Глава 4
Невероятные путешествия
и необыкновенные приключения
начинаются
Я закончила писать роман о Марии Шнар. Мне кажется, я поняла, что Формулы Вселенной нет. В романе теорема доказана на отлично. Формулы Вселенной не существует. Я звоню Маше и прошу её прочесть роман перед тем, как я отправлю его в издательство господина Буре. Машка соглашает-ся и читает роман. Перезванивает мне:
— Фигня!
— Что-о-о-о?
— Надо встретиться.
Мы встречаемся на том же месте в тот же час — в наше время и в наш день.
96
97
Перед тем как идти к Маше на встречу, я стала ломать себе голову, да так, что мысли закипели: что я упустила? Что я недосказала или не дописа-ла? Я ещё раз пробежала свой роман глазами. Рукопись взяла с собой на встречу. Захватила с собой красный маркер…
Вам никогда не было страшно во сне? Вам никогда не было страшнее во сне, чем в жизни? Нет? Значит, ваша жизнь не прекрасна и не удиви-тельна и с этим надо что-то делать. Моя подруга Маша жизнь воспринимает философски, она считает, что нужно делать только то, что хочется. А если не получается делать то, что хочется, в силу каких-то обстоятельств, то нужно просто-напросто эти обстоятельства «послать». Моя подруга живёт в своём воображаемом сказочном мире. Иногда она стирает грань между вы-мыслом и реальностью, и я, поддаваясь на её провокации, следую за ней. Мне интересно с Машкой. И я её отлично понимаю.
Часто мы с Машей играем в игры. Игры носят разнообразный харак-тер. Когда нам весело — мы играем в весёлые игры. Когда грустно — в гру-стные. Мы страсть как обожаем фантазировать.
Мы с Машкой очень любим кинематограф. Наши любимые режиссё-ры — Марк Захаров и Эльдар Рязанов. Любимые фильмы: «Тот самый Мюнхгаузен», «Обыкновенное чудо», «Ирония судьбы или с лёгким паром». А любимые мультфильмы из детства: «Простоквашино», «Карлсон», «Вин-ни-Пух».
Как-то вечером, сидя в кафе на Salzstrasse, мы размечтались и не смогли остановиться.
— Маш, помнишь «Приключения Петрова и Васечкина», когда они по-пали в киноленту «Белое солнце пустыни»?
— Удивительная идея! Кстати, в том же 1969 году Захаров принимал участие в написании сценария фильма «Белое солнце пустыни» — письма красноармейца Сухова, — восхищённо хлопнула в ладоши Машка.
— Осторожно, мороженое перевернёшь!
— Так вот. Представляешь, если бы нам переместиться в какой-нибудь интересный фильм?
— Зачем? — испугалась я.
— Как зачем? Для исследовательской работы. Ты же говорила о Фор-муле Вселенной, помнишь?
— И что?
— Мы перемещаемся в сюжет фильма где-то в середине, и меняем сценарий — фильм идёт не по сценарию Марка Захарова или Эльдара Ряза-нова — а по нашему сценарию.
— И что?
— Как что? Лена, ты не понимаешь? Если бы мы переместились в ка-кой-нибудь фильм и изменили бы сюжет, то… ну? Думай!
98
— А… то есть, ты хочешь сказать, что Бога нет.
— Вот именно! Если бы Бог был, мы бы не смогли ничего изменить ни в старых фильмах наших известных режиссёров, ни вообще в прошлом… А если мы что-то изменим — значит, Бога нет…
* * *
…Итак, мы встречаемся в кафе для того, чтобы обсудить мой роман. Мы увлеклись. Маша говорит, что в романе чего-то не хватает.
— Чего? — я достаю рукопись и красный маркер.
— Всего.
К нам подходит официант и спрашивает, не хотим ли мы ещё что-ни-будь заказать.
— Капучино, пожалуйста, — сказала Маша по-немецки и двумя ладо-нями придвинула моё лицо к своим глазам. — Лен, я всё уже придумала! Положись на меня!
— Валяй! — я повернулась к официанту, — а мне, пожалуйста, кофе чёрный с ромом. Гулять, так гулять! Это не вам.
— Ты должна описать наши с тобой путешествия по фильмам и мульт-фильмам. Не спорь! Должна.
— С ума сошла?
— Да.
— А какие фильмы возьмём для раскрутки?
— Какие-какие? Любимые!
Машка пишет ручкой на салфетке список, я читаю:
1. Не тот ли самый Мюнхгаузен?
2. Чудо — необыкновенное.
3. Ирония лёгкого пара.
4. Карлсон ищет малышей.
5. Простоквашино по-машенски.
6. Винни-Винни, кажется, дождь собирается!
— Ты серьёзно? — удивляюсь я. — Ты прекрасно подготовилась к на-шей встрече.
— Конечно! Начнём с Мюнхгаузена. Да? — радуется Маша.
— Хорошо. Только сначала расскажи читателю, как мы попадаем в фильмы.
— Ну, ты и расскажи. Ты же писатель.
Я собралась с мыслями и начала рассказывать читателю, с чего всё началось, и чем всё закончилось:
99
— Помнишь, с чего всё началось, Маша?
— Да, Лена, ты вытаращила глаза и сказала: «Представляешь? В две-надцать часов дня пополудни в наше бюро зашла Лошадь. «Скажите, пожа-луйста, как пройти на улицу Bahnhofstrasse? — спросила она. Ирина Ива-новна, наш бухгалтер, не отрываясь от монитора, ответила: «Выйдите из здания и сразу направо!»
«Спасибо! — сказала Лошадь. — Извините за беспокойство!»
Дверь захлопнулась, а Ирина Ивановна, не отрываясь от монитора, тут же прокомментировала: «Неужели на первом этаже некого было спросить? Ходят и ходят к нам на второй…» Студентка Вика и господин Штольц пере-глянулись и в один голос ответили: «Это же Лошадь!» «В смысле?» — отве-ла взгляд от монитора Ирина Ивановна и поправила очки. «Ну, Лошадь! Го-ворящая!» — сказала Вика. «И кого они на этой улице забыли? Всё идут и идут! Что у них там? Канцелярия? Ипподром? Или Клуб Весёлых и Находчи-вых?» — удивился господин Штольц. «Неделю назад, — вспомнила Ирина Ивановна, — о такой же улице спрашивал какой-то гражданин с портфе-лем, в низенькой, похожей на блин, шляпе. Он постоянно сморкался в клет-чатый платок размером с простынь и заикался на слове «п-п-п-пожалуй-ста». «Он искал свою Лошадь, — развеселился господин Штольц. — Это, вероятно, его Лошадь…» «Не-е-е-е-т! — уже давилась от смеха Вика, — это она его ищет… уже неделю!»
— Помнишь, Лена, ты сказала: «Только не падай со стула, мать, эта Лошадь оставила на моём рабочем столе визитную карточку»?
— И к чему ты мне это всё рассказала? — спросила я.
— А вот она! Визитная карточка. Посмотри, — сказала Машка и покру-тила перед моим носом.
— Отдай!
Маша переложила из руки в руку разноцветную картонку, покрутила её, повертела и, не спросив разрешения, сунула к себе в карман. Как в тот раз.
— Ну-ка! Отдай!
— Зачем? Я уже всё устроила, не дрейфь, — заигрывающее сказала Маша и причмокнула.
На встрече одноклассников, не ставя меня в известность, Маша позво-нила Говорящей Лошади. Здесь, возможно, я повторюсь. Но было всё имен-но так:
Трубку взяла Лошадь и представилась: «Лошадь слушает!»
— Скажите, пожалуйста, а куда я попала? — прошептала Машка.
— Вы попали в институт технологических исследований Машины Вре-мени.
— А можно спросить?
100
— Спрашивайте, — чихнула Лошадь. — У вас пять минут.
— Вы к моей подруге заходили, на вокзале её бюро находится, она психолог. Вы оставили свою визитную карточку на её рабочем столе. Это какой-то намёк?
— Нет, это инструкция к действию. Скажите, пожалуйста, ваш домаш-ний адрес, мы вышлем вам два тура-путешествия в страну Япония. Для вас и вашей подруги.
— Зачем?
— Вам нужно посетить один японский ресторанчик, адрес мы вложим в буклет, для того чтобы принять участие в нашем эксперименте. Поход в ресторан на две персоны — наш подарок вам.
— Бесплатно только сыр в мышеловке, — испугалась Маша.
— Это не бесплатно, — Лошадь опять чихнула. — Думайте, советуй-тесь. Завтра в это же время звоните.
Как самый подлый человек на свете и как самый последний шпион в мире, Маша совершенно ничего мне не рассказала сразу. Ни в тот день, ко-гда умер Мурзик. Ни на следующий. Даже через три дня, когда повторила свой звонок к Говорящей Лошади, она не сказала мне ни слова. И это моя подруга?
С этого момента я стану называть просто говорящую лошадь — Гово-рящая Лошадь — мол, лошадь — это не как имя нарицательное, а как имя собственное. Хотя, возможно, я её с самого начала уже так называла.
Маша позвонила мне намного позже, посоветовалась. Ах, она ещё и советуется! Как мило! Она сказала, что мы ничего не теряем. Что жизнь всё равно одна, и она уже на половину прошла. К тому же — Машка — ведьма, поэтому с нами всё равно ничего плохого не случится. И в любом случае — мы не умрём.
— Почему? — спросила я.
— Потому что мне цыганка нагадала семьдесят лет жизни. А мне толь-ко сорок пять. А если не умру я, то не умрёшь и ты. Ферштеен?
Я совершено ничего не поняла, потому что умирать всё равно придёт-ся. Когда-нибудь. Но Машке поверила на слово и дала добро. Таможня дала добро. Машка заказала тур в Японию.
* * *
В Японии мы хорошо отдохнули, а в последний день поплелись в тот самый ресторанчик, адрес которого красным фломастером был написан на буклете.
После вкусной еды, расплатившись с хозяином, мы направились к вы-ходу и почти у самых дверей получили так называемый бонус. Это была су-
101
шёная рыба фугу. Если кто не знает, эта рыба содержит яд тетродотоксин. В Японии фугу считают деликатесом, но если её неправильно приготовить, то можно умереть от отравления. Рыба фугу содержит яд во внутренних ор-ганах. В основном в печени и икре, желчном пузыре и коже. Печень и икру рыбы фугу нельзя употреблять в пищу вообще, а остальные части тела — только после специальной тщательной обработки. Яд блокирует натриевые каналы мембран нервных клеток, парализует мышцы и вызывает остановку дыхания. В настоящее время не существует противоядия, единственная возможность спасти отравившегося человека состоит в искусственном под-держании работы дыхательной и кровеносной систем до тех пор, пока не закончится действие яда. Несмотря на лицензирование работы поваров, го-товящих фугу, ежегодно некоторое количество людей, съевших неверно приготовленное блюдо, погибает от отравления.
