Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)
Книга-фотохроника: «Легендарный БПК «Свирепый». ДКБФ 1971-1974».
Глава 691. Калининград. Дивизион-экипаж БПК «Свирепый». Авральный шмон и кипеш. 24-25.03.1972.
Фотоиллюстрация из открытой сети Интернет. Большая авральная приборка на барке «Седов». Фото 2012 года. Шмон – обыск, облава, бестолковое наведение порядка. Кипеш - крик, шум, гам, тарарам, скандал, разборка, беспорядки, шум, суета, суматоха, переполох. Аврал - общая работа на корабле всей командой, то есть очень спешная работа, вызванная острой необходимостью, но чаще всего плохим планированием организацией повседневной жизни на корабле. Чоп - деревянная конусная чурка, пробка, затычка для заделки пробоин.
В предыдущем:
- Спи, Суворов, - сказал мне кто-то из моих друзей-внутренних голосов. – Твой хлебушек обязательно будет впереди, а пока спи и ничего не бойся.
Мой друг детства и отрочества, Анатолий Иванович Назаров, прислал мне письмо из Суворова и по штампам на конвертах я определил время доставки писем туда-и обратно – 5 дней в один конец. Толик отправил письмо 18 марта 1972 ода, а я получил его 23-го. Правда, обычно, письма к адресатам в Калининграде доставлялись из Москвы в течение 3-х дней, но и пять дней было нормально, терпимо, просто надо чаще писать письма…
После памятного общекорабельного комсомольского собрания об искоренении «годковщины» жизнь в экипаже новостроящегося БПК «Свирепый» изменилась, резко повысилась военная дисциплина, начались подчёркнуто уставные отношения между моряками, чёткое отдание чести, приветствие, чёткие приказы и чёткие доклады. Даже возникла некоторая мода на правильное ношение флотской формы одежды и «годки» с удовольствием вертели в спираль ремни «молодым», показывая и доказывая им, что они нарушают правила ношения военной формы одежды. Особенно красивыми стали офицеры и мичманы в строгих своих мундирах, шинелях и форменных плащах.
Даже командир 115-го отдельного дивизиона новостроящихся и ремонтируемых кораблей, капитан 1 ранга Безносов, поддался общему настроению щеголять нормальной флотской одеждой и вышел однажды на строевой смотр в своей парадной форме, при всех орденах…
В эти мартовские недели мы сдавали различного характера задачи-экзамены в рамках подготовки к выходу на корабль, к перемещению по Калининграду строем и т.д. В пятницу 24 марта 1972 года я заступил на вахту дневального по экипажу, мой боевой пост находился в коридоре рядом с письменным столом, на котором располагались все графики, расписания, вахтенный журнал, другие журналы, должностные инструкции и инструкции действий дежурных корабельного наряда по сигналам «пожарная тревога».
Погода в марте 1972 года в Калининграде нас не баловала, по утрам температура воздуха была минус 0,4°С, днём – 2,4°С, в полдень и к вечеру – плюс 4,6°С. Только в период с 14 по 21 марта температура воздуха поднималась до 10,8-15,6°С (без осадков).
В пятницу, как обычно, офицеры дивизиона раньше времени уходили по домам, жизнь в дивизионе замирала, да и мы, в экипаже новостроящегося БПК «Свирепый» по пятницам готовились к выходным дням. Всё было спокойно, тихо, обычно, нормально.
Дежурный по кораблю и дежурный по низам отлучились в кают-компанию выпить по чашечке кофе, другие дежурные и даже годок-часовой у витрины со знаменем дивизиона тоже скрылись за дверью ближайшего класса, чтобы поесть свежеиспечённого хлеба со сгущёнкой (наше любимое лакомство тогда – автор) и покурить, а был некурящий и на «хлеб со сгущёнкой» меня не пригласили…
Поэтому я одиноко стоял на месте дневального и в сотый раз изучал плакаты политотдела Главного штаба ВМФ, на которых были фотографии кораблей, стрельб ракетами и торпедами, бравые моряки и их героические дела…
Вдруг хлопнула входная дверь в главный корпус дивизиона, послышались басовитые мужские голоса. Я повернул голову направо и увидел группу офицеров во главе с командиром дивизиона, капитаном 1 ранга Безносовым, офицеров его «свиты», а также командира новостроящегося БПК «Свирепый», капитана 3 ранга Е.П. Назарова. Безносов, чувствуется, опять был «навеселе», шёл широкими мощными шагами и был насуплено сердит…
От неожиданности и откровенно скажу, испуга, я звонким, как звук валдайского колокольчика, голосом во всю мощь своих лёгких крикнул в пустоту коридоров главного корпуса дивизиона…
- Смирно! Равнение направо! Здравия желаю товарищ капитан 1 ранга! Дежурство проходит нормально. Экипаж на занятиях и работах. Происшествий нет, больных нет, отсутствующих нет! Дежурный дневальный по экипажу, матрос Суворов!
