Сократ внушает ту мысль, что правительство должно более всего заботиться, чтобы в общество не проникло повреждение нравов; а для этого надобно наблюдать за гимнастикою и музыкою, как бы в них не произошло каких-либо нововведений, в роде тех, о которых сказано было выше. Особенно же следует смотреть за музыкою; потому что её-то изнеженность более всего содействует порче доброй нравственности и развивает женоподобие в массе народа. Этому мнению философа, конечно, никто не будет удивляться, помня, что музыка у Греков находилась в самой тесной связи со всеми свободными науками. Потому-то жалобы на искажение характера древней музыки мы встречаем и у многих других греческих писателей. Платон, не изгонял из музыки мелодий нежных, трогающих и смягчающих чувство, а только требовал, чтобы они не расслабляли души, не портили нравственности и не развивали страстей.
[…] Смешанно-лидийская — ;;;;;;;;;;;. О гармонии смешанно-лидийской упоминает Аристоксен у Плутарха (de Musica p. 1136 D). «Гамма смешанно-лидийская, говорит он, имеет характер патетический, свойственный трагедии.» По словам Аристоксена, изобретательницею её была Сафо, у которой потом переняли её трагики. Аристотель (1. с.) говорит, что эта гамма, по свидетельству некоторых, отличалась плаксивостью и твердостью. Кроме её, Атеней упоминает о двух других: ;;; ;;; ;;;;;; ;;; ;;;;;;;;, ;; ;; ;;;;;;; ;;;;;;;;; ;;;;;; ;;;;;;; ;;;;;;;; ;;;;;;; ;; ;;; ;;;;;;; ;;;;;;;; ;; ;;;;;;; ;;;;. ; Штаффорд насчитывает пять наклонений или характеров греческой музыки: характер дорический, лидийский, фригийский, ионийский и эолийский. Дорический был самый твердый, фригийский занимал средину, а лидийский был самый острый. Два другие наклонения занимали интервалы между ними: ионийское стояло между. дорическим и фригийским; а эолийское — между фригийским и лидийским. Дорическое наклонение имело характер важный и пылкий; эолийское — величественный; ионическое — строгий и грубый; а лидийское — приятный и игривый. Штафф. История музыки, стр. 142 сл.
[…] «порядок движения называется рифмой; а настроение голоса, поколику он слагается из звуков высоких и низких, носит имя гармонии». Сравн. Phileb. p. 17 D.
[…] А какие бывают гармонии разнеживающие и пиршественные (;;;;;;;;)? — Ионийская и лидийская, известные под именем расслабляющих, отвечал он. — Так приспособишь ли ты их, друг мой, к людям военным? — Отнюдь нет, сказал он; тебе остаются, должно быть, только дорийская и фригийская[59]. —
[…]
мелодия слагается из трех частей: из слов, гармонии и рифма. […]Но со стороны слов, она, конечно, ничем не отличается от речи невоспеваемой, […] А гармония-то и рифы будут следовать словам. […]Между тем в речах, сказали мы, не нужно ничего плаксивого и печального. — […]Какие же бывают гармонии плаксивые[57]? […]Смешанно-лидийская[58], мольно-лидийская и некоторые другие, отвечал он. — Стало-быть, их надобно исключить, сказал я; потому что они не полезны даже и женщинам, [167]которые должны быть скромными, не только мужчинам. — Конечно. — Что же касается до упоения, неги и расслабления, то стражам это весьма несвойственно. […]А какие бывают гармонии разнеживающие и пиршественные (;;;;;;;;)? — Ионийская и лидийская, известные под именем расслабляющих, отвечал он. — Так приспособишь ли ты их, друг мой, к людям военным? — Отнюдь нет, сказал он; тебе остаются, должно быть, только дорийская и фригийская[59]. — Гармоний не знаю, примолвил я: оставь мне ту, которая могла бы живо подражать голосу и напевам человека мужественного среди военных подвигов и всякой напряженной деятельности, человека, испытавшего неудачу, либо идущего на раны и смерть, или впавшего в какое иное несчастье, и во всех этих случаях стройно и настойчиво защищающего свою