Два друга – один длинный и худой, второй – пониже ростом и плотнее телосложением, выглядели очень экстравагантно. Их одежда глубокого чёрного цвета, их лица бледны, а на шее и запястьях – цепи и различные подвески. Длинный парень, тот, что слева, одет в кожаные брюки, с обвисшим задом и надутыми коленками. Обут в высокие ботинки, на тяжёлой платформе, от чего он выглядел еще выше, чем был на самом деле. Его майка из плотной ткани, имела очень сложный крой: сплошь на ней были различные ремешки и замочки, через которые просвечивалось тело. Она точно повторяла контуры его тощей фигуры – хилые мышцы и узкую талию. Его крашенные чёрные волосы, своей длинной достигали лопаток, в свободном полёте развевались по ветру.
Парень с права, за плечами нёс рюкзак, на котором Надя рассмотрела крест с каким-то красивым узором и надписью "Гость из преисподней". Ростом он был ниже своего друга. На нём, так же были обуты тяжёлые кожаные ботинки на высокой платформе. Вероятно, очень не удобная обувь, учитывая стоящую духоту. Обтягивающие чёрные джинсы и длинная переливающаяся атласная рубашка, такого же чёрного цвета, как и весь наряд. Эта рубашка была совсем не делового стиля, и не только из-за странного материала, как для мужчины, но ещё по необычности кроя. С широкими рукавами и с большим количеством сборок на воротнике и рукавах, она красиво развевалась по ветру и блестела на солнце. Надя и сама не отказалась бы от такой шикарной блузки, только какого-нибудь другого цвета. Верхние пуговицы рубашки были расстёгнуты и под нею виднелась грудь, обвешена серебряными цепями и кулонами. Все пальцы были в серебряных кольцах. Его белое от пудры лицо, обрамляли чёрные кудри, длиной едва покрывавшие шею.
У ворот в парк, Надя их обогнала и села на первую скамейку, пристально наблюдая за тем, куда они пойдут дальше. Потом поспешно встала и пошла в след за ними, так же восторженно рассматривая их наряды. Удивление девушки достигло апогея, когда она заметила, что они идут именно в то место. Её сакральное место! Хотя они преодолели только половину пути, она была совершено уверенна в том, что они идут именно туда. "Так вот кто ещё там бывает. Может это они оставляют эти странные записки? Но как быть? Идти вслед за ними – неудобно. Но остаться на месте, упустить такой шанс – глупо". Ей было безумно любопытно, и она, всё равно, решила пойти вслед за ними, выбросив из головы предрассудки. Эти дурацкие правила поведения, этот глупый, глупый этикет! Подойти к ним, рассмотреть их поближе и вдосталь, так, словно тебе пять лет, пялиться на них во все глаза. Спросить, что они за люди, почему выглядят не так, как остальные?
Надя решительно пошла вперёд. Её смелости, теперь не было предела. Она уверенно их обогнала и с высоко поднятой головой и уверенным шагом, сворачивала по узким тропинкам, переступала через поломанные ветки, спотыкалась о камни. Хотелось обернуться посмотреть – идут ли они следом, или уже свернули с дороги? А может, они знают другой путь? Или им вовсе было не туда? Сомнения разрывали на части, но вскоре, послышался шелест сухих листьев и негромкий прерывистый разговор. Они, наверняка, обсуждали её. Вероятно, разгадали куда она идёт и тоже сомневались, стоит ли идти дальше, не лучше ли оставить её в покое и найти другое место? А может, злились на то, что чужак выследил их территорию?
Наде неожиданно стало страшно – вдруг они настроены недружелюбно, и стало волнительно – а вдруг она зря так поступила? Но это всё было на втором плане. Она любила быть в центре внимания, и теперь (Надя была в этом уверенна), их мысли и взгляды были направлены исключительно на неё. Это девушку приводило в восторг. Теперь не она ими, а они, удивляются ею. Тому, что она каким-то странным образом нашла это удивительное, тихое место. Полюбила этот уединённый союз природы со стариной, эту молчаливую даль. Теперь они, вероятно, чувствуют тревогу, что эта поляна может стать достоянием публики. Они, очевидно, ревновали её. А Надя, этого и хотела, больше всего она желала их удивить так же, как они удивили её. Обратить их внимание и удержать его, как можно дольше. Возбудить в интерес, что бы теперь они думали, как к ней подойти, а не она мучилась от сомнений и терзаний совести. Ах, как хотелось посмотреть теперь на их удивлённые лица и да будь что будет! Она быстро обернулась назад, и не смела сдержать улыбку, видя их широко открытые глаза и смущённые лица. Она достигла своего, они явно удивлены! И её улыбка только усилила этот эффект.
