– Мать, почему Степановна сказала, что её сын невинно сидит? Ты знаешь?
– Она много может сказать. Там, где фундамент от сгоревшего дома в саду у реки, жил дед, Лёнька, такой, однорукий. Самогонку гнал. Ну, и как-то пьяный Антон пошёл за бутылкой, в дверь стукнул, как у нас принято, и сразу в дом. А там Лёвка Агешин со Стёпкой Лукьяновым деда убили. Страшно изувечили. Самогонку, что была, схватили и уходить, а тут Лёнька на пороге. Они его схватили, отмутузили и приказали рот на замке держать, что их видел, а если вякнет, пообещали всю семью вырезать, да так, чтобы перед смертью помучались. Приложили его хорошо, он в обморок упал, очнулся, а дом полыхает, и люди уже понабежали. Его там и скрутили. Он следователю сказал, что убил и дом поджог. А кто у нас разбираться будет – чистосердечное есть и добро. Жена его сразу на развод подала, от Витьки отказалась – выродка убийцы растить не захотела. А Антон только через три года матке сознался, как дело было. Только кто ж теперь проверит? Лёвка ещё до суда в речке утоп, а Стёпку в лесу деревом пришибло, он головой двинулся. Плетёт какую-то тарабарщину – то у него Гагарин на хвосте кометы летает, то черти из углов выглядывают. Может, и правду Антон говорит, а может, Дуська сама это выдумала, чтобы сына оправдать. В чужую ж душу не заглянешь.
– Какое-то проклятое Богом место. Зачем мы сюда переехали?
– Мне выбирать особо не приходилось. Тебя растить, кормить надо было. Кто позвал, к тому и пошла.
– Мы бы и вдвоём справились... Только тогда Танюши не было бы, – вздохнул Славка.
Просёлочная дорога к бабиному Глашиному дому заросла высокой травой, только маленькая тропиночка еле-еле пробивалась. Славкины штаны быстро отяжелели от росы и облепившего их репешка.
Внезапно с разноголосым лаем навстречу Славке выскочило несколько собак. Они обступили его и озлобленно скалили зубы, не давали двинуться с места. Славка застыл, вцепившись в молоток, который захватил, чтобы отбить косу. Собачонки были мелкие, худые, они тявкали с повизгиванием и сами дрожали от испуга. Мальчишка попытался спокойно договориться со сворой, но его голос вызвал ещё более неистовый лай. Двигаться было рискованно – маленькие твари только и ждали момента, чтобы вцепиться в него, их зубы клацали всё ближе и ближе к Славкиным икрам.
«Спокойно, не смотри им в глаза, – уговаривал себя Славка, – Не шевелись и не бойся, они это чувствуют. Им надоест, и они отступят».
– Леська, Жучка, Мопсик, Дружок, а ну ко мне! Что это вы мальчонке прохода не даёте! – раздался грозный голос старухи, и собак тут же как ветром сдуло.
«Ведьма», – пронеслось в Славкиной голове. Хотя он и не верил в эти россказни, но избавиться от сосущего в районе солнечного сплетения ощущения не мог. Пока он приближался к темневшему в лучах восходящего солнца Глафириному силуэту, в мыслях ему рисовались картинки одна другой замечательней: нос крючком, поросячьи глазки, торчащие клыки.
– Что, напугали тебя мои собаки? – рассмеялась баба Глаша беззубым ртом, и волосинки на её родинке задрожали. Славка ещё не мог отделаться от своих видений и от пережитого недавно ужаса.
– Есть малёх. Зачем вам столько их?
– А я ж одна живу, поговорить не с кем, а тут живые существа – коты да собаки. Я с ними говорю, они меня слушают, помогают мне, да – мы с ними за водой ходим, дрова заготавливаем, они всё понимают.
– Ещё и коты?
– Котики, да. Сейчас шесть. Было семь, но одного, видать, лисица унесла. Месяц уже как нет.
Покосившаяся изба сверкала белыми наличниками. Они смотрелись нелепо в окружающем запустении – двор зарос репейником, в клумбах под окнами сорняки щедро разбавляли флоксы и астры, с крыши сарая свисала чёрными лохмотьями толь.
– Пойдём, работник, поешь с дороги. Молодец, что ранёхонько пришёл. По росе оно хорошо косится.
Старуха завела Славку сени и дальше в крохотную кухню.
– Осторожно, пригни голову, чтоб об притолоку не удариться.
В нос ударил жуткий запах – смесь кошачьей мочи, навоза и пережаренного подсолнечного масла. Славку затошнило.
– Баб Глаш, я не хочу есть, позавтракал дома. Покажи, где отбить косу, надо поторопиться, пока роса не спала, – он говорил это и чувствовал, что его живот готовится предательски заурчать. Славка прижал его рукой, чтобы не выдал.
– Как же это? Я только сырников нажарила, горяченькие ещё.
– Не, не, спасибо. Я пойду работать, – Славка быстро вышел на улицу и глотнул свежего воздуха. Голова слегка кружилась.