Ничего вокруг не замечая, Алексей продолжать целовать Дарину, сжимая её в объятиях так, словно опасаясь того, что та может улететь.
- Лёша-а-а! – наконец-то сумела отстраниться она от его жадных и ненасытных губ – У нас гости…
- Кто? - прошептал он, сгорая в полыхающей страсти, но однако всё же заметив тревогу на её лице.
- Та, ради кого мы здесь – сама Хозяйка пожаловала. – ответила та и, увидев как он потянулся к карабину, остановила – Просто сиди. Сиди тихо… А я пошла…
- Куда это ты пошла? – чуть ли не заорал он на всю округу, но тут же смолк – зверь хрипло дышал прямо за его спиной, шагах в десяти или чуть больше.
- Сиди, кому говорю? Не добавляй мне проблем! – рявкнула на него Дашка, медленно слезая с его коленей и сделав несколько шажочков навстречу медведице.
Они стояли на тропе напротив друг друга и молча смотрели. Глаза в глаза. Человек и… человек, но несколько в другом обличье. Человек и оборотень. Магия и колдовство, ведовство и чародейство. Кто кого переглядит, кто кого переупрямит. На фоне огромной туши зверя Дарина выглядела совершенно беспомощным стебельком, уничтожить жизнь в котором, казалось, не требовалось даже каких-то особых усилий, но это было огромным заблуждением.
Зверюга сдалась первой. Тяжело замотав из стороны в сторону внушительных размеров башкой, она вдруг грузно осела наземь, прислонившись широкой спиной к толстому стволу дерева, не спуская при этом маленьких, сверкающих угольками, глаз с продолжавшей оставаться невозмутимой ведуньи. Тайга вокруг словно замерла, прислушиваясь и пристально вглядываясь в зловещее противостояние двух чуждых ей сил.
Между тем Алексей, воспользовавшись ситуацией, сумел всё-таки добраться до карабина, но его действия не остались незамеченными: грозно рыкнув, «гостья» поднялась на задние лапы… Догадавшись в чём дело, ведунья поспешила её успокоить:
- Тихо, тихо… Он ничего тебе плохого не сделает без моей на то команды. Пусть его, ему так спокойнее, ведь он же не знает о том, что против тебя его патроны бессильны… Тихо… Ты же не к нему пришла, а ко мне… Вот она я… Зачем звала?
Медведица вновь опустилась на землю и как-то уж очень по-бабьи обхватив голову передними лапами, замерла.
- Не, ну это просто цирк какой-то! – подумал Алексей – Чудеса дрессировки. Вы только посмотрите на неё… - но, конечно же, промолчал, боясь неосторожным действием разрушить тот барьер спокойствия и доверия (?) между ними, хотя уже окончательно понял и поверил в то, что потусторонние силы в Даше всё-таки более могущественны, чем у её противницы.
- Дуняш! – вновь негромко заговорила ведунья – Перекинулась бы ты, а? Ты же не можешь не понимать того, что в случае необходимости я любом твоём виде совладаю с тобой… А потому, сделай милость…
Возмутившись прозвучавшей дерзостью, а, скорее осознав правоту слов девушки, та резво вскочила на все четыре лапы и, грозно зарычав, двинулась вперёд. Предвидя подобную реакцию, Дарина резко взметнула вверх и прямо правую руку с широко расставленными пальцами, с которых с быстротою молнии слетели голубоватые языки пламени. В мгновение ока медведица оказалась в полыхающем кольце. Какое-то время ничего не происходило, а потом, оттуда, изнутри, послышался жалобный крик:
- Пощади!
Прищурив глаза, Дарина стояла молча ещё несколько мгновений и, как показалось Алексею, ничего не предпринимала, но потом он заметил, что пламя словно бы тускнело, становилось прозрачным, как бы сопротивляясь и не желая исчезать совсем.
