Предыдущая - ГЛАВА-14. Апельсины и Примадонна.
Первый фильм комом. Небрежные журналюги
См.: http://www.proza.ru/2017/04/10/216
ГЛАВА 15. Отдельно взятое утро
Поток прихожан шёл на спад, пусть и не так быстро,
как хотелось. Руководство решило, что коль народу
поубавилось, пора вернуться к привычному
недельному графику – пять дней по восемь.
По факту же работе отдавалось и десять и более
часов, пока не иссякала «дневная доза прихожан».
Вот только за сверхурочные больше не платили:
их как бы не существовало. Надо ли пояснять,
какой это анти-стимул?
Прежнее рвение постепенно замещалось прохладцей,
вплоть до саботажа. Я сейчас о себе и, возможно,
о тех, кто никогда всерьёз не принимал девиз
«нам хлеба не надо, работу давай». Как результат –
противоречие между оплатой и затратами труда
постепенно переросло в вялотекущий, но перманентный
конфликт между мной и системой (!). Тьфу ты, прости
господи! Как же пафосно звучит – между мной
и аж целой системой!
Рабочий день начинался в девять. Прихожане
подтягивались часов с шести-семи. Надумал и я
однажды прийти в семь утра – навести порядок
в бумагах. Да где уж! Народ, завидев «ответственное
лицо» (?! – это я о себе), давай ломиться в кабинет.
Вроде неудобно сказать: «подождите, граждане,
до девяти». Но – решился. И получил:
– Да вы что, издеваетесь?
– Мы тут ехали аж... (откуда-то из очень далека)
– Нам на работу!
– Нам что, по десять раз приезжать?!
И т.п.
Сжалился над теми, кто привёл доводы вроде
«малОго не на кого оставить». А тем, кто грозился
писать чуть ли не в ЦК, посоветовал дождаться
девяти утра и начать «процедуру обжалования»
с местного руководства.
Не знаю, строчил ли кто на меня доносы,
но неприятности прошли стороной. Если даже
получал нагоняй, то слишком мелкий, чтобы помнить.
А в одно прекрасное утро – тупо проспал.
Не позавтракавший, недобритый, «недоумытый»,
запыхавшийся – прибежал... нет, прилетел... чуть ли
не в пол-одиннадцатого.
Перед исполкомом беру паузу – отдышаться.
«Зачем им думать, будто я СПЕШИЛ? Притом
на работу!» – вот такое пижонство, пацанячий гонор.
Рука машинально тянется в карман за сигаретой,
но с полпути возвращается, и – лёгкий взмах:
– Ай, ну его!
К чертям перекур – и дыхание восстанавливается.
Оказалось, это самое «ай-ну-его» я озвучил. У входа –
сотрудники местного исполкома. Что-то обсуждают,
раз за разом выдавая взрывы хохота. Нормальные
мужики во время перекура.
Кто-то интересуется:
– Жень, а что такое? Случилось чего?
– Да нет, всё нормально, – пытаюсь придать словам
как можно больше безразличия. Но, видать, на образ
«пофигиста» духу не хватило, и уверенности в голосе
поубавилось. – Вот... на работу иду...
– А не рано? – иронизирует тот же исполкомовец.
– А ты ничё не забыл? – вставляет другой.
Общий гогот – непонятно, с чего. Не злобно, а так,
по-приятельски. Причина открылась чуть позже.
В здание вхожу на ровном дыхании, с натянутой
улыбкой. По коридору снуют чиновники, посетители,
уборщица со шваброй и пустым ведром. Два милиционера
мягко выпроваживают злого гражданина, не получившего
доступ к председателю в неприёмные часы...
А навстречу... Володя-киномеханик! Тот самый,
из общаги по Дружбы Народов. Идёт, ничего не замечая,
мысли где-то «там»... Я ему:
– Вова! – По вскинутым бровям и широкой улыбке
понимаю, что он удивлён не меньше моего.
– Жека? Привет! – и после крепкого рукопожатия: –
А ты чё тут?
– Да я тут... хм... на работе, – неуклюже реагирую и,
не желая расспросов, перевожу стрелки: – А ты что,
Володь, компенсацию оформляешь?
– Уже оформил, – самодовольно в ответ, – через
месяц-полтора, сказали, получу на сберкассу.
А щас я тут по другим делам. Недавно женился.
– Поздравляю! Это ж мы не виделись с того,
как ты сказал, что «радиацию выбрасывают»? –
припомнил я последнюю ночь доаварийной эпохи. –
Слушай, а как ты это сделал?
– Я сам не знаю! – с гримасой неподдельного удивления
пожал плечами Володя. – Чёрт его... ляпнул сдуру – вот те...
– И прямо в точку! Пророк ты наш великий!
Ещё пара мелких реплик, шуток, обмен телефонами,
чтобы никогда не созвониться – и на том распрощались.
Наконец-то попадаю в кабинет. Моё бойкое «доброе утро!»
принимается неоднозначно. Кто-то из посетителей
отвечает тем же. Коллеги бурчат: «Уже день давно!»
Как назло, именно в те минуты в кабинете оказался
Веселовский (председатель горисполкома):
– Ну, Евгений Николаич, ты уж прям как министр, –
и ворчливо, себе под нос: – Спасибо, хоть вообще пришёл.
– Извините, Алессан Афанасич, задержался, – вроде как
прощения прошу, но держусь нагловато. Ожидаемого
клише – «задерживается только начальство» –
не последовало. Веселовский уходит. Дел у него
и без меня под завязку.
Прихожане с удивлением взирают на самоуверенного
типчика (на меня, то есть), в пиджачишке не по сезону
и нараспашку, в цветастой рубахе с двумя расстёгнутыми
пуговицами (притом не верхними), в неуместных
джинсах (исполком таки, госучреждение) и... с наполовину
застёгнутой змейкой!.. Ну не дотянул чуток! Спешил!
К вам же летел, чтоб скорее решить ваши проблемы...
Пока вальяжно добирался до персонального полукресла,
кто-то из посетителей незаметно для остальных ткнул
меня пальцем в плечо и одними глазами указал
на «причину конфуза». Я тихо издал звук «А!»,
но не на выдохе, а на вдохе. Гримаса – как после
отрыжки на светском рауте.
Теперь-то я понял, почему на меня так странно поглядывали
редкие прохожие и над чем подтрунивали исполкомовцы,
когда спрашивали, не забыл ли я чего. Исправив
неприятность, я вслух заметил:
– Нагрузки не выдерживает.
Мало кто что понял, а я, словно буратино, повращав
улыбкой во все стороны, сел за стол и как ни в чём
не бывало – первому из очереди:
– Слушаю вас?
День, обычный день, начался и для меня.
Продолжение - ГЛАВА-16. Квартирный вопрос
См.: http://www.proza.ru/2017/04/10/237