Крымский вал. Озаренье. Весна.
Воскресение вербное.
Не от счастья мы сходим с ума,
от несчастья - наверное.
Возвращается всё на места,
на круги на своя возвращается,
осквернённые в прошлом уста
от грехов очищаются.
Вот и ты возвратилась в Москву
и рукой по-счастливому нервною
заплетаешь тугую косу
своему отражению в зеркале.
Эти строки были написаны тридцать лет назад - 12.04.87 года, в Вербное воскресенье. В тот день я побывал в ЦДХ (Центральном доме художников), где разместили первую после эмиграции Зинаиды Серебряковой выставку её картин. Вот такое потрясающее совпадение – Крымский вал, Вербное воскресенье и выставка великолепной русской художницы – через тридцать лет! Был я в то время в Москве, как командированный, бегал по многочисленным подразделениям Минэнерго СССР, задержался на выходные дни, почему и попал в ЦДХ. Не мог не попасть.
Мирискусников я любил с детства, когда мальчишкой в заброшенной кладовке обнаружил дореволюционные иллюстрированные журналы - "Золотое руно", "Аполлон" и даже один номер "Мира искусства". К сожалению, не смог в полной мере оценить эту находку – хранил бы как зеницу ока. Тем не менее, мастера русского модерна произвели на меня неизгладимое впечатление: портреты Сомова и Бакста, исторические картинки Александра Бенуа и Лансере, жанровые зарисовки Зинаиды Серебряковой. А какой-то из номеров "Аполлона", великолепно оформленный, отпечатанный на прекрасной бумаге, с вклейками, был полностью посвящён ранним произведениям Петрова-Водкина, и "Купание красного коня" навечно осело в бездонной мальчишеской памяти.
Альбомы с иллюстрациями перечисленных художников я собирал долгие годы, а когда после развала СССР вынужден был уехать из Туркмении, раздарил приятелям и вообще незнакомым людям, потому что вывести обширную библиотеку оказалось затруднительно - нет, не по денежным возможностям, а только оттого, что на каждую книгу требовалось официальное разрешение. Ни одна из этих книг не была отпечатана в Туркмении, привозил я их в основном из Москвы и, тем не менее, забрать книги с собой (а ведь родные – роднее некуда!) мне не удалось. Помню уже в Москве, в Домодедово, таможенники крутили у виска пальцами, когда в картонных коробах, привезённых мною, обнаруживали исключительно книги…
Каталог выставки 1987 года мне не достался, и я выписал названия картин и этюдов, представленных в экспозиции. Теперь среди этих записей и многочисленных деловых пометок я обнаружил отдельные поэтические строки, по которым попытался восстановить целое. Время от времени забытые стихи всплывают в памяти, чтобы уже запомниться надолго, или забыться – навсегда. Из всплывших – вышеприведённые строфы и ещё один опус, воссозданный по единственной черновой строчке: "А жизнь, как водится, проста…")
А жизнь, как водится, проста
лицом, а не изнанкой -
пейзаж,
беление холста,
крестьянки,
автопортреты,
дети,
сон,
раскосый мальчик...
как не верти со всех сторон,
всё просто - так или иначе.
Обыденно...
Но, боже мой,
с какою силою искусства
с холстов пахнуло стариной
и Русью.
Ещё с помощью записанной строчки удалось возвернуть казалось бы навсегда заблудшие строфы:
Похожа на тебя натурщица нагая -
раскосые глаза, знакомые черты.
Как огонёк в безветрии сгорает
погасла ты.
Но твой огонь по-прежнему таится
и розово вспухает на холсте,
звезды погасшей свет струится
в музейной пустоте.
Большего из памяти, как не силился, выудить не удалось.
А вот из опуса, который начинался словами: "Сестра-купальщица. Купальщица – сестра…", не удалось вспомнить ничего…
Выставка 1987 года мне понравилась, и я посетил её ещё раз – 16 апреля.
На сегодняшнюю – в тех же залах! не пойду – не хочу смазать впечатления тридцатилетней давности.