Солнечное, как обыкновенно в Туркмении, утро. Пора сынок, скоро выезжать, вставай умываться, подходи завтракать …
Господи, а время то ещё 6.30 … Каникулы же! Спать бы еще часиков до десяти, а потом, схватив ломоть хлеба, я в детстве чаще отламывал, чем отрезал, и на берег, на горячий песок, к прохладе Каспия, и к друзьям …, таким же пацанам, как сам.
Но голос мамы ласков и тверд …
Потянувшись скидываю с себя простыню и бегу в наш небольшой палисадник умыться еще прохладной струёй воды.
Некоторые мои земляки удивятся, какой палисадник, какая собственная струя воды …? Ведь, как правило, в большинстве случаев на нижних кварталах у нас стояли водораздаточные колонки и мы от них носили ведрами воду в дома, в квартиры. Лишь в некоторые домики, коттеджи на 2 входа, был заведён водопровод, и не только во дворы, но и в сами помещения.
Я же от безделицы, на больших летних каникулах, ещё год назад из тарных дощечек, надыбанных с здоровеннейшей свалки (ящички завозить завозили, а кто бы их отправил назад, на материк … дорого) и прочего какого-то хламья сварганил нечто похожее на палисадник под нашими окнами, а отец, с товарищами, провел туда воду.
По поводу воды … Взрослые капают, кто в рукавицах, кто голыми руками, взяв лопату и изредка поплёвывая на ладони. Один из них на мной услужливо поданные рукавицы крякнул, да матерно, не злобливо ругнулся … и отстранил мою руку. Я, поймав момент, спросил у отца – а как лучше и легче копать в рукавицах или без них …? На что получил ответ, под общий смех – лучше вообще никогда не копать сынок …
В этом закутке, а такой сооружали многие челекенцы из мне знакомых, у Галямовых, у Жорика, у Нелли и других, мама сделала нечто похожее на огород средней полосы, с грядками, кустами и деревцем. Это был желанный, настоящий оазис в пустыне, мамкин рай.
Кое-как, «через не могу» (мамина поговорка) позавтракав, взяв «тормозок», бегу к коттеджу, окна которого через внутриквартальный проезд упирались в наши. Там … Дядя Вова уже возле своего бензовоза … (Для меня все машины, тогда, с бочками за кабиной, подразделялись на водовозки, молоковозки, бензовозки и, извините за грубоватость, гамновозки … Зато как точно отражается суть.)
Это позже, уже на маршруте, я узнал, что везём мы солярку.
Дядя Вова закончил колдовать над мотором, закрыл капот, обошел машину, попинал зачем-то колеса, заглянул под неё, и опять же для чего, я узнал в дороге …
Прыгай, едем, начинается рабочий день.
Я уже не помню детали сленга дяди Вовы, но отчетливо помню, что со мной, двенадцатилетним мальчишкой он разговаривал ровно со взрослым, не опускаясь на сюсюкания, но и без свойственной большинству, в таком случае, взрослых грубости.
Это теперь я понимаю, он любил мальчишек … Он долго ждал и дождался рождения своего.
Как он носился со своим мальцом. В моей памяти всплывает рослый, не боксёр, но мускулистый, загорелый, всегда с добрым и веселым лицом и с сыном на руках. О, сейчас улыбнётесь, какие только штучки не проделывали эти два парня. Обучил же дядя Вова, редиска, мальца, которому едва-едва был годик, на вопрос - где твое сердце, ручонкой показывать на свой писюн … Кто ржал, кто смущался, но равнодушных не было, это уж точно.
Так вот, мы поехали …
О! Я впервые ехал не как случайно подвозимый, а как равноправный член команды, нашей водительской команды. Я ехал работать с дядей Вовой.
Уже выехав с территории квартала на улицу Ленина, дядя Вова начинает мне объяснять цель нашей поездки, а это он зря … Я давно понимал, что дядя Вова возит бензин, теперь с его слов - солярку. Обрисовывает маршрут на сегодняшний день.
Большинство им сказанное, а именно куда мы поедем, с чего начнем, я, конечно, забыл в первые пол часа. За окном мелькали дома 22-го, 23-го кварталов, вот уже проехали Базар с первыми торговцами, поворачиваем под светофором налево, подъём, мимо Бань … Ещё некоторое время и мы, мне трудно было понять где, но мы заправляемся …
Стоят такие же «бензовозки» в очереди. Один суетится возле заправляемой, и нет, не возле бензоколонки. У меня что-то нет её в памяти по тому времени. Через верхнюю горловину из толстого резинового шланга, подвешенного к какому-то рычагу, бежит в бочку (теперь я знаю!) солярка.
Следующий, кричит заправляющий, почеркав что-то в путевом листе и у себя в журнале. От кучки водителей отделяется очередной, остальные продолжают о чем-то трепаться иногда взрываясь хохотом. Что тоже очень четко сидит в голове, в памяти, среди этого гомона нет-нет да и сквозанёт матерное словцо, но ни разу, как ни прислушивался, я не услышал такого от дяди Вовы …, не в пример моему отцу.