— Ма-а-аш, это нам фугу в подарок дали?
— Да.
— Ржешь?
— Ржу.
Мы приехали домой и стали думать, что делать с этой рыбой. Она ока-залась непортящейся ни в жару, ни в холод. Машка позвонила куда надо, и ей ответил до боли родной голос:
— Лошадь слушает!
— Скажите, пожалуйста, — начала Маша, — это мы с Леной, нам рыбу ядовитую подарили. Что делать с ней?
Лошадь откашлялась и очень просто ответила:
— Рецепт приготовления рыбы читайте на обратной стороне газеты, в которую она завёрнута. Если будет что-то не ясно, звоните.
— А нам уже неясно, — обнаглела Машка, — зачем вы это делаете?
— Что?
— Ну, заставляете нас есть рыбу…
Лошадь хорошенько откашлялась, и спокойно объяснила:
— Мы никого не заставляем. Вы можете не есть рыбу. Мы проводим научный эксперимент. В нашем институте ведутся исследования по трём направлениям. Но всё рассказать я не имею право. Ваша задача: пересе-литься туда, куда вы хотите, и получить максимальное удовольствие от пу-тешествия. Вы должны сами выйти из всех сложных ситуаций, в которых окажетесь, и должны сами самостоятельно вернуться назад. В свой город. Это будет непросто. Мы, в своё время, будем анализировать работу вашего мозга на расстоянии. Если вы успешно справитесь с заданием, вас ждёт на-града.
— А какая?
102
— Исполнение вашего заветного желания. Вернее, двух — одного за-ветного, а второго — на подсознательном уровне, но тоже желания.
— А если мы не захотим возвращаться из путешествия назад?
Лошадь задумалась.
— Это невозможно. Если вы захотите остаться там, куда переселились, и через три дня не вернётесь назад, в своё время, не поможет никакая ры-ба. Срок годности рыбы — три дня. Но мы сейчас как раз работаем в этом направлении, чтобы рыба действовала больше трёх дней. Мы уже близки к выводам. Наши расчёты практически закончены, и всё же — вы не можете оставаться там, куда переселились, больше трёх дней. Извините, всё не так просто.
— Спасибо, — сказала разочарованно Маша и обратилась ко мне, — нельзя в прошлом оставаться больше трёх дней. Нельзя.
— В смысле?
— Рыба испортится! И не будет действовать как волшебная.
— А…
Чуть погодя, обсудив условия, которые нам предложила Говорящая Лошадь, мы кинулись к газете. Размотали рыбу. Газета была странная — 1817 года. В одной из рубрик мы увидели рецепт.
— Маш, а в 1817 году уже изобрели печатный станок?
— Конечно, Лен! Ещё в 1564 году при Иване Грозном было выпущено первое печатное издание на Руси.
— Ясно. Ну, понятно. Что там?
— Читаю, Лен, рыбу разрезать на кусочки по 2 см и уложить в целло-фановый мешочек. Принимать по 0, 5 сантиметра (1/2 ногтя) за 30 минут до переселения, активно двигаясь, например, бегая. В течении 30 минут мысленно представить себе год, месяц, день и место, а так же одежду, имя и характер человека, в которого хотите переселиться. После переселения так же продолжать активно двигаться, например, танцуя на месте.
— Всё?
— Всё.
Не тот лисамый Мюнхгаузен?
Фильм «Тот самый Мюнхгаузен» снят на киностудии «Мосфильм» в 1979 году. Сценарий Григория Горина создан по мотивам произведений Ру-дольфа Эриха Распе, который посвятил свою работу приключениям барона Мюнхгаузена. Творчество режиссёра Марка Захарова и начинающего актё-ра Олега Янковского, самого любимого актёра Маши, сошлись в одной плоскости.
103
Действие происходит в Германии, по летосчислению сюжета фильма, в 1779 году. Если в электронной энциклопедии Википедия барон Мюнхгау-зен воспринимается окружающими как выдумщик, живущий в мире своих фантазий, то в Машином понимании все поступки барона — это эгоистич-ные выпады, направленные на распад и разруху чего бы то ни было — по-литики государства ли, любви, общепринятого жизненного уклада. Да, фан-тазии главного героя имели странное свойство оказываться реальностью. И появление оленя с вишнёвой косточкой во лбу (как звезда горит), а позже вишнёвым деревом; и полёт на ядре; и полёт на луну; а также признание независимости Америки — все эти милые фантазии рано или поздно вопло-щались в действительность. И если вся труппа во главе с Марком Захаро-вым думала, что их выводы верны, то моя подруга Маша думала иначе. Она и предложила мне «переиграть» Мюнхгаузена. Переиграть с точки зрения феминистки.
Мы с Машкой попали в сцену сферически — мы ввинтились в один из сюжетов как шуруп в стену. Мюнхгаузен живёт в своем замке с очарова-тельной девушкой Мартой. Конечно, я бы не сказала, что Марта — девуш-ка, выглядит она лет на тридцать, но режиссёр — хозяин-барин. Итак, Мар-та давно уже думает о свадьбе, и барон как будто бы тоже думает о ней, но, несмотря на все свои думы, он не может поступиться своими принципа-ми. Зная, что их помолвка «на волоске», барон пытается доказать герцогу, что сделал невероятное открытие, от которого «родной» город никак не может отказаться — день 32 мая. Барон подсчитал и вычислил этот «драго-ценный» день, сложив его из «хвостиков» времени по минутам. Когда баро-на ставят перед выбором: или «открытие», или Марта, «безумно любящий» мужчина естественно выбирает своё «изобретение», что ставит под удар очередную попытку официально пожениться.
— Я устала, — говорит Марта, когда барон в очередной раз выкидыва-ет кренделя.
— Отдохни, — спокойно отвечает тот, я сделаю для тебя ночь!
Марта, доверчивая и покладистая, терпит долго, ждёт верно. Она не выдерживает такого издевательства со стороны любимого и уходит. А когда возвращается к барону, он уже не барон, он — цветочник, продавец роз, садовник Мюллер, едва сводящий концы с концами.
— Ле-е-е-е-е-е-е-ен, — прошептала Маша, — ты что-нибудь видишь?
— Нет. Иди на ощупь. Здесь на протяжении всей стены растёт мох.
— А ты в платье не путаешься?
— Нет, я его узлом завязала между ног.
Неподалёку от главного входа в замок стояла лестница, её, наверное, забыл вернуть на место самый злостный враг барона — Генрих Рамкопф, любовник баронессы Якобины, первой жены Мюнхгаузена. О, мудрая жен-
104
щина, она сказала на суде примерно следующее: «Мужчина при разводе считается свободным, а женщина — брошенной».
— А Марту-то мы куда денем? — спросила я Машку, вскарабкиваясь по лестнице.
— Тише! Никуда. Её уже нет. Марта — это я.
И вот открывается новая глава, где все выдумки и фантазии барона Мюнхгаузена — детский лепет по сравнению с фантазиями и выдумками его Марты. Марта, так же как и барон — совершает поступки, не думая, чем это всё обернётся для любящего человека. За, казалось бы, безобидной ро-мантичной взбалмошностью Марты скрывается холодный цинизм и расчёт-ливость. Марта тщеславна и властолюбива, она любит быть первой, в цен-тре внимания и на пике недосягаемости, а на людей смотрит свысока сво-его гениального полёта. Точно так же, как барон.
Марта, в которую перевоплотилась Маша, говорит барону, опережая события:
— Я поняла, в чём твоя беда, любимый: ты слишком серьёзный! Умное лицо — это ещё не признак ума. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица. Улыбайся, Карл! Улыбайся!
При этом она собралась на свидание со старым своим поклонником и сказала барону:
— Не бери близко к сердцу. Это всего лишь наш сосед по замку. Его замок стоит на горе, и ты его, пожалуй, пару раз видел, такой обаятельный молодой Змей о трёх головах, с золотой фиксой в пасти.
Ну, уж это полное издевательство над гордым мужчиной. Я даже мыс-ленно встала на сторону барона.
Олег Янковский, совершенно недавно снявшийся в «Обыкновенном чу-де», возрасту барона не соответствовал. У барона был взрослый сын, а Ян-ковскому на тот момент стукнуло всего лишь 35 лет. Олег Янковский на-прягся и сделал свой коронный номер, безразлично цокнул языком, исказив правую часть щеки:
— Конечно, дорогая, поезжай. Ревность — это мещанские предрассуд-ки. А я пока займусь приготовлением ужина. Надеюсь, к ужину-то ты вер-нёшься?
Маша сделала вид, что расположена шутить и дальше:
— Утку с яблоками, пожалуйста, лови не через дымоход! У меня изжо-га от трубной копоти.
«Почему, собственно, на роль Марты взяли Елену Кореневу, хотя на эту роль пробовались и Ирина Мазуркевич, и Татьяна Догилева? Не потому ли, что она дочь режиссёра Алексея Коренева?» — думала Маша. Она очень рада была познакомиться с драконом, который жил неподалёку. С од-ной стороны — ревновать к дракону было бы смешно. С другой стороны —
105
показать свою независимость и свободолюбие — никогда не поздно. Тем более, жить с мужчиной-эгоистом, всё равно, что сидеть на пороховой боч-ке, чуть что — неожиданный взрыв всегда может выкинуть в небо. И ищи-свищи потом своё лёгкое лето. А Маша именно этого и добивалась.
— Маш, мне долго стоять за шторкой?
— Без меня никак? Сама придумай себе задание. И посложнее. Ты во-обще у нас кто? Надо проучить этого выскочку-Мюнхгаузена, который из-мывается над бедной женщиной.
— Ну а что ты предлагаешь?
— Залезь в дымоход и жди прихода пастора. Когда Мюнхгаузен подло-жит в печь готовую утку, ты её съешь.
— Я не смогу съесть целую утку.
— Лен, ради меня. Ради наших будущих детей. Ради Родины, в конце концов! Соверши подвиг!
Пока Маша гостила у дракона, Мюнхгаузен приказал своему слуге То-масу замариновать утку в соке граната. Замечательный рецепт! С минуту на минуту должен был пожаловать очередной пастор, чтобы дать согласие на «венчание». Марта тоже должна была приехать от своего любовника-дра-кона за пятнадцать минут до приезда пастора. Пастор позвонил в колоколь-чик, вернее, дёрнул за верёвочку — верёвочка отвалилась. Пастора встре-тил Томас и провёл его в гостиную. На ступеньках стоял барон в белой ру-башке с накрахмаленным воротничком и любовался собой в противополож-ное зеркало.
