Из слов Сявочки выяснилось, что Олег тоже студент, только он учился уже на последнем курсе, причем образование получал не для проформы, намеревался после получения диплома завязать с нынешним видом деятельности и работать в туристическом бизнесе. А поскольку у "драгоценного" Пал Данилыча во владении, помимо клуба и эскорт агентства, имелась туристическая фирма, то его будущее было делом решенным. В клубе появился по протекции и специализировался в основном на дамах средних лет: русских и иностранках. Отдельным пунктом шли мужчины, предпочитающие пассивный секс. Проблем с последними не было, благодаря его бисексуальности, которая в общем-то не скрывалась. Олег имел дикий успех у своих клиентов, жил припеваючи и зарабатывал очень неплохие деньги, пока пару лет назад не столкнулся с настойчивым желанием некоего очень богатого бизнесмена получить красивого мальчика в личную собственность. Это совпало с переменой статуса на работе. Его взяли в "личное пользование" туристки из Финляндии. Одной даме так понравился галантный русский мальчик, прекрасно владеющий ее родным языком, умеющий развлечь и показать самые интересные места в городе, что она по цепочке передала его приятельнице. И пошло-поехало. Забавность ситуации состояла в том, что клиенткам не требовался секс, так как услугами Олега пользовались лесбиянки. Платили хорошо, работа была на постоянной основе, и он потихоньку, с согласия начальства, перешел в полное распоряжение финнок. Бывшие клиенты, которым дали от ворот поворот, расстроились, но смирились. Но один не пожелал отказываться от Олега и начал планомерную осаду. Подстерегал на улице, в клубе, возле института. Уговаривал, настаивал, пытался купить дорогостоящими подарками и обещанием красивой жизни, шантажировал, устраивал публичные сцены ревности в вузе. Олег молчал, не посвящая никого на работе в свои проблемы, и наделся, что бывшему клиенту надоест преследование или он переключится на более сговорчивого мальчика. В конце концов ситуация накалилась до такой степени, что скрывать происходящее стало невозможно. В один из вечеров телохранители поклонника, озверевшего от несговорчивости, подкараулили Олега, выходящего с клиенткой из клуба, и попытались затащить в машину. Вот тогда и пробил звездный час Шульги, выскочившего на крики перепуганной иностранки, и влет уложившего троих амбалов.
— Он отмахался от троих? — я недоверчиво покачал головой и отправил в рот кусочек отбивной.
— Ну да, он же в спецназе служил. Крутой мужик.
Со стороны Олега донесся тоскливый вздох.
— И ты прямо так сразу влюбился? Как в кино? Героиня влюбилась в мужественного красавца, спасшего ее от верной гибели? Или подожди, наверное, сказка "Красавица и Чудовище" больше подходит, ведь богатого горожанина ты проигнорировал, — насмешливо сказал я.
— Дурак, — пробурчал Олег и нервным жестом взъерошил волосы. — Я сплю с клиентами и получаю за это деньги, но не продаюсь. И влюбился, конечно, не сразу. Просто раньше я вообще никакого внимания на него не обращал, как на дворового пса, который дом стережет. А когда мы в кабинете у Артура сидели, и ему бровь зашивали, ссадины обрабатывали, я его рассмотрел. Дальше, больше. Узнал, что он не женился, потому что ухаживает за матерью. Она уже десять лет частично парализована после инсульта. Еще он вяжет, цветы выращивает. А заметил какие у него глаза красивые? И он очень стеснительный.
На последних словах я поперхнулся, бросил вилку и, вытерев рот салфеткой, вытаращился на влюбленного мальчика по вызову. Интересно, повлиял ли нынешний род занятий на его извращенную логику?
— Стеснительность очень заметна. Меня приложили об стену с огромным смущением, ага-ага. И он же просто-напросто крокодил!
— Это работа, и он должен ее выполнять. А в жизни Саша совсем другой, и мне не важно красивый он или нет, — холодно отрезал Олег.
— Да, ты меня удивил. Но глаза глазами, а секс никто не отменял.
— Ты о чем сейчас?
— В штанах как дела обстоят?
— Меня устраивает.
— То есть у вас было?