От неожиданности и звонкости моего голоса Безносов и вся группа офицеров не то чтобы испугались, но опешили и встали на месте.
- Ты чего орёшь!? – строго спросил меня Безносов. – Оглушил совсем. Ты случайно в хоре не поёшь?
- Никак нет!
- Напрасно, - сказал Безносов и начал подниматься по ступенькам ближе к столу дежурного-вахтенного офицера. – Нам такие звонкие запевалы нужны. А где дежурный?
- На обходе, товарищ капитан 1 ранга! – всё так же громко, но уже с баритональными нотками ответил я.
- Подождём, - сказал капитан 1 ранга и сложил руки на животе ниже пояса. Все офицеры рядом с ним послушно застыли в позе «по стойке смирно»…
Только через 10-15 секунд со всех сторон из дверей начали выскакивать офицеры, мичман, старшины и матросы службы корабельного наряда, причём все сразу. У всех без исключения на лицах были выражения изумления, растерянности, виноватых, пойманных при каких-то «шкодных дел», у одного из старшин на губах ещё сохранялись хлебные крошки в густом сгущённом молоке.
Эти хлебные крошки и следы молока на губах старшины-годка окончательно «доконали» командира дивизиона, капитана 1 ранга Безносова. После этого он методично, шаг за шагом начал комплексную проверку всех помещений, всей документации, всех графиков, отчётов и докладов, записей в журналах, кубриков, место общего пользования, гальюнов и т.д. и т.п. Единственно, куда не захотел зайти капитан 1 ранга Безносов – это в секретные классы боевых частей и РТС новостроящегося БПК «Свирепый».
Всё эти часы комплексной разносной проверки я простоял в стойке смирно на своём боевом посту дневального по экипажу. После того, как в соответствующих выражениях Безносов с огромным удовольствием «разнёс» выстроившийся наряд дежурных по экипажу, в том числе высказал в аккуратных выражениях своё недовольство командиру БПК «Свирепый», капитану 3 ранга Е.П. Назарову, посетовал на то, что он «слишком часто отлучается домой, перекладывая свои обязанности на подчинённых», заметно повеселевший и довольный капитан 1 ранга ушёл, напоследок слегка хлопнув входной дверью.
Вместе с ним ушёл и Евгений Петрович Назаров, но мы знали, что он обязательно вернётся.
Все, кто попал «под раздачу» Безносова обрушились на меня за то, что я их вовремя не предупредил, на что я им ответил, что «был один, покинуть пост не имел права, а они уже поднимались по ступенькам, так что я вынужден был орать, чтобы обратить внимание на приход начальства». Кто-то из ребят сказал, что они слышали, как я тонким голосом чуть ли не пел и подумали, что я «прикалываюсь, изображая из себя дежурного-вахтенного офицера».
- Вечно ты, Суворов, лезешь не в своё дело! – сказали мне встревоженные мужики и ребята. – Молчал бы себе в тряпочку и был бы как все, а то ты «герой», а мы с чопами в …
Я тоже об этом подумал и горестно вздохнул. В это время снаружи в главный корпус повалили лдавиной весёлые ребята, а за ними командир БПК «Свирепый», капитан 3 ранга Е.П. Назаров, во главе с группой офицеров экипажа корабля.
Началась авральная работа, «шмон, кипеш и приборка в одном флаконе», устранение замечаний командира дивизиона. Эта авральная работа продлилась весь вечер и ночь пятницы, и утро субботы 25 марта 1972 года. К утру обессиленные и еле-еле двигающиеся матросы и старшины были направлены на помывку в баню, в которой (я сам это видел – автор) матросы стояли под горячим душем и спали стоя.
Давно мы так не работали и не прибирались, причём все – и офицеры, и мичманы, и старшины, и годки, и молодые матросы. При этом в экипаже упорно муссировался слух о том, что это я, матрос Суворов, «своим докладом вместо дежурного-вахтенного офицера по дивизиону решил выпятиться и обратил на себя внимание Безносова, а тот из-за этого начал комплексную проверку».
Позже правда всё равно стала всем известной, но тогда в пятницу и субботу 24-25 марта 1972 года я опять был на волосок от всеобщей «тёмной», которую хотели мне устроить «ДМБовские годки»…