судьбу. Оставь мне и другую, которая бы, опять, подражала человеку среди мирной и не напряженной, а произвольной его деятельности, когда он убеждает и просить — либо Бога, посредством молитвы, либо человека, посредством [168]наставления и увещания, — когда бывает внимателен к прошению, наставлению и убеждениям другого и свою внимательность, по силе разумения, оправдывает делом, когда он не кичится, но во всем этом поступает рассудительно и мерно и довольствуется случайностями. Эти-то две гармонии — напряженности и произвола, людей несчастных и счастливых, рассудительных и мужественных, — эти две оставь мне гармонии, наилучш[…]им образом подражающие голосу. — Но ты приказываешь оставить именно те, сказал он, […]мы не будем содержать тех мастеров, которые делают тригоны, пиктиды и все многострунные и многогармоничные инструменты[60]? […]флейт и флейщиков примешь ли ты в город? ведь вся эта многострунность и всегармоничность не есть ли подражание флейте[61] […]для пользы города, тебе [169]остаются лира и цитра, примолвил я; а пастухи в поле будут употреблять свирель. […]Апоkлона и инструменты Аполлоновы предпочитаем Марсиасу и инструментам Марсиаса[62]. […]но очистим и прочее. Ведь после гармоний-то у нас должна быть речь о размерах, чтобы, то есть, нам не гоняться за размерами различными и движениями (;;;;;) разнообразными[63], а узнать, которые из них приличны жизни добропорядочной и мужественной, и чтобы, узнав их, заставить принаровлять стопу и мелодию к известным словам, а не слова к стопе и мелодии. […]какие бывают размеры, как прежде сказал ты о гармониях. […]Следуя правилам, пожалуй, скажу, что есть три [170]рода размеров[64], из которых сплетаются движения, подобно четырем[65] звукам, из которых образуются все гармонии: но какой жизни подражает который из них, сказать не в состоянии. — Ну так посоветуемся и с Дамоном[66], которые движения свойственны низости, дерзости, бешенству и другому злу, и которые размеры надобно оставить для противных тому чувствований. Кажется, я слыхал, хоть и неясно, что он упоминает о каком-то размере сложном браннозвучном, который называет то героическим, то дактилем, только не знаю, как составляет его и сообщает ему одинаковый характер с высшим и высшим тоном, когда он делается коротким и [171]долгим. Упоминается у него также, кажется, о ямбе и о каком-то другом — трохее, и определяется их долгота и краткость.
[…]хороший подбор слов, и гармоничность, и благоприличие, и благоразмеренность сообразуются с благонравием; благонравие же у нас — не недостаток ума, не простосердечие в смысле ласки[68], а действительно доброе и прекрасное свойство сердца со стороны нравственной. […] благоприличие и неблагоприличие имеет место везде. И неблагоприличие, неблагоразмеренность, негармоничность суть сестры злословия и злонравия; а противные свойства сродны противному, бывают сестрами, или подражаниями рассудительности и доброго нрава. […] После музыки-то уже надобно воспитывать юношей гимнастикою […]о у кого хорошо тело, у того оно собственною силою образует добрую душу; напротив, я думаю, что добрая душа собственною силою доставляет возможно наилучшее тело. […] но та излишняя заботливость о теле, выступающая из пределов гимнастики, почти всего [182]более препятствует этому: она неудобна ни для управления хозяйством, ни для занятий воина, ни для поставленных в городе властей, особенно же досадительна для всяких наук, для внимательного размышления с самим собою, возбуждая опасение, как бы не произошло напряжения и кружения головы, и причину этого находя в философии; так что где та заботливость есть, там исполнение и проявление добродетели совершенно невозможно;
https://ru.wikisource.org/wiki/(/)
https://ru.wikisource.org/wiki/(/)