Глава 5
Маша пропала
Машка пропала. Я целых три дня не могла до неё дозвониться. Поеха-ла к ней домой. Никто не открывал дверь. Опросила соседей — уже неделю её никто не видел. Поехала к родственникам — они в шоке. Что случилось? Машка пропала. Как? Куда? Когда? Почему? Родственники попросили сразу сообщить, если что-то будет известно.
Мне понравилось писать, и, чтобы отвлечь себя от угнетающих мыс-лей о подруге, я села писать продолжение. Роман будет называться «Фор-мула Вселенной известна. Продолжение».
Есть люди, которые верят в Бога. Есть люди, которые не верят в Бога, и это тоже вера. В этой главе я хочу немного пофилософствовать, пока Ма-ша не вернулась. Я знаю, что она жива. Я чувствую, что она скоро появится и спросит:
131
132
— Лена, а вот что ты сделала для того, «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы нежёгпозорзаподленькое и мелочноепрошлое», а?
— Тебя все ищут, а ты просто переселилась в прошлое. И теперь уже без меня. Сволочь.
— Ты же время зря не теряла, правда? — спросила бы Машка.
— Да, я села писать очередной роман. Продолжение. Что мне ещё ос-таётся делать? Сублимировать своё горе творчеством.
— О! Ты пишешь о Боге. Замечательно. Я участвую, — сказала бы Машка, ёрничая. — Так вот… Если бы Бог существовал, то вопрос «Сущест-вует ли Бог?» — отпал бы сам по себе. Спросите любого патологоанатома, как устроен человек. Он уверенно скажет: «Два глаза, один рот, один нос, два уха, почки, печень, селезёнка, сердце, две руки, две ноги, голова…». Почему постоянно приходится доказывать, что Бог есть, если он действи-тельно есть? В греческой мифологии люди не только не поклонялись Богам, они восстали против тирании Богов. Заметили? — «Бо-гов», то есть Богов было много. Не один, как пишется в Библии. Получается, что существует две аксиомы, не требующие доказательств. Первая: Бог один. Вторая: Бо-гов много.
Я вспомнила фильм «Битва титанов»:
— Пришло время взойти на Олимп и жить как Боги, — сказал Зевс.
— Лучше умереть в грязи с людьми, чем жить вечно как Боги, — услы-шал отец ответ сына.
— Глупый мальчишка, вся человеческая жизнь — это мой щедрый дар.
— Ты создал людей, но ты плохо разбираешься в нас, — сказал Пер-сей, — мы живём. Мы боремся. И умираем друг за друга, а не за тебя.
Мою Машу всегда беспокоила тема Бога (не Богов). Вернее, не сам Бог, как суть или как принцип, а именно противоречия, которые с ним свя-заны. Я же просто верила в Бога и не задавала себе никаких вопросов. А вот Маша задавала вопросы: и себе, и мне.
Однажды, когда мы встретились в кафе в наш день, у нас состоялся разговор. И вот о чём. Машка размышляла вслух и делилась со мной свои-ми размышлениями:
«В послевоенные годы все высшие и не высшие учебные заведения изучали марксистско-ленинскую теорию, был такой предмет: история КПСС. Утверждение: Бога нет. Мир произошёл сам по себе. Или же по теории Чарльза Дарвина: человек произошёл от обезьяны, симиальная (обезьянья) теория антропогенеза. Обычно ее приписывают Чарльзу Дарвину, но лавры первенства принадлежат не ему, а Жоржу Луи Бюффону. Ну и так вот. Уничтожались церкви, духовная литература, как во времена инквизиции, сжигалась на костре. Позже, к девяностым годам, после распада Советского
133
Союза, когда появилось понятие «новый русский», стали строиться новые храмы, восстанавливались церкви, реставрировались иконы и картины с бо-жественной тематикой. Стало много верующих людей. Вопрос: как может такое случиться, когда весь мир сначала твёрдо убеждён, что Бога нет, а потом тот же мир — твёрдо знает, что Бог всё-таки есть?
Как можно говорить на небо, что его нет, если оно есть, оно перед глазами и ты его видишь? Как можно говорить, что твоей руки (или ноги) нет, если ты ею двигаешь?
Как можно отрицать то, что абсолютно явно существует? Все эти сложности с Богом — это лишь доказательство, что Бога нет. Потому что если бы он был, вопроса бы о его существовании даже не возникало, согла-ситесь? Вы вправе спросить, а кто тогда есть? Если Бога нет, то есть ли Дьявол? Скорее всего, только Дьявол и есть. Или, как вариант: неопознан-ная сила, которая может в зависимости от обстоятельств принимать обли-чье и Бога, и Дьявола».
Маша никогда не видела, чтобы Бог и Дьявол сражались. Бог, как пра-вило, стоит в стороне и наблюдает — чем же всё кончится? Помощи от не-го… Если человек умирал — виноваты его грехи и он сам. И то, что он не верил в Бога. А если человек выздоравливал — Бог постарался. И человек заражался верой. Он говорил: «О, я видел Бога! Он со мной разговаривал!» Бог разговаривал со смертным, с обыкновенным грешником? Это снисхож-дение Бога? Или испытание Бога?
Когда Марии Шнар исполнилось тридцать лет, дядя Веня подсунул ей книгу «Удар русских богов», её написал Владимир Алексеевич Истархов (настоящая фамилия Иванов). Книга вышла в 2004 году в городе Харькове. Господин Истархов окончил МИЭМ, кандидат технических наук; работал в НИИ автоматической аппаратуры, в НИИ систем автоматизации, во Всесо-юзном центре переводов научно-технической литературы АН СССР — за-местителем директора по науке; был консультантом по экономике в архи-тектурно-художественном кооперативе «Фронтон», с 1989 г. по 1990 г. был секретарем независимой политической организации «Российский народный фронт»; в 1990 г. был избран членом правления Московской организации ДПР; увлекается музыкой, математикой, философией, теннисом, плавани-ем. Среди некоторых людей также бытует предположение, что автора как такового у этой книги нет и в помине, а Истархов — это производное от ИС-Торический АРХив, и настоящая фамилия Владимира — Гудман. Сам Истар-хов это мнение открыто опровергает. Книга «Удар русских богов» признана «экстремистским материалом». Но сейчас не о книге, а о Машином взгляде на вещи и о том, как мысли Истархова-Иванова-Гудмана совпадают с мыс-лями моей закадычной подруги.
134
Когда писатель собирал материал для книги, он использовал сто один-надцать книг ста одиннадцати авторов. Это значит — сто одиннадцать ум-ных и образованных мужей нашей с вами страны сомневаются в том, что Бог есть в том виде, в каком его нам преподносят.
Однажды мне позвонила Маша и сказала, что она встречалась с Ис-тарховым.
— Где ты встречалась с Истарховым? — удивилась я, — что ты сочиня-ешь?
— Я не сочиняю, — запинаясь, тараторила Машка, — я правда его ви-дела! Во сне. Но мне кажется, что это был не сон. Это была реальность. Помнишь, как с моим дедом в 1945 году? Послушай. Он стоял такой голу-бой-голубой, в узком проёме какого-то туннеля, и медленно рассказывал мне о себе. А потом он сказал: «Спаси Себя Самого, если Ты Сын Божий, сойди с креста. И что же Христос? А ничего. Шесть часов Христос отвисел на кресте и сам слезть не сумел. Чувствуя собственную беспомощность, Христос пал духом (вот Вам и Богочеловек) и обратился за помощью к дру-гому спасателю — своему Богу-отцу: «…около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» Но и это не помогло, видимо, Бог-отец занимался чем-то более важным, чем спа-сать своего любимого сына. Следующая сцена — спасение всего человече-ства. Представим себе спасателя на воде, который не умеет плавать и зна-ет об этом, но сидит на должности спасателя, получает приличную зарпла-ту и должен всех тонущих спасать. Самое разумное для него во время кри-ков о помощи — это поступить как герой «12 стульев», то есть, выбежать навстречу тонущему с транспарантом «Спасение утопающих — дело рук са-мих утопающих».