Надя прошла мимо фонтана с разрушенными лебедями и без единого сомнения, села на своё привычное место – на третьем ряду слева, от развалин эстрады, на металлическом каркасе от лавочки. Демонстративно не обращала на них внимание, и что бы чем-то себя занять, достала блокнот с ручкой и стала выводить какие-то каракули, наблюдая боковым зрением, за тем, что делают они. Парни, тем временем, явно смущённые её присутствием, сели у фонтана и, изредка, перекидывались друг с другом короткими фразами, стараясь тоже не обращать на неё внимание. Вдруг, Надя поняла, что они больше не заинтересованы её особой. Она положила свои принадлежности обратно в маленькую сумочку, совершенно нагло и бесцеремонно, но с очевидным интересом, стала их рассматривать. Они сидели сконфуженные, втоптанные в землю. Для них не впервой было, что на них глазеют люди, но так настойчиво, и пристально... Эта наглость их обезоружила. Но девушка отнюдь не выглядела наглой, в её взгляде была уверенность и сила, в ней читался интерес. Как будто она смотрит на что-то прекрасное и не может насмотреться, пытается разгадать загадку этой красоты, постичь её тайну.
Она действительно смотрела и не могла насмотреться. Настолько естественно и прекрасно они выглядели здесь, в этом таинственном месте. Как будто никто другой и не может его облюбовать. И было глупо даже предположить, что здесь могли быть обычные люди. Эти двое, в своих чёрных, но ярких нарядах, находились полностью в своей стихии. В них было столько же загадочности, сколько в самой атмосфере этого места, в его запахе, в его звуках, шорохе листьев и пении птиц.
Надя просто смотрела и наслаждалась тем, что видит. Никогда раньше она и не подумала, что эти странные люди могут вызвать в ней такие сильные эмоции. Это был всплеск, это была буря, состояние влюбленности. Влюблённости в атмосферу загадки и печали, в состояние отрешённости. Масса переживаний, образов, звуков и запахов; найденные здесь послания, эти люди, и наконец, сама это замечательная поляна, со своими мрачными декорациями, слились в её душе в одну большую страсть, в одно большое вдохновение. Это было единственным, что заинтересовало её за последнее время. Единственным, что вызывало в ней приятные переживания.
Парни закурили. Серые клубы дыма, поднимались вверх, плели узоры над их головами, какое-то время танцевали и разлетались без следа. Надя перебывала заколдована этим зрелищем, она по-прежнему не сводила с них глаз. совершенно забыла о страхе, о смущении, о правилах поведения, она просто наслаждалась тем, что наконец-то нашла хоть что-то прекрасное, хоть что-то логичное и завершенное в этом неправильном мире. Её мысли прервал парень, который был выше. Он, протянул вперед руку с сигаретой, и каким-то приглушенным голосом сказал, обращаясь к Наде:
– Куришь?
Диалог был начат. Надя, некоторое время, колебалась с ответом, но потом, молча встала и подошла к длинному. Тот протянул ей сигарету, она долго, неумело её подкуривала и села возле него. Никогда до этого она и в руках сигарету не держала, но теперь, почему-то, пыталась показаться опытной курильщицей, совершенно не понимая, почему такое количество людей, буквально, жить не может без этой привычки.
– Как твоё имя? – Сказал длинный.
– Надя.
– Я Могила, а это Стрём. – Если такие имена тебя устроят.
– Вполне устроят. – Коротко ответила Надя, продолжая пыхтеть над этой уже ненавистной сигаретой.
– Курить недавно начала?
– Вообще не курила.
– Ну, так и незачем!
– Да, мерзкая привычка. – Сказала она и выбросила не начатую сигарету на кучу окурков в фонтане.
– Ты не похожа на постояльцев этого места. Давно здесь бываешь?
– С месяц, наверное, как со школы ушла… недели две, в общем. – Пробормотала девушка неуверенным голосом. – А сюда и другие ходят?
– Вообще-то да, иногда собирается туса. Так ты не из здешних?
– Это таких же, как вы? Нет.
– Как ты узнала про эту поляну?
– Просто гуляла и нашла хорошее место для уединения.
– Любишь быть одна?
– Вообще-то нет, но в последнее время пришлось полюбить.
– Невесело, наверное.
