Цунами
Евгению Евтушенко
«Удару тайфуна подверглась бухта Золотые Двери...»
(Из радионовостей).
1.
Я въеду в Златые Двери,
На серфинговой доске.
Здесь все мои потери,
Словно райские звери,
Нежатся на песке.
Праздник, свет, островок
В океане тревог.
Вы ль его сотворили,
Ласточек эскадрильи,
Проносясь над водой,
Как любовь над бедой?
Или, в пестром трико,
Победительным жестом
Маг-чародей Фуко
Тронул, кленовым жезлом?
Может, его напели
Дождевые капели,
Или детеныш льва
В рифму нашел слова?
Меж поцелуев двух
Жизнь – одуванчика пух.
Жизнь – как пробел в строке.
Жизнь – как сверло в виске.
Есть у меня, по крайности –
Горести для и радости –
Лирика, луч в руке.
2.
В слово свое поверь,
И отворится дверь.
Слово – жизни король,
Ее золотой пароль.
Это всего лишь звук,
Источник счастья и мук.
Это припухлость губ,
Гром архангельских труб.
Меж избранными, своими
Это Господа имя.
Это жизни зенит,
Главный ее магнит.
3.
Ночью полярной, Господи –
Страшно гулять под звездами.
И знать: печали закон
Незыблем, как Орион.
Ждешь спасенья, рассвета ли.
Рассвет наточит кинжал.
Люди, вы мне поведали,
Что у судьбы сто жал.
Пусть они станут сонетами,
Верилэ, триолетами –
Все, кто меня обижал!
Ввергнутые в Мальстрем –
Стансов, баллад, поэм!
Сами будьте поэтами,
Каждому хватит тем.
Ведь, сотворивши стих,
Знаешь, что демон – стих.
Строчки – нет, не лукавство! –
От напастей лекарство.
4.
И я, обнявшись с цунами,
Обменявшись с ним именами! –
На остром жизни краю,
У всех тебя отобью.
У весенних путанок,
У гламурных метресс,
Странных – ах! – марсианок
И Христовых невест.
У державных цариц,
У лихих продавщиц,
Неофиток, фанаток,
Белых, черных, мулаток!
У юной куклы в корсете,
У хитрейшей ведьмы на свете,
У тысячи смайлов в Сети.
Обещаю, вдвоем
Мы от всех ускользнем.
5.
Да, хоть верхом на пантере
Или в объятьях джинна –
Узко горло кувшина –
Ворвись в Золотые Двери!
Любовь – это ведь цунами,
Цена ей: навеки с нами.
Нет, не бряцанье струн
Лирика – это тайфун.
Вот, взметнулась волна,
Над мирами, вольна,
Никому ничего не должна.
В шаге от наважденья –
Смерчи и наводненья.
Даже фата-морганы,
Сердцу наносят раны.
И бессмертные строки
С рифмами, ритмом рубленным
Так пристрастно жестоки
К смертным нашим возлюбленным.
Закрутилась воронка
В океанских зыбях,
Как вкруг горла веревка.
С неба нисходит страх.
Бурей взрываясь, море
Стонет: mеmento mori!
И все в ночи орхидеи
От ревности похолодели.
6.
Ты, Европа и ты, Индостан,
Если б знали вы сердцем упорным,
Как умеет любить ураган,
Как умеет он быть покорным.
В самый последний миг –
Эту землю и небо
Пожалей, этот мир,
За то, что другого не было.
И цунами с разбега
Остановилось у брега.
Больше не хлещут ливни,
Слоны опустили бивни.
Страшных сказок каскад
Откатывается назад.
Раковиной перламутровой
Раскрывается утро.
И вновь, ступивших на сходни
Туристов – встречают сводни.
А девчонки в витринах
Улыбаются, смерть отринув.
И верная чья-то жена
Ничуть не раздражена.
Вселенная спасена!
И танцуют сирены
В Генуе и Сорренто.
И загорелый Ромео
В дальнем порту Пхукет
Несет, в руках неумелых
Невесте – лилий букет.
Вот, отчалил на яхте
Каин, в свой вечный ад.
За штурвалом, на вахте –
Яго, зол, виноват.
Зря детей убивали
Каин и кокаин.
В голубом покрывале
Спит душа, как дельфин.
И ни один ребенок
Не зашелся в плаче, спросонок
Ни один светлячок
Не погасил огонек.
Радионовостей
Не жди, как скорбных вестей.
7.
Но что же, что делать мне,
Дельфину на простыне,
Выбросившемуся из моря
В приступе горя?
В сиятельной вышине
Я может быть, мир спасла.
Но на житейской волне –
Не дотянусь до весла.
И ты сказал: не печалься,
Не жалей ни о чем,
Отчаянье близко к счастью:
Тепло, теплей, горячо.
На последнем краю
Обернись! За спиной – я стою.
Будут Джульетта и Мэри
Судьбою меняться с тобой.
И Золотые Двери,
Под хрипящий смерти гобой
Никогда не размоет прибой.