Да, ребята, Христос Вас всех уже спас, но (длинная многозначитель-ная пауза), если Вы будете плохо плавать и не сумеете спасти себя сами, то утонете и попадете в Ад. Вот так, ребята. А Вы думали как? Таковы законы нашей спасательной станции. Аминь». Бред? Нет логики? Не нравится? Ищите другую спасательную станцию».
— Лен, понимаешь, в книге Истархова есть такие вопросы, которые всегда волновали и меня. Ни один, ни один верующий-пропагандист не смог толком и вразумительно ответить на них. В Библии одни противоре-чия. А в моём сне Истархов рассказывал мне о себе. Он жаловался на свою жену. На детей. Они его не понимают. Ну, где ты вычитаешь такую инфор-мацию? В какой научной литературе?
— А у него есть жена и дети?
— Не знаю. Он говорил, что были. Он плакал и продолжал: «Чему учил нас Христос? Итак, гордость. «Гордыня — один из самых сильных хри-стианских грехов. Христианин должен быть смиренным и терпеливым. Сми-
135
-
-
-
ренно терпеть все надругательства над собой. Христос учит: «Ударили по одной щеке, подставь и другую» (от Матфея 5:39). Терпи, убогий челове-чишка, ты же — тлен, ничтожество, РАБ божий (и это — об образе и подо-бии божьем). Раб! Из-за культивирования этих доблестей воспитывается жалкий народишко, который всё терпит и ещё гордится своей позорной терпеливостью. Над ним издеваются, как хотят, а он, вместо того, чтобы восстать и свергнуть гнусную власть и добиться достойной жизни, всё тер-пит. Веселье и счастье. Человекдолженстрадатьимучиться. И чем боль-ше, тем лучше. Самые лучшие христианские герои — это мученики, нищие, убогие, уроды, сумасшедшие, не живущие нормальной жизнью на земле, а мучающиеся. Всем этим великомученикам и блаженным (сумасшедшим) по-наставили массу церквей. Эти люди всю жизнь мучились сами и отравляли мучениями жизнь других. Христос проповедует: «Горевам, смеющиесяныне! Ибовосплачетеивозрыдаете… Блаженныплачущиеныне, ибовоссмеётесь». Христос что-то обещает в будущем, но не хочет, чтобы люди смеялись в настоящее время, ему приятнее, когда они плачут. Интеллект. Каков должен быть интеллектуальный и духовный потенциал христианского героя? «Такбудутпоследниепервымиипервыепоследними». Коммуни-сты, украв эту формулу у христиан, выразили её в принципе: «Ктобылничем, тотстанетвсем». Конечно, большинство религий, базирующихся на вере, любят слабоумных и идиотов, интеллектуалы таким религиям не нуж-ны, а с идиотами — легко и удобно. Сексуальность. Хороший христианин не может быть сексуальным, секс — это, якобы, первородныйгрех. Лучший христианин — это импотент и кастрат, или, в худшем случае, раз в год со-вокупляющийся со своею женой для продолжения рода (естественно без всяких там оргазмов и прочих половых «извращений»). Почему религии пы-таются подавить сексуальность, ведь сексуальность — это самая главная биологическая функция для продолжения рода человеческого? Тем более, сам же Бог нас этой сексуальностью и наделил. Зачем? Дело в том, что для человека сексуальные переживания — сильнее религиозных. Они естест-венные, натуральные и первичные, а религиозные переживания — вторич-ны. Сексуальная энергия является одной из самых главных сил формирова-ния личности, поэтому, посмотрим на сексуальные особенности Иисуса Хри-ста…»
Маша читала Библию и даже перечитывала её. Как Агнию Барто, Мар-шака, Ильфа и Петрова. Она никак не могла понять, почему Бог, создав че-ловека именно таким, каков он есть, в своих заповедях сексуальность и сам секс считает грехом. Зачем тогда создавать людей такими? Они могли бы размножаться другим способом: почкованием, опылением. Истархов дока-зывает, что Христос был чистым гомосексуалистом, не любил женщин и лю-бил только мужчин. Это описано во всех «священных» книгах. В этих кни-
136
гах всегда расписано, кто на ком был женат, какие были любовницы, на-ложницы, кто кого от кого родил.
Подобные вопросы задавала себе не только Маша. Я посмотрела фильм «Филомена», там вопрошалось: «Отчего Господь, вдохнув в нас сек-суальное желание, заставляет нас противиться ему? Или это непонятная иг-ра, которую он ведёт, чтобы развеять скуку от своего всемогущества?»
Я «заразилась» Машкиным Истарховым, попросила почитать. Машка принесла мне книгу и сказала строго:
— Даю на неделю.
Истархов писал, что у Христа ни жён, ни любовниц, ни детей, по хри-стианской версии, не было. И дело тут не в его «божественной» сущности, заимел же Бог, по версии христианства, ребёнка от Марии. Просто Христос в сексуальных связях с женщинами не замечен. Но он, в то же время, по-стоянно требовал от своих любимых учеников (среди которых не было ни одной женщины) пылкой любви, и занимался с ними педерастией, выступая в роли жениха (активного педика). Лично мне противно об этом говорить, но, как водится, слов из песни не выкинешь. Из книги: «Тогда приходят к Нему ученики Иоановы и говорят: почему мы и фарисеи постимся много, а Твои ученики не постятся? И сказал им Иисус: могут ли печалиться сыны чертогабрачного, пока с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься». Что такое жених, и что жених делает с невестами на брачном ложе, комментировать нет надобности. Истархов писал, что кроме садомазохизма и некрофилии, у библейского (еврейского) бога в ходу было людоедство. Доказательства? Пожалуйста! Христос своих учеников призывал: «Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную». Машка, конечно, заметила, что это может быть метафора. Но, кто знает?
Машу всегда волновали вопросы по поводу национальности Христа, о чём и сообщает Истархов: «Самое первое предложение Евангелия: «Родо-словная Иисуса Христа, Сына Давидова (обратите внимание: не сына Бога, а сына Давидова), Сына Авраамова. Авраам родил Исаака (далее идут ещё сорок евреев)… Иаков родил Иосифа, мужа Марии, от которой родился Ии-сус, называемый Христос». Из этой родословной очевидно, что Иисус (назы-ваемый Христос) — не человек вне национальности, а чистокровный еврей. В его роду не было ни русских, ни татар, ни литовцев, ни белорусов. Только одни евреи».
— Ма-а-аш, ты здесь? — почувствовала я присутствие Машки.
— Ментальным телом — да, услышала я её голос. — Понимаешь, Ис-тархов доказывает, что никакой божественности в происхождении Иисуса также не было. Если бы Христос был богочеловек, то его матерью была бы
137
Мария, а отцом — Бог (дух святой). Тогда Иосиф не являлся бы отцом Хри-ста, а был бы всего лишь чисто формальным мужем Марии. И, в этом слу-чае, Христос не являлся бы ни сыном Иосифа, ни сыном Давидовым, ни сы-ном Авраамовым. Но в приведённой родословной Иисуса Христа нет ни ро-дословной Марии, ни родословной Святаго Духа. Да и вообще, для богоче-ловека приводить его человеческую родословную — нелепо. Согласись? А она ведь приведена и расписана на сорок два колена. Так что «басня» о бо-жественном происхождении Иисуса Христа полностью противоречит самому «святому» Евангелию.
