- Какая странная тишина, - Екатерина Сергеевна отодвинула дневник и взглянула на часы. - Уже половина двенадцатого. Но почему меня удивила эта тишина, и почему странная?
Это слово отсутствовало в ее лексиконе. Екатерина Сергеевна решительно захлопнула дневник, заперла кабинет и вышла в коридор. Дежурила Надюша:
- Все спокойно, Екатерина Сергеевна.
- Светлый человечек и умница, - подумала Екатерина Сергеевна, - из нее получится замечательный врач.
Она спустилась на второй этаж. Та же тишина. На первом этаже слышны были голоса.
- Попрощаюсь и домой.
Таня писала. Из кабинета был слышен голос Лидии Алексеевны. Увидев Екатерину Сергеевну, Таня затараторила:
- У нас тут такое... Наша охрана привела молодого человека, у ворот сидел. На нем был только плед какой-то. Все время сидит с опущенной головой и молчит. Его Лидия Алексеевна осматривает. Такой симпатичный!
Молодой человек сидел на кушетке по-турецки и сразу же поднял голову. Он смотрел ей прямо в глаза. Тот же возраст, то же лицо, те же глаза. Глаза и взгляд.
- Не может быть! - вырвалось у нее вслух.
- Вы его знаете? - Лидия Алексеевна не скрывала, что обрадовалась. - Екатерина Сергеевна, его к вам?
- Да, в триста вторую, до завтра.
Дома приготовила кофе и пошла в кабинет. Перед собой положила Дневник № 1. Тетрадь была в кожаном переплете, последний подарок папы. Он ей привез тетрадь и альбом для фотографий, с выбитыми на коже ирисами. Знал, что это ее любимый цветок - перунов цвет. Первая запись была в июле 1978 года. Не открывая знала, там только дата. Но ту ночь, ее первого дежурства, помнит до мельчайших подробностей. Около полуночи санитары ввели молодого человека, завернутого в больничное одеяло. Они нервничали:
- Его нашли двое мужчин, прохожих. Сидел возле наших ворот. Не может быть, чтобы наш сбежал. Никто ничего не видел, все спокойно.
Началась суета, звонки. Когда вернулась, Он переодетый сидел по-турецки на кушетке.
- Меня зовут Екатерина Сергеевна, - представилась она. - А вас?
Он поднял голову и взглянул прямо в глаза. И этот взгляд Екатерина Сергеевна помнила столько лет. Во взгляде огромных темно-синих глаз была безмятежность. Позже Екатерина Сергеевна поняла, что это не безмятежность, это всепонимание. Это был взгляд умного и доброго взрослого, смотрящего на ребенка. Он не ответил ни на один вопрос, только не отрываясь смотрел в глаза. Все остальное произошло в считанные минуты. Появились какие-то люди, заявили, что Его забирают в свою клинику и дали подписать бумаги. Екатерина Сергеевна хорошо помнила два пункта: не разглашать и незамедлительно сообщать о подобных пациентах. И все это время Он смотрел только не нее. Позже главврач сбивчивым полушепотом сообщил, что в какой-то секретной лаборатории произошел взрыв и какое-то излучение. И там находилась группа ученых. Екатерина Сергеевна не поверила.
- И сейчас не верю, - сказала сердито вслух, - не верю и не отдам. Сейчас я могу себе это позволить.
***
После защиты диплома ее пригласил к себе в кабинет профессор Николаев: - Катюша, я понимаю, почему ты от всего отказалась и решила сразу работать. Я уверен, что ты взвалишь на себя все, что только возможно, и на данный момент - правильно. Тебя все считали способной студенткой. Но у тебя не способности, у тебя - дар. И ты пока не представляешь всей его мощи. Посему - просьба: никогда, слышишь, никогда, ни при каких обстоятельствах не приостанавливай исследований. И помни, пока жив, обращайся в любое время.
Илья Николаевич был не только учителем, он был ее ангелом-хранителем. За несколько месяцев до защиты погибли родители. После похорон легла на диван. Помнит, что видела над собой что-то темное. И оно начало сгущаться над ней и давить, не давало дышать, двигаться, слышать. Пришла в себя в квартире Ильи Николаевича. Рядом сидела Степановна. "Мой управляющий" - так называл ее Николаев. Нужно было поблагодарить, извиниться, но слова плохо подбирались, выходило бессвязно. От бессилия заплакала.