Наша очередь. Захлопнув крышку верхнего люка, отерев руки тряпкой (оказывается ветошью!) дядя Вова зовет меня в кабину, и мы поехали по точкам.
Я не помню, чтобы дядя Вова что-либо мурлыкал, какую-либо песню, как водится у водителей, но вопросами и рассказами о технике, о машине, о бензонасосе, о кардане … он меня грузил довольно много. Но сначала, он опять, пересказал наш маршрут. Потом по ходу разговоров я узнал, что порой он за день «наматывает» не одну дорогу до Небит-Дага и обратно, да не по прямой, а петляя по бездорожью, по песчаной «наливной-накатке» … Сейчас кто-нибудь помнит такие дороги? Скажем, появляется новая точка. А это значит, разведочная скважина показала, что она нефтеносная и можно ставить промышленную буровую, а это, в свою очередь, значит – завоз сотен тонн металлоконструкций, балков, труб и прочего-прочего. И чтобы всё это доставить к тому району, который дал нефть, и «льют-накатывают дорогу» … Несколько выравнивают грунт и поливают его мазутом, потом насыпка нового слоя и снова «поливка», и так в несколько раз, и в итоге образуется «наливка» … Не путайте с наливкой вишневой. Конечно это тоже дорогостоящее сооружение и её, как правило» делали к кусту буровых вышек, а уж к каждой изволь ехать по песку, как можешь …
И мы ехали! Руль (оказывается это – баранка!) у дяди Вовы порой крутился то влево, то вправо в секунду туда и обратно и не один раз … Сейчас сидя за баранкой своего «Ниссанчика» я не представляю такое возможным, как можно было ещё и держать её в руках. Но он был молод, крепок и силён и … я на него смотрел с восхищением! Надо попросить Лариску (О, ныне это дорогая Лариса Владимировна, нам-то уже за шестой десяток …) выложить несколько его фотографий тех лет.
И так уже десятый час, сколько мы отмахали км я не помню, но давно уже нет знакомых пейзажей, ни города, ни пригорода … Барханы песков, изредка саксаул, солнце, на небе ни облачка, давно уже кончилась «наливка». Мы в майках, спины мокрые… Меня мотает из стороны в сторону, он то держится за баранку, а я о что попадется, но … ручонки то еще слабы … До рвоты ещё не дошло, да и не дошло бы. На волнах двух, трёх, а иногда и четырёх бального волнения на подаренной дядей Вовой камере я болтался часами, и мне было не привыкать, вестибулярка была закалена. Но духота и однообразие пустыни давали о себе знать.
Тем не менее, разговоры, пусть и без утреннего задора, продолжаются. Примолчит он, я лезу со своими вопросами …, а где учат на шофера, а сколько везем, а как быстро они расходуют, и о прочей, по нынешнему времени, ерунде … Замолчу я, дядя Вова начинает меня тормошить вопросами, о друзьях, о школе, кем хочу стать … Кем, кем … Ихтиандром конечно ))) В мою юность совпали - выход кинофильма Человек Амфибия, наш приезд на Каспий и конечно возраст … Мы долгое время «назначали» провинившегося, по нашим мальчишеским представлениям, Зуритой, и дразнили его, но как …! Мы просто напевали при его появлении – А дурак Зурито на своем корыте … Кто-то пыжился, кто-то не обращал внимания …, впрочем, это скоро надоело.
В дали нет-нет да и мелькнёт что-то цивильное, какие-то сооружения, опять же балки (домики на салазках из труб). Приближаемся.
Пара тракторишек (по памяти то ли Т-75, то ли Т-100) ровняют площадку под будущую буровую – «раздвигают» барханы. Несколько манёвров и наш «бензовоз» вплотную у трактора … Меня, естественно, просят, из машины вон …
Шум - тарахтит трактор, наш «бензовоз», жужжит насос «бензовоза», палящее солнце, горячий песок … Видя меня, и, наверное моё состояние, тракторист улыбается и моргает мне …, я, смущаясь отворачиваюсь, и вдруг … Меня бросает в озноб, сначала в спину вонзается, как мне показалось, тысяча иголок, потом по спине, и по тому, что ниже, побежали струйки прохладной воды … Это гад-тракторист, набрав в рот воды, брызгает ею на меня со спины. Оборачиваюсь, нет, не с возмущением, а, как обычно в такие моменты, с вопросом, что это, откуда…? Меня грабастают здоровые, крепкие, загорелые руки, и на мою голову льется с ковша всё остальное. Смех, мой визг, но жить становится легче. Нас угощают сладким корнем пустыни, холодным (как они умудрились его таким сохранить) кислым молоком. Минут десять – пятнадцать перекура, трёпа с анекдотами и мы снова в дороге. К другой точке!