— Все, что у них было, так это пара отсосов, — лукаво улыбнувшись, вмешался Сявочка. — По пьяни в туалете. В общем, полнейший моветон, — Он смешно сморщил нос и отпил из прозрачной чашки прозрачную бурду зеленоватого цвета с кубиками льда. — Шульга теперь шарахается от него как от чумы. И им очень повезло, что Павел Данилович пока не предпринял дисциплинарные меры. Так что вот тебе первое правило. Никаких романов на работе.
— Спасибо, мамочки. Но "Красотку" я еще в детстве посмотрел под чутким руководством мамы и бабушки.
— Слышь, Сяв, так парень с малолетства готовился. Фильмы про б л я дей просматривал. А мы тут, как два идиота, распинаемся и про нашу тяжелую жизнь рассказываем, — подковырнул Олег.
— И, правда, может расскажешь чего? А то мы переходим от станка к станку, и новые веяния пролетают мимо, пока члены задницу причесывают, — поддержал его Сявочка.
— Ну вы и сволочи! — рассмеялся я и осекся, увидев Павла и Дмитрия, сидящих за столиком напротив.
Зрелище было еще то. Павел, откинувшись на спинку стула, с непонятным выражением лица слушал своего любовника, который о чем-то вдохновенно распинался, и изредка оба кидали взгляды в нашу сторону. Вот, что они приперлись? Только их и не хватало для полного счастья. Сейчас будут в рот смотреть. Уроды! Я поставил локти на стол и закрыл лицо ладонями, чувствуя, что нудная головная боль, терзавшая меня уже около получаса, кажется, переходит в новую стадию. Ломило виски, резало глаза и слегка лихорадило. Неужели простудился, пока стоял у метро с дурацкими листовками?
— Эй, что-то ты бледный, — обеспокоенно воскликнул Сявочка и приложил прохладную узкую ладонь к моему лбу. — Лоб горячий. Заболел?
— Да нет, ничего страшного. Просто немного лихорадит, — отмахнулся я и вернул разговор в нужное русло. — На что ты вообще надеешься? Допустим, подловил пьяным и отсосал. А дальше что? Мало того, что он натурал. Ты актив! Думаешь, он подставится?
— Я и не жду, что он под меня ляжет.
Больше Олег ничего не сказал, да и не требовалось, в принципе. Я смотрел на него и думал. Похоже, это действительно настоящая любовь, если такой привлекательный парень, могущий иметь все по одному щелчку пальца, готов лечь под некрасивого и небогатого натурала, обремененного больной матерью и гомофобией. Я ради Мишки готов сделать тоже самое, но мне намного проще, потому что не придется себя ломать. А объединяет нас то, что мечты скорее всего так и останутся несбывшимися.
— Жалеешь меня? — неожиданно спросил Олег, хищно прищурился, больно сжал мои пальцы, наклонился через стол и вполголоса проговорил. — Себя пожалей, девочка. Если попадешь в мои руки, я тебе целку сломаю и щадить не буду. Учти.
— Губу закатай, размечтался о целке. Обращайся к своему Шульге за анальной девственностью.