- Слава Богу, теперь быстро встанет, - обрадовалась Степановна.
Вечером встала, дверь в кабинет была открыта.
- Взял отпуск, надо архив разобрать. Поможешь? - попросил Илья Николаевич. - Система такая: наиважнейшее - это синие, голубые папки, рабочие материалы и личные.
Наиважнейшего оказалось на два шкафа, теперь они в ее кабинете. Две полки занимали "интереснейшие случаи", некоторым давался краткий разбор. В перерывах чаевничали. У Степановны всегда были наготове либо пирожки, либо ватрушки, и всегда лимонник для Николаича. Степановна разливала чай и всегда приговаривала:
- Главное, чтобы все в радость.
Как-то после одной из чашек "в радость" Екатерина Сергеевна спросила:
- А что для вас, Илья Николаевич, - главное, важное?
- Мир. Главное - мир. И в душе, и на Земле. А важное - выбор.
Замужество, рождение сына Ильи, развод. Илье было полтора года, когда не стало Ильи Николаевича. На кладбище подошла Степановна:
- Николаич велел тебе на работу идти, а я к тебе - Илюшу растить.
Степановна стала для них родным человеком, любимой бабушкой. И когда бы ни прилетал Илья из Германии, всегда идет на могилу к бабушке. Как Николаич велел, так тогда и сделала. Работала много, с удовольствием. Кандидатская, докторская - главному, докторская - себе. Ее статей хватало на всех. Знали, что ей не нужны должности. Мало того, она их боялась. Это давало возможность спокойно работать и даже некоторую свободу.
Перестройка, потом приватизация - телефон не умолкал. Звонили приятели, коллеги, знакомые, знакомые знакомых. Просили о помощи, консультации. Перегрузки, недосыпания - впервые почувствовала усталость. Позвонила приятельница и попросила проконсультировать очень хорошего человека.
- Очень. Что очень? - устало вздохнула Екатерина Сергеевна. - Сейчас это означает либо очень богат, либо очень важная особа.
После консультации очень хороший человек Константин попросил о консультации для своего друга.
- Я так устала! У меня столько работы в клинике! - неожиданно вырвалось у Екатерины Сергеевны.
- У вас полный рабочий день? - Константин даже не скрывал удивления.
- Прошу простить, но мне пора, - не хотелось никаких вопросов, объяснений.
Перед новым годом главный подарил шампанское, конфеты и живую елку. Екатерина Сергеевна выпросила отгул на тридцать первое. Степановна кулинарила, они с Ильей наряжали елку. Когда заканчивали уборку, раздался звонок в дверь. На пороге стоял Дед Мороз. Он был великолепен, будто из волшебной сказки.
- С наступающим новым годом! - провозгласил Дед Мороз и при полном молчании прошествовал на кухню. Развязал огромный мешок, и на столе появилась гора коробок, коробочек, свертков. Все это сверкало, было перевязано необычными лентами. Запахло мандаринами, корицей. Из опустевшего мешка Дед Мороз достал большую расписную коробку-сундук:
- Это Степановне, к чаю.
- Константин?
Перевела взгляд на Илью. И столько восторга, удивления было в его глазах, что не посмела возразить и остановить. На лестничной площадке Константин прошептал:
- У меня получилось, я смог сделать это! - И глаза у него были такие же, как у Ильи. Сделалось легко и неожиданно, как в детстве, возникло чувство ожидания нового года - самого любимого и волшебного праздника.
- Интересно, а что в коробке? - с порога крикнула Екатерина Сергеевна.
- Можно? - выдохнул Илья.
И когда Илья с каким-то невероятным конструктором помчался в свою комнату, она поняла, что не слышит ахав и охов Степановны. А та все так же стояла у плиты, задумчиво прижимая свой сундук.
- Костик. Катерина, это же Костик.
Зная, что Степановна вела беседы только за чаем, взмолилась:
- Степановна, в доме чистота, Илью сейчас не оторвешь, обедать позже будем, стол я мигом разберу по всем правилам. Почаевничаем?
Степановна готовила чай, приглядывая за разборкой. Разлили чай.