— Ну, что, приступим? — сказал барон и открыл бутылку вина. — Сей-час подъедет моя любимая Марта, будем ужинать.
— А разве уже ужин? — спросил ошеломлённый пастор, стрелки на его часах показывали двенадцать часов дня.
— Конечно, ужин, — сказал барон и приказал Томасу:
— Кидай ружьё!
— Они летят?
— Летят! Будем бить через дымоход!
Томас схватил ружьё и кинул его барону.
Барон выстрелил три раза через дымоход и крикнул Томасу:
— Блюдо!
Пастор мысленно посчитал до десяти, и утка свалилась на блюдо, под-жаренная и политая соусом. Барон отдал утку Томасу, а Томас сказал:
— Господин барон, господин барон, утку покусали.
— Как покусали?
— Ну, вот смотрите, её обглодали. Нагло обглодали со всех сторон.
Барон посмотрел на утку и, сожалеюще, цокнул языком:
106
— Да, действительно, утка несвежая. Кто-то её понадкусывал. Как хо-хол сало: «Не съем, так покусаю…» Да и Марта не едет. Пастор, ваши пред-ложения?
— Я спешу откланяться, барон. Я к вам загляну в течение года, — за-торопился пастор к выходу.
Я сидела в дымоходе и зажимала нос и рот, чтобы не чихнуть.
Томас проводил пастора, и минут через двадцать в зал вошла Марта.
— Ты задержалась, любимая. У нас была важная встреча с пастором по поводу нашей помолвки.
— Ах, извини, любимый, — старалась удержаться от смеха Маша, — дракон меня не пускал. А ты знаешь, какие у него сильные лапы. Если схва-тит — пропадаю я, пропадаю я…
— Как можно быть такой легкомысленной?
— Я вся такая неожиданная, вся такая непредсказуемая. Ты не хочешь пригласить меня на Луну? Я давно не была на Луне.
— Луна отменяется.
— Почему?
— Потому что мы не венчаемся. Кстати, из-за тебя. А, следовательно, ты от меня не уходишь, — сказал грустный Янковский. — И я не превраща-юсь в садовника Мюллера. Моё воскресение оставь для глупых читателей. Меня не тестирует герцог, дабы проверить «настоящий я барон или нет». Поэтому на Луну я не лечу: ни с тобой, ни без тебя.
— Хорошо, любимый, тогда я уезжаю с драконом.
— Когда?
— Завтра.
— Куда?
— На Марс. Меня пригласили прогуляться по Марсу. Знаешь, там такие удивительные кратеры, наподобие лунных! А также вулканы, долины, пус-тыни и полярные ледниковые шапки наподобие земных! Ты, кстати, давно обещал, но всё некогда, всё некогда тебе. Ты часами беседуешь с Сокра-том, ночами переписываешься с Шекспиром. На меня времени нет. И я тебя понимаю. Я — женщина. Мне отведена особая роль, но не главная.
Машка развернулась и демонстративно направилась к выходу. Мюнх-гаузен побежал за ней, а я в это время вылезла из дымохода, подбежала к окну и спустилась по лестнице, которую мы забыли убрать, когда карабка-лись по стене замка барона.
— И вообще, — легко и непринуждённо сообщила Марта-Маша, — я пишу докторскую диссертацию на тему «Есть ли жизнь на Марсе?», и мне нужны научные исследования.
Когда я встретилась с Машей в перелеске, она сообщила:
— Ура! Теперь всё идёт не по сценарию.
107
— Я надеюсь, ты знаешь, как вернуться назад?
— Конечно, знаю, — сказала Маша задумчиво, и споткнулась на левую ногу. — Это к неудаче.
Пропустим длинное-длинное трёхэтажное повествование, когда мы с Машкой долго-долго матерились и упорно пытались вернуться в «наше вре-мя». Через несколько часов в своём романе я с удовольствием напишу сле-дующее:
Я долго молчала. Машка плакала. Потом мы обе в отчаянье наломали сухих веток и развели костёр. Прыгая через костёр, мы загадали желание, всем без слов понятно — какое. Неожиданно для самих себя, мы очутились в горящей избе. Это был дом моей бабушки. Слава богу, изба горела имен-но в «нашем времени». Мы вызвали пожарную машину и быстро унесли свои ноги, чтобы не «светиться» и не давать показания полиции.
— Что ты хотела сказать этим перемещением во времени?
— Перемещение — не во времени. Мы переместились непосредствен-но в кино, — огрызнулась Маша, слегка запыхавшись.
— Ты заявила миру о ещё одной возможности развития событий?
— Я показала миру, что Формулы Вселенной не существует. Я тоже могла бы снять такой замечательный фильм. Но по другому сценарию. И вот беда — я родилась не в Москве. Я не поступала на режиссёрский фа-культет. У меня нет знаменитых родителей-актёров. И, когда снимался этот фильм, меня ещё не было в помине. Но если бы я снимала фильм о Мюнх-гаузене, то сюжет был бы другой. Это ещё одно подтверждение — ничего нельзя просчитать заранее. И даже маленькая мелочь — может кардиналь-но изменить ход любого события. Исторического — в том числе.
Мы остановились и сели на городскую лавочку. Мимо проходила авто-магистраль. Проносились легковушки, грузовики, мотоциклы. Мы молчали и думали о своём. Мы не слышали этот шум.
— А мы сейчас где, Маш?
— По-видимому, в Москве.
— А Германия как же?
— Придётся переселиться на короткое время в другой фильм. Потому что у меня ни паспорта, ни денег на Германию.
— Согласна. У меня тоже ни денег, ни паспорта, ни сил. Только отды-шаться дай.
Маша помолчала и добавила:
— Хочешь как лучше, получается, как всегда. Как переселяться — нау-чили, как обратно — забыли научить! Ничего не меняется. Классика.
— Не бубни себе под нос…
108
Чудо — необыкновенное
«Обыкновенное чудо» — это художественный фильм режиссёра Марка Захарова, вторая экранизация одноименной пьесы Евгения Шварца. Сюжет показался мне настолько интересным, что я решила поделиться своими мыслями с Машей. Маша тут же отреагировала как надо:
— Понимаешь, дело даже не в том, что Олег Янковский — мой люби-мый актёр.
— И что он похож на Барда, — я сделала несущественное дополнение.
— Да, дело не в этом, — сосредоточилась моя подруга.
— А в чём? — сосредоточилась я.
— Главный герой фильма — Волшебник. Волшебник с большой буквы «В». Он скучающий Волшебник. Чтобы развлечь себя и свою жену, выдумы-вает сказки. Герои сказок оживают, приходят в его дом и начинают жить своей жизнью. И Волшебник попадает в такую ситуацию, когда не в силах что-то изменить. То есть, его же вымышленные герои ему уже не подчиня-ются.
— Он страдает? — уточняю я.
— Да нет. Не особо. Но очередная его сказка получилась очень груст-ной. Много лет назад Волшебник придумал «сказку наоборот» — превратил медведя в человека и решил, что тот превратится снова в медведя, когда в него влюбится принцесса и поцелует его. И вот юноша, бывший раньше медведем, возвращается к Волшебнику и встречает в его доме прекрасную девушку, которая ему очень понравилась. К его ужасу, она оказалась прин-цессой. А юноша-Медведь принцесс просто на дух не переносил. Волшеб-ник же сделал так, что король, проезжавший мимо с дочерью и свитой, за-хотел свернуть к его усадьбе. Когда же принцесса захотела поцеловать Медведя — юноша сбежал, не объясняя причины. Принцесса, переодев-шись мальчиком, поспешила за ним. В трактире «Эмилия» они встретились, и, не узнав её сначала, Медведь вызвал принцессу на дуэль. Однако прин-цесса вскрикивает во время битвы, и Медведь понимает, что это та самая его принцесса. В гневе он идёт к трактирщику и просит его запереть — трактир засыпан снегом, и выбраться из него невозможно. Принцесса за-крывается в комнате на втором этаже трактира и обещает застрелить любо-го, кто зайдет к ней. Затем разворачиваются разные душещипательные со-бытия, и в итоге принцесса в гневе решает выйти замуж за первого встреч-ного и нарекает администратора своим женихом.
— Да… Правильно!
А далее всё не очень важно, потому что мы с Машей решили перемес-титься именно в тот момент, когда «глупый» Медведь, ничего не объясняя,
109
убегает от принцессы. Волшебник обзывает Медведя трусом, мол, тот побо-ялся поцеловать принцессу, потому что не захотел превращаться в живот-ное. Но мы-то с Машкой знаем, что в Медведя уже никто не превратится — и вот мы в отеле. Маша «переместила» меня в фильм вслед за собой и ре-шила стать Медведем. Бедная Евгения Симонова, играющая Принцессу.
— Лен, я покажу этому Янковскому, где раки зимуют! — сказала Маш-ка. — Он думает, что самый умный!
— Маш, ты сейчас о чём?
— Я о том, что Волшебник-Янковский считает, что все сказки должны быть с грустным концом, потому что если сказки кончаются хорошо — они ничему не учат.
— Вообще-то это сказка для взрослых. Сказки со счастливым кон-цом — это для детей. Только для детей. Мы, взрослые, жалеем их психику.
— Знаешь, почему сказка названа «Обыкновенное чудо»? О смысле этого выражения сам Е.Л. Шварц в прологе своей пьесы писал: «Обыкно-венное чудо» — какое странное название! Если чудо — значит, необыкно-венное! А если обыкновенное — следовательно, не чудо. Разгадка в том, что у нас речь пойдет о любви. Юноша и девушка влюбляются друг в дру-га — что обыкновенно. Ссорятся — что тоже не редкость. Едва не умирают от любви. И наконец, сила их чувства доходит до такой высоты, что начи-нает творить настоящие чудеса, — что и удивительно, и обыкновенно». Ты что-нибудь поняла?
— Не-а… а мы сейчас где? Мы уже там? Или мы ещё здесь?
В столовой раздавались крики, и казалось, что кого-то убивают. Ко-роль Евгений Леонов закатил скандал. Он выстроил всю свою свиту и стал дебоширить.
— Маш, ты слышишь?
— Да! — шёпотом прошептала Машка. — Идём сюда, здесь чулан. Здесь темно, и сыро, и уныло.
— Ты вообще как собираешься в Медведя превращаться? Без Волшеб-ника?