Говоря так, я не лгал, но все равно слегка лукавил. Мой первый раз произошел, наверное, достаточно поздно. Но он случился и был не единственным. Практически в самом начале учебы меня просчитал один третьекурсник из местных. Ходить вокруг да около он не стал, а просто-напросто дождался очередной гулянки на нашем этаже, после которой я проснулся с дикой головной болью в чужой квартире. И попутал, потому что такого еще не случалось. Пока лежал, пытаясь сообразить что к чему, и как меня вообще угораздило очутиться непонятно где, появившийся словно ниоткуда незнакомец, представился Костей, деловито растворил таблетку в высоком стакане с водой, заставил выпить и велел еще поспать. Пришлось послушаться, потому что все равно чувствовал себя умирающей рыбой, выброшенной волной на берег. Проснулся я к концу дня в объятиях своего "спасителя". От нескромных прикосновений член стоял колом. А потом чувство полнейшей опустошенности и бессилия помешало как следует сопротивляться неспешному и уверенному напору наглых губ и настойчивых рук. И хотел ли я на самом деле, чтобы он оставил меня в покое? Сейчас даже и сказать не могу. Несмотря на то, что Костя был фантастически терпелив и нетороплив, в мой первый раз было больно. Очень. К тому же ужасно бесили нежные словечки, просьбы потерпеть еще чуточку и обещания, что скоро станет хорошо. После случившегося секса Костя предложил встречаться, и я согласился. Вероятно, это было нечестно с моей стороны, но и с его стороны ни о каких чувствах речи тоже не шло. Так что я не стал заморачиваться мыслями о совести. Наша связь продержалась месяца два. И это было очень долго, если учесть, что мы совершенно не подходили друг другу. Разные взгляды на жизнь, не совпадающие интересы. А трахался он так, как будто вальс танцевал. Не спеша, размеренно, чуть ли не на счет раз-два-три. В конце концов я пришел к закономерному выводу: нет никакого смысла продолжать тягомотину. Как ни странно Костя очень расстроился, стал взывать к чувству благоразумия, уговаривал не спешить и как следует обдумать решение. Однако все его ухищрения лишь подстегнули мою уверенность, и я ни минуты не жалел о сделанном. Лишь изумлялся сам себе, до сих пор не понимаю, как можно было встречаться так долго со столь занудным типом?! Отсутствие нормального секса предсказуемо заменила дрочка, так как по известной причине я не спешил искать партнера. И если бы сейчас моя задница попала в руки Олега, ей пришлось бы очень нелегко. Но в любом случае я был полон решимости не допустить ничего подобного.
— Хочешь сказать, что у кого-то на тебя встало? — зло рассмеялся Олег и пригубил из бокала. — Что творится, а? Люди трахают все, что шевелится.
— Так ты тоже девственность потерял, когда пошевелился?
— Не могу понять, Сява, что в нем нашли? — проигнорировал мой вопрос Олег.
— А ты не видишь? Он чистый, — не глядя на нас, отстраненно ответил тот.
— Да уж, не только мою регулярно уши и член, но и ежедневно опрыскиваю одеколоном, — я снова посмотрел на Павла, наши взгляды встретились, и меня словно кипятком окатило от темного непонятного чувства в его глазах. Я тут же слишком торопливо отвернулся, кляня себя за несдержанность. Сявочка покачал головой и вздохнул.
— Нехорошо. Совсем нехорошо, — сказал они и продолжил. — Я не в смысле гигиены. Ты чистый, неиспорченный мальчик без особых запросов. Существует категория клиентов, которых невинность и простота чрезвычайно привлекают. Есть яркая звезда на небосклоне, а есть девчонка из соседнего двора. И иногда человека с тонким вкусом тянет на вареную картошку и кусок колбасы, именно для таких случаев предназначен Стас.
— Ну спасибо, — фыркнул я, нисколько не задетый, казалось бы, обидными словами. В чем-то он был прав. Нет во мне блеска и изысканности, да и не надо.
— Если из таких соображений, то я, пожалуй, тоже не прочь покусать сардельку, — Олег вскочил, потянул меня за руку и попытался притянуть к себе. Ему это почти удалось, но меня резко схватили за плечи и притянули к чьему-то крепкому телу.
— Разве я разрешал трогать его руками?
— Павел Данилович, я ничего такого не хотел, — растерянно сказал Олег.
— А что ты, собственно, хотел?
— Это была просто шутка, и ничего больше.
— Ты в следующий раз шути поосторожнее, Олег.
Павел развернул меня и, впившись цепким взглядом в лицо, настойчиво сказал.
— Поехали со мной, Стас.
Я молчал, но внутренне весь кипел от возмущения. Не забыв, впрочем, в очередной раз отметить, как приятно находиться в его крепких объятиях. И, черт, у него стояло! Не слабо стояло. Неужели на меня? Господину надоела красная и черная икра с шампанским? Забавно.
— Эта колбаса не продается, — неожиданно вырвалось у меня, и у Павла изумленно расширились глаза. А потом вид у него стал встревоженный.
— Что? — растерянно спросил он. — Какая колбаса?
— Мальчик, похоже, бредит, Павел Данилович, — невинным тоном ввернул Сявочка и дернул Олега за руку, принуждая сесть. — У него, кажется, жар.