- Костика в дом привел Николаич. Пришел со своей прогулки вместе с ним, - начала Степановна. - Так и стал к нам ходить. Отца у него не было, мать целыми днями на работе. Я сердилась, что от дел отрывает. А потом вижу, что Николаичу это в радость, да и мальчишка хороший оказался. Ни бумаги, ни книги не трогал. Сядет и все спрашивает, спрашивает, и с Николаича глаз не сводит. Чистенький такой, но по одежде видно - тяжело живут. По началу не брал ничего. Но Николаич попросил его не обижать меня отказом. Стал брать мои пирожки, особо любил лимонник, как Николаич. А одежду не дарили, Николаич сказал, что Костик - замечательный человечек, и мы можем его этим обидеть. Как-то перед новым годом был важный съезд у Николаича. Вернулся, а шофер несет большую коробку. Я открыла, а в ней две больших и четыре поменьше коробки. И похожи на сегодняшние - нарядные и с лентами. Все это Николаич заказал своему знакомому, тоже профессор по психическим болезням из Германии. Утром тридцать первого Костик пришел к нам, поздравил, чаевничать не стал - мама должна была рано прийти. Но лимонник мой взял. После обеда - звонок. Открыла и ахнула. Дед Мороз - я таких красивых отродясь не видела. Мне красивую коробку с чаем приподнес. Потом они с Николаичем все подарки сложили в мешок из бархата. И пошел этот Мороз Костика поздравлять. Ждали мы Костика несколько дней, волновались, но Николаич не разрешил к нему ходить. Когда появился - сразу в кабинет. До сей поры не знаю, что там было, о чем говорили. Николаич только одно слово сказал - Человек. Костик опять стал приходить, но реже, много учился. Он и на кладбище был, и меня перевозил.
- Просто сказочная история, - улыбнулась Екатерина Сергеевна.
- Николаич радостный был человек, царство ему небесное, - вздохнула Степановна. - Он говорил, что жизнь волшебная.
- Жизнь - волшебство, слепых много, - поправила Екатерина Сергеевна.
В годовщину смерти Ильи Николаевича Костя приезжал с большой сумкой вкуснотищи, по словам Ильи, возражения не принимались. Степановна пекла лимонник, и они поминали Николаича. В одну из годовщин состоялся их разговор. Из уважения к Степановне Костя соблюдал традицию и с нетерпением дожидался чая.
- Екатерина Сергеевна, я коротко. Мы с друзьями решили построить частную клинику, вернее, реабилитационный центр или центр психологической помощи. Дело не в названии. Столько людей нуждается в такой помощи. Под вашим руководством, по вашим методикам столько людей можно к жизни вернуть. Участок уже есть - разрушенная усадьба недалеко от вас. Нам нужно ваше согласие.
И добавил:
- Я уверен, Илья Николаевич одобрил бы эту идею.
Екатерина Сергеевна ни разу не пожалела, что согласилась тогда.
***
- Пока Он в нашем Центре, ему ничего не грозит. Все решили, что я Его знаю. И никто не будет задавать вопросов. У меня есть время разобраться. Сколько?
Екатерина Сергеевна верила себе, чувствовала, что времени мало. В Центр пришла рано.
- Все тихо, - доложила Надюша. - В триста второй не ложился, так и сидит, даже позу не меняет.
- У меня в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году был точно такой же случай, - начала Екатерина Сергеевна, войдя к Нему в палату. - К сожалению, я не смогла помочь тому человеку, вернее, - не дали. Вы настолько похожи, словно близнецы.
Он был неподвижен, но Екатерине Сергеевне показалось, что в глазах промелькнул интерес.
- Я не знаю причины, по которой вы не хотите или не можете говорить. Я искренне хочу вам помочь. Я вам оставлю бумагу и ручку. Подумайте и напишите координаты человека, который вас знает, и которому вы доверяете.
После этих слов направление Его взгляда не изменилось, но Он смотрел уже сквозь нее.
В кабинете хозяйничала Ольга.
- На пенсию пора. Мне, Оль, что-то показалось, скоро что-то привидится, - вместо приветствия проворчала Екатерина Сергеевна.
- Понятно, была у Него. Не можешь переплыть? - улыбнулась Ольга.
- Какое счастье, что Оль согласилась возглавить Центр, - подумала Екатерина Сергеевна. - С трех лет дружим, уже чувствуем друг друга на расстоянии. О первом случае знали только Оль с Ильей Николаевичем.