На следующей, после купания, а я уже осознанно просил меня облить, мы обедали. Обедали вместе с «местными», с теми, кто готовил еще одну площадку под бурение.
Дядя Вова расстелил подобие скатерти, достал хавчик, я тоже то, что приготовила мне на день мама. Всё сваливается в кучу в тени одного из тракторов, и начинается обжираловка, и, само собой разумеется, трёп. О, как я повзрослел за эту поездку …, наслушавшись и крутых мужских разговоров, крепких словечек, а главное мыслей … !
Набили кендюхи, дядя Вова, подводит итог по солярке, отмечает что-то в путевом листе, продолжая участие в разговорах, и затем, видимо, чтобы я не смущал балагурящих, стелет какую-то шоферскую куртку под нашим бензовозом и, улыбаясь, знаком показывает мое место.
- Нам заезжать еще на две точки, отдыхай.
Сам идёт к трактористам. И удивительно, мне уже не мешает шум работающих тракторов. Позже спросил его – А расход? На что получил скупой, но всё объясняющий ответ – На холостом это «одна десятая», по сравнению с трудностями запуска, это пустяк … Больше таких глупых вопросов не задавал.
Спал ли я бод «бензовозом»? Навряд ли …, но очнулся от того, что что-то, царапая мне пузо и грудь, подбирается к подбородку. Поднял голову … И! Обомлел встретившись глаза в глаза с маленькой ящеркой, сидевшей у меня на груди. Причем она продолжает царапаться пытаясь добраться до моего подбородка, но что-то её не пускало.
Раздается взрыв хохота. Наверное, выражение моей моськи стало пределом их терпения. Оказывается взрослые дядьки бывают не лучше пацанов … Эти поймали ящерицу, обвязали её за хвост подобием бечевки и положили её мне живот. Ну а далее вам всё ясно и без слов. Моему ужасу не было предела, у носа разинутая пасть, пусть и маленькой, но ящерицы … Нет, конечно я не обмочился, но выражение моей моськи доставило этим паразитам большое, если не великое, удовольствие.
Наконец бедное создание, отбросив хвост, дало дёру мимо моего уха.
Потом, уже когда мне показывали выражение моего лица, заливался смехом и я.
Гнев и обида первого мгновения улетучились. Я водолей и быстро поддался общему веселию, ну а с дядькой Вовкой мы конечно врагами не стали …
Мы снова в пути … Стоит ли об остальных двух или трех заездах на точки? Всё то же самое, кроме обеда, лёжки под «бензовозом» и … ящерки.
Мы едем домой. Солнце уже садилось, и я точно знал, в какой стороне город, дом. Солнце в Челекене садилось в море, и, думаю, навряд ли, что изменилось с тех пор.
Я измотанный, пышущий жаром набранного за день солнца, с горящими плечами, чумазый естественно, но повзрослевший в своих глазах от всего услышанного и счастливый, с поднимающимся с каждым убегающим километром настроением, затянул – А дорога серою лентою вьётся, дядя Вова подхватывает – И пыль за кабиною стаей летит … И далее мы с ним горланим в два голоса, как два больших друга. Он, мне кажется, тогда ему было не многим более тридцати, и я – двенадцати летний пацан …
Мы с Лариской, его дочерью, ровесники, или погодки. Я не помню, каких либо ссор с ней. Наоборот не раз был затащен ею в их двор, где любил забираться на здоровеннейшую ветлу (она лучше всего приживалась в Челекене), и сидеть в её прохладе.
Мама Ларисы работала продавщицей в магазине, а летом в сетке … овощной палатке, сказали бы сейчас. А для нас это была просто сетка …
- В сетку привезли помидоры …
- Где купил виноград? В сетке … ) и мы понимали, где и о чем идёт речь.
Она частенько меня баловала сладким … конфетами, печеньем.
С Лариской не раз мы прыгали в классики, под окнами Нелльки … Да-да и мы пацаны прыгали тоже, гоняя банку из под монпансье, набитую песком … )
Сейчас я понимаю, к нашему мальчишескому времяпрепровождению иногда не хватало общения с девчонками, и мы были рядом с ними.
И ещё чуть-чуть … древности …
Наверняка в памяти, ещё живущих, и то, как мы летними вечерами собирались на 21-ом у сымпровизированной волейбольной площадки и гоняли на ней через сетку мяч часами, до темноты, когда уже и мяч то было с трудом разглядеть, пока откуда-то из далека, с порога нашего дома я слышал: Витя! Домой!
Господи, как бы я хотел услышать это вновь, ну хотя бы один раз …
Как благодарен я этому дядьке Вовке, Лариске, Нелльке, Мишке, гонявшего меня от окон Нелли … О, об этом стоит рассказать отдельно ) Володьке, давшего мне всего лишь на два дня почитать «Урфин Джюс и его деревянные солдатики» … и многим-многим другим Челекенцам за то, что моя жизнь сложилась так, а не иначе, за то, что каждый мне дал то, из чего вышло то, что есть …
2017