В один из октябрьских дней, во время уроков, Настю вызвал к себе Валентин Васильевич:
- Настенька, у нас сильно заболела Софья Анатольевна, учительница четвёртого класса. Ты же знаешь, как тяжело нам найти в интернат учителя. Никто из школы напротив, не хочет идти и замещать заболевшего педагога, а деткам нужен учитель.
Затем задал вопрос, как говорится, в лоб:
– Ты же хочешь быть учительницей?
- Хочу и буду – последовал утвердительный ответ...
- Да, да, да! Я знаю, ты будешь учительницей!
- Буду, но не начальных классов, а...
- И это знаю. Но Софья Анатольевна в больнице и не скоро выйдет на работу, - глядя пристально на свою любимицу, - я вот подумал, посоветовался в Облоно, в Обкоме партии и... Да, я твёрдо решил к ним тебя, так сказать, направить на предвузовскую практику... педагогическую практику, - улыбнувшись, заключил, директор.
- Не-е-т, я же ещё учусь. Мне самой учиться надо... А вообще-то заманчиво, но... я просто ученица восьмого класса... мне самой ещё учиться да учиться... - а глаза - то горели, а сердечко - то билось... готовое выскочить из груди...
- Ну, нет, - подумала про себя Настя, - нет. Вон, Тёмина Наташа, мечтает об этой работе...
Вслух же опять начала возражать, но Валентин Васильевич, муж, умудрённый богатым опытом, только наблюдал и слушал, и слушал молча, давая высказаться. Но увидев у Насти слёзы, понял, «Пора брать, как говорят в народе, быка за рога...!
- Настенька, я тебе приведу все мои аргументы, а ты, слушая, сиди и думай.
Во-первых: ты учишься лучше Наташи. Да, помню я, она мечтает стать учительницей начальных классов и станет, я не сомневаюсь в этом. Но у неё хромают математика и русский язык, у тебя нет.
Во-вторых: ты собранная, целеустремлённая, чего нет у Наташи, а это качество необходимо учителю.
В-третьих: твой голос... Он давно не детский... Он терпит возражений.
В-четвёртых: как мне стало известно от Людмилы Феофановны, нашего библиотекаря, ты много читала литературы по детской психологии, педагогике, методическую литературу и очень много конспектировала.
В-пятых: Софья Анатольевна, мне говорила, что ты не раз просматривала её конспекты, помогала составлять поурочные планы.
А вот про Наташу мне никто, ничего такого не говорил. Про тебя же и Людмила Феофановна, и Софья Анатольевна все уши прожужжали. Ещё продолжать?
Настя глядя куда-то вдаль, просто молчала:
- Настенька, я всё устрою как необходимо, не нарушив закон. Всё будет оформлено официально, … по закону. А теперь насчёт твоих учёбы и работы...
С утра ты будешь сама учиться, затем раньше всех, будешь обедать, переодеваться, подчупыриваться и на уроки к малышам. Полдник и ужин тебе будут приносить в учительскую. После уроков, в учительской же, будешь готовить свои уроки, писать конспекты уроков малышей, проверять тетради.
- А во сколько спать ложиться, ведь если в двадцать один час, я ничего успевать не буду?
- Для тебя отбой будет в двадцать четыре, подъём в шесть утра. Да, Настенька, знаю, будет трудно, но ты же сильная и всё сможешь, я верю в тебя, - с минуту помолчав, глядя в окно, - думаю, через месяц Софья Анатольевна вернётся из больницы.
- И ещё, вот что, о своей работе с одноклассниками ни слова. Ведь тебя они после уроков видеть не будут, в отсек к малышам запрещено им заходить. О твоей работе будут знать только учителя и четыре воспитателя, а так же наши врач и старшая повариха. А сейчас иди в раздевалку, одевайся и выходи на улицу, я буду ждать тебя у машины.
Настя молча, безропотно пошла в раздевалку, взяла своё пальтишко, берет и вышла на улицу. Валентин Васильевич ждал её подле своей белой Победы.
В её головке разгулялся какой-то каламбур. Победа тронулась. Сидя рядом с директором, она «думу думала».