– Даже не то слово. Совсем невесело.
– Значит ты там, где тебе нужно быть!
– Мне тоже так кажется. Только, по виду, наверное, не подхожу.
– Здесь неважно, как ты выглядишь. Тут много бывает таких, что всем видом пытаются показать насколько они свои, а на самом деле и понятия не имеют, зачем они здесь. Таких это место не любит.
– И что с ними происходит?
– Не знаю. Просто перестают приходить. Наверное, превращаются в обычных людей.
– Я здесь находила разные листки со стихами и мыслями... Это тоже, кто-то из ваших?
– А что, нравиться?
– Да, очень.
– Слышь, Стрём, у тебя есть поклонник! – Обратился он к своему другу, до сих пор, не проронившего ни слова.
– Так, это ты сам сочиняешь? – Обратилась Надя к Стрёму, немного переклонившись через его друга. Сейчас она впервые посмотрела в его жуткие глаза. Как раньше она не обращала внимание на них?
– Да. – Очень низким бархатным голосом ответил тот. Как много Надя услышала в этом "Да"! Невероятной красоты этот голос, или вовсе не голос и вовсе не обычное "да", а какой-то особенный, самостоятельный, живой уверенный звук. Ей хотелось ещё его слушать, и она искала что спросить.
– Это замечательно, то, что ты делаешь. Я никогда раньше ничего подобного не встречала. Но, зачем ты их бросаешь просто так – на землю? Они ведь портятся и пропадают. Ты их хоронишь, что ли? Хоронишь свои мысли, или как это понять? – Из-за волнения затараторила Надя, тут же, упрекая себя за такую глупость.
– Нет, не то, что хороню… - Парень немного поразмыслил и медленным, рассудительным тоном продолжил: – Не то, что хороню, но хочу их, вроде, растворить в природе. Слить воедино с этим местом, что бы материальное, конечное, переросло в вечное. Что бы эти идеи поселились здесь, дышали этой травой, говорили этим ветром.
Как песня прозвучали для Нади эти слова. Её волнение ещё больше усилилось, и теперь хотелось, что бы он говорил больше, пусть самую чушь, не важно что, главное, что бы эта музыка не прекращалась.
Она снова посмотрела в его глаза, – Какие большие! Какие страшные эти глаза. Светло-голубые, под чёрными ресницами, и густо намазанными тенями. Просто нереальные глаза. Казалось, пронзали насквозь, видели всё, всё до мелочей, врезались в самую суть её и задевали за живое, за то самое живое, что ещё осталось в её измученном сердце. Но этого мало, ещё! Ещё этой музыки. Ей просто необходимо было слышать этот голос. Смотреть в эти адские глаза. Она ещё больше переклонилась через Могилу, совершенно не обращая на него внимания.
– Я пару штук нашла. И ты ещё писал, или больше нет? - Господи, что за чушь я несу? – Подумала про себя, и краснела и белела, покрывалась холодным потом, взволнованная. Надя. – Ну, то есть, ты здесь много таких посланий оставлял?
– О, да! Он, пару-тройку десятков листов здесь выбросил! – Ответил Могила. Надю это разозлило. Какого чёрта он встряёт?
– Жаль, я так мало нашла. – Она настойчиво обращалась к Стрёму, пристально глядя в эти ужасные глаза.
– Остальные канули в вечность! – Рассмеялся Могила. - Да, если хочешь, он тебе всю тетрадку покажет! Там ещё много такого. – Настойчиво влезал в разговор Могила. Надя старалась не показывать своей досады.
– А почему они подписаны "Г.П."?
– Гость из преисподней. – Наконец ответил Стрём, чем успокоил, совсем, было, разозлённую Надю. И снял с плеч свой рюкзак с такой же надписью.
– Это его настоящее имя.
– А Стрём?
– Это, что бы не заморачиваться. – Ответил Могила.
– А как же твоё человеческое… ну, в смысле, нормальное, имя? – Надя настойчиво обращалась к Стрёму, не обращая внимание на Могилу.
– Он не скажет. – Спустя короткую паузу, ответил всё тот же, раздражавший голос, под боком.
– Так ты скажи! – С иронией, попросила Надя.