- Я не сомневаюсь, это был нерядовой случай. И ты бы справилась, тебе это по силам, - сказал тогда Илья Николаевич. - Ты слышала о параллельных мирах? - вдруг спросил он. - Они есть везде. А на Земле их столько, сколько людей. И в каждом из них свои законы, правила. Я часто об этом думаю. И разделил всех на несколько категорий. Первая - это те, кто не думает об этом. Для них все это - абсурд. И мир для них устроен по тем законам и правилам, по которым живут они. Из них страшны те, кто постоянно доказывает правильность своих законов. Они могут ломать людей, если есть такая возможность. Вторая - кто догадывается об этом. Они не знают, что с этим делать, а зачастую - не хотят. Третья - кто понимает, точнее, понимают, что мы все разные. Из этой категории есть те, кто может легко контактировать с другими мирами. И есть единицы, к таковым я отношу тебя, которые могут, как рыбка, переплывать из мира в мир. При этом легко понимая законы и правила другого мира. Ты должна всегда себе верить. Я думаю, что психиатрия - это наука об этих параллельных мирах.
- Рыбка, рыбка, - проворчала Екатерина Сергеевна, - надевая халат. - А переплыть не могу. Может, там воды нет?
***
Каждый вечер они с Ольгой обсуждали за чаем планы на завтра.
- Я сегодня принесла твоему обед и чай, - рассказывала Ольга, разливая чай, - Он даже не повернулся. Ни есть ничего, ни пьет. Может, пьет воду, когда никто не видит? Он красивый и чем-то похож на Коля.
- Тебе тоже так показалось? - повернулась Екатерина Сергеевна.
- Я вот что думаю, - продолжала Ольга, - вдруг такие же случаи были и в других городах? Может, аккуратно справки навести? И тот и другой были найдены в разное время и в разных местах. Первый - возле клиники, а второй - возле Центра.
Екатерина Сергеевна отодвинула чашку и быстро вышла из кабинета. Он сидел все в той же позе.
- Вы оба шли именно ко мне?
- Да.
- Вы оба надеялись на мою помощь?
- Нет.
Ольга ждала в кабинете.
- Сегодня тяжелый день, ночь почти не спала, постоянно думаю о Нем. Поэтому я слышу то, что хочу услышать, вижу то, что хочу увидеть. И сейчас, Оль, ты мне это все скажешь. Понимаешь, Он не шевелится, не произносит ни звука, но я уверена, что слышу ответы.
- На сегодня хватит, домой, - решительно сказала Ольга, - у тебя, Кать, с утра лекции, а потом Костю поздравлять.
Домой шли пешком и Ольга болтала, пытаясь отвлечь ее.
- Он и правда похож на Коля молодого. Я Коля недавно по телевизору видела. Он, как сейчас говорят, в высших эшелонах власти. Помнишь, до окончания школы, неразлучная троица: Кать, Коль и Оль. Его даже в детском саду все слушались. А во дворе и в школе не то что обидеть, подойти боялись. А детство у нас было чудесное! У Коля идей, энергии на полк хватало. А слушал он только тебя. Говорил, что только Кать все понимает и может все объяснить.
***
После лекции поехали к Косте. Сыновей держали в строгости, не баловали. Только Екатерине Сергеевне и Ольге разрешалось дарить все, что они захотят.
- Сейчас только подъедем, все выбегут встречать, - засмеялась Ольга, - я так люблю у них бывать. Повезло Косте: жена чудесная, дети замечательные, а дом какой! В нем так уютно, удобно, будто его сто лет обживали.
- Это не везение, Оль, это - закономерность, - возразила Екатерина Сергеевна. - Это было его мечтой. Деньги не были самоцелью. Они есть, потому что он большая умница и трудяга. И его помощь другим - не показуха, как сейчас говорят. Ему помогать - в радость, как сказала бы Степановна. Костя - антипод Коля.
- В каком смысле?
- В прямом, Оль, в прямом. Коль из-за денег и власти пойдет на все, абсолютно на все.
- Это так страшно, Кать. Почему ты молчала столько лет?
- Только потому, чтоб кой-кому не было страшно. Не расстраивайся. А впереди уже видна обитель света и добра, - с улыбкой продекламировала Екатерина Сергеевна и добавила, - и нас там ждут.
Костя проводил Екатерину Сергеевну в кабинет и пошел готовить кофе. Это было любимое их с Костей место. Почти копия кабинета Ильи Николаевича, и все стены заняты его же библиотекой. Костя вошел вместе с Ольгой.
- Возьми телефон. Каждый раз забываешь включить после лекции, - протягивая телефон сказала Ольга.
