Он знал, что они с Арлой не одни.
Вечером она пришла и как-то странно посмотрела на него.
Вскоре раздался стук в дверь. Она открыла. Вошли двое. Один, в истрёпанной куртке, глядел на Дика в упор. Другой – помоложе, в сером пальто, подошёл к Арле и что-то сказал ей.
Когда она повернула голову, он увидел тёмное пятно – у виска.
– Это он, – шепнула она старшему. Тот кивнул молодому и вышел.
– Не бойся. Это мои братья.
Дик молчал. Арла побледнела. За окном свистнули. Послышались голоса.
– Что с тобой? – спросил Дик неожиданно для самого себя.
– Ничего.
– Пойдёшь с нами, – сказал молодой.
– Зачем?
– Мы объясним.
Он засунул руку в карман брюк и вынул пачку сигарет. Протянул Арле. Она взяла одну и пошла на кухню. Протянул Дику. Дик взял. Незнакомец чиркнул спичкой. Сладкий дымок ударил в ноздри.
В темноте подъезда он различал огонёк сигареты, мерцавший впереди. Молодой, насвистывая, спускался по лестнице. Дик слышал чьи-то шаги наверху.
На улице начался сильный дождь. Возле подъезда стояло несколько человек. Все – мужчины. Двое держали фонари.
Молодой подтолкнул Дика.
– Ты кто? – кинул ему высокий в капюшоне, выйдя навстречу.
Дик разглядел во мгле узкое лицо с тонкими чертами.
– Здесь мой дом. Я жил здесь.
– Когда?
– Давно.
Они молча смотрели на него.
Дождь разбивался об землю. Грохотало вдали. Дик увидел жёлтое пятно света в окне на втором этаже. Тень мелькнула в глубине.
– Давно, говоришь? – к нему подошёл кто-то; Дик видел большие руки, высунувшиеся из-под плаща. Его ударили в живот, повалили в грязь и пнули в лицо.
– Стой! – Молодой оттолкнул нападавшего и поднял Дика. К нему приблизился высокий.
– Извини, – сказал он. – Тебе нужно уйти.
Дик отёр лицо и посмотрел на этих людей.
– Куда мне идти? Кто вы такие?
– Т ы кто такой, ублюдок?! Убирайся!
Того – бросившегося – едва удерживали.
– Иди к своим на живодёрню, – добавил кто-то глухо.
– Уходи сейчас. Паром не будет ходить вечно, ты знаешь.
Высокий глядел ему в глаза.
Наконец Дик ответил.
– Хорошо, – незнакомец, обернувшись, посмотрел на своих. – Завтра утром ты должен уйти. Если откажешься… Тебе видней.
– Иди! – с раздражением кричал старший, промокший насквозь, загоняя его в подъезд. Дик, спотыкаясь, падал на ступени.
Она сидела в прихожей на табурете, поставив фонарь на пол, и курила. Правая ладонь была прижата к виску.
– Ты чего, сестра? – спросил молодой.
– Да известно, чего! – бросил старший. – Иди сушись, умник! Завтра поговорят с тобой.
– Пойдём, умойся, – сказала Арла и отвела его в детскую.
Печь топилась, было тепло.
– Они говорят уходить.
Она провела рукой по волосам и запахнулась плотнее, точно её морозило.
– Прости. Я должна была сказать им.
– Сказать что?
– Послушай, наш старейшина, Ионада, ещё не решил...
– Что я им сделал?
– Раздевайся. Я принесу питьё.
До полуночи они грелись у огня и смотрели в чёрную заоконную хмарь. Арла курила и задумчиво водила пальцем по стене.
– Надо было мне тебя спрятать, – шепнула она вдруг, грустно улыбнулась и вышла. Ветер бил в стёкла, но к утру всё стихло. Дик задремал.
Ему завязали глаза и, взяв под руки, повели куда-то. Вскоре он перестал понимать, где находится. Он чувствовал под ногами неровную поверхность, слышал щёлканье перекатывавшихся камней, тихие голоса и отдалённый гул. Скрипнула дверь.
– Мы спускаемся, – сказал высокий.
С Дика сняли повязку. Он увидел перед собой проход, проделанный в старой кирпичной стене. В металлических чашах, закреплённых в нише, горел огонь, отбрасывая длинные тени.
– Я Ливерий, – услышал Дик за спиной.
Широкое, скуластое, обветренное лицо. Он смотрел Дику в глаза, словно пытаясь выведать у него какую-то тайну. Арла говорила о нём.
С Ливерием были Наоин, их младший брат, Терп, глава поселения, и несколько караульных.
Дик старался не глядеть на нечистое, изорванное тряпьё, заменявшее им одежду. Некоторые стояли, подпоясанные верёвками; обтрёпанные рукава закатаны до локтей. Вместо обуви – мешковина, подхваченная у лодыжек.
Ливерий кивнул в сторону двери. Дик, пригнувшись, переступил порог.
– Зайдите, – послышалось из дальнего угла комнаты. – Не бойтесь. Это я просил, чтобы вас привели сюда.
Дик пригляделся.
Фигура в полутьме. Худая рука, выставленная на свет.
Лампы коптили. Одна стояла на столе, поодаль о кровати, освещая центр комнаты. В железной печи потрескивало. От стен несло холодом.
Говоривший поднялся, медленно приблизился к столу, сел на стул и поднял на Дика блёклые – будто невидящие – глаза.
Дик заметил рубец на морщинистом лбу и тёмное пятно на тонкой шее. Старик хрипел и кутался в шерстяное одеяло.