— Сейчас у нас две главные задачи: убрать куда-нибудь Волшебника. И «отослать» Медведя в какое-нибудь турне.
— И?
— Дай подумать… Волшебник безумно любит свою жену. Она у него какая-то пришибленная. Вся ему под стать. Бескровная. Или с прозрачной холодной кровью, как у рыбы. Как моя бывшая свекровь. Хлопочет по хо-зяйству, печёт пироги, весь фильм ходит по декорациям в кухонном фарту-ке. Безропотно делает то, что говорит ей муж. Мнения своего нет. Принци-пы жизненные отсутствуют. Целей — ноль. Ну, курица!
— Предлагаю её украсть и назначить Волшебнику выкуп за жену.
110
— Лен, ты с ума сошла? Ты помнишь, что сказала жена-Купченко Ад-министратору-Миронову? Мол, мой муж Волшебник, он вас в крысу превра-тит. Хочешь быть крысой?
— Нет, конечно. Но что делать?
— У меня есть идея! У этой парочки, гуся да гагарочки, в данном эпи-зоде картины детей ещё нет. Ведь так?
— Так…
— Любая нормальная женщина мечтает о детях. Мы подкидываем ей больного малыша-младенца, совершенно одинокого подкидыша, без роди-телей и родственников, она везёт его в больницу за тридевять земель, а Волшебник едет её сопровождать.
— Он же сам может вылечить любую заразу.
— А это другая болезнь, неисследованная — о ней ещё никто не знает. И лечить её не знают как.
— Хорошо, а что делаем с Медведем? — восхищённая Машкиной пер-вой идеей затребовала я вторую.
— Медведя отправляем на охоту.
— До того, как он встретился с Принцессой в мужском костюме? Или после?
— Конечно, «до». Лен, это первая встреча. Забыла?
Итак, все ненужные персонажи сказки разъехались по делам, мы оста-лись в каминной комнате наедине с Машкой. Машка превратилась в Медве-дя, то есть в Абдулова.
Король устроил очередной разнос своей свите: что-то падает, рушит-ся, бьётся. За окном поют птички, светит тусклое упрямое солнце, зеленеет трава. На стенах танцуют тени от огня свечей. Непонятно — то ли раннее утро, то ли поздний вечер. Входит принцесса и садится в кожаное кресло, на него накинута лисья шкура. Её взгляд упирается в стену, на которой ви-сят кремниевые пистолеты 18 века, одноствольное однозарядное шомполь-ное ружье с фитильным замком, арбалет. «Один раз в год и ружьё на стене стреляет» — подумала я. Нет-нет. Принцесса не входит. Она вбегает.
Принцесса вбегает в комнату с ромашками и васильками, ставит их в вазу и исчезает. Неподалёку — поляна. Из-за дерева выходит Медведь, то есть Машка-Абдулов, и говорит всё то, что говорит Абдулов, когда случайно толкает Принцессу и она падает. Принцесса прощает его и сообщает о том, что он абсолютно милый и хороший. Заканчивается беседа обоюдными комплиментами и Принцесса лезет целоваться к Машке. Машка, зная, что ей ни в коем случае нельзя целовать Принцессу, готова уже к тому, что ско-ро превратится в Медведя. Настоящего — с толстой шкурой и клыками, в три метра ростом, весом около 600 кг. И, что вы думаете, превращается!
111
Принцесса трусливо убегает, у неё стресс. А Машка начинает реветь, как заведённая.
— Маш? Ты меня слышишь? — испуганно шепчу я.
— Р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р, — отвечает мне Машка.
Я понимаю, что дело пахнет керосином, и бегу звать Волшебника, ко-торый, вероятно, уже вернулся из своей поездки с женой и больным малы-шом.
— Олег Иванович, Олег Иванович, — зову я Волшебника. — Помогите Машку назад вернуть?
— А что случилось?— спокойно затягиваясь табаком из трубки, спра-шивает Машкин любимый актёр. Кстати, он уже умер. Но часто снится Маш-ке.
— Моя подруга вас очень сильно уважает и обожает. Она без ума от вас и ваших ролей в кино. Вы не смогли бы её превратить назад? Из Медве-дя — в человека?
Мы идём по тропинке, едва ускорив шаг, и я рассказываю нашу с Ма-шей историю. Волшебник слушает, вникает и потягивает аромат из трубки.
— Вот! — показываю я рукой на Машку, которая в образе Медведя об-дирала своими огромными когтями кору с берёзы. — Это же декорации! Ма-ша! Что ты делаешь?
— Минуточку…
Я испуганно наблюдаю за действиями Волшебника, он берёт какую-то дубину, то есть стоеросовое дерево, вытаскивает его из земли, и с этой па-лицей-болванкой направляется к Машке. Дотягивается до неё, прикасается, что-то шепчет и — о чудо! Маша становится Машей.
— А теперь, дорогие дамы, — немного повысив голос, говорит Вол-шебник, — попрошу покинуть «поле битвы». Это не ваша сказка и не вам её критиковать.
* * *
Мы сидим на лавочке и пьём минералку в пластиковых стаканчиках.
— Ух, вот я страху натерпелась из-за тебя! — укоризненно сообщила я Маше.
— Ты думаешь, мне было легко? Когда я превратилась в Медведя — ничего не помню. Как будто мне мозги вышибли. Этакая пустота в голове. Полная.
— Ужас. А если бы ты так и осталась Медведем, а?
— Ну что, пришлось бы записать во Всемирной Энциклопедии — по-гибла за науку.
112
Знаешь, многие учёные гробили себя ради науки. Например, Мария Кюри погибла от радиации.
— Да, я помню, уже в 1933 году ее здоровье резко ухудшилось, а че-рез несколько месяцев она умерла. Ей было всего шестьдесят семь лет.
— Мария стала первым человеком на земле, который пожертвовал свою жизнь для открытия Радия. Когда её хоронили, её руки были покрыты рубцами от ожогов.
— Перестань о грустном. И так тошно.
Мы сидим на лавочке. Лавочка стоит в Москве. Паспорта нет. Денег нет. Когда это кончится?
— Придётся ещё куда-нибудь перенестись…
— А смысл?
— Ты что, не заметила? — удивилась Машка. — С каждым перемеще-нием мы приближаемся к своему родному городу. И сейчас мы сидим не в Москве.
— А где? — неестественно скривила я рот.
— Вон видишь вывеску напротив магазина?
— Да.
— Читай.
— Ресторан «Спотикач». Это что?
— Это в переводе с украинского — «Спотыкач» — род настойки.
— Значит, мы где?
— Думаю, в Киеве. Уже ближе к Германии.
Ирония лёгкого пара
Фильм «Ирония судьбы, или С лёгким паром!» вышел в прокат в 1976 году. Аудитория первого показа оценивалась в 100 миллионов зрителей. Уже в феврале фильм повторили по многочисленным просьбам. Фильм по-лучил Государственную премию СССР и транслировался каждый раз перед Новым годом.
— Слушай, Лен, нам нужно срочно перенестись в фильм «Ирония судьбы».
— Почему в «Иронию»?
Маша мелькала передо мной туда-сюда, прохаживаясь как профессор перед аудиторией взад и вперёд, рассуждая вслух:
— Ну, что тебе сказать в качестве аргумента? Во-первых, я знаю этот фильм наизусть. Шутка ли, много лет подряд, из года в год, перед самым праздником. Во-вторых, переселяться всё равно куда-то надо, куда — не-
113
важно. Главное, что после «путешествия» мы хоть как-то продвинемся по нашему маршруту «Назад, в Германию».
— Почти убедила, — сообщила я. — Тем более, сколько можно гру-стить? Давай что-нибудь весёленькое? Фильм начинается с сатирической мультипликационной заставки про создание типовых архитектурных проек-тов и повсеместное распространение совершенно одинаковых домов, фор-мирующих типовые, совершенно одинаковые микрорайоны в различных го-родах страны. Главный герой, москвич Евгений Михайлович Лукашин (Же-ня), 36 лет, врач-хирург по профессии, готовится встретить Новый год на-едине со своей невестой Галей в новой квартире по адресу 3-я улица Строителей, дом 25, квартира 12, куда Женя с мамой переехали накануне. По Галиной инициативе и под некоторым её давлением Женя, закоренелый холостяк, готовится сделать ей в новогоднюю ночь предложение. При этом, извиняясь за свою нерешительность, в течение двухлетнего знакомства, он рассказывает Гале о том, что некогда уже собирался жениться, но сбежал от невесты в Ленинград.
— Ты кому это рассказываешь? — огляделась Маша.
— Я «прогоняю» сценарий. Так вот. Перед встречей Нового года Же-ня, по сложившейся традиции, отправляется с тремя друзьями (Павлик, Сашка и Мишка) в баню. В бане друзья изрядно выпивают, в том числе по поводу предстоящей Жениной свадьбы, и, перед тем как разойтись, отправ-ляются в аэропорт, провожать Павлика в Ленинград. Однако, когда прихо-дит время посадки в самолёт, захмелевшие Сашка и Мишка по ошибке от-правляют на посадку вместо Павлика полусонного Женю.
— Да, и тут возникает вопрос — это сказка?
— Маш, я думаю, что это не просто сказка. Это — сказка для взрос-лых. Всем известно, что в те времена пьяных в самолёт не пускали. Это раз. Во-вторых, паспортный контроль. Что-то я не вижу абсолютного сходства между актёром Мягковым (он играет Женю Лукашина) и актёром Алексан-дром Ширвиндтом (он играет Павлика). А ты?
— Без обсуждений!
— Так вот. Проснувшись в Пулковском аэропорту и не заметив разни-цы между Москвой и Ленинградом, пьяный Женя берёт такси и называет таксисту свой московский адрес. Оказывается, по этому адресу в Ленингра-де расположен точно такой же типовой дом, как в Москве, поэтому ничего не подозревающий Женя поднимается в квартиру, которую считает своей, и открывает типовой замок своим ключом от московской квартиры. Лукашин «вползает» в чужую квартиру и, обессиленный, засыпает. Спустя некоторое время в квартиру возвращается живущая здесь Надежда Васильевна Шеве-лёва (Надя), 34-летняя учительница русского языка и литературы. Она го-товится встретить Новый год со своим женихом Ипполитом, который тоже
114
должен скоро прийти. Войдя в собственную квартиру, Надя с ужасом обна-руживает спящего незнакомца. Надя пытается его разбудить и как можно скорее выставить, пока не пришёл Ипполит.
— Лен, лучше скажи, когда мы «вступим» — как две «первые скрип-ки»?