И тут же раздался звонок. Услышав первые фразы, Ольга и Костя переглянулись и остались в кабинете.
- Звонила жена Коля - Марина. Ему срочно нужна моя помощь. Скоро подъедет машина.
- Екатерина Сергеевна, если ему срочно нужна ваша помощь, может, сразу в Центр его привезти? - предложил Костя. - А вас обеих я туда сам отвезу.
- В Центр нельзя. Коль - наш друг детства, но у нашего друга очень известная фамилия.
- Кать, ты зачем согласилась? Наверняка обычное переутомление, нервный срыв. И сразу - срочно!
- Нет, Оль, там действительно что-то серьезное. Марина не просто плакала, она выла.
Из машины вышел водитель.
- Добрый вечер, Екатерина Сергеевна. Я знаю, кто вы. Меня зовут Владимир Михайлович, можно - Володя.
- Сколько нам ехать?
- Около часа.
- Володя, вы не просто водитель, рассказывайте, что произошло, где, когда. Желательно с подробностями и в хронологической последовательности.
- Попытаюсь, - начал Володя. - Позавчера, то есть в среду вечером, когда вез Николая Ивановича с работы, я заметил, что он расстроен чем-то. Потом начал кричать. Я его первый раз таким видел. Это были жуткие ругательства, угрозы, оскорбления. Он не был пьян. Дома все бить начал. Марина Александровна хотела его остановить, тогда он начал ее душить. Мы с охранником Сашей его скрутили, я вколол успокоительное. Весь следующий день на успокоительных, врача вызывать нельзя. Утром в пятницу Марина Александровна рассказала о вас. Извините, но дозвониться смогли только сейчас.
- А Марина?
- Повторяет одно и то же: Катя поможет, Катя поможет.
- Немедленно в душ, ты мне нужна с ясной головой, - с порога приказала ей Екатерина Сергеевна.
Марина ушла без единого звука.
- Где он?
- В подвале. В оружейной. Сейфы с Сашей вынесли.
- Свет можно ярче?
Человек в углу зашевелился и вдруг одним прыжком очутился у решетки. Они в упор смотрели друг на друга. Перед ней стоял не больной человек, перед ней стоял нечеловек.
В гостиной ждала Марина.
- Крепкий чай, бутерброды. Будете подробно отвечать на мои вопросы, - приказала Екатерина Сергеевна.
Оба с готовностью поспешили на кухню. Уже за полночь Володя отвез ее домой:
- Никаким таксистам вас не доверю.
***
Проснулась Екатерина Сергеевна в девять часов и сразу позвонила Ольге:
- Знаю, ждешь. Скоро буду.
После душа встала перед запотевшим зеркалом. "Алиса" Кэрролла до сих пор ее любимая книга. В детстве она была уверена, что вход в зазеркалье - только через запотевшее зеркало. В нем отражалась Катя и не Катя. С той, другой, можно было разговаривать, доверять секреты, просить совета.
- Третий день Он в Центре. А я не могу попасть в Его мир, - начала, как в детстве, Екатерина Сергеевна. - Я знаю - Он не болен,
знаю - Он шел ко мне,
знаю - у меня мало времени,
но зачем?
Теперь - Коль. Тоже нет времени. У них со среды не дом - ад кромешный. Может, тебе из твоего мира видно, что у нас тут творится? Подскажи, НеКать! А сегодня уже суббота... О, Господи! - прошептала Екатерина Сергеевна, глядя на белое лицо в зеркале.
***
Входя к Нему уже знала, что слышит Его ответы, знала, о чем спросит, и даже знала, что Он ответит. Он поднялся и встал перед Екатериной Сергеевной:
- Вы меня ждали?
- Да.
- Я все правильно поняла?
- Да.
- Вы сегодня... , - на секунду запнулась, подбирая нужное слово, - ...уйдете, исчезнете? - Но уже слышала:
- Да.
- И Колю теперь не помочь?
- Да.
- Это будет повторяться?
- Да.
- Вы шли ко мне, чтобы я все поняла?
- Да.
- Можно это изменить? Если вы шли ко мне, значит ли это, что я могу что-то сделать?
Он отвернулся.
Оля ждала в кабинете. Увидев Катино лицо, стало так страшно, что не могла пошевелиться. А Екатерина Сергеевна медленно сняла халат, медленно пригладила волосы и вышла.
Из окна было видно, как она вышла за ограду, перешла дорогу и вошла в храм.