- Пощадить, говоришь? – задумчиво произнесла девушка – Хорошо, на первый раз прощу, но смотри у меня… Надеюсь, ты правильно поняла расклад? Да, и шкуру-то скинь с себя, скинь - удобней беседовать будет, ведь нам есть о чём поговорить, так? – и, повернувшись в пол оборота, чтобы всё же не терять ту из вида, обратилась к Алёшке – Лёш! Не сиди сиднем-то, распаковывай рюкзачок. Я там в него пирог давишний положила, чай гостья у нас, не хорошо без угощения-то, не по-людски…
Сама говорит, а не забывает поглядывать… Публика больно ненадёжная…
Но и Дунька тоже не вот-то сразу смирилась: чуть заметила, что ведунья отвлеклась, тут же хотела проломить установленный тою огненный барьер, но не тут-то было… Подумать не успела, как вновь зашумело вокруг неё, забушевало пламя, закружили в обжигающем танце его языки, норовя подпалить, если не спалить до смерти.
- Ну-ну, не шали, девочка! Я тебе не батюшка твой, враз в чувства приведу! Как ты там, переоделась?
- Да! – послышался звонкий девичий голосок – Гаси огнь-то свой… Разговор есть.
- Ну, вот, совсем другое дело! Однако это был твой второй просчёт – третий станет последним, не забывай! Враз в комара превращу, век пищать заставлю, о смерти мечтать будешь. Веришь, аль доказательства нужны?
- Верю. С тебя станется… Ишь, силища-то какая… Эх, нам бы с тобой сватажиться…
- Ага, да и пойти по большим дорогам, да?
- А то! Вот бы зажили…
- А мне и так не хило живётся, да и ты не голодаешь! – оборвала её ведунья – Выходи уж! – и взмахнула рукой.
Тотчас же пламя исчезло, как и не бывало. Только и памяти, что окружностью до земли протаявший снег, из которой, словно воплотившись из ничего, вышла молоденькая барышня-скромница с опущенными долу глазками, в совершенно фольклорном сарафанчике в пол, из-под подола которого выглядывали тупые носочки лаптей.
- Оба-на! – выдохнул Алексей – Не, вы только поглядите на неё – сама невинность! Ни дать ни взять, как есть агнец Божий!
- Ой, и не говори, милый мой! Ой, и не говори… Нешто можно заподозрить её хоть в одном неблаговидном поступке, в душегубстве каком? Да ни в жизнь!
Последнего замечания Дунька не перенесла:
- О каком таком душегубстве вы тут речь завели? Где это я в нём была замечена? – от возмущения аж щёки вспыхнули алым.
- Ай, так у тебя не только внешний вид полнейшей невинности, но ещё и память девичья? Неужто ты думаешь, что мы не поняли на ком вина в страшной гибели жителей лесного хутора?
- Какого ещё хутора? Не придумляйте вы, напраслину на меня не возводите.
- То есть, как какого хутора? А того, где жила Светлана, жена сына Матрёны-мельничихи, Степана. Молчишь? Ну, молчи, молчи… Это дело прошлое, да и во времени другом. Но ты уже накосячила и в этом, дорогая моя…
Дуня не дала договорить:
- А в этом-то что? Здеся меня обвинить не в чем! Ни меня, ни батюшку мово – не замай, ведунка, тутотка нетути на нас вины.
- Ага, ну конечно! Если не считать того, что ты умыкнула колдовством своим мерзким ни в чём неповинного парня и держишь его взаперти.
- В каком ещё заперти? Пущай идёт, куда знает… - и, поняв, что проговорилась, совершенно простодушно шлёпнула себя по губам ладошкой…
- Да, ладно, чего уж там? – улыбнулась Даша – Я и без твоего признания знала, что он у тебя. И выдала себя ты не сейчас, а тогда, когда из дурацкой бравады взяла и показала Марте свой истинный образ. На долю секунды, но она увидела и рассказала, а мне больше и не потребовалось для того, чтобы понять с кем имею дело.
- Так она выжила, получается? Вот и хорошо… Не желала я ей смерти, пальцем не тронула.
- Медаль тебе за это надо присудить!
- Чевой-то?
- Не обращай внимание… так я, о своём, о девичьем… Отпустила бы ты его… Зачем он тебе? А, может, ты влюбилась в Никиту, а?
- Чего? Скажешь, тоже… Делать мне больше нечего… Он свою работу исделал – тяжёлая я от него… Затем и звала тебя – помощь мне нужна…
- Ты, часом, в своём ли разуме? Ты у кого пришла помощи-то просить? Не перепутала ничего кое с чем?
- Погоди отказывать-то… Тут выгода обоюдная! – усмехнулась колдунья.