— А ты сама догадайся…
— Не знаю…
— Мы с тобой будем…
— Ну, хоп-п!
Откуда-то сверху донеслась монотонная фраза: «Вынужденно нахо-дясь в одной квартире, герои постепенно начинают проникаться друг к дру-гу симпатией…»
— Лен, а нам на какой этаж?
— Лифт довезёт, не переживай.
— Я хорошо выгляжу?
— Ты выглядишь как Ахеджакова: такая же облезлая зимняя шапка на тебе, и ты такая же «кнопка» — на кривых тонких ножках с каблуками. Каб-луки сапог постоянно косят в сторону.
— Знаешь, что, Лена?
— Что?
— Ты своё пальто тоже уже семь лет носишь.
— Этим в то время никого нельзя было удивить, моя мама своё пальто с чернобуркой пятнадцать лет носила.
— Выходим! Сосредоточься…
Мы подошли с Машкой к двери и позвонили, в это время надменная Надя говорила Лукашину, скромно сидевшему за столом:
— Это Ипполит! Прыгайте с балкона!
Открылась дверь, и я-Талызина залетела с криками:
— Надя! Надя! Мы моего мужика оставили внизу, а то потом не выста-вишь. Ну, что? Где он? Показывай!
— Проходите, — сказала Надя. — Вот он. Во всей красе.
В это время сама Надя «спрятала» фотографию Ипполита, а я-Талызи-на и Маша-Ахеджакова познакомились с не Ипполитом.
Женя Лукашин, с набитым ртом, пытался сказать, что он не Ипполит. Возбуждённые подруги говорили и говорили без остановки.
Так как на роль Нади пробовалась не только Людмила Гурченко, но и Валентина Талызина, можно предположить, что если бы Талызина осталась наедине в замкнутом пространстве с «залетевшим» случайно молодцем-Лу-кашиным, то между ними также мог бы возникнуть случайный роман. По-этому всё зависело в данном случае от режиссёра Эльдара Рязанова. Но мы
115
с Машкой события изменили, и всё пошло не по сценарию. Вернее не по Ря-зановскому сценарию.
Со стороны это выглядело так:
Лена-Талызина стала вести себя немного хамовато. Она скинула паль-то, сняла шапку, поправила причёску у зеркала, и, присаживаясь за стол, сказала:
— Чем угощать будешь, хозяйка?
— В общем-то, всё уже на столе. Только принесу ещё два прибора.
Маша-Ахеджакова ходила по комнате кругами и не знала, что ей де-лать.
— Присаживайся, — махнула Лена рукой. — И вы, Ипполит, составьте нам компанию. Вы что пьёте? — впилась взглядом Талызина в Мягкова.
Женя Лукашин, немного застеснявшись, отчитался:
— Я не пью.
— Знаем-знаем, — засмеялась Маша. — Мы всё про вас знаем.
Женя подумал, что Маша шутит, и сел за стол. Лена настойчиво уха-живала за Женей. Женя смущался. Когда в зал вошла Надя, закрепощён-ный Женя раскрепостился и стал играть роль Ипполита. Надя благосклонно кивала и одобрительно поддакивала Жене. Мы с Машей хитро улыбались.
— Ипполит, — скала Лена-Талызина, — а вот расскажите нам, как вы познакомились?
— Надя пришла ко мне на приём. Я врач. Врач-хирург, — уточнил Же-ня-Ипполит.
— И что? — подставила Лена кулачок к подбородку, что означало «я вся во внимании».
— Она сломала…
— Я сломала ногу, — помогла Надя.
— А когда это ты ногу сломала? — засомневалась Маша. В этом году?
— Нет-нет. Это было в начале прошлого учебного года. Мы тогда ещё в пляжный волейбол играли, помните?
— Пляжный волейбол помню. Ногу — не помню, — подытожила Лена.
— Вы тогда раньше ушли. А меня пошёл Борис провожать, физрук из 38-ой школы. Я же ногу не на самом волейболе сломала. Позже.
— А… Ну да… Ну да… Ты тогда ещё отпуск за свой счёт взяла, две не-дели. Или?
Надя закашлялась, а Женя решил нас отвлечь:
— В общем, пришла Надя ко мне на приём, а я ей и говорю:
— На что жалуетесь? А она мне — на ногу! Я спрашиваю: на какую? Она отвечает — на левую. Вот так мы и познакомились.
116
— Да, интересно, — задумчиво сказала Маша, — а где этот трав-мпункт, в котором такие симпатичные хирурги засиживаются до тридцати шести лет? И самое интересное — никогда не были женаты.
— Не пьёт, не курит, правда? — спросила лукаво Маша.
— И детей нет, — подхватила Лена.
— И живут с мамой, — продолжила Маша.
— И с московской пропиской, — добавила Лена.
— И с высшим образованием, — ещё раз добавила Маша.
Надя вновь закашлялась и переспросила:
— С какой пропиской?
— С московской, — деловито сообщила Маша, отгребая от заливного огромный кусок.
Надя повернулась к Жене и удивлённо спросила:
— А ты где живёшь?
Мы с Машей засиделись до самого Нового года. Компания была весё-лая и тёплая. Сначала пела Надя. Потом пел Женя. Мы с Машей знали все песни из этого кинофильма, поэтому охотно подпевали. За несколько минут до Нового года Женя попросил у меня домашний телефон и сказал, что при возможности заедет в гости. Я сказала, что живу в Москве у самой Остан-кинской башни, а Женина работа, как выяснилось в процессе, находится «окна в окна». Надя помирилась с Ипполитом. А Маша изрядно напилась.
— Маш, вставай!
— Что такое? — открыла Машка один глаз.
— Хватит валяться на Надиной кровати, нам переселяться надо, скоро часы двенадцать часов пробьют.
— Часы пробьют часов? Ой, ик… И тыква превратится в карету, вер-нее, наоборот. Что с Женей? — спросила меня пьяная Маша. Вообще-то, она не пьёт. Она, конечно, пьёт, но не так.
— Что-что… Женя у меня вот где! — показала я кулак. — Знаешь, та-ким мужчинам всё равно — что Брыльская, что Талызина…
— Ты права. Дожил с мамочкой до тридцати шести лет, так и не же-нился. Любит, чтобы за него всё решали. Сам решения принимать не умеет. Не приедь Надя к нему в Москву после всего, что случилось — он так бы и исчез. Тряпка.
Машка сползла с кровати на коленки, проползла на коленках по полу и, опёршись о трюмо, кое-как встала в рост, держась за поясницу:
— Проклятый Вьетнам!
— Всё, прощайся с Женей! — властно сказала я.
— Кто, я? Это ты же с ним хороводила. Тебе и платочком махать…
— Да пошёл он! После всего, что между нами было, он, как честный человек того времени, по идее, должен был бы на мне жениться…
117
— Ладно, полетели…
Мы очутились в каком-то заброшенном порту. Я заметила памятник:
— Это же памятник защитникам Побережья на Вестерплатте.
— И где это такой памятник? — зевнула Маша во весь рот.
— Челюсть не сломай! По-моему, в Гданьске. Польша. Слушай, как я устала. Мы, конечно, продвинулись к нашей цели, но всё же…
— Не ной, ты уже давно не девочка…
— Да? И как давно?
— Буквально с Нового года на 3-ей улице Строителей, дом номер 25, квартира 12.
— Знаешь, Маша, я всего могла от тебя ожидать. Но когда ты начина-ешь попрекать меня очередным поклонником — это уже ни в какие ворота. Пойми, у меня муж, и он — вечный. Могу я хоть раз отвлечься?
Маша ещё раз зевнула и уронила голову на моё плечо.
— Я посплю немножко, ага?
Карлсон ищет малышей
Классическая семья — это когда один включает музыку на всю катуш-ку, да так, что стены пляшут. Второй прокуривает весь дом — хоть топор вешай. Третий валяется днями на кровати и время от времени сообщает, что у него депрессия. А четвёртый, отработав, вернее, «отпахав» ночную смену, приходит домой и начинает готовить обед на всю семью. Потому что кушать хотят все. Но готовит только жена. Также жена стирает, убирает, моет посуду, водит детей на тренировки и кружки. Это классическая совет-ская семья. В итоге — жена стерва, постоянно орёт, постоянно что-то тре-бует и постоянно попрекает мужа, что уже десять лет ходит в одних сапо-гах. Как в том анекдоте: «Жена пилит мужа: «Убери ёлку! Убери ёлку!». Вот жена сволочь! К мужу пристала в самое интересное время — в тот мо-мент, когда он смотрит концерт, посвящённый восьмому марта».
Мой любимый мультик — про Карлсона. Мы вообще с Машей любим больше всего рисованные мультфильмы. Поэтому я предлагаю Маше орга-низовать путешествие «На крышу».
Мне кажется, все дети любят лазить по крышам. Когда я была малень-кая, то думала, что души живут именно на крышах. Падшие души. Свя-тые — улетают на небо, а падшие не долетают, падают и останавливаются на крышах. Там продолжают жить, выходить замуж, растить детей. И всё по кругу. Как в нормальной реальной жизни. Книгу «Карлсон, который живёт на крыше» написала шведская писательница Астрид Линдгрен. Четыре
118
гласные подряд, как у Мкртчян. Не выговорить! Если в фамилиях нет гар-монии, то что уж говорить о человеческой судьбе? Но о судьбе Астрид я промолчу.