— А во сне ещё что-то было? Истархов что-то делал? Или он только рассуждал?
— Да был просто монолог, как из книги. И всё. Он постоянно перехо-дил на свою личную жизнь, наверное, он глубоко несчастен в семье, как думаешь?
— Не знаю. Что ещё говорил?
— Говорил, что нужно обратить внимание на то, что сыном Бога назы-вает себя только сам Христос (мания величия), но его мать Мария никогда не называла его сыном Бога, а называла только своим сыном и сыном Иоси-фа. Наверное, непорочной деве лучше знать, от кого она потеряла свою не-порочность. А если действительно Христос — потомок всех этих сорока двух евреев, то при чём здесь Святой дух?
Маша была согласна с Истарховым. Она со мной спорила. Абсолютное согласие всегда подозрительно. Хотя, иногда я тоже начинаю сомневаться в христианской морали — вижу две стороны одной медали.
Истархов писал: «Лицемерие и двуличие христианской морали не зна-ет границ. С одной стороны, христиане имеют, якобы, какие-то нравствен-ные критерии оценки того, что такое хорошо и что такое плохо. С другой стороны, в любой удобный момент времени можно плюнуть на все эти нор-мы и заявить, как завещал Христос: «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какой мерою мерите, такой и вам будут мерить»…
Да, жизнь — это борьба, а справедливость без силы смешна. Тот, кто не любит себя, тот не может любить других.
Самый интересный вопрос: бедность или богатство. Я всегда знала, что деньги делают человека свободнее. Да, это не главное, но — основное. Это независимость. Как относится христианство к богатым? Маша сказала:
— Как и коммунисты — ненавидит, в любом случае, даже, если это бо-гатство заработано честно и своим трудом, «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие». Цитата.
Маша видела ложь Библии в каждом слове. Нужно делать всё наобо-рот, тогда будет вам счастье. Библия призывает вас быть нищими — стань-
138
те богатыми. Она призывает вас всё своё имущество раздать бедным — бе-рите собственность в свои руки и никому её не уступайте. Она призывает вас презирать деньги и быть вне денег — стремитесь управлять деньгами, идите в банки, финансовые кампании, станьте во главе их — и вы сможете реализовать все ваши самые заветные желания. Когда вы нищий — вы бес-помощный, и ваша свобода воли не сможет быть реализована в полной сте-пени. Христос проповедует, что лучше быть бедным и больным, чем здоро-вым и богатым.
Маша знала, что вместо дурацких заповедей Христа надо запомнить, что лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным.
Маша всегда думала о том, почему так много религий? Почему так много Богов, ведь если Бог есть, то он должен быть один и для всех. Я уже писала об этом в начале главы и хочу повториться. Истархов пишет: «В Библии еврейский Бог Иегова (Яхве) сражается с Богом Ваалом и Богом Ас-тартой и их побеждает. Однако, если Бог один и других Богов нет, то с кем это он сражался и кого это он победил, и откуда это они взялись другие Бо-ги? И если на протяжении всех священных писаний Единый Бог гневно при-зывает не верить в других Богов, то значит, для его ревности есть основа-ния — другие Боги реально существуют, иначе, чего бы он так дёргался. Значит, однобожие — это фикция и дешёвая демагогия — это понятно лю-бому думающему человеку».
— Маш, я знаю, что ты не всегда врёшь. Но здесь. В твоём сне об Ис-тархове?
— Лен, это не важно, понимаешь? Не важно. Вру я или нет. Хотя я не вру. Важно то, что есть вопросы, которые остаются без ответов. Люди, ко-торые не читали Истархова, но читали Библию — их жаль. Например, поче-му людей перекрещивают в путь-дорожку, перед битвой, перед каким-то важным начинанием? И заметь, несмотря на якобы оберег в виде креста — люди гибнут, не возвращаются. Зачем эти кресты-обереги, если они не по-могают?
Истархов во сне говорил: «Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергни себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет её, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет её». Лен, так Бог говорить не может. Бо-гу не нужны души людей, которые ещё живы. Он сам даёт людям души для этой жизни. А после смерти души сами улетают с земли и «приходят» к Бо-гу. Кто же так может выступать? Единственный, кому нужны души живых людей — это Дьявол. Вот всё и прояснилось, кто такой Иисус, называемый Христос. Иисус Христос — это всего лишь одно из имён Дьявола.
— Свят, свят, свят, чур меня!
Машка рассмеялась:
139
— Лен, заметь, это не я сказала, это он, Истархов сказал. Кто любит жить и хочет жить — не умирают. И если Бог есть, то он забирает тех, кого он не доучил любить. Вспомни, главный герой в романах и художественных фильмах обычно доходит до финиша (или кульминации) и остаётся жив-здоров и невредим. В жизни иначе. В жизни хорошие люди погибают, а в живых остаются — не очень хорошие. Говорят, если человек умер рано, то есть преждевременно — его любит Бог. Нас не любят при жизни. Нас не це-нят даже наши родные, любимые люди. А когда мы умираем — нас вспоми-нают со слезой в голосе и говорят, что мы — это самое лучшее... Какая на-глая и беспардонная ложь.
— Я уже говорила, Маш, хорошо бороться за справедливость, когда нечего терять, когда никого не любишь, и никто не любит тебя.
— Это из другой оперы, Лен.
Когда Маше исполнилось ровно сорок лет, она эту дату не празднова-ла. Нельзя. Она просто приготовила вкусные блюда, налила себе бокальчик красного итальянского вина и, сказав про себя любимый тост: «За мужчин, которые нас любят!» — выпила до дна. Бокал треснул, и дно упало прямо в тарелку с оливье. В руках остались осколки, прилипшие к ладони. Вино на коже рук нарисовало узор — как рисует иней на окнах. Зимний узор на стекле — современный Микеланджело. Хотя нет. Микеланджело рисовал людей, их тела... А вот Тиффани разработал особую технику витража. Вит-раж — это нарезанные стёкла. В Машкином случае — битые. Но тоже кра-сиво.
Я вспоминала… Маша была совой. Жаворонки же ложатся рано и вста-ют рано, часов в пять-шесть утра. Как скучно начинать жизнь ранним ут-ром. У Маши жизнь начиналась только ночью. Магия темноты. Тишина и одиночество. В эту ночь Маша как всегда смотрела ужасы. Ночью ужасы особенно страшны. Когда женщина одинока и без защиты, ужасы ночью — адреналин в кровь. Не надо заниматься экстремальными видами спорта, уходить на войну или совершать преступления. Посмотрел ужасы — и адре-налин готов.
…На самом интересном месте, когда Сью кричала от страха и истекала кровью, в дверь тихо, но настойчиво постучали. От неожиданности Маша даже подпрыгнула на кресле. Ни шороха, ни переминания с ноги на ногу не услышала. Постучались ещё раз. Более настойчиво и продолжительно. Чув-ствовалась рука мужчины — жёсткая, сильная, уверенная. Маша чувствова-ла чужую мужскую энергию через закрытую дверь.
