В давнюю пору, в студенчестве у меня был опубликован первый рассказ «Люди разные». Это было в альманахе «Литературный Омск».
В год, когда я поступил в институт, уехал в Новосибирск наш заведующий кафедрой мелиорации Залыгин Сергей Павлович со своей женой Любовью Башкировой, руководившей другой кафедрой - гидротехнических сооружений. После этого мне дважды приходилось встречаться с этим известным советским писателем на разных литературных мероприятиях. А в последние годы после публикации статьи "Писатель первой десятки" у меня завязалась переписка с его дочерью Галиной Сергеевной Мушинской...
В памятном номере альманаха оказался знаменитый очеркист Леонид Иванов, среди омских поэтов были стихи Тимофея Белозерова.
Я стоял вместе с моим сокурсником Толей Щитовым, который позднее стал редактором журнала «Байкал».
В те годы в Омске была сильная писательская организация. Только что в столицу снялся поэт Леонид Мартынов. Когда он изредка навещал Омск, с широкой общественностью и молодежью не любил встречаться. Говорят, здесь у него накопилось много негатива, особенно в отношениях с властными чиновниками. Но это можно считать исключением. Нам, послевоенной романтической молодежи, было у кого учиться. Причем все исходило со стороны старшего поколения, притом как-то уважительно – нежно. А старшим-то было всего по 30-40 лет!
В Мариинске меня с головой вовлекла строительная работа по специальности, былой писательский зуд поослаб. Я теперь понимаю: в свой час тогда не оказалось рядом друзей, профессиональной поддержки. Кроме того я никогда не лип к писательской среде, хотя периодически продолжал печататься в разных газетах и журналах.
Попытка вырваться из этого круга была намного позже, в восьмидесятых годах, когда я переехал из Кемерово в Новокузнецк.
Работал тогда вместе с Пашей Мертвецовым в «Сибгипромезе». Теперь он живет в Краснодаре и известен как Павел Майский (такой псевдоним оттого, что родился в день 9 мая).
Руководил он в те годы «Литературным постом» от Кемеровской писательской организации. Под давлением Майского я поехал в Кемерово на литературный семинар с повестью «Там через дорогу». Моими рецензентами оказались Геннадий Емельянов, Зинаида Чигарева и Владимир Куропатов. В целом они к повести отнеслись доброжелательно и рекомендовали ее к печати. Но тут ровно под занавес наступили девяностые…
И это уже отдельная повесть о несостоявшейся публикации.
… В Мариинске меня однажды потянуло к местным литераторам. Во все годы эта братия кучковалась вокруг местных газет. Здесь литераторы были пригреты редакцией городской газеты.
В газете «Вперед» тогда набирал силу Александр Зайцев, уже известный в Кузбассе журналист и редактор. При газете собирался литературный люд Мариинска, бывали и пишущие селяне. Все было, как у всех. Кто-то читал свои стихи, кто-то критиковал их и в доказательство читал собственные, по их мнению, намного лучшие...
Запомнилась заметная фигура кузбасского краеведа Ильи Зыкова, особенно его острая бородка и удлиненный нос. Это был тогда уже мэтр низовой литературы, за ним числилось много журнальных публикаций о природе нашего края, а в Кемерово готовилась к выходу в свет приличная книжка.
Было любопытно слушать одну дамочку среднего возраста. Она обычно, бросая взор по сторонам, говорила недолго, минут пять-семь. Но поминутно с патетикой и пафосом вопрошала:
- А что бы об этом сказал (подумал, заметил и т.п.) Владимир Васильевич?
Я знал, что «есть такой парень», но еще не знал, что его корни тянутся в наш Мариинск.
У дамочки, которая оказалась преподавателем местной школы или техникума, на коленях всегда лежала книжка с дарственной надписью самого автора. Автором был Владимир Чивилихин...
В какой-то зимний день нас собралось человек восемь. Ни Зайцева, ни отсека (ответственного секретаря), ни других должностных лиц на месте почему-то не оказалось. Кто-то рассказал анекдот. Остальные чего-то ждали...
Седоватый, но моложавый, по виду бывший фронтовик, достал портсигар.
В эту минуту в комнату заглянула уборщица. Она увидела развлекающуюся незнакомую публику, среди которой один уже мял в руках папиросу…
-А ето што за народ?
Нам было предложено покинуть помещение. Немедленно!
Больше я не посещал эти литературные посиделки.
Может быть, и зря…