Лучший друг Карлсона — семилетний Малыш. Так, без имени — Ма-лыш. Он живёт в семье, состоящей из четырёх человек. Вместе с ним — пять. Я всегда сомневалась, что в больших семьях всех детей любят одина-ково. Нет, этого просто не может быть. Как не может быть, чтобы в семье не ревновали маму к другим братьям и сёстрам. Постоянное соперничест-во — вот основа многодетных ячеек. Вообще, Карлсон — это фамилия та-кая. В Швеции фамилия Карлсон третья по распространённости. В 2008 го-ду в Швеции были зарегистрированы 201 681 носителей этой фамилии. Имени у Карлсона нет. Отчества тоже нет. Есть возраст — в полном расцве-те сил. Многие в Швеции мальчика с пропеллером на спине недолюблива-ют. И это мягко сказано. Его считают «хамом, эгоистом, обманщиком, хва-стуном и подстрекателем». Почему в советском мультике Малыш предстаёт перед нами грустным одиночкой, брошенной всеми? Это ли не прототип классической советской семьи, когда родители заняты только работой, дети «гуляют сами по себе», как кошки, а братья и сёстры иногда заменяют ро-дителей? Почему-то в трилогии Линдгрен Малыш — достаточно избалован-ный ребенок, любимый и родителями, и друзьями (Кристером и Гуниллой). Так же разница книги и фильма в том, что в книге мама Малыша — домохо-зяйка, и фрёкен Бок нанимают только на время её отъезда на лечение; в фильме же мама, как и большинство советских женщин, ходит на работу, что усиливает одиночество героя. Соответственно, и образ Карлсона в мультфильме существенно смягчён: он скорее выглядит забавным шутни-ком, никак не желающим расставаться с детством, чем отпетым проказни-ком и нахалом. Я считаю, что фильмы и мультипликационные фильмы должны чему-то учить. Воспитывать. Вот чему, например, можно научиться у Покемонов? Покемоны в переводе с английского означают — карманные монстры. Перевод говорит сам за себя. Само слово «покемон» обозначает вымышленное существо, обладающее сверхъестественными способностями. На данный момент существует 718 разновидностей покемонов. Тех покемо-нов, что видела я — можно сравнить только с монстрами. И это смотрят де-ти дошкольного возраста: кровь, драки, убийство, насилие. Страны, кото-рые производят полнометражные фильмы-сериалы: Япония и США. Да, бы-ли положительные отзывы и огромная популярность. Но я бы остановилась на негативной критике. Минздрав некоторых стран запретил демонстрацию «Покемонов», потому как они пришли к выводу, что эта лента опасна для здоровья детей. В докладе специалистов запрет мотивируется тем, что «По-кемон» «пропагандирует насилие, развивает «ложный героизм», уводит от реальной жизни и вызывает психические отклонения у детей». Если честно,
119
то «Гарри Поттер» несёт аналогичные веяния. Я лишь скажу, что хотелось бы вернуться к Карлсону. К этому доброму и весёлому мультфильму. Таких сейчас не снимают.
— Маш, ты готова?
— Я домой хочу-у-у-ууууууууууу… — заныла Машка.
— Ещё немного осталось. Скоро будем дома. Ну? Поехали?
Мы попали с Машей в сцену, где… где Машка спит. Она устала.
— Так, у вас и собака есть? — спросила я голосом Фрекен Бок. — Ма-тильда, ты слышишь?
— Слышу-слышу, — замурлыкала Машка. — Не мешай, я сплю.
Я прошла дальше по коридору, тыча нос пылесоса во все углы, и без-апелляционно заявила:
— Ну, ничего, я сделаю из этой собаки человека.
Малыш в шоке. Собака в шоке. Машка тоже в шоке. Она никогда не думала, что её лучшая подруга может быть такой жестокой. И даже в голо-се появилась стальная нотка — захочет, точно сделает. И никто не помеша-ет.
Из комнаты вышли родители Малыша. Папа закурил трубку, и я тут же включила пылесос, который зажевал трубку вместе с манжетами папиной рубашки и запонками.
— Вам придётся оставить эту пагубную привычку, она вредна не толь-ко для вас, как заядлого курильщика, но и для ваших детей. Они — тоже курят. Вместе с вами. И называются «пассивные курильщики». Научные ис-следования показывают, что пассивное курение повышает риск развития раковых заболеваний.
— Мур-мур, — сказала Маша.
— Да, это так! — сказала я голосом Фрекен Бок.
— А вы любите детей? — спросил папа Малыша.
— Я безумно люблю детей, я без них жить не могу!
На следующий день я проводила родителей на работу, а Малышу ска-зала, вырывая плюшку из его рта:
— Сладкое портит фигуру.
Я отправила ребёнка в комнату и заперла дверь на ключ. Малыш ус-лышал последние слова домомучительницы, задумчивые и слегка растяну-тые, будто пропетые:
— Во-первых, иди спать. Во-вторых, учи уроки. А в-третьих… ой, что же в-третьих? А! Вымой руки! Ах, какая мука воспитывать детей!
— Мур-мур, — сказала Маша.
— Да, это так, — подытожила я голосом Фрекен Бок.
Когда прилетел Карлсон и стал возмущаться, что его не кормят и не спрашивают, «где он так долго пропадал», Малыш сообщил, что он заперт.
120
Карлсон разработал план и стал его осуществлять. Тем временем я се-ла у телевизора смотреть передачу о приведениях и сказала:
— Маш, ну чем я хуже жуликов? Безобразие! — затем стала думать, когда мне «сознаться», что я «всё знаю».
— Угадай, кто лучший в мире укротитель домомучительниц? — сказал Карлсон.
— Маш, я не хочу ку-кукать, как имбецил, — пожаловалась я.
— Мур-мур, — сказала Маша. — Мур-мур.
— От тебя помощи,— я решилась на поступок. — Пойду, открою им свои карты. Друзья! Малыш и Карлсон, я знаю, что вы собираетесь шалить! Я иду…
Открыв дверь, я увидела Карлсона. На нём восседал Малыш, как на-ездник на коне.
— Карлсончик! Дорогой! Пойдём кушать горяченькие плюшечки! Я только что испекла!
Недоумённый Карлсон и грустный Малыш не нашли, что сказать, они молча поплелись на кухню есть плюшки. За общим столом я сообщила, что у меня в планах — выучить с малышами алфавит, зазубрить стихотворение А.С. Пушкина «Во глубине сибирских руд» и вытащить из подвала весь хлам, который мешает циркуляции энергии Ци, по фен-шуй. Другими слова-ми, любой беспорядок в доме, неопрятность, грязь, мусор — не что иное, как препятствия для свободного прохождения позитивной энергии. То, что нравится людям, что выглядит красиво и радует глаз, притягивает к себе эту самую положительную энергию, которая способна наполнить дом (жи-льё) радостью и светом. А те предметы, которые смотрятся некрасиво, уг-рожающе, обладают неправильными или резкими формами — несут небла-гоприятную энергетику, вредят здоровью, разрушают гармонию и приносят неудачу. То есть энергия Ци имеет сразу два свойства — это само воздейст-вие и передача информации.
Вечером, когда родители Малыша вернулись с работы, оба малыша: один тощий, другой толстый — спали без задних ног.
— Что с ними? — спросила мама.
— Они живы? — испугался папа.
Я весело усмехнулась и голосом Фрекен Бок предложила маме и папе усыновить Карлсона. Потому что «бедный мальчик» едва ли помнил своих родителей. Он жил на крыше в холоде и голоде, а о родителях говорил лишь одно, что его мамочка — мумия, а отец — гном.
Родители Малыша прослезились и решили: «Где трое, там и четверо».
На следующий день мы с Машкой очутились в Берлине.
— Совсем немного осталось. Совсем немного, — оптимистично заявила я. — Наше путешествие потихоньку идёт к логическому завершению.
121
Простоквашино помашенски
Когда мы оказались в деревне Простоквашино, Маша спросила:
— А мы в каком моменте?
Я отряхнулась от пыли, налипшей на мою одежду, вытащила из волос две огромные соломины и сказала:
— Сейчас узнаем.
«Трое из Простоквашино», «Каникулы в Простоквашино» и «Зима в Простоквашино» нарисованы по мотивам повести Эдуарда Успенского «Дя-дя Фёдор, пёс и кот».
Мультипликационный фильм начинался с дискуссии на лестничной клетке. Как ни странно, лестничная клетка — это не то, что вы подумали. Лестничная клетка — помещение, предусмотренное для лестницы. Это не только лестничные площадки, но и марши, и стены, и общий объем, в кото-ром всё это размещено. Словом, это не плоскость, а нечто объемное. Не по-верхность, а помещение.
— Неправильно ты, дядя Фёдор, бутерброд ешь! Ты его колбасой кверху держишь, а надо — колбасой на язык класть. Так вкуснее.
Дядя Фёдор — весьма самостоятельный городской мальчик, таких ещё называют «сам себе на уме» или «вещь в себе». Поссорившись с родителя-ми, недолго раздумывая, он уехал жить в деревню со своим новым прияте-лем — очень хозяйственным котом Матроскиным. Там для них, как по зака-зу, нашёлся свободный дом. Места в нём много, делай что хочешь.
Мультфильм рисовала целая группа художников, и нам мультфильмы рисованные нравятся больше. Озвучивание: всем известная опять же Талы-зина Валентина. Она маму Фёдора озвучивает. Олег Табаков — Кота Матро-скина. Шарика озвучивал Лев Дуров. Но я не понимаю, почему если один актёр начинает везде сниматься и всё озвучивать, то другим актёрам уже места нет нигде. Это как с Агнией Барто. В детстве я читала только её книжки — как же? — единственная детская писательница для детей. На са-мом деле для детей писали многие женщины-поэтессы. Например, Тамара Григорьевна Габбе, практически одногодка Барто, русская советская писа-тельница, переводчица, фольклористка, драматург, редактор и литературо-вед. Автор популярных сказочных пьес для детей «Город мастеров, или Сказка о двух горбунах», «Авдотья Рязаночка», «Хрустальный башмачок», «Оловянные кольца», или «Волшебные кольца Альманзора». Или, напри-мер, Елена Благинина. Родилась в семье железнодорожника. В 1913—1922 гг. училась в Курской Мариинской гимназии и Курском пединституте. В 1921 году уехала в Москву. Публиковала стихи с 1921, в 1925 окончила Высший литературно-художественный институт им. В.Я. Брюсова в Москве.
122
Несколько лет работала в экспедиции газеты «Известия». С 1933 года — постоянный автор, позже редактор детских журналов «Мурзилка» и «Затей-ник». В 1936 году выходят её первые книги для детей — «Осень» и «Сад-ко». Книги Благининой (более сорока) всегда пользовались признанием. Благинина также переводила детскую поэзию, Тараса Шевченко, Юлиана Тувима, сказки Конопницкой — более тридцати книг.
Так вот, Агния родилась в Москве в семье ветеринарного врача. Она получила хорошее домашнее воспитание, которым руководил отец. Слава пришла к ней довольно быстро, но не добавила ей смелости — Агния была очень застенчива. Она обожала Маяковского, но, встретившись с ним, не решилась заговорить. Отважившись прочесть свое стихотворение Чуковско-му, Барто приписала авторство пятилетнему мальчику. О разговоре с Горь-ким она впоследствии вспоминала, что «страшно волновалась». Может быть, именно благодаря своей застенчивости Агния Барто не имела врагов. Она никогда не пыталась казаться умнее, чем была, не ввязывалась в око-лолитературные склоки и хорошо понимала, что ей предстоит многому нау-читься. «Серебряный век» воспитал в ней важнейшую для детского писате-ля черту: бесконечное уважение к слову.