— Кто? — тихо подкралась Маша к двери и встала у косяка так, чтобы вся дверь была в поле зрения. Маша спиной прислонилась к стене и левую руку подняла вверх, согнув в локте. Маше не хватало Макарова. Такую позу
140
принимали опера из криминальных сериалов, на случай, если с той сторону «баррикады» будут стрелять в дверь. Безопасная стойка.
— Кто там? — повторила Маша.
— Полиция. Откройте.
— Что случилось? — Маша открывать не собиралась.
— Не бойтесь, нам нужно с вами поговорить, — спокойно проговорил женский голос.
Их было двое.
— Говорите, я вас слушаю.
После разговора на лестничной площадке в три часа ночи (Маша по-лицию в дом не запустила) тон агрессивно настроенных служителей поряд-ка сменился на дружественный.
— А где он живёт?
— В подвале, двумя этажами ниже.
— Проводите нас.
Маша тихо спустилась вниз, махнула рукой.
— Спасибо, — сказала женщина-полицейский и достала из кобуры пистолет. Она приняла ту же стойку, что и Машка пятнадцатью минутами раньше.
— Лен, — шептала Машка в трубку, — ты спишь?
— Нет, конечно, жду твоего звонка в три часа ночи.
— Представляешь?
И потом мы два часа обсуждали событие, которое так взбодрило мою подругу. В завершении Маша сказала:
— Мы не закончили разговоры о сне…
— О каком сне? — зевала я.
— Об Истархове, я вот что вспомнила. Семидесятитрехлетний дирек-тор обсерватории Джордж Койн утверждает, что Вселенная возникла при-мерно четырнадцать миллиардов лет назад при большом взрыве. Первые звезды образовывались несколько миллионов лет назад и после своей гибе-ли выбросили в Космос такие элементы, как углерод, без которого никак не могло бы быть на Земле никакой жизни. Люди тоже состоят из звездной пыли. А Иисус? Если он действительно человек и действительно Бог, то Ии-сус также появился из звездной пыли. Иначе нельзя быть человеком».
Машка пропала, а я села писать. Чтобы стать писателем, нужно снача-ла много читать. Очень много читать. Наша квартира походила на Ленин-скую библиотеку, а моё бюро — на полное собрание сочинений В.И. Лени-на — книги, книги, книги, бумага, бумага, бумага.
В европейское средневековье к страху перед смертью добавлялся страх перед миром мертвых, который присутствовал в сознании людей столь же реально, как и мир живых.
141
Медиевист А.Я. Гуревич отмечает: «Смерть, по представлениям сред-невековых людей, не была завершением, полным концом человеческого су-ществования. Я имею в виду не ту очевидную для христианина истину, что после прекращения жизни тела остается бессмертная душа. Важно иное: связь между людьми смертью не прерывается, умершие обладают способ-ностью общаться с живыми. Мертвые сохраняют заинтересованность в мире живых, посещают его, с тем, чтобы уладить свои дела или улучшить свое положение на том свете. Мир умерших воздействует на мир живых. Со сво-ей стороны, и мир живых способен оказывать решительное влияние на участь покойников. Наконец, в мире ином в определенных случаях оказыва-ются люди, которые умерли лишь на краткое время и затем возвращаются к жизни, — как видим, между обоими мирами происходит напряженное об-щение».
Ф. Таубах в работе «Index Exemplorum» приводит около 240 примеров появления покойников в мире живых. Причем появления в физическом ви-де. О панибратстве двух миров замечательно свидетельствует средневеко-вая история, приведенная в книге А.Я. Гуревича. Один пьяница нашел на кладбище череп и спьяну пригласил мертвеца к себе в гости. Череп отве-чал: «Ступай вперед, я следом». В испуге бедняга заперся в своем доме, но мертвый гость, собственно, скелет, заставил его отпереть и, вымыв руки (какова деталь!), уселся за стол вместе со всеми. Он не ел , не пил и мол-чал, но, покидая дом, пригласил хозяина на восьмой день прийти туда, где они в первый раз повстречались. Все домашние были в ужасе и не знали, что делать. Пьяница покаялся в грехах и принял причастие, но был вынуж-ден явиться на свидание. Внезапно налетевший ветер перенес его в чудес-ный пустой замок, где он повстречал за пиршественным столом того же по-койника. Мертвец успокоил его: ничего дурного ему не будет причинено, но пусть впредь он так легкомысленно не ведет себя с умершими. О себе труп рассказал, что он был в том городе судьей, не заботился о Боге и любил выпить. Однако судил он справедливо, и Господь его пожалел. Затем ветер унес живого гостя домой, и его родные и близкие были поражены переме-ной: на руках и ногах его выросли ногти, подобные когтям орла, а испытан-ный им страх отпечатался на лице, которое почернело и выглядело ужас-ным.
Позднее люди стали проверять алгеброй гармонию — преодолевать страх смерти, страх загробного небытия с помощью математики. Чем быст-рее развивались естественные науки, чем больше был их успех в областях практической деятельности, тем сильнее хотелось использовать их для бег-ства от страха смерти. Символом такой философии может служить Спиноза, доказывающий существование Бога при помощи математических аргумен-тов. Я по первому образованию математик. Полжизни вывожу Формулу Все-
142
ленной. И, споря с Машкой о существовании Бога, постоянно сомневаюсь, что смерть обратно пропорциональна жизни.
Еще позднее, в эпоху Просвещения, человеческое сознание изобража-ли как пустой сосуд, в который опыт вливает содержание жизни, в том чис-ле и осмысление смерти. Деисты, в отличие от христиан, отрицали изна-чальный грех (зло) человеческой природы, за который и следует распла-та — смерть. Напротив, считали они, человек от природы добр и только среда обитания, несовершенные общественные отношения толкают его в объятия знаменитой латинской пословицы «Человек человеку волк». А зна-чит, смерть не является возмездием, можно не бояться ни смерти, ни ад-ских мук, поскольку и Бог — это не персонифицированное существо в вет-хозаветном понимании, а, скорее, часовщик, который некогда соорудил ча-сы-Вселенную, завел пружину нашего мира и, закончив работу... забыл о ней.
Кто-то из моих знакомых верующих утверждал, что Бог растворен в каждой частице мира. О, да! Добавим сюда еще философский идеализм XVIII века — и перед нами возникнет пестрая картина новой философии бытия и смерти. Философии, где, с одной стороны, человеку напоминают о том, что он является лишь «пищеводной трубой», — а с другой стороны, является «моральным законом вовне».
XIX век. Тут вам и Дарвин, и Карл Маркс, Шопенгауэр, и Ницше. Гос-поди, да кого только нет! А если добавить еще похмелье от Великой фран-цузской революции и наполеоновских войн, поневоле закружится голова. Если вспомнить, что последнюю ведьму сожгли в Испании в 1826 году, а в Мексике — в 1860-м, то станет понятной фантастическая амплитуда века. Машку я ведьмой не считаю, хотя в ней что-то есть этакое. Честно сказать, в каждой женщине должна быть этакая чертовщинка.
Я запоем прочла всего Артура Шопенгауэра. Он полагал, что мир, ос-нованный на стихийной, неведомо откуда взявшейся «воле к жизни», не-достоин самого себя, ибо раздроблен на множество «маленьких воль», каж-дая из которых претендует на самообожествление. Так не честнее ли при-знаться в абсурде «войны всех против всех», в том, что наш мир — не наи-лучший, а наихудший из возможных? Отсюда — до идеи самоуничтожения всего один шаг.