– Да, – вымолвил он. – Я – Ионада. А вы – Дик. Видите, мы знаем вас.
– А вы – нас, вероятно.
Он опустил голову и положил руки на стол.
– Сейчас раннее утро, Дик. Вечером вы должны покинуть это место.
– Почему?
Старик приложил палец ко лбу.
– Я долго думал об этом, дорогой мой. Видите: даже перестарался.
Он улыбнулся, обнажив сгнившие зубы.
Дик обвёл взглядом комнату, обернулся и увидел у входа Ливерия, который стоял, прислонившись к стене, сложив руки на груди, и глядел на старика.
– Здесь д р у г о е место, – сказал Ионада. – Всё – другое.
– Хорошо, – ответил Дик.
Голос его звучал твёрже.
– Но ответьте наконец…
– Полегче, – послышалось у дверей.
Старик закрыл глаза.
– Я отвечу вам…
– Погоди, Ионада, – Ливерий подошёл быстрым шагом к столу и уселся на край.
– Ты чего тут лепечешь?
– О чём ты? – Дик, слыша свой голос, не узнавал его. Он только понял вдруг, что ничего не должен этим людям.
– Ну ладно, – Ливерий пожал плечами. – Тебе напомнят, если забыл.
– Нас бросили сюда, как мешок с соломой, – тихо сказал Ионада и посмотрел на Дика. Во взгляде его не было прежней усталости. Он точно вспомнил о чём-то. – Бросили, понимаете?
– И нам некуда больше деться, дорогой мой. М ы здесь – у себя дома. Поймите нас. Если можете.
Ливерий, усмехнувшись, уставился в пол.
– Вы – часть этого мира. Они – другого.
Старик провёл рукой по запылённой ткани, взялся за край и сбросил её на пол.
Деревянный стеллаж. Полки сплошь уставлены книгами.
Он видел книги. Музеи в Институтском секторе. В одном из них работала его мать. Он помнил тёмные коридоры и разноцветные стены. Что она говорила ему?..
Внутри – тонкие листы, снаружи – плотные. Они остались со времён Переселения. Большая часть написана на утраченных языках. Напоминание о прошлом. Память о свершениях предков.
Он нигде никогда не видел столько книг.
– К чему вам столько? – удивлённо спросил Дик.
Старик отвернулся.
– Быть может, вы и правы. То, что осталось нам – не вполне то, к чему в ы привыкли.
– Я не понимаю вас.
Свет блёкло ложился на стены. Дверь в углу. Перекрещенные линии. Переплетение каких-то фигур по краю.
– Какая древность... Это знание, но знание другое. Оно чуждо этому миру. Чуждо всему.
Дик смотрел на старика. Казалось, под складками ветхого одеяния – пустота.
Старик сжал ладони, крепко сцепив узловатые пальцы. Его усталые глаза вновь ничего не видели.
– Знание не может быть д р у г и м.
– Не то, вы говорите совсем не то.
Ионада поднял руку и ткнул пальцем в верхний угол – туда, где сквозь плотную ткань пробивались лучи утреннего солнца.
– Они знали об этом. Они предупредили нас.
Когда они спустились, Ливерий сказал что-то Ионаде. Старик кивнул. Терп недоверчиво глянул на Дика, покачал головой и махнул караульному. Тот встал у стены, ударил чем-то – вспыхнуло пламя. Старик повернулся к Дику и указал ему на проход, видневшийся в стене.
– Не бойся, заходи, – сказал Ливерий.
Следом вошли Ионада и Терп, Ливерий остался снаружи. Терп держал факел над головой. В сухом воздухе пахло пылью. Огонь шелестел в тишине.
Повсюду лежали во множестве какие-то предметы. Одни тускло поблёскивали, другие, вспыхивая, ярко искрились и вскоре гасли. Дерево и металл. Животные и люди. На противоположной от входа стене Дик увидел такие же линии, как на двери, которую они открыли. Красная вертикальная полоса была проведена от потолка до пола, горизонтальная чёрная пересекала её. Полосы обведены белой линией. У основания красной – фигура из белого камня: мужчина с запрокинутой головой и раскинутыми руками. Свет упал на рамы, лежавшие возле стены.
– Подожди, – Ионада позвал Терпа; взяв факел и передав его Дику, он подошёл к выступу в нише, где рамы были сложены одна на другую.
Он говорил что-то, но Дик не разбирал слов. Казалось, старик бредит. Ионада наклонялся, прикладывая пальцы к губам, ко лбу и, вслед за этим, – к левому и правому плечу.
– Смотри, – старик бережно поднял верхнюю раму, перевернул её и поставил на свет. Дик увидел зелёные деревья, тень под кронами, плоды, синий воздух, прозрачную воду и нескольких женщин, которые стояли, взявшись за руки, у самой её кромки. Их тела мягко белели в исполосованной жёлтыми просветами темноте.
– Они позволили мне остаться до утра.
– Что ты будешь делать?
– Ливерий переправит меня с севера. Залив свободен.
Она внимательно смотрела на него.
– У тебя грубые руки…
Тусклый свет растекался по комнате, застывая под окнами.
Он слушал её дыхание.
– Я рассказала им о тебе всё.
– Что – всё?
– Всё, о чём ты не сказал мне…
Поднявшись, он сел на край.
– Зачем?
– Ты знаешь сам.
– Да кто они вообще такие?
Она провела ладонью по его спине; он обернулся и увидел спокойные светлые глаза, которые молчали.
– Нет, кто т ы такой?