Перфекционизм Барто сводил с ума не одного человека: как-то, соби-раясь на книжный конгресс в Бразилии, она бесконечно переделывала рус-ский текст доклада, несмотря на то, что читать его предстояло по-англий-ски. Раз за разом получая новые варианты текста, переводчик под конец пообещал, что больше никогда не станет работать с Барто, будь она хоть трижды гений. В середине тридцатых Агния Львовна получила любовь чи-тателей и стала объектом критики коллег. Барто никогда не говорила об этом прямо, но есть все основания полагать, что большая часть откровенно ругательных статей появилась в прессе не без участия известного поэта и переводчика Самуила Яковлевича Маршака. Поначалу Маршак относился к Барто покровительственно. Однако его попытки «наставлять и учить» Аг-нию с треском провалились. Однажды, доведенная до белого каления его придирками, Барто сказала: «Знаете, Самуил Яковлевич, в нашей детской литературе есть Маршак и подмаршачники. Маршаком я быть не могу, а подмаршачником — не желаю». После этого ее отношения с мэтром испор-тились на много лет. В ранней молодости она вышла замуж за поэта Павла Барто и родила сына Гарика. А в двадцать девять лет ушла от мужа к чело-веку, который стал главной любовью ее жизни. О причинах развода говори-ли разное. Как бы там ни было, Агния сохранила фамилию Барто. И всю ос-тавшуюся жизнь провела с ученым-энергетиком Щегляевым, от которого родила второго ребенка — дочь Татьяну. Андрей Владимирович был одним из самых авторитетных советских специалистов по паровым и газовым тур-бинам. Он был деканом энергомашиностроительного факультета МЭИ, и его
123
называли «самым красивым деканом Советского Союза». В их доме часто бывали писатели, музыканты, актеры — неконфликтный характер Агнии Львовны притягивал к себе самых разных людей.
Стихотворение «Наша Таня громко плачет» — посвятила дочке Тане, но об этом никто не знал.
Или вот, например, Райкин, хохмач всемирный. Только он и мелькал на голубых экранах, как будто в нашей стране больше не было ни одного подобного таланта. Да были! Просто их не пускали «в телевизор».
— Лен, мы точно уже в Простоквашино?
— Конечно, Маш.
— А мы в каком сюжете? Когда дядя Фёдор решил провести летние ка-никулы не в Сочи, а в деревне Простоквашино вместе со своими друзья-ми — котом Матроскиным и псом Шариком? Матроскин не нарадуется сво-ей коровой Муркой и изобилием молока, а также рождением телёнка Гав-рюши? А Шарик, в свою очередь, самозабвенно увлёкся фотоохотой?
— Нет. Мы в другой части марлезонского балета. Зима в Простокваши-но.
— И что мы делаем?
— Мы ссоримся. Ты — Шарик, я — Матроскин. Мы перестали разгова-ривать друг с другом и живём, как кошка с собакой. И всё из-за того, что ты, Маша-Шарик, вместо валенок купил себе модные кеды, пробив тем са-мым брешь в моём бюджете. А валенки у нас с тобой, Маша, по идее, долж-ны были быть одни на двоих. По сюжету. Как при царе Горохе. Это понят-но?
— Кто тям? — спросил галчонок, воодушевлённо наблюдая за мухой на окне.
— Это я, почтальон Печкин, пришёл мирить ваших оболтусов.
— Ты, что, психолог? — спросила Маша, залезая на печь.
— Нет, я умелец из фирмы «Урегулирование конфликтов в неблагопо-лучных семьях», — ответил Печкин-Борис Новиков.
Печкин предложил писать друг другу телеграммы. И добавил: «А поч-та их перешлёт из одного угла избы — в другой. Естественно, не забесплат-но. За вон те вкусные конфеты!»
— У нас зимой в кедах даже студенты не ходят, — подметил Печкин.
— Вот именно. Поэтому мы два дня уже и не разговариваем.
Маша не выдержала:
— Ты просто жлоб, Матроскин! У нас есть средства, а ты их прячешь по чулкам.
— Моя корова. Она даёт молоко. Оно тоже моё. И Гаврюша — тоже мой. Здесь всё — моё! А твоё здесь что, Шарик? — не выдержала я и попра-вилась. — Это я не Шарику. Это я вам, Печкину.
124
-
— Вот напишите об этом в телеграмме. Коротко и лаконично, — вме-шался Печкин.
Я взяла ручку и написала:
— Маша, ты — балбес!
— А про погоду? Про настроение? — заметил Печкин.
— Обойдётся.
— Знаешь, Лена, я, конечно, всё понимаю, но обзываться…
— Маш, извини. Я так в роль вошла. Что у нас там по сценарию?
И здесь вновь вмешался Печкин:
— По сценарию Шарик и Матроскин дойдут до раздела избы. И я дол-жен буду сигнализировать Дяде Фёдору об этом вопиющем безобразии. Приедет Дядя Фёдор и всех помирит. Вот такой конец истории — оптими-стичный. Повесть-сказка, всего двадцать две главы, но это примерно пятна-дцать страниц печатного текста книги.
Маша слезла с печки и села за стол к Печкину.
— Сейчас чай будем пить. И никаких ссор. И телеграмм никаких. Фёдо-ру надо учиться, оканчивать школу и поступать в институт литературы и ис-кусства. Кстати, а есть такой институт? — спросила я, мягко и нежно мур-лыча себе под нос.
— Есть Московский институт истории, философии и литературы имени Чернышевского, — подсуетилась Маша. Она налила Печкину чай, поставила на стол варенье, любимые его конфеты, сахар кубиками.
— Так, значит, Фёдор не приедет в эту зиму? — спросил Печкин, при-чмокивая.
— Пожалуй, нет. У нас — другой сценарий. Мы изменили старую вер-сию мультфильма.
— А зачем? — задумчиво спросил Печкин.
Маша немного помедлила и сказала:
— Эксперимент.
Винни_Винни, кажется, дождь собирается!
Мы оказались на площади с белыми четырёхсторонними часами, Маша поняла, что мы наконец-то в Мюнстере, и накинулась на меня с кулаками. Я стала её сдавливать, что было сил, и орать в ухо:
— Ура!!! Ура! Ура!
— Да тихо ты, а то перепонки у меня полопаются. Да, мы дома. И это грустнее, чем я думала.
— Больше не будем путешествовать! Ура-а-а-а-а-а-а-а!
125
— Не будем? — удивилась Машка. — А последний мультик? Наш люби-мый. Неужели, так и оставим его без нашего вмешательства?
— Ну, хорошо. Только последний раз. Договорились?
— Да!
— Ты готова?
— Да!
— Полетели…
— Постой! Надо кое-что обсудить, — одёрнула меня Машка.
— Ну, что ещё? — уныло спросила я. — Говори.
— Это ты должна рассказать о Винни-Пухе. Это ты пишешь роман, а не я.
— Хорошо, красноречивая, у-бол-та-ла.
Винни-Пух в переводе с английского, о, вновь этот английский — плю-шевый мишка, персонаж повестей и стихов Алана Александра Милна. В 1960–1970-е годы благодаря пересказу Бориса Заходера «Винни-Пух и все-все-все», а затем и фильмам студии «Союзмультфильм», где мишку озвучи-вал Евгений Леонов, Винни-Пух стал очень популярен и в Советском Союзе.
История о Пухе происходит в небольшом лесу Эшдаун, Англия, Захо-дер назвал это место — Чудесный лес. Маленький Кристофер Робин любил забираться в дупла деревьев и играть там с Пухом, поэтому многие персо-нажи книги живут в дуплах или на ветках деревьев. Действие «Винни-Пу-ха» разворачивается одновременно в трёх реалиях — это мир игрушек в детской комнате; затем мир зверей «на своей территории»; и мир в Чудес-ном лесу. В дальнейшем рассказчик-отец исчезает из повествования, и ска-зочный мир начинает собственное существование, разрастаясь от главы к главе. Многообещающие эпические начинания персонажей (путешествия, подвиги, охоты, игры) оказываются комически малозначительными, в то время как настоящие события происходят во внутреннем мире героев (по-мощь в беде, гостеприимство, дружба).
Книги Милна наполнены многочисленными каламбурами и разными видами языковой игры. Для них типично обыгрывание слов и их искаже-ние — из «взрослых» слов в «детские». Эти нюансы не всегда доступны детской аудитории, зато высоко ценятся взрослыми, такими же ненормаль-ными, как мы с Машкой. Обе книги насыщены стихотворениями, вложенны-ми в уста Пуха; эти стихотворения автор написал в английской традиции детских абсурдных стихов — нонсенса, продолжая опыт Эдварда Лира и Льюиса Кэрролла. Когда я была маленькой, мне просто нравился этот дура-чок — Мишка Винни. И я даже не подозревала, что критика оценивает это произведение так: ««Винни-Пух» сочетает черты детской сказки, романа воспитания, народного героического эпоса и поэтической прозы». Это на-писала Лилиана Лунгина — российский филолог, переводчик художествен-
126
ной литературы. Лунгина переводила с французского, немецкого, норвеж-ского, датского и шведского языков. Её работы включают разные по време-ни и стилю произведения: сказки Астрид Линдгрен, пьесы Стриндберга и Ибсена, рассказы Бёлля, философские сказки XVIII века, романы Виана и Ажара, произведения Шиллера, Гамсуна, Германа Банга, Гауптмана, Фри-ша, Кюртиса, Колетт, А. Дюма и др. Когда я смотрела на неё в её семьдесят семь лет, я невольно поймала себя на мысли: какая страшная и старая баб-ка. Баба-яга. Хотя семилетней девочкой она была очень милой. И я дала се-бе зарок никогда не фотографироваться после пятидесяти лет. Никогда.
Винни-Пух, он же Д.П. (Друг Пятачка), П.К. (Приятель Кролика), О.П. (Открыватель Полюса), У.И.-И. (Утешитель Иа-Иа) и Н.Х. (Находитель Хво-ста) — это наивный, добродушный и скромный «Медведь с Маленькими Мозгами». Любимые занятия Пуха — сочинять стихи и есть мёд. Этим мы с ним чертовски похожи. Пуха «пугают длинные слова», он забывчив, но не-редко в его голову приходят блестящие идеи. Характер Пуха, страдающего от «отсутствия разума», но в то же время «великого наивного мудреца», ряд исследователей относит к архетипам мировой литературы, так, Борис Заходер сближает его с образами Дон-Кихота, Гамлета и Швейка. Л.З. Лун-гина считает, что Пух напоминает диккенсовского мистера Пиквика (любовь к еде, интерес к погоде, зонтик, «бескорыстная страсть к путешествиям»). Она видит в нём «ребёнка, который ничего не знает, но хочет знать всё». Пух — творец, главный поэт Чудесного леса, он постоянно слагает стихи из шума, звучащего у него в голове. Почему он нам и полюбился с первого взгляда: общий фаворит мой и Машкин.