Один из наследников Шопенгауэра, Фридрих Ницше, мысли о смерти сжал в своих книгах, как пружину (она раскручивается до сих пор). Заменив волю к жизни волей к власти, он пытался таким образом преодолеть страх перед ватной стеной, отсекающей шум и ярость жизни. Смерть для него — не аморфное существо, а катализатор действия, гениальный спарринг-парт-нер на ристалище мира, побуждающий человека напрягать все жизненные силы.
143
Другой философ эмпирического склада, Лев Шестов, пенявший Ницше за пренебрежительный отзыв о смерти Сократа, всю жизнь любовно обха-живал проблему «естественности и неестественности» смерти. Гибель ве-ликого грека Шестов брал как пример «лобового» столкновения со смер-тью. Пытаясь восстановить внутреннее состояние Платона после вынужден-ного самоубийства Сократа, Шестов пишет: «...когда на наших глазах уми-рает учитель, соображения об естественности смерти и вообще об естест-венности едва ли кому могут прийти на ум. Тогда думаешь только о неесте-ственном, о сверхъестественном. Сократа-то ведь отравили, и его нет!»
— Маш, ты здесь?
— Виртуально, да.
— Будь рядом. Мне страшно. Я пишу о смерти. Ты жива ещё, моя ста-рушка?
— Я — жива, привет тебе, привет! Помнишь, как в детстве: «Скажи двадцать раз слово «кровь»!»
— Кровь, кровь, кровь…
Хайдеггер считал смерть куда более важным явлением, чем жизнь, ибо она, смерть, и делает жизнь — жизнью, персонифицирует ее. Наше бы-тие, по Хайдеггеру,— это есть «бытие-к-смерти». Мысль глубокая и мелкая одновременно. Однако куда больше констатации нас интересует преодоле-ние. А вот преодоления смерти Хайдеггер нам не обещает. Вообще, фило-софы XX века страдали невероятным «ячеством». Они с мальчишеским азартом разрушали замки на песке, возведенные их предшественниками, и строили свои — воздушные замки. Воздушные — в том смысле, что терми-нология Хайдеггера, Ясперса, Сартра, Камю, Маркузе, Адорно и других по-строена на смысловых структурах, работающих на самое себя, не обеспе-ченных семантикой. Сартр призывал не к смирению перед смертью, а к «вооруженному» сопротивлению. Это различие объясняется принципиаль-ной разностью подходов к методу познания. Здесь уместно провести анало-гию с актерским ремеслом. Вахтангов некогда учил актёров играть не «об-раз», а «отношение к образу». Так и философы разделяются на тех, кто ис-следует «образ бытия» (Платон, Гегель, Хайдеггер), и тех, кто исследует «отношение к образу бытия» (Шопенгауэр, Авенариус, Мах, Ницше, Сартр, Маркузе).
— Лен, а помнишь Каменскую, «Седьмая жертва»?
— Естественно. Философские школы и течения XX века понятие смер-ти намертво увязали с понятием времени.
Конечно, для конкретного человека время — это, скорее, психологиче-ская, чем физическая категория. В этом смысле главное свойство времени парадоксально — оно (время) обладает бесконечным количеством конеч-ных отрезков, и это делает субъекта, воспринимающего время, фактически
144
бессмертным. Еще раз вспомним блестящую формулировку Эпикура: «Са-мое страшное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения, так как, пока мы существуем, смерть еще отсутствует, когда же она приходит, мы уже не существуем». Нечто похожее встречается и у Марка Аврелия: «Са-мая продолжительная жизнь ничем не отличается от самой краткой. Ведь настоящее для всех равно, а следовательно, равны и потери — и сводятся они всего-навсего к мгновению. Никто не может лишиться ни минувшего, ни грядущего. Ибо кто мог бы отнять у меня то, чего я не имею?»
Впрочем, о подобном говорили — правда, в ином, моральном плане — и писатели. «Memento mori» — великая мысль, — размышлял Лев Тол-стой. — Если бы мы помнили о том, что мы умрем, вся жизнь наша получи-ла бы совсем другое назначение. Человек, зная, что он умрет через полча-са, не будет делать ни пустого, ни глупого, ни, главное, дурного в эти пол-часа. Но полвека, которые, может быть, отделяют тебя от смерти, разве не то же, что полчаса? Перед смертью и перед настоящим времени нет. «Если красота становится достоянием смерти, в этом должен быть какой-то смысл. Но какой? Может быть, не красота спасает мир, а смерть спасает красоту от жестокости мира? Страх смерти возникает только у взрослых людей, только у тех, кто имеет время для размышлений на эту тему.
— Маш, ты долго будешь «там»?
— Не знаю, я ещё не решила.
— Эпикур ещё сказал: «Не можешь сделать чего-то сам, ищи помощ-ника; не веришь, ищи Бога; не можешь родить, ищи женщину; не можешь умереть, ищи палача».
— Да, самое главное событие в жизни — это смерть. Если хочешь вы-держать жизнь, готовься к смерти (латинская пословица).
— Маш, перефразировка: хочешь мира, готовься к войне.
По сути дела, человек смертен не для себя, а лишь для постороннего наблюдателя. Впрочем, здесь мы уже вступаем на суверенную территорию науки, изучающей Психею (душу). Всё это написал А.П. Лаврин, а я только собрала всё воедино.
Мысленно возвращаюсь к Маше:
— Маш, ты здесь?
— Что тебе? Я уже сплю.
— Прямо на полу?
— Прямо.
— Ты где была, морда? — и тут я увидела реальное Машкино тело, свернувшееся калачиком на моём персидском ковре.
— Отстань на минутку, а? В прошлом… шутка… Завтра… всё завтра… Лен, изменить прошлое невозможно, но его можно помнить. Человек, кото-
145
рый отвергает своё прошлое, не может быть хорошим! Это откуда-то… от-куда?
Машка сквозь сон несла околесицу, хотя мне только так казалось, что это бред:
— Любите тех, кто ещё жив; тем, кто уже мёртв — вы уже не нужны... Всё проходит. Всё изменяется. Только любовь остаётся, даже если приобре-тает другие формы — любовь-жалость, любовь-ненависть, любовь-привыч-ка... Мне иногда кажется, что если прощаешь, значит, не любишь. Когда любишь — простить не сможешь. Никогда.
— Это тоже вставить в роман? — выслушав внимательно Машкину бес-связную галиматью, вставляю свои пять копеек.
— Если хочешь, я сплю уже…
Пока Машка дрыхнула, я закончила начатое.
А ещё кто-то сказал, что если ты не можешь достигнуть того, о чём мечтаешь, сделай вид, что ты об этом не мечтал. А когда ты чего-то дости-гаешь, сделай вид, что ты именно об этом и мечтал, хотя ты мечтал совер-шенно о другом.
Я одного не понимаю, думала я, это уже просто мысли, не для романа. Вот злодей. Он убил сто пятьдесят человек, и его не могут поймать. У пра-воохранительных органов созревает план внедрить в банду «своего» чело-века. Этот человек внедряется, втирается в доверие и месяцами ходит во-круг да около — в шаге от преступника. Но не убивает его при любом удоб-ном случае. А почему? Он должен сдать рецидивиста правосудию, чтобы те назначили ему меру пресечения через суд. Например, дали бы ему лет пятьдесят строгого режима без права переписки или расстрел. Почему так сложно? Неужели не проще поступить по-умному и рассчитаться с банди-том «на месте», продумав ходы отступления? Нет же, в России всё сложно.