Моего лба тут же коснулись прохладные твердые губы, и я блаженно зажмурился, как кот, которого почесали за ухом. Не бывает так хорошо от прикосновений того, кого невзлюбил с первого взгляда. Наверное, со мной действительно творится что-то странное. Я вдруг поймал себя на мысли, что готов стоять вечно, прижатым к его телу, и наплевать на окружающих. А после можно будет списать временное помешательство на болезнь. Напряжение, благодаря которому мне удалось продержаться весь вечер, растаяло в один миг, голову покинули последние здравые мысли, кроме одной: меня пытаются куда-то увезти.
— И, правда, ты весь горишь. Пожалуйста, поехали, — моей макушки коснулась рука, ласково погладила и скользнула на шею. Другой рукой Павел приподнял мое лицо за подбородок, повторив. — Пожалуйста.
И неожиданно до меня дошло то, что не давало покоя в течение всего времени. Что не так с его взглядом и с ним самим.
В детстве мама постоянно сетовала на мою излишнюю, по ее мнению, жалостливость и чувствительность к чужим страданиям и бедам.
— Стасик, — говорила она, обрабатывая мои синяки и ссадины, когда я в очередной раз приходил домой, подравшись за какую-нибудь идею. — Меня очень радует, что ты такой добрый и неравнодушный. Но пойми, всем несчастным в нашем мире помочь невозможно. Ты просто разорвешь свое сердце. Оставь хоть кусочек для себя, иначе до добра это не доведет.
Одного она не понимала. Я не мог по-другому тогда, не умею теперь. Но зато научился скрывать свои чувства, во многом из-за ориентации, проявление которой помогло осознать, что не все стоит делать открыто. Хотя бы ради собственного самосохранения. Но если чье-то несчастье явственно бросается в глаза, то просто ничего не могу с собой поделать.
Павлу было очень плохо. За напускным высокомерием и весельем скрывалась боль. Такой взгляд был у собаки с перебитыми лапами, которую я нашел на железнодорожной насыпи, когда мне было тринадцать. Это черное беспросветное отчаяние я видел в глазах Игоря Алексеевича после очередного отказа мамы выйти за него замуж. Он держался из последних сил, а потом я вышел за ним на лестничную площадку, и мы просто молча курили, не говоря ни слова. Не знаю помогло ли мое молчаливое присутствие, но вернувшись за праздничный стол, он шутил и смеялся. И сейчас, как только стало понятно в чем дело, то я не раздумывал ни секунды и согласился ехать с Павлом. Принятие решения лишило последних остатков сил. Ощущая себя участником сюрреалистического действа, я почувствовал, что меня взяли на руки, как маленького ребенка, вскользь увидел шок и негодование на красивом нервном лице Дмитрия, Сявочка дернулся было из-за стола, и на сей раз его решительно остановил Олег. А Павел, не обращая ни на кого внимания, зашагал прочь, прижимая меня к груди...
Звонок, нарушивший тишину квартиры, вырвал меня из воспоминаний. Объявился Сявочка. Я машинально бросил взгляд на часы. Уже половина шестого. Какие же у него длинные полчаса. Но зная его, ничему не удивляешься. Из сумбурного разговора с нетрезвой звездой клуба стало понятно, что Паша с Деминым действительно привезли гостей, а около двенадцати за Калиновским заехали мужчина и женщина, и он, извинившись, уехал с ними. На мою просьбу описать внешность парочки, Сява отреагировал с нездоровым энтузиазмом и минут десять распинался о том, какая безвкусная и блеклая мочалка была та девка, и самая настоящая вселенская несправедливость, что всяким грымзам достаются шикарные мужики. В общем гадать, кто бы это мог быть, не представлялось возможным. Впрочем ничего другого я не ожидал. На его оценочной шкале традиционно три метки: все бабы страшны как смертный грех, все мужики шикарны по определению, и Сява - суперстар. Но попытаться-то все равно стоило. Поняв, что больше ничего нового не услышу, я свернул разговор, с трудом отпинавшись от назойливого приятеля, желавшего пообщаться. На повестке унылого и безрадостного утра стоял всего лишь один вопрос. Где носит Пашу и с кем?