— Маш, — обратилась я к подруге, — а ты кем хочешь быть в сказке?
— А есть выбор?
— Естественно. Смотри, лучший друг Пуха — поросёнок Пятачок. Дру-гие персонажи: Кристофер Робин, Иа-Иа, Кенга, Крошка Ру, Сова, Кролик, Тигра, Бука — «виртуальный» персонаж, упоминается в тексте, но не участ-вует в сюжете как действующее лицо, Слонопотам — также «виртуальный» персонаж, упоминается в тексте, но не участвует в сюжете как действую-щее лицо.
— В советском мультике вообще многих персонажей нет.
— Вот именно. Поэтому мы будем самыми близкими друзьями Пуха. Маш, ты на Пяточка похожа! Честно. А я — на Кролика.
— Знаешь, Лена, это несправедливо. Я лучше Совой буду. Пятачок та-кой отвязный. Просто монстр. А Сова — умная.
— Она зануда, Маш. Тебе не идёт этот образ. А Пятачок — классный. Он — душа мультфильма. Конечно, после Пуха.
— Ладно, поехали!
Мы «влетели» с Машей в сюжет, когда Винни…
127
Нет, мы не влетели в сюжет Винни Пуха, потому что Машка задала идиотский вопрос:
— Лен, а ты смотрела фильм «Одна встреча».
— Ещё нет. А что там?
— Там тихий ужас, летящий на крыльях ночи. Там мужчина и женщи-на, как мы с Бардом. Только мы переспали через шесть лет, а они так и не переспали. То есть они влюбились друг в друга и мечтали друг о друге. И весь фильм то там, то сям происходят любовные эротические сцены с их непосредственным участием. На самом деле — это только их мечты. При-чём, одновременные. Фильм-драма «напичкан» грустными выражениями. Например: «Случай — это когда Господь хочет остаться анонимным». Или: «Чтобы история никогда не заканчивалась, не начинай её…»
— И что?
— Я просто Барда вспомнила. Я вспомнила мои чувства и ощущения До встречи и После встречи с ним. Я постоянно боялась. Не знаю, чего. То ли того, что никогда больше его не увижу. То ли того, что увижу. Посмот-рев этот фильм, я просто вновь пережила всё заново: тоска, печаль. Огром-ное горе и огромная драма всей моей жизни.
— А кто в главных ролях?
— Ой, такая актриса лопоухая. Замечательные сексуальные ушки. Просто счастье видеть её лицо, глаза, эти ушки. Софи Марсо. Она написала и выпустила в 1996 году полуавтобиографичный роман «Лгунья» («Menteuse» по-французки), в котором впервые решилась откровенно рас-сказать о своих любовных переживаниях и который был разгромлен крити-ками. На страницах романа Софи признаётся: «Слишком рано начавшаяся половая жизнь сделала меня истеричной и ранимой, ведь все мои романы, как правило, заканчивались печально».
— Знаешь, Маш, больше всего на свете я не люблю бесполезность. Ко-гда что-то делаешь, а это никому, в общем-то, и не нужно. Поэтому мы обя-зательно допишем наш с тобой роман. И обязательно найдём хорошего ре-жиссёра, чтобы по роману сняли фильм.
— Согласна. Когда я работала в одном б/у-магазине, куда богатые лю-ди приносили свои дорогие, но надоевшие и ненужные вещи, отдавая их даром, мы каждую неделю выкидывали полный контейнер книг. Полный контейнер. А ведь за каждой книгой стоял труд не одного года. Вот ты, сколько лет уже пишешь свой роман?
— Лучше не спрашивай.
— Я знаю — с 2008 года.
— А сейчас на дворе 2015. И конца роману — не видно. Лучше полете-ли к Винни-Пуху. Маш, веришь? Я добью этот роман! Чего бы мне это ни стоило....
Из леса донеслась песенка, и я её услышала:
128
«Да, если гость пришёл с утра, ему спешить не надо!
Кричат хозяева: «Ура!». Они ужасно рады»…
— Та-а-ак, — сказал Пух, — если я что-нибудь в чём-нибудь понимаю, то дыра — это нора. А нора — это Кролик. А Кролик — это подходящая ком-пания. А подходящая компания — это такая компания, где нас могут чем-нибудь угостить.
Пух засунул голову в нору и спросил, есть ли кто-нибудь дома. На бал-кон вышел Кролик, в смысле — я, и сказал:
— Дома никого нет.
— А что, совсем никого нет? — не унимался Пух.
— Совсем никого, — сказала я. — С вами говорит автоответчик Кроли-ка.
— Не может быть, — сказал Пух, упав на попу. — Кто-то там всё-таки есть.
— Я же говорю, — сказала я, — это автоответчик. Оставьте своё сооб-щение после сигнала. Пи… пи… пи…
— Передайте, пожалуйста, Кролику, что к нему заходил Пух. Передай-те, пожалуйста, Кролику, что мы с Пятачком ещё зайдём. Вечером.
— Ой, — сказал автоответчик. — Так ты Пух?
— Да, это я!
— Что значит «я»? «Я» бывают разные!
После недолгих выяснений кто есть кто, цель оправдала средства: в конце концов Пух и Пятачок-Маша зашли ко мне в гости. Вернее, влезли.
Беседа не клеилась. Я предложила выпить чаю. Пух не отказался, он сел за стол и стал ждать. Рядом сидела Машка и тихо похрюкивала.
Винни-Пух съел весь мёд, затем всё сгущённое молоко, затем весь сыр. Нет, вру, сыр съела Машка, она обожает голландский сыр с плесенью.
— Разве вы уже уходите? — спросила я, поправив очки Кролика.
— Да, нам пора.
— Ну, что ж. Если вы больше ничего не хотите.
— А разве ещё что-то есть? Пятачок, ты никуда не торопишься?
— Нет, — сказала Маша, — до пятницы я абсолютно свободна.
И подмигнула Кролику.
Винни-Пух съел все запасы еды у Кролика, выпил все запасы воды у Кролика, и только потом собрался домой. Попрощавшись с Кроликом и по-желав здоровья, он полез через дверь Кролика, то есть — через дыру. И — застрял. Да застрял так — что ни вперёд, ни назад.
— И это всё потому, что у кого-то очень узкие двери! — возмутился Пух.
— Нет, — сказала я. — Это всё потому, что кто-то очень много жрёт! Теперь будем ждать, когда кто-то снова похудеет.
129
— И долго ждать? — спросила Маша тонким голоском Поросёнка, чуть не плача. Она любила Пуха в глубине души и переживала за его артериаль-ное давление. Кто много жрёт — стоит в очереди на диагноз: гипертония. Или — ожирение сердца.
— Неделю! — зло сказала я, поправив очки Кролика.
Тут Пух чихнул и… должен был выскользнуть из норки, как пробка из бутылки. Но не выскользнул, а остался торчать на прежнем месте.
— Лен, — зашептала Маша, — мы что, в этой сказке будем ещё неде-лю болтаться? Пока Пух не похудеет?
— Нет, Маша, в этом Чудесном лесу болтаться никто не будет. Мы воз-вращаемся назад. А Пух когда похудеет, он сам выберется. Только в сказке уже не будет ни Кролика, ни Пяточка. Сказка будет развиваться по другому сценарию.
— По какому?
— По другому, Маш, — зло сказала я и запыхтела, как Кролик. — Не зли меня, Пятачок.
* * *
Мы сидели с Машкой в нашем кафе и думали, что сказать Лошади.
— Скажем правду.
— Звони.
— С мобильного?
— Ну, да. Помнишь, она сказала, что звонки в их исследовательский институт — бесплатны?
Маша достала телефон и сообщила, что у неё на счету осталось два цента. Я невозмутимо взяла её телефон в руки и набрала номер.
— На! Говори.
— Лошадь слушает.
— Скажите, пожалуйста, — мило улыбнулась Машка, — а что нам де-лать дальше?
— Назовите свой регистрационный номер.
— Извините, а где он?
— На буклете, что мы вам выслали. Первая страница, в самом верху.
— Извините, мы вам завтра перезвоним, — Машка округлила глаза и сказала: — Мать, где буклет?
— Какой буклет? — спросила я, не переставая чавкать.
— Не чавкай! — Машка отвесила мне подзатыльник, как в школе.
— Маш, я предлагаю следующее, — невозмутимо рассуждала я, — ищем буклет. Встречаемся завтра на этом же месте. Звоним твоей Лоша-ди…
— Она не моя.
130
— …и выясняем, что нам делать дальше и что мы с этого будем иметь. Договорились?
— Ух, убила б я тебя!
Через неделю…
На презентации книги «Формула Вселенной неизвестна» ко мне подо-шла прекрасно сложенная и отлично загримированная арабская чистокров-ная Лошадь. Она попивала коктейль через трубочку и внимательно изучала мой новый имидж: стрижка ёжиком, брючный костюм, из украшений — тон-кая нить жемчуга на шее и запястье, капельки жемчуга — в ушах.
— Здравствуйте, — очень просто сказала Лошадь. — А где ваша под-руга Маша?
Я, естественно, опешила, потому что вживую «нашу» Лошадь видела первый раз, но взяла себя в руки:
— Ей что-то передать?
— Передайте, пожалуйста, Марии Шнар, что её роман с вашим соав-торством. Или всё-таки — ваш роман с её соавторством? — Лошадь сделала паузу для моего «да».
— Второе, если можно.
— Так вот, ваш роман с её соавторством будут экранизировать. На-сколько я знаю, это самое заветное желание Маши?
— И моё тоже. Невероятно!
— Но факт. Так вот, сообщите Маше, что роман будут передавать в руки Виктории Токаревой, чтобы она написала сценарий для фильма. Маше нужно подъехать к нам на ипподром, на улицу Bahnhofstrasse. Время: 14:00. День: 9 июня. Извините, меня ждут.
— Спасибо.
— Ах, да, — Лошадь, уходя, оглянулась, и добавила: — Экранизация романа — это подарок. Подарок от института технологических исследова-ний Машины Времени. А вот Сертификат о награждении получите по почте. Там будет написано: «За смелость и отвагу. За творческий подход и ориги-нальное мышление. За участие в успешном научном эксперименте — награ-ждаются Мария Шнар и Елена Горх». Адрес Марии Шнар у нас есть. Ваш то-же.