Почему говорят, что нельзя проклинать? Что любое проклятие возвра-щается назад? Я считаю, что проклятие — это как бы наказание за грехи, за плохие поступки. Проклинают, когда на расстоянии человека невозможно достать. Возьмём пример из жизни. Родители ставят ребёнка в угол или ли-шают сладкого, кино, прогулки. Это наказание за какой-то проступок, чтоб научить, чтоб было неповадно. Значит, что? К родителям это наказание на-зад вернётся? Ерунда. Если ребёнка не наказывать, он растёт разбалован-ным эгоистом, думающим только о своих желаниях. Так что неувязочка с проклятием.
Чтобы закончить тему об Истархове, я продолжаю писать, задавая чи-тателю риторический вопрос: почему корова ходит лепёхами, лошадь скру-ченными колбасками, а у овцы говно — как горох? Не знаете? И крестьянин вправе сказать: ты в говне не разбираешься, а о Боге рассуждаешь.
146
Не каждый крестьянин задумывался, почему он, живя в безмерной верности и раболепстве перед Господом, в самый ответственный момент, в самый тяжёлый, когда жизнь на волоске — получает оплеуху от Бога. Бог отворачивается от своего раба?
Вот идёт по дороге священник в рясе, перед собой на груди держит икону Богородицы. За ним скачет на коне красноармеец с нагайкой. Коман-дир дал ему приказ. Солдат нагоняет старика, старик, обернувшись, смот-рит в глаза губителю, тот взмахивает нагайкой — и кровь брызжет на ико-ну. Почему священника, который всю жизнь служил Богу и каждый день чи-тал молитвы, а также держал перед собой икону как оберег, не защитил Спаситель? А икона? Спасла она старика?
Во время Первой мировой войны солдаты царской армии просили Гос-пода: «Спаси и сохрани!» Во время Второй мировой войны почти каждый солдат просил Господа: «Спаси и сохрани!» Кого спас Господь? Уберёг от пули? От виселицы и от трибунала? Сколько невинных людей погибло в го-ды репрессий. Кого Бог спас? Сколько людей погибло во Вторую миро-вую — спас их Господь?
Мужчины не видят бессмысленности войн, бессмысленности убийств. Если бы мужчины рожали детей и растили их, они бы так легко не относи-лись к смертям. Загубить человеческую жизнь — раз плюнуть. Ради идеи? Да ни одна идея не стоит этого!
Когда молятся, встают на колени. Я не могу себе представить, как сильный, уверенный в себе мужчина стоит на коленях. Отвратительное зре-лище. Жалкое. Унизительное. Да, я верю в Бога, но в церковь я не хожу. На службу, на причастие. Не молюсь в храмах. Не крещусь.
Однажды мне попалось на глаза дело Соколова, и оно меня поразило. Дело Соколова Юрия Константиновича называли «Елисеевское дело». В 1984 году у власти был Андропов. Работать в торговле в СССР в то время честно — было невозможно. Кругом дефицит. Сама система провоцирует и давать взятки и брать взятки. Но расстрел? Так кто Бог? Власть? Или служ-бы КГБ? Или Верховный Суд (и судьи), которые приговаривают талантливо-го предпринимателя к расстрелу за то, что потом, при другой власти, за-метьте, при другой власти и в другое время, — во время Перестройки, бу-дет нормой. Предпринимательство станет способом зарабатывания денег.
Что-то у меня крыша поехала, по-моему.
Хочется отметить, что несмотря на то, что все придворные и импера-торы безумно верили в Бога, это не мешало им иметь кучу любовниц, а пе-риод правления Екатерины вообще принял ужасающий вид, как пишет Н.И. Павленко, «ни до Екатерины, ни после неё, распутство не достигало столь широких масштабов и не проявлялось в такой откровенно вызываю-щей форме». После охлаждения чувств между ним и Екатериной Потёмкин,
147
как отмечали шокированные современники и иностранные дипломаты, уст-роил свою личную жизнь следующим образом: пригласив жить в свой дво-рец своих племянниц, дочерей своей сестры Елены Энгельгардт. По мере их взросления Потёмкин «просвещал» их, а потом через некоторое время вы-давал замуж. Племянницы боготворили Потёмкина всю жизнь. «Способ, ка-ким князь Потёмкин покровительствует своим племянницам, — писал на ро-дину французский посланник Корберон, — даст вам понятие о состоянии нравов в России». Ну, разве не маразм? Екатерина Вторая говорила: «Все мы люди, все мы грешные. Только согрешив, не забывай покаяться. И Бо-женька простит, по себе знаю…»
К чему тогда заповеди, если их постоянно нарушают? Что за вера та-кая и за Бог такой, если можно грешить направо и налево? А потом просто покайся — и всё. Прощён. Греши снова.
Для религий Древнего Египта, Индии, Греции, Рима, ацтеков, майя, древних германцев, древней Руси характерно было многобожие — полите-изм. При спорах о боге Машка проела мне всю плешь: если Бог один, отку-да многобожие?
Существуют также религии без Бога (в том смысле, какой придают этому понятию многие западные школы религиоведения) — вера в абст-рактный идеал: конфуцианство, буддизм, джайнизм.
— Маш, ты здесь?
Нет ответа. Спит. Если я захочу её спросить, откуда взялась религия, она скажет, что вопросом возникновения религии, прежде всего, занимает-ся религиоведение, начавшее формироваться в самостоятельную область знаний начиная с XIX века на стыке социальной философии, истории фило-софии, социологии, антропологии, психологии, всеобщей истории, этноло-гии, археологии и других наук. И если я хочу что-то узнать конкретное, то я должна пойти ровно на три советские буквы, то есть в БЭС. Это большая советская энциклопедия. И там всё можно узнать. Так вот. На проблему возникновения религии существуют несколько точек зрения:
Религиозная: человек был создан Богом, общался с ним напрямую и никогда не прерывал этого общения, разве что менялись формы вследствие совершаемых человеком грехов. (В иудаизме и христианстве — вкушение Адамом и Евой плода с древа познания добра и зла). После грехопадения общение с Богом напрямую не разрешено, вместо чего необходимо прибе-гать к помощи посредников и совершать определённые действия, произно-сить словесные формулы (молитвы), использовать особые предметы. Регла-ментация на способы воссоединения с Богом находится в руках религиоз-ных систем, провозглашающих своё право на посредничество между чело-веком и божеством.
148
Промежуточная: с одной стороны, опирающаяся на современные науч-ные знания и общественные настроения, с другой стороны, основанная на главном постулате религии о сотворении мира и человека Богом.
Эволюционная: религия возникает при определённом уровне развития сознания в силу невозможности рационально объяснить наблюдаемые при-родные явления.
Одной из самых сложных и тщательно разработанных систем мировоз-зрения была религия Древней Греции и Древнего Рима. У древних греков существовал многочисленный, но строго очерченный пантеон человекопо-добных Богов (Зевс, Аполлон, Афродита и т. д.) и полубогов (героев), и внутри этого пантеона существовала жёсткая иерархия. Древнегреческие Боги и полубоги ведут себя так же, как ведут себя люди, и, в зависимости от их поступков, происходят те или иные события. Иудаизм, христианство, ислам, индийские религии…
Итак, если Бог один, то почему религий так много? И все они разные.
