Мы третьи сутки чистили зимник на Тёмный. В нашем районе редко бывают ветра, и мы быстро проходили большие расстояния - просто тащили клин-волокушу, равняя дорогу. Но в одном месте, как в трубе, часто дул ветер и доверху заметал высокие снежные бровки зимника. Вот как раз в этом месте мы расчищали от снега дорогу. Мы могли нарезать зимник рядом с заметённой дорогой, но этого делать нельзя - зимник проходил всегда по одному и тому же месту. «В следующий раз, если опять заметёт, мы неделю будем тут разгребать заносы», - сказал Володя Первушин, когда мы закончили и вылезли из своих «соток», размять ноги и покурить. «Да уж, бровки высокие получились, может не будет больше ветра до весны», - согласился я. «Нам, наверное, топлива не хватит, до места еще пилить и пилить, - обеспокоенно сказал Володя, - надо дозаправиться». «Так давай заедем на отработанный участок, там топливо в бочках осталось - там и заправимся», - предложил я. «Не хотелось бы лишний крюк делать, но надо, рисковать не будем», - согласился он. На том и порешили. До отработанного участка было несколько километров в сторону, и мы, отцепив клин-волокушу, по целику поехали в распадок, где были бочки с соляркой. При свете фар мы нашли бочки, которые стояли в несколько рядов, наполовину занесенные снегом. «Будем искать полные, из них и заправимся и одну возьмем с собой», - сказал Володя и, взяв в руку молоток, пошёл по бочкам, простукивая каждую. Я тоже шел следом с монтировкой в руках. «Есть», - сказал Володя и постучал по бочке, которая глухо отозвалась. У пустых бочек звук был звонкий. Так, простучав несколько бочек, нашли полные. «Ну что, подъезжаем и высосем их? А одну полную возьмем с собой», - предложил я и полез в кабину. Подъехав к бочкам с топливом, я открыл пробку бочки и сунул шланг, который вошел во что-то густое и вязкое. Я закрыл заслонку воздухоочистителя двигателя, и он стал высасывать воздух из бака - так мы заправляли баки тракторов. Раздался характерный щелчок бака, это значит, что сейчас двигатель будет засасывать топливо в бак. «Чё-то не убывает из бочки», - сказал Володя. Я выключил заслонку вакуума и вытащил шланг из бочки, по нему стала стекать густая масса. «Замерзла солярка, шугой стала, засосать не может, - сказал я, - что делать будем?» «А что делать? Сейчас расшевелим бочки бульдозером, зацепим тросиком, выдернем, оттащим и будем греть открытым огнем. Солярка нагреется, тогда и заправимся, а в баке не замерзнет», - ответил Володя. Что мы и сделали: вытащили две бочки, облили их соляркой, набранной в ведро из бака и подожгли, предварительно открыв пробки. Солярка горела, пламя весело облизывало бока бочки. Вскоре из отверстий для пробок пошёл легкий парок. «Как бы не взорвались», - обеспокоенно сказал я Володе. «Небоись, пробки-то открыты, ничего не будет», - успокоил Володя меня.
Не успел он это сказать, как из горловины бочки, с шумом вырвался факел пламени и тут же погас. Я с опаской отпрыгнул от бочек: «Ну не хрена себе, вот тебе и ничего не будет». «Все, час прогорит и можно заправляться - уже потечет», - успокоил меня Володя.
Мы заправили полные баки и, зацепив одну полную бочку тросом, поехали к своему оставленному на зимнике клину-волокуше. «Ну что, поужинаем, немного поспим и тогда дальше поедем», - предложил мне Володя. «Давай, надо поспать часика три-четыре, а то тяжело будет ехать, глаза слипаться будут», - согласился я. Достав из-под капота двигателя банку говяжьей тушёнки, согревшейся на горячем двигателе, я перешел в кабину Володиного трактора. Съев тушёнку и запив все горячим чаем из большого китайского тэмоса, мы выкурили по сигарете, обсудив при этом прошедший день. Я пошел к себе в кабину и растянулся на сиденьях. В «сотке» было три сидения, и я как раз вмещался на них лёжа, так что спать было относительно комфортно. Выставив определенные обороты двигателя, чтобы он не замёрз и не перегрелся, я открыл заслонку печки и с удовольствием закрыл глаза. Под рокот двигателя быстро заснул. Через несколько часов мы проснулись и, выпив по кружке чая с печеньем, отдохнувшие поехали дальше.
Наши «сотки» быстро бежали по зимнику, весело звеня гусеницами, выхватывая светом фар кусты и деревья, казавшиеся какими-то таинственными. Вот появилась небольшая наледь, которую мы быстро проскочили, не боясь провалиться. Это просто перемёрз ручей, и вода пошла поверх снега, заливая всё вокруг, в том числе и зимник. Вскоре рассвело, и должно было показаться солнце, пусть не надолго, на полчаса, но всё равно этот момент был волнительным. Мы въехали в обширную долину. Сопки раздвинулись, и было всё белым- бело от снега. Тут из-за макушки высокой сопки появилось солнце. Оно осветило всю долину, снег заискрился мириадами искорок, только в стороне виднелась полоска кустиков, среди которых сновала белая стайка куропаток. Они пропадали на белом фоне снега, и тут же появлялись на фоне тёмных кустов карликовой березки. Куропатки кормились почками. У моей «сотки» вдруг с перебоями заработал двигатель и через пару минут заглох. Володя сразу почувствовал, что у меня что-то случилось, он был первым в сцепке. Остановившись, мы вылезли из кабин. «Двигатель сдох, - сказал я, - а почему - ещё не знаю». «Час узнаем, открывай капот», - сказал Володя. Я открыл капот. «Сдергивай топливный шланг со штуцера насоса. Если топливо не течёт, значит шланг перемерз под кабиной», - сказал он. Я сдёрнул шланг, топливо не текло. «Давай полностью его вытащим и выбьем лед, поставим и всё будет нормально, не впервой», - успокоил меня Володя. Мы сняли шланг: в самой середине был лёд. Разбили его молотком и высыпали, одели на место шланг, топливо потекло. «Это вода, мы же грели солярку, вот оттуда и попала», - сказал Володя.
Я завёл двигатель и мы поехали дальше. Вечером мы были на месте.