Тот в ответ лишь смущенно улыбнулся ей. После этого последовала длительная пауза. Все дружно смотрели на двух ворон, которые недалеко от них, шумно боролись за какую-то находку. Потом, каждый смотрел кто куда, и думал о своём. Мысли Нади в этот момент были направлены на то, как спровоцировать Стрёма на разговор, да так, что бы его верный спутник не вмешался? А лучше, если вовсе этого Могилу куда-нибудь подальше унесло. Мысли кружились и вертелись, но на ум так ничего достойного и не приходило, всё время сбивало то, что может снова вмешаться этот дрыщь (так она его прозвала), и всё испортить. Но проблема разрешилась сама собой, когда ни с того, ни с сего, раздался тот самый, желанный, голос:
– Хорошее имя Надежда. – Сказал он, как-то невесело.
Удовольствию Нади не было предела. Она просияла довольной улыбкой – и не думала скрывать, что ей эта лесть была приятна.
– Не знаю, я думаю, надежда – вещь коварная! – Тут же подхватил Могила. – Заставляет человека биться головой об стену, когда уже всё бесполезно. Надежда не позволяет смириться с потрясением.
Тут девушке стало ужасно неловко за свои довольные улыбки, за то, что она не правильно поняла сказанное, и приняла это за комплимент. Не так-то просто было понять этих молодых людей в странных нарядах, которые несли в себе что-то очень загадочное и отталкивающее. Но не для неё…
– Я так не думаю. – Всё тем же спокойным тоном, возразил Стрём. – Тем более, я просто хотел сделать девушке комплимент, а не разводить философские споры.
Наде было и безумно приятно и неловко и совершенно не понятно настроение этих людей. Она никак не могла раскусить кто же они такие. В чём сама суть их идеи, их мировоззрения. Что они пытаются сказать своим видом? О чём они кричат этим вызывающим нарядом? Были ли это интеллектуалы-философы, фанатичные верующие в какую-то свою религию, или, простые молодые люди пытающиеся таким странным образом, самоутвердиться, доказать себе и обществу, что они особенные, не такие как все.
Они такие разные, и мысли у них разные. Стрём – молчаливый и задумчивый. Наряд у него был роскошный: атласная блуза развивался по ветру, и вместе с его чёрными вьющимися волосами, выглядела очень возвышенно и поэтично, Наде почему-то, глядя на него, приходило на ум, невесть откуда, взятое словосочетание «душевный декаданс». Могила, не смотря на попытки казаться таким же, выглядел треплом. Наряд его был более эсктремальным. Экстравагантный даже чересчур. Всё в этом костюме кричало и вопило, каждая деталь пыталась выделиться и засветиться. Эти множество цепей и подвесок, эти, до безобразия вызывающие ботинки, в которых, кажется, должен был прогуливаться сам дьявол по адским глубинам. Эта тщательно изрезанная и изорванная футболка с разными шнурками и ремешками, торчавшими со всех сторон, и, даже, само его тощее телосложение! Всё это можно было рассматривать до бесконечности, каждая деталь привлекала отдельное внимание. Образ никак не мог сложиться воедино, он не смотреться целостно и завершёно. Глядя на него, взгляд непременно за что-то цеплялся, так что невозможно было сконцентрироваться на нём самом, всё время что-то отвлекало. Таким был и он сам.
Надя продолжала изучать наряд Могилы (её взгляд как раз застыл на массивном кожаном браслете, с металлическими летучими мышами, у которых маленькие глазёнки горели красным огнем), и она, как-то совершенно упустила тот момент, когда к ним начали приближаться другие люди. Это были два парня и девушка. Все имели вид, как актеры театра вампиров из фильма «Интервью с вампиром», который она смотрела совсем недавно. Длинные, приталенные фраки с чёрными цилиндрами у парней, и длинное чёрное с красным, платье у девушки. На голове у неё была изящная чёрная шляпка с коротенькой вуалью, прикрывающей массивно накрашенные глаза.
– Ой! Мне уже, наверное, пора! Не буду вам мешать. Пока! – Скороговоркой сказала Надя.
Удивлённая неожиданным зрелищем, она даже забоялась посмотреть, напоследок, на Стрёма, который что-то в след пытался ей говорил. После этого, она всё пыталась припомнить, что именно он ей говорил, но ничего кроме «Пока. Присоединяйся к нам…», она не могла вспомнить. Но и этого было достаточно, что бы теперь не сомневаться, что ей непременно нужно будет там явиться снова. Завтра же! Завтра она наденет то самое, красное платье, которое так замечательно на ней сидит и к которому всё никак не находилось повода. "Но нет! Завтра нельзя! Это будет как-то навязчиво. Нельзя! Лучше подождать. Как же это долго. Хоть бы ещё один день выдержать…"