Маша однажды сказала: «Самый большой бред, в котором замешан наш многоуважаемый Бог: родиться для того, чтобы умереть…»
Ну, о смерти я уже рассуждала…
Маша же рассуждала так: «Религия — опиум для народа. Когда чело-век курит опиум, он не может сражаться. Верующий человек вообще не мо-жет воевать, ему нельзя брать в руки оружие. Он не способен защитить да-же свою семью и своих детей от тех, кто «приходит к нам с мечом»… Ком-мунисты кричали о равенстве и братстве. Они утверждали, что Бога нет. Как можно говорить о равенстве, если люди с детства не равны: католики и протестанты, богатые и бедные, умные и глупые, здоровые и больные. Как Бог допустил такие противоречия. Противоречия — основа конфликта. А конфликт толкает на ссору, войну. Почему Бог наделил человека такой пси-хологией, что тот не может жить один. Люди собираются в группы, в обще-ства, в секты. Секта ни чем не лучше коммунистической ячейки. И здесь и там — ультиматумы, каноны, правила и клятвы. Если оступился, стал мыс-лить иначе — предатель, дезертир, шпион. Я не вижу разницы между Богом и президентом. Не вижу разницы между Иисусом Христом и Сталиным или Гитлером».
В Википедии идёт перечисление всех Богов: их много, список на три страницы.
Маша меня постоянно пытала: а разве может быть столько много Бо-гов? Я не знаю, что ответить. Но продолжаю верить в своего Бога.
Маша мне рассказала как-то: «Говорят, Бог не даёт того, что ты не мо-жешь вынести. Я вспомнила одного паренька из нашей школы. Его звали Костя Коваленко».
149
Сейчас я напишу о Косте Коваленко со слов Маши. Я не изменила ни имени, ни фамилии, потому что я хочу, чтобы Костю вспомнили. Узнали его и выпили за него по одной. Я хочу, чтобы все читающие мой роман запом-нили, что жил такой парень. Хороший, добрый, красивый парень. И звали его — Костя Коваленко.
«Сначала мы познакомились на комсомольском собрании, — сказала Маша, — я была секретарём школьной организации, он — в комитете ком-сомола. Как известно, я не поступила с первого раза в педагогический ин-ститут и пришла работать в нашу школу пионерской вожатой. Костя тогда заканчивал десятый класс. Он с шестого класса занимался лёгкой атлети-кой, а в девятом классе — бросил. Его странная подпрыгивающая походка осталась навсегда в моей памяти. Со спортом пришлось завязать из-за здо-ровья. В коленных чашечках стала скапливаться жидкость, и ему постави-ли диагноз: синовит. Потому что жидкость в коленном суставе называется синовия, она образуется в синовиальной оболочке, отсюда медицинское название болезни — синовит. Очень часто жидкость в коленном суставе является следствием падений, перегрузок или травм. В основном страда-ют спортсмены. Для того чтобы избавиться от этой жидкости, нужно при-ложить немало усилий. Не знаю, лечился ли Костя, но ходил он специ-фично. Незабываемая походка: слегка упираясь на носки ступни, не на-ступая на пятки, чуть подпрыгивая. Однажды я встретила на улице свою одноклассницу и узнала, что Костя погиб в армии, застрелился. Он за-стрелился потому, что над ним издевались так называемые «деды» и пы-тались изнасиловать. Вероятно, он бы не вынес позора и в любом случае застрелился — или до, или после. Но он решил, что с честью умирать лег-че. За что он был наказан? И разве Бог дал ему испытание такое, которое он смог вынести?»
И это ещё полбеды. Это ещё не самое страшное высказывание из уст Маши в адрес Бога. По моему мнению, Машкино богохульство не знает гра-ниц. Я её не защищаю, хотя она моя подруга. Вот, например, до своего вол-шебного исчезновения она заявила: «Уже ни для кого не секрет, что все женщине в секте принадлежат одному «духовному» отцу — наставнику…»
И я даже не спорю, считаю бессмысленным. А Маша выдала:
— Из всех мужчин, которых мне довелось встретить на своём жизнен-ном пути, самые ужасные — верующие. Терзаемые противоречиями, они постоянно мечутся от высокодуховных материй к самым низшим. Их слова легко расходятся с делом. Мало того, мозг до того забит ересью, и они по-рой несут такой бред, что я давалась диву, как они, говоря это, будто себя совершено не слыша, повторяют сказанное как заклинание, как мантру. Словно зомби.
— Маш, мне кажется, большинство из них социопаты. Знаешь, кто это?
150
— Приблизительно. Расскажи, психолог?
— Социопат — это человек, страдающий асоциальным расстройством личности.
Социопат свободен от общества и законов. Это не всегда криминаль-ные личности. В каждом человеке есть социопат: водитель на дороге, рабо-тающий на производстве. Когда никто не видит — он может не соблюдать правила. Маленькие мальчики и маленькие девочки, которых мать не лю-бит и предаёт, становятся психически больными. Дети превращаются в пре-ступников. И даже если внешне с ними всё в порядке, ночью к ним прихо-дят кошмары. Мужчины, вернувшиеся с войны, сильно меняются. Редко кто любит говорить на эту тему. Но большинство — люди с травмами, не только физическими, но и психическими. Они не могут жить дальше в обществе без войны. Они как будто в гостях. И нет им места нигде. И ни с кем им не хорошо. Кстати, многие, кто был на войне резко «ударяются в Бога». Мно-гие, кто сидел в тюрьме — тоже. Это всё — социопаты. Ты помнишь, как долго умирают от пули в живот? Кто целит в своё сердце, а попадает в жи-вот? Тот, кто не может поднять руку, потому что её несколько раз ломали в плену…
— Лен, человек проявляется, как правило, в экстремальной ситуации. В обыкновенной жизни невозможно понять — добрый ты или злой, терпе-ливый или несдержанный, трус, способный предать, или выносливый воин, умеющий защитить. Смотри, что интересно, убежищ от семейного насилия для мужчин не существует. Мужчины никогда не обращаются в полицию с заявлением, что их избила жена. После разборок женщины винят в основ-ном себя и думают, что это они что-то не так сделали, что-то не то сказали. После первых побоев женщина начинает уговаривать себя, что это она — провокатор. Что всё вышло случайно и больше не повторится. Но насилие повторяется снова и снова, и женщина уже не может уйти, потому что дверь наглухо заколочена досками. А каждую доску она подавала сама.
— Согласна, мужчины, склонные к насилию и агрессии, обычно искус-ные просители прощения: они дарят цветы, становятся на колени, находят очень нужные слова и убеждают, что «больше такого не повторится».
Мы как-то странно перескочили с одной темы на другую и продолжили беседу. Маша сказала:
— Я знаю, что такое семейное насилие, когда некуда спрятаться, ты выскакиваешь на площадку, бежишь по лестнице пять пролётов, потом по улице, мимо бабушек, сидящих на лавочке, мимо играющих детей. А за то-бой — погоня. В руках или резиновый шланг от машинки, или веник, или половая тряпка. Больнее всего бьёт резиновый шланг.
— Это ты о ком сейчас?
151
— Да так, — Машка опустила глаза. — Обычно на следующий день се-мейный тиран ведёт себя, как ни в чём не бывало. Он в хорошем настрое-нии, весел и внимателен. Он называет тебя ласковыми словами, спрашива-ет: что тебе приготовить на обед?
Только сейчас, когда в интернете нет границ для потока информации, в том числе и по психологии, можно объяснить подобную ситуацию. Все ти-раны — вампиры. Они питаются людским горем и страданиями. Для агрес-сора выплеснуть негатив на ребёнка — очень нужная процедура. Иначе в семье чувствуется дискомфорт. Накапливается напряжение. Если насильник не совершит акт «нападения» на кого-либо — у него происходят ломки, как у наркомана, как у алкоголика.
Я поддержала Машу:
— Считается, что семья — это тыл. Считается, если у человека есть семья — он непобедим. Но это не так. Побеждает тот, кому нечего терять. Проигрывает тот, у кого есть то, чем можно его шантажировать: ребёнок, любимый человек, мать. Следовательно, непобедим — одинокий и матери-ально независимый. Непобедим Маугли. Непобедим Робинзон Крузо на не-обитаемом острове.
Маша вдруг странно переключилась вновь на тему о Боге:
— Если Бог есть, и если люди видели НЛО, как это может быть парал-лельно? НЛО — признак наличия ещё одной цивилизации. Если Бог создал землю, значит, он создал и НЛО-цивилизацию? А зачем? И кто у них Бог? Какой у них Бог? Когда спрашивают — есть ли Бог, значит, есть сомнения. Если бы он был — вопроса бы не возникало. Бога нет. Когда спрашивают — есть ли судьба. Да, есть. Кто распоряжается нашими судьбами, если не Бог? Я думаю, какой-то Высший разум. Но не тот Бог, какого нам преподносят верующие и церковные служители. То, что написано в Библии, возможно, и имело место быть. Но почему тогда так много вопросов? Лично я Библии не верю. Кто её писал? Зачем? И почему так непонятно? Так, что приходится её изучать и постоянно объяснять — что да как. Всё и всем объяснять. По-чему?
— Всё, замолчи про Бога. Я устала.
— Отдохни, — весело сказала Маша. — Меня удивляет тупизм колхоз-ников. Сидит солдат на завалинке и другому бойцу говорит, вот, мол, го-лод, один сын наш помер. А сколько у меня детей? Так трое. Приду с вой-ны, ещё одного забабахаю, чтоб до пары. Логика колхозника: детям есть нечего, а он ещё одного забабахает. Классно?
Есть такая красивая метафора — у войны не женское лицо. Правиль-но — мужское. И не лицо, а рожа, отвратительная, грязная, похабная.
Вы где-нибудь видели, чтобы девочки мучили кошек? А чтобы девочки футбольным мячом разбивали окна? А видели ли вы, чтобы девочки ломали
152
песочные замки, топтали цветы и поджигали сено? Нет. Всё это делают мальчики, потому что уже с малолетства в них заложен ген разрушения. Они рады, когда другим плохо, когда другие страдают и плачут. И в сердце нет ни жалости, ни сочувствие.
— Маш, в молодости я была идеалисткой. Я была комсомолкой и свято верила в партию СССР. Я знала, что во время ВОВ я бы тоже добровольцем пошла на фронт и била бы врага. Сейчас мне сорок пять лет, и я знаю дру-гое. Войну развязывает не народ, а правительство. И я никогда не стану воевать. Я уеду или сбегу в безопасное место, в тихую гавань какой-нибудь безучастной страны. Я не стану защищать свою Родину, потому что это не я развязала войну, а тот, кто хочет войны, пусть сам и воюет. И если бы в 1941 году все немцы не пошли воевать, а все русские тоже не пошли вое-вать — ничего бы и не было.
— А меня, — Маша оживилась, — меня бесят заботливые арийские жё-ны: дети, кухня, церковь. Эти женщины безлики. Они не существуют. Их нет. Они растворяются в муже и семье, и их индивидуальность стирается до дыры, которая зияет… мне жаль этих женщин. Они несчастны. Они роботы, зомби. Они не живут… они — мертвецы…
— Ха, действительно, — поддержала я тему. — Кто сказал, что избало-ванным и эгоистичным женщинам тяжело жить на свете? Они всегда найдут себе тех, кого можно использовать, на ком можно ездить: идиотов и дура-ков. Одним словом, влюблённых. Маш, а не кажется ли тебе, что трусость, глупость и пофигизм, а также нарочитое лентяйство — это признак жизнен-ной мудрости?
— Да конечно, Лена. Я в пятнадцать лет уже знала, что такое глу-пость: дискотеки, вечеринки и пьянки с друзьями, большое скопление наро-да на концертах, стадионах. Это всё — зоны риска. Слабый человек подчи-няется обстоятельствам, сильный человек подчиняет обстоятельства себе. Одиночество — это свобода.
— Кстати, ещё одно противоречие о Боге, — вспомнила Машка, — в Индии есть высшая каста — брамины. Это священнослужители, жрецы, про-роки… Несколько поколений, и из них выходят учёные, писатели, служите-ли церкви… Брамины занимаются хиромантией и трактуют линии по руке. В религии знать своё будущее — это грех. Гадания и предсказывания — это грех. А брамины предсказывают будущее и одновременно являются свя-щеннослужителями. У них есть свой Бог. Как это можно объяснить? — за-смеялась подруга. — Вот и объясняй сама. Ты же — не я — ве-ру-ю-ща-я! Каламбурчик.
Боже мой, на часах уже шесть утра. Когда я высплюсь, в конце кон-цов? Машке хорошо. Она даже храпит во сне от удовольствия. Я сплю как
153
беременная женщина с токсикозом, каждые полчаса вскакиваю. Это нервы. Психолог, называется.
Я вспомнила песню Барда, нашла её в интернете, поставила на про-слушку в МП3 (одно время Иван был жутко верующим):
ЗНОЙ ПУСТЫНИ
СтихиИванаБарда
Зной пустыни сжигает мысли.
Голод гложет, дрожат колени.
Ветер воет предательски лишний
И песком засыпает тени.
Я сбиваюсь со счёта дней,
Чей-то голос мне шепчет нагло:
«Сотвори себе хлеб из камней,
Ты не сделал ещё для людей
То, что надо...»
Ночью легче, а в полдень знойный
Миражи предстают уныло.
Тот же голос твердит: «Ты достоин
Быть единым владыкой мира...»
Я сбиваюсь со счёта лет,
Нет земли, только вечность Вселенной.
Нет пустыни и голода нет,
Есть единственно верный ответ:
«Непременно...»
Обессилив, смотрю — дорога
Бесконечную ленту тянет.
Мне осталось совсем немного.
Боль утихнет, светлее станет.
Дохожу я до смысла бед.
Настоящее в прошлое канет.
Знаю, ангела ясный свет
Мне преткнуться не даст в борьбе,
А Каин...
От песни Барда Маша подскочила и вытаращила на меня сонные гла-за. Я дослушала песню до конца и вспомнила, как Маша хвасталась Бардом:
— Ты не представляешь, какой он умный! Он столько читает! Я была у него дома — книги везде. И картины. Он рисует маслом. Лен? Это так инте-ресно. Его высказывания: «Если хочешь, чтобы люди тебя услышали, не-
154
достаточно просто похлопать по плечу, нужно стучать кувалдой» — Б.И., авторское. А вот ещё: «Кто знает, может быть, жить — это значит умереть, а умереть — это значит жить». Или вот: «Случайная смерть — это Шутник».
Я вновь вспомнила Каменскую, цитирую: «Человек не должен бояться смерти. Смерть — это не тупик, это вершина всей жизни. Очень важно, что-бы к моменту физической смерти душа прошла весь положенный ей путь и ей некуда было бы двигаться дальше. Поэтому я и убивал тех, кто был ду-ховно уже мёртв…»
Да, это так, самоубийство — недостойный финал. Смерть должен кто-то подарить…
Я вспомнила о семи смертных грехах. Общепринято считать, что чело-веческих грехов — семь, но я считаю, их больше:
1. Гордыня 2. Гнев 3. Похотливость (прелюбодеяние) 4. Зависть 5. Чревоугодие 6. Алчность 7. Праздность (леность) + (из моих, выстрадан-ных) — предательство, двуличие, враньё, ревность.