

Освоясь в обличьи триваго-персон.

Уже как полноправные обитатели художественного мира.

Персонажи.

Образы.

Действующие лица.

Прописавшиеся на страницах фолиантов золотых.

Так сказать, ПМЖ получившие в литературе и кино.

Герои!


При всей моей нежной любви к нему,Гера, как автор, чего уж там, не состоялся.

Любовь к искусству без взаимности.

Ну, не совсем чтобы уж вовсе.

С некоторыми надеждами сочинитель.

С отдельными проблесками (из миров иных).

Но недостаточно яркими.

Не феерическими, так сказать.

История довольно типичная, даже банальная.

Таких случаев в нашем деле 99 на 100.


Но автор состоялся как герой.

Петруха, освободитель женщин Востока.

Коровьев-фагот.

Шура Балаганов.

Чапаев Василий Иванович!

Он был ими всеми.

Войдя в их (литературную) плоть и кровь.

Приняв на себя (пусть на несколько минут) их судьбу.

Преобразив этим самым собственную личность.

Огнестрельная рана в предплечьи, полученная во время переправы через реку Урал (пуля прошла навылет), до сих пор у него болит.



14.


… Да, мы нашли эпиграф к истории России.

В старом фильме о странной девочке. Которая жила в приморском городке и ждала, когда исполнится то, что  нагадал ей в детстве продавец игрушечных корабликов.

Главный мем.

На все времена.

Пророчество.

Судьба.

Совет.

Вы улыбнулись, вспомнив его.


Когда для человека главное получить  пятак, легко дать ему этот пятак, но когда его душа таит зерно пламенного растения – чуда...

Я знаю, все мечтают.

Иначе нельзя.

Все люди мечтают, потому что они люди.

Однажды утром в морской дали сверкнет под лучом солнца алый парус.

Но есть не меньшие чудеса – улыбка, веселье, прощение и вовремя сказанное нужное слово.

Владеть этим – значит, владеть всем.

Если у человека душа жаждет чуда, сделай ему это чудо.

Новая душа будет у него, и новая у тебя.

Если алых парусов хочет Россия, мы поднимем на мачтах России алые паруса.

Если мир хочет чуда – мы подарим его миру.

Не жди, когда чудо совершится в твоей жизни.

Чудеса надо творить самим.


Мы в силах творить чудеса своими руками.



Ольга Мартова 2017 г.