«Я учительница... Сама ещё учусь... А вдруг не смогу... Нет, надо смочь, ведь мне малышей доверили... Да, дочиталась разной литературы...».
Нет - нет поглядывая на Настю, Валентин Васильевич сказал:
- Не волнуйся Настенька, всё у тебя получится, ведь я верю в тебя! Ты же этого очень хочешь, ласточка ты моя, по глазкам твоим голубым я с первой минуты это понял. Да, боишься, но это само собой разумеется, но ты же сильная девушка. Знай моя хорошая, то чего желаешь, надо добиваться любым путём, правильным путём и верю, очень верю, что ты всего добьёшься. А страх, что пока сидит в тебе, пройдёт и очень быстро, по себе помню!
Директор говорил и говорил и:
- Приехали. Что удивляешься? Да, это магазин женской одежды и здесь будем тебе наряды выбирать.
- Я знаю этот магазин, мама себе иногда здесь кое-что покупает, - недоумённо, опустив голову, потом посмотрев на свою одежду, - У меня же есть форма.
- Ну, милая моя, в форме уроки не ведут, в форме за школьной партой сидят. Будешь носить то, что я тебе сейчас подберу и точка.
Войдя в элитный отдел, попросил продавщиц подобрать три стильных платья:
- Девочки, мне надо вот эту барышню, приодеть не вульгарно, не вычурно, но стильно, элегантно и модно... Ну, например как будто она будет работать в школе учительницей... ну понимаете, барышня с большим ... очень большим кошельком... О цене не беспокойтесь...
Да, Насти мама всегда сама всё шила, а если и покупала, то только в ЦУМЕ, а не здесь. Себе мама если здесь покупала, то не в таком дорогом отделе.
Наконец были выбраны три шикарных платья, но их пришлось укорачивать... Но это не было проблемой, так как в магазине укорачивали специалисты, расположившись на четвёртом этаже. Пока шло укорачивание, Валентин Васильевич, повёл свою подопечную в обувной отдел выбирать туфли и осеннюю обувь. Но вот размер ножки был не совсем подходящим, ну малюсеньким, всего то тридцать первый, попробуй что-либо найти, но... нашли и туфельки, и полусапожки на школьном каблучке. Настя сначала было возмущалась, но потом просто махнула рукой... Нет, спорить с директором было невозможно.
После того, как одежда и обувь были куплены, Валентин Васильевич, по дороге глянув на часы, резко развернул машину и:
- Надо пообедать, моя дорогая Анастасия Ивановна...
Настя, повернув в сторону директора, выпучила глаза:
- Как Вы меня назвали?
Остановив машину, Валентин Васильевич, полу хитро, полу серьёзно, сказал:
- Забыл предупредить, что вашу светлость одноклассники и учителя на уроках, будут величать просто Настя, а вот в учительской и четвероклашки, - прищурив правый глаз, - Анастасией Ивановной, привыкайте с этой минуты мадмуазель к такому обращению... Четвероклассники только так и никак иначе, обращаться будут к тебе... Ясненько, Анастасия Ивановна?
Вздохнув глубоко, затем медленно выдохнув, произнесла:
- Ясно, но всё это как-то не по правилам...
- По каким это правилам? – трогая с места машину.
- Да вот ведь... - махнув рукой, - Вас всё равно не переубедишь...
- Ничего, привыкнешь, к хорошему люди быстро привыкают. Ну а если появляться начнут трудности, я или Александра Михайловна поможем. Сейчас пообедаем, а потом в парикмахерскую.
- Зачем?
- Учительницу из тебя делать, глупенькая - с весёлой усмешкой в голосе сказал директор.
- А-а - уже осмелев - и как?
- Причёску, а не хвостики, маникюр, …- немного подумав, - ой, дырявая моя голова, чуть не забыл, - доставая из кармана исписанный листочек из блокнота. - Тут мне жена и учителя целый список написали. Вот ведь, просил, чтоб женщины всё сами купили, так нет, все в один голос - ЗАНЯТЫ! - развёл руками, - а я не занятый. Ну конечно, Валентин Васильевич добрый дядька...
Уже в кафе молча перечитал список, поставив галочки:
- Да, косметику не купил,... Могут и по шее... - потирая рукой шею, а простым карандашом помечая что-то.
- Меня вот что интересует, господин директор, - прожевав котлету и уже осмелев окончательно, так с сарказмом спросила Настя, - а на какие шиши все эти покупки? – поглядывая искоса на удивлённого перед собой, жующего мужчину, подхватывая вилкой пюре. - Это всё не малых денежек стоит, не так ли?
- Мм-да, меня так ещё никто не называл... - с удивлением ответил, - господин... Ну, ты даёшь Настюха!
- Ага, господин, товарищ, барин... - со смехом - и вообще, я никому ничего не даю, потому что жадная - сказала и отвернулась, уставившись в сторону.
- Жадная… ну и ладно, жадничай, сколько тебе влезет. Господин…Что придумала? Поперхнёшься, хохотушка... Деньги на это всё выделили из Облоно, я, поэтому все чеки не выбросил, а сохранил... - показывая чеки - для последующего так сказать отчёта.
- А обед тоже? – последовал новый вопрос.
- Обед? А при чём тут обед? - глядя на шкодливую мордашку искоса. - Обед за мой счёт, - улыбаясь и дожёвывая котлету, - могу я молоденькую красивую девушку угостить в кафе? - беря в руки прейскурант и показывая официантке что-то. - Если бы я не был за рулём, можно было бы и хорошего вина выпить, но... ГАИ быстро, даже на расстоянии унюхают... - глядя на часы, - успеваем. - Думаю, конфеты ты любишь... шоколадные? Жена, например, их просто обожает, - протягивая Насти коробку с конфетами.
- Я хоть и не Ваша жена, но кошоладные конфеты, обожаю! Мне папа на праздники их дарит.
- Кошоладные?
- Угу...
- Прекрасненько, - рассчитываясь, - теперь в парикмахерскую, приводить твою головку в надлежащий вид.
А в парикмахерской Настю уже ждали. Ну, такого она и не ожидала: её голову мыли, стригли, накручивали, как потом она узнала, делали укладку. Затем впервые в её жизни, делали маникюр и не просто, как маме, а с массажем и прочее. В заключении ещё и покрыли лаком, нет, не ярким, чуть розоватым...
Войдя в зал, Валентин Васильевич остолбенел пред своей подопечной. Перед ним стояла не девочка школьница, а красивая девушка, пред которой так и хочется преклонить колено и поцеловать ручку.
Отойдя от шока:
-Ну, мадмуазель, Вашу светлость просто не узнать! Учителя будут в шоковом состоянии, как и я только - что.
Директор, потирая руки от удовольствия, подал новое пальто, затем посмотрев на стоящую перед ним девушку на костылях, прищёлкнув языком, подхватил её на руки и понёс к машине. Посадив на переднее сиденье, вернулся за костылями в салон, но ему навстречу вышел гардеробщик, неся костыли:
- Вы не забыли их?
- Нет, спасибо, я за ними и вернулся.
Уже в машине Валентин Васильевич, показал василькового цвета сумочку:
- Посмотри. Это тоже тебе... косметика... разная... по списку... кажется, я не ошибся,... А от меня в коробочке... как мне сказали... бижутерия...
- Вот и стала я взрослой – рассматривая содержание сумочки, подумала Настя, а вслух, - я не умею всем этим пользоваться...
- Научишься, наши женщины подскажут как - эта школа не такая уж и умудрённая, быстро освоишь.
Настя, отвернувшись, тихонько вытерла слёзы, катившиеся из её прекрасных голубых глаз:
- Не плачь глупенькая, тушь потечёт. Подожди, не растирай.
Валентин Васильевич кончиком своего носового платка вытер слёзы и капельки туши:
- Привыкай не плакать по таким пустякам, береги слёзки для других случаев. И ещё бесплатный урок... тебе на будущее,… если захочется плакать, то так плачь, чтоб никто, ну по мере возможности и по обстоятельству, не видел твоих слёз. Лучше в минуту обиды промолчи, а плакать опосля можно, когда одна останешься, наедине сама с собой.
Сейчас приедем, и я тебя введу в курс дела, дам планы Софьи Анатольевны и... на сегодня моя миссия на этом закончится. Да, завтра на уроки свои не пойдёшь, будешь в библиотеке с Александрой Михайловной заниматься, она кое-чему тебя подучит... ну как себя вести, как работать и прочее. А ровно в четырнадцать тридцать у тебя состоится твой первый и неповторимый урок. Ты станешь полноправным, настоящим УЧИТЕЛЕМ! - И уже подъезжая к интернату, - Войдём в учительскую через мой кабинет. Сейчас самоподготовка, а Александра Михайловна ждёт тебя в учительской.
Настя до сегодняшнего дня не раз входила в учительскую и к директору, но в этот раз она была как бы в смятении. И ведь не спрячешься... Рядом Валентин Васильевич... Да и как, и куда?
- Мне доверили, а я в кусты... Нет, я же комсомолка и притом комсорг класса... Я просто не имею на это право - рассуждала про себя Настенька.
- Валентин Васильевич, а пальто?
- Пальто? Его в учительской повесим, вместе с обновками.
На пороге учительской, Настю учителя встретили цветами и аплодисментами. Был накрыт в дальней комнате большой стол:
- Вау! Этакого приёма мы с Настенькой и не ожидали. Ладно, действительно у неё сегодня большой праздник.
- Просим Вас обоих к столу. Не каждый день такое случается. Я уже приветственную речь приготовила, - держа в руке исписанные не совсем ровным подчерком листы, говорила Эльза Францевна, учительница немецкого языка.
- Да дайте же ребёнку раздеться и прийти в себя, - начал было директор.
- И кто это у нас тут ребёнок? - подал голос Никита Ильич, преподаватель географии, - здесь нет детей, здесь только учителя! Валентин Васильевич, извинитесь немедленно, - приклонив вправо голову - пожалуйста... Подумаешь годами не вышла, аттестата и диплома нет, эта барышня любого из нас за пояс заткнёт своим интеллектом, - подойдя к Настеньке и помогая снять пальто. - И вообще, здесь - указывая на растерянную девушку, - нет Насти, пред нами Анастасия Ивановна, учительница четвёртого класса, - глядя строго на директора, многозначительно произнёс географ.
- Ну, пардон, пардон! Извиняюсь. Я ещё не привык, - начал было извиняться директор, подводя «новую учительницу» к накрытому столу. - И где нам сесть?
- Ну, вам где хочется, а виновницу торжества, приглашаем на почётное место,... то бишь на ваше... Валентин Васильевич...
- Подчиняюсь - разводя руками и садясь рядом с Настей.
- Ну, Настенька, ты у нас такая красавица, глаз не отвести - шёпотом проговорила Александра Михайловна. - Не стесняйся, ты теперь среди своих, но нос к верху, чур, не задирать...
Были тосты, поздравления, и Настя на время расслабилась.
Неожиданно в учительскую постучались, и пришлось дежурному учителю выйти. Через минуту, она вернулась, и шёпотом подойдя к директору, сказала:
- Там мать Панкратого Димы пришла.
- Ох, эта мамочка, - недовольным тоже шёпотом вымолвил директор и вышел из-за стола, - наверняка опять жалуется, что её сыночку не додают в столовой?
- Да нет, она насчёт уроков...
- Ах, даже так? – Ну пусть войдёт ко мне. - Обрадую, что уроки возобновятся…
Минут эдак через пять, Валентин Васильевич, приоткрыв дверь, что вела из его кабинета в учительскую:
- Анастасия Ивановна, зайдите ко мне.
Все учителя в мгновение ока, повернули головы в сторону Насти.
- Надо идти - поправляя Настину причёску рукой, ласково и нежно сказала Александра Михайловна.
- Я? Валентина Васильевича позвали… Я - то тут причём? - начала, было, Настя.
- Иди, иди... привыкай... не заставляй начальство себя ждать.
Войдя в кабинет, Настя увидела Ольгу Степановну:
- Да, знакомая особа – подумала Настя.
- А, это вы, Ольга Степановна! - заговорила Настя таким голосом, от которого у Валентина Васильевича, пошли мурашки по телу. - Вы по поводу двойки по арифметике?
Мамаша кивнула головой:
- Я же Вам уже объясняла, что Дмитрий проваляв ваньку и, не решив две трети контрольной работы, наделал уйму ошибок. Да, я поставила ему двойку, но и этого, знаете ли, слишком много. Можно было и единицу.
Подойдя к столу, и сев напротив Ольги Степановны:
- Знаете, Вам не возмущаться надо, а прекратить забирать сына домой. Все дети учат уроки, находясь в интернате, а он? Он лоботрясничает дома. Кого Вы хотите вырастить из него? Нахлебника? Тунеядца? Так Вы его уже получили.
Валентин Васильевич, придя в себя:
- Мм-да, вы оказывается знакомы... Ну, тогда проще мне с Вами говорить Ольга Степановна. Я не разрешал Вам забирать сына после уроков домой. Вы же меня ослушались. Так вот, с завтрашнего дня Анастасия Ивановна в четвёртом классе начинает вести уроки. Забирать сына уже не получится, так, как классе будут начинаться в половине третьего, а лечение, что было после обеда теперь будет проводиться с утра.
- Чё? Эта девчонка? - глядя с презрением - я буду жаловаться!
- Да, пожалуйста. Только я вам так скажу, кандидатура учителя утверждена Обкомом партии и Облоно. Пожалуйста, жалуйтесь. Я же в ответ им свою докладную, в которой сообщу о том, что вы, нарушив мой приказ, забираете ежедневно ребёнка. Тогда с Вами разбираться будут именно эти организации. - Встав из-за стола, - Вы можете быть свободны Ольга Степановна, а Вы Анастасия Ивановна, получаете от меня устный выговор, за то, что не сообщили об инциденте с контрольной работой.
- Ну, да, я же и виновата стала... Не меня вините... – указывая на мать кивком головы.
- Ладно, разберёмся, - закрывая дверь за вздорной мамашей.
- Так голубушка, я то думал, что Вашу светлость надо ещё учить и учить, как со вздорными мамашами разговаривать, а оказывается, что это мне надобно у Вас мадмуазель, учиться, - потом помолчав, - МОЛОДЕЦ! ПЕДАГОГ! Других слов я найти не могу МОЛОДЕЦ! - и, обняв любимицу свою, повёл в учительскую.
Учителя же через не плотно закрытую Настей дверь всё слышали и сидели молча в полу шоковом состоянии. А Вера Адамовна даже не заметила, как догрызла отложенный ею, но подложенный вновь кем-то из учителей, ну так как бы для смеха горький перец:
- Во чёрт, какая это гадость этот ваш горький перец, - отбрасывая несъедобный хвостик и запивая сладким компотом, - съела - таки его...
Раздался хохот.
И вот в учительскую вошли Настя и директор:
- Ну, девонька, ты даёшь! - начала было Александра Михайловна.
- Ничего я ни кому не даю, я жадная – перебила её Настя, улыбаясь, садясь за стол.
- Нет, а как эта девочка осадила вздорную бабу, а! Молодчина! - со смехом сказал директор.
- Мм-да, и чему её учить мне прикажите, Валентин Васильевич, - начала было Александра Михайловна, - учительствовать? Да, она сама кого хочешь, научит. Практика, то бишь, тренировка уже есть, а навык придёт со временем.
- А каким голосом-то говорила! Я и позабыл, что именно я директор, а не она... Хорошо, что ещё мне не попало...
- А за что тогда ей выговор? – с набитым ртом спросила Евгения, старшая пионервожатая.
- Женя, прожуйте сначала. Негоже говорить с набитым ртом, не маленькая, - вновь своим не детским голосом выговорила Настя. Затем убавив тон, - заслужила, вот и получила.
Так прошёл первый день «Предварительной педагогической практики» Насти... нет, уже